Он выглядел таким… живым. И я так давно не видел родное лицо! В горле моём застрял комок. Сглотнув, тихо ответил ему:
– Ты знаешь.
– Я не знаю, – ответил мужчина грустно.
– Ты… – мой голос задрожал. – Ты меня не помнишь?
– А кто ты? – его глаза недоумённо раскрылись.
Было в них что-то не то, что-то другое… Кан, это же бред! Обычный бред! Естественно, он странный! И не следует тебе с ним разговаривать.
Развернулся к нему спиной и торопливо пошёл прочь. Отец пытался мне что-то сказать, но я не слушал. Он рванулся за мной, споткнулся на грязи и упал. Я помчался вперёд, судорожно сжимая ручку сумки, выставив перед собой руку с магическим пламенем.
Прошлое не вернётся, никогда не вернётся.
Тяжело и медленно уползла от меня ночь.
Рано утром, усталый и измученный, выбрался на широкую мощёную дорогу. И вскоре она привела меня к городу. Голова была как в тумане. И есть уже совершенно не хотелось: ещё один признак надвигающейся болезни. Нащупал на дне сумки сухой корень имбиря, оторвал большой кусок, морщась, разгрыз, проглатывая слюну.
Брёл по городу и мне мерещились лёгкие шлепки по мокрой мостовой, следовавшие за мной на некотором отдалении. Когда оборачивался, то улицы оказывались пустынными или рано проснувшиеся горожане шли не там, откуда доносились подозрительные звуки. Да и стоило мне остановиться, как шлепки за мной пропадали.
Обессилев от голода, видений и жара внутри меня, прислонился к дереву, росшему возле низкого старого одноэтажного дома. Устало прикрыл глаза. Шлепки по мокрой дороге тихо крались ко мне. Ближе, ещё ближе. Вот между ними и мной расстояние в два-три шага. Слегка приоткрыл глаза, взглянув вниз. В луже около моих ног отразился мой отец, встревожено смотрящий на меня. Я распахнул глаза: на том месте никого не было. Заорав, побежал прочь, подальше от этого ужасного виденья.
На какой-то улице, выскочив из-за поворота, натолкнулся на светловолосого парня в одежде Белого края. Человек ограничился недовольным взглядом. Я не извинился и гордо прошёл мимо. Отойдя на приличное расстояние, услышал, как тот сказал своему спутнику, невысокому курносому парню с короткими всклокоченными волосами:
– Судя по запаху, он – не пьян. Наверное, болен или у него что-то стряслось.
– Просто придурок, – язвительно отозвался темноволосый.
Когда я возник перед нахалом и попробовал дать ему по зубам, тот спокойно увернулся и наподдал мне ногой по колену.
– Вадим, ты опять?! – взвыл светловолосый.
– А чё я? Это они все на меня кидаются!!! – возмутился его спутник.
К моей досаде, он оказался не только магом, но ещё и умел драться, к его – я оказался достаточно ловок, так что в итоге больше я его потрепал, чем он – меня. Его спутник мрачно дожидался в сторонке, не вмешиваясь. Когда мы с моим противником отступили друг от друга, тяжело дыша, то светловолосый едва не вырвал у драчуна клок волос, появившись неожиданно у того за спиной. Тоже маг.
– Вадим, ты когда-нибудь повзрослеешь? – мрачно спросил светловолосый.
– Зачем? – возмутился его приятель, потирая ушибленный бок. – Чтоб тоска заела?!
Я подобрал брошенную сумку и побрёл по улице. Долго или мало слонялся по городу, не понял: ощущение времени пропало, а отяжелевшую голову было трудно поднять к небу.
Кто-то попробовал сунуть руку мне в сумку – и рухнул от моего пинка. Голова у меня начала раскалываться, ноги – слабеть. Вор вскочил, в его руке блеснуло лезвие. Пропустил один из его ударов. Отбросил его от себя, переместился на короткое расстояние. Хотел перевязать рану, но всё вокруг поплыло…
Очнулся уже на мостовой, возле ограды чьего-то дома. И опять увидел лицо того, кто уже давно находился за Гранью. В дневном свете видел чётко. Он держал прохладную мокрую ладонь на моей щеке. Увидев, что я очнулся, улыбнулся. Как-то непривычно. Смущённо. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, потом он резко отскочил от меня.
Топот где-то за дверью, недалеко. Напуганный женский крик. Отчаянный.
Резко сел. Голова уже не гудела. Отца, разумеется, рядом не было. Приснился…
Но рядом кто-то явно дрался. Возня шла из-за двери ближайшего дома.
Вскочил на ноги. Странно, чувствовал себя бодро.
– Ромка!!! – отчаянно закричали в ближайшем доме, кажется, за входной дверью.
Как будто там кого-то убивают.
Шум возни. Кажется, девушке той никто не пришёл на помощь.
Или насилуют?.. Или, всё-таки зовут на помощь?..
Я чувствовал себя непривычно бодрым. Да и эта драка в чужом доме смущала. Как будто и правда кто-то попал в беду. Молодая женщина. Или жена с супругом поссорилась? То ли тому внезапно припёрло, то ли они так мирятся?
Тут щёлкнула задвижка и на крыльцо выскочила перепуганная девушка. Именно девушка, волосы в одну косу собраны. Вышивка на платье красная. Белый край?..
Но она в таком ужасе кинулась вперёд. И за нею мужчина выскочил. Нет, на ссору супругов или любовников не похоже. Как будто вор забрался в дом. Или неудачный ухажёр решил изнасиловать строптивую возлюбленную. Дома, кажется, никого кроме неё нет, поэтому выскочила на улицу, к людям.
Перемещение до крыльца удалось на удивление легко. Я обнял девушку одной рукой, свирепо посмотрел на её преследователя. Вроде смутно знакомого. Э… где я его видел?..
– Эй, ты, отпусти её! – потребовал её преследователь.
В его руках вспыхнуло магическое пламя. Маг? Ну, ладно, потренируемся.
– Ромка!!! – отчаянно завопила девушка.
Прижал её к себе левой рукой, правой двинул, сосредоточиваясь.
Магия опять сложилась легко, будто и вовсе без слов заклинания. А невидимой струёй напавшего смыло обратно через порог.
Спасённая дрожала, плохо соображая. Но платье вроде не смятое. Убежать успела. И ладно.
Но упрямец выскочил через окно. Парень беглянку отпускать не хотел, мощно атаковал меня магией. Такой… сначала для виду, чтобы пыль пустить в глаза. Но когда я ответил мощным ударом, он понял, что и я чего-то стою и перестал выпендриваться передо мной и девушкой.
От очередного заклинания меня отвлекла спасённая: она вдруг сильно укусила мою руку, сбив настрой. От боли на несколько мгновений забыл нужные слова. Хорошо хоть парень её калечить не хотел, увидев, что я временно выбит из колеи, сам остановился.
Я возмутился:
– Ты чего кусаешься? Я же тебя от него защищаю!
– Это я её от тебя защищаю! – прорычал насильник.
Кажется, мы друг друга не поняли. Но девчонка-то явно была чем-то напугана. Стоит ли оставлять их вдвоём?
Молодой маг покосился на беглянку. Растерянно.
– Эй, отпусти его! Мы просто друг друга не поняли, – попросил вдруг он её.
Пусть и не сразу, но девушка его послушалась, разжала зубы. Блин, больно!
Но, впрочем, смолчал. Она была чем-то напугана, сильно. И вот сначала я всё-таки разберусь, что у них произошло.
Из-за стены дыма, высокой, кстати, вставшей вокруг забора, донеслись крики, ржанье лошадей.
– А ну разойдись!!! – гаркнул кто-то с улицы. – Стражники, вперёд!!!
Лезть к магам охранники города не хотели. Но толпа там явно собралась. Вот что с этим делать?..
Покосился на мага. Тот сам замер растерянно. Ага, лапать наедине не страшно, а вот отвечать перед людьми уже не смешно? И где-то я его уже видел. Посмотрел на бедняжку. Замер.
Так ведь её я во Враждующих странах подобрал, едва живую от голода и усталости? Надо же, снова встретились!
– Разойдитесь! Да что же тут такое? – прокричали с улицы.
Девушка выскользнула из моей руки, бросилась к дыму. Хотя пройти сквозь него не осмелилась. Прокричала отчаянно:
– Ромка!!!
– Алинка!!! – радостно отозвался оттуда молодой мужчина, другим прокричал: – А, ну, пошли вон! И ты своего коня убери!
– Ты обнаглел! Я – главный стражник этой столицы!
Я сжал её локоть. Неясно, что за дым использовал тот маг. Как бы она в нём не задохнулась.
– Ромка!!! – испуганно закричала она, призывая на помощь того молодого мужчину, который остался за дымовой преградой.
– Ты, наглец…
Он и глава стражи поругались. Понятное дело, хамство главному стражнику – это не пустяк. Хорошо, если отделается несколькими монетами или десятком-двумя плетей.
Люди зашумели с улицы. Ага, а кому-то чужая драма – приятное развлечение.
– Алинка!!! – послышалось уже из завесы. – Алинка!!!
– Ромка!!! – девушка отчаянно дёрнулась из моих рук.
А ведь за хамство главе стражи не только её заступнику может попасть, но и ей. Если там какой-то засранец во главе, то покарает всех причастных. Не только пытавшегося её спасти, сдуру нахамившего ему. Пожалуй, надо убрать отсюда девчонку. Потом разведать, всё ли успокоилось. Тогда уже вернуть.
Я отступил, увлекая её от крыльца. Так, теперь надо вспомнить заклинание для перемещения двоих. Или, всё-таки, портал?..
– Ромка!!! – отчаянно сопротивлялась она.
Из дымовой стены послышалось:
– Сопля, я ид-у-у-у! – и мат.
Кажется, орущий упал. Не повезло ему. Но он уже взрослый, сам сможет постоять за себя. А вот девушку отдавать на растерзание главе стражи жалко.
Тут вдруг… мы очутились в лесу. Трое. Он всё-таки собрался её похитить? А зачем прихватил и меня? Или сам от волнения заклинания перепутал? Так хорошо ещё, что нас клочками по Белому краю не размазало!
– Ты не зря создал дым, иначе нас могли бы схватить, – сказал мне маг вполне серьёзно.
Э… я создал? Не помню.
Но он… на меня не кинулся. Даже… улыбнулся мне. Дружелюбно. Дружелюбно?!
Моргнул растерянно. Ничего не изменилось. Он так же с улыбкою смотрел на меня. Не злой. Или и правда я что-то не понял?
Сказал спокойно ему:
– Нам всё равно будет трудно уладить это дело.
А девушка обмякла на моих руках. Вот только обморока её не хватало! А, впрочем, пожалуй, мне так проще будет расспросить или допросить этого парня. Что тут вообще происходит?! Точнее, там. Что там произошло?..
***
Я встал, не заправляя постели, бесшумно перемахнул через окно. Приземлился не на куст, а около. В глазах потемнело. Едва удержался, чтоб не взвыть во весь голос. Как некстати эту рану получил! На ближайшие недели можно забыть о тренировках.
С трудом выровняв дыхание и разогнувшись, я беззвучно дошёл до кухонного окна и, лишь слегка зацепив куст цветущей сирени, залез внутрь. Надо бы рану без этого докучливого хозяина дома осмотреть. Да и дверь он нарочно не смазал, чтоб скрипела, когда я или Эндарс выйдем из комнаты. Если так беспокоится за целомудрие сестры, зачем вообще было постояльцев в дом пускать? Тем более, по одёжкам нашим видно, что мы не светопольцы.
Взяв ковшик, склонился над ведром колодезной воды. Потрясённо застыл.
Из воды смотрел молодой мужчина. Серые глаза, тонкие и красивые черты лица, треугольный подбородок, длинный нос, растрёпанные тёмно-русые волосы, криво обрезанные, до плеч и ниже, и…
Заслышав лёгкие шаги в коридоре, торопливо прикрыл волосами заострённые сверху уши и потянулся за ковшом. Какая досада, что обе иллюзии слетели, покуда я свалился с жаром! Я давно уже жил среди людей и привык притворяться одним из них. Хоть Светополье и граничило с одной стороны с Эльфийским лесом, хоть светопольца и вели иногда с остроухими дела, однако же всё же относились к нам настороженно.
Алина какое-то время молча стояла у порога, то ли разглядывая меня, то ли о чём-то задумавшись, потом зашла на кухню, тихо заслонив за собою дверь. И вдруг… дрожащим голосом едва слышно спросила:
– Кан?..
Я давно уже никому не говорил родного имени. Разве только ей. Тогда, при первой встрече, когда был иллюзией совсем другою прикрыт. Просто она очень просила сказать ей имя, чтоб она могла молиться о моём благополучии. Но она не видела тогда моего настоящего лица! Тем более, что ещё до того, как сознание потерять, когда мы только с Эндарсом вытащили её из затянутого дымом дома в ближайший лес, я соврал, что меня зовут Канрэл. Светополье граничит и с Синим краем, там что-то подобное попадается. А Кан… это слишком коротко для человеческих имён. Разве что в Жёлтом краю, откуда эльфы кое-что заимствовали, включая склонность к коротким личным именам и витиеватым лиричным именам семьи и рода.
Резко выдохнув, отпил воды. Притворился невозмутимым. Пусть устыдится своей фамильярности. Наверное, она просто Канрэла хотела сократить. Хотя я вроде не подавал ей повода.
– Кан… ты ведь Кан, да? – робко спросила она.
Но она же не знала, как я выгляжу без иллюзий!
С трудом выровняв дыхание, невозмутимо повернулся к ней.
– Иногда меня зовут Рэл или Кан, когда фамильярничают, – поморщился, – но я не привык к этому.
Девушка грустно потупилась.
– Прости, я тебя кое с кем спутала.
Всё-таки думает, что это был я?..
Не удержался:
– Чем я на него похож? Лицом?
Алина робко посмотрела мне в глаза.
– У тебя глаза серые, как у него. То есть, у него они могут быть и не серыми.
– Плохо рассмотрела? – поднимаю брови.
Но она серьёзно ответила, взгляда своего не отводя:
– Мне только кажется, будто бы у него серые глаза.
– Так почему ты всё-таки спутала меня с ним? У него волосы, как у меня?
– Нет.
Вот именно, я и сам помню, что в прошлый раз, когда меня занесло в Светополье, я притворялся черноволосым, да ещё и внешность состарил, чтоб было около сорока пяти! А от неё ни в тот раз, ни в этот магией не веяло! Она не могла разглядеть тогда мою настоящую внешность сквозь иллюзию!
– Странно… – изобразил улыбку. – Почему ты подумала, будто бы он – это я?
Она лишь отчаянно вглядывалась в мои глаза.
Глаза…
Цвет глаз сложно изменить иллюзией, затратно. Поэтому серыми глаза я оставлял часто, при многих иллюзиях. Но мало ли сероглазых людей, тем более, в Белом краю?! Да и лицо, фигура у тогдашней иллюзии и настоящего меня отличались совсем!
– Кан, почему ты врёшь? – грустно спросила внезапно она. – Это ведь ты! Тот Кан, который спас меня в лесу у дороги!
Шумно выдохнул. Не мог скрыть волнение: эта девушка меня испугала.
Мрачно у неё спросил:
– Почему ты так уверена? Сама сказала: мы совсем не похожи!
– Это ведь ты!
– Нет, он – не я. Ты это всё придумала. Иди, поспи. Или своими делами займись.
Губу прикусив, Алина отвернулась и пошла ко двери.
Вовсе не похожа на магичку! Тем более, в Светополье своих магических школ не было. Эндарсу пришлось парочку спектаклей устроить, здесь и в соседнем городе, изображая месть чокнутого мага, чтобы подозрение от дома Алины отвести, чтоб она могла потом спокойно вернуться и её ни в каком сговоре не заподозрили. Жаль, я так некстати снова отрубился, а он надумал мне и себе комнату у брата Алины снимать.
– Алина… – вырвалось у меня, когда она взялась за ручку.
– Чего? – светополька даже не обернулась, но и не ушла.
– Как ты меня узнала?
Резко повернулась. Робкий взгляд, смущённый. На щеках вспыхнул румянец. Как будто отчаянно пытается отыскать что-то в моих глазах. Под моим испытующим взором робко пожала плечами.
– Значит, у тебя какой-то дар. Или ты чего-то смыслишь в магии.
– У меня нет никакого дара, и я не магичка, – ответила девушка торопливо.
– Как тогда ты меня узнала?
– Мне казалось, будто бы это был ты, – смутилась.
– Отчего?
– Не знаю. Я просто хотела спросить. Просто проверить.
– Но ведь только маги… – внезапно меня пронзило воспоминанье о маминых историях. – Хотя в одной древней легенде говорится иное: кое-кто может узнать кого-то под любой иллюзией.
– Под любой? Тогда он сильный маг? – горько усмехнулась она.
Сердце моё неровно забилось под взглядом усталым синеглазой красавицы. А ведь я и не стремился никогда к ним!
Я спросил у неё взволнованно:
– А как ты думаешь, какой я на самом деле?
Девушка проворчала:
– Может быть, почти такой же, как и сейчас.
– Почему… почти такой же?
– Откуда мне знать? Я не маг.
И про уши догадалась?!
– Н-но… ты права!
– Разве? И что, по той легенде, я теперь могу узнавать под иллюзией любого мага и простого человека?
Я долго смотрел в окно на сирень цветущую. Сердце неровно билось от того, что я понял. Странно. Мне же не было никакого дела… и зачем это всё сейчас? И это моё волнение?.. Ни романа с короткою вспышкою страсти, ни семью я никогда не хотел. Смыслом всей моей жизни стала месть после того пожара. А семья и любовь… как-нибудь потом, если доживу. Хотя я не ждал, что из Эльфийского дворца меня отпустят после убийства их короля.
Она стояла на том же месте. Робкий взгляд вцепился в меня. Грудь взволнованно поднималась и опускалась. Сердцебиение. Дыхание неровное. Нет, правда, зачем это всё? Зачем это всё сейчас?!
Но она ждала, чтобы я хоть что-то ответил. И я дрогнувшим голосом признался внезапно:
– Одного единственного. И ты единственная, кто не магичка, но сможет меня узнать.
– Почему?
Долго… очень долго смотрели мы друг другу в глаза. Сердце моё не успокаивалось. И я признался глухо:
– Потому что ты единственная, кто меня любит.
Смутившись, взгляд потупила. Но не ушла. Не хотела уходить.
Устало сказал:
– Ты же понимаешь: я уйду через неделю-две, когда окрепну после раны.
– Понимаю, – едва слышно ответила она.
Не ушла. Не сдвинулась. Но не пыталась меня как-то задержать возле себя.
Не удержавшись, растерянно спросил:
– И… ты так просто меня отпустишь?
Светополька робко посмотрела на меня, но сказала твёрдо:
– Ты свободен и я свободна. Я не буду ругать ни себя, ни мою любовь. Надеюсь там, куда ты уйдёшь, ты будешь счастлив.
– Вряд ли. У меня есть дело, о котором мечтаю с детства. Больше у меня ничего нет. И, пожалуйста, не называй меня моим прежним именем.
– Тебе ненавистно собственное имя?
– Мне не хочется, чтобы оно напоминало мне о прошлом.
– Тогда почему ты не взял совсем другое, а лишь добавил несколько букв к прежнему? Получается, о чём-то из своего прошлого ты не хотел забывать?
Сложно внезапно оказаться рядом с тем, кто видит тебя насквозь! Да и ни к чему мне эта вспышка любви.
Глухо произнёс, отвернувшись:
– Обо всём забыть не только не могу, но и не хочу.
Алина поспешно добавила:
– Не желаешь мне ничего рассказывать – не рассказывай.
Проворчал:
– Ну, спасибо за разрешение!
Она какое-то время переминалась с ноги на ногу – я на неё не смотрел – потом осторожно застучала горшками, готовясь к приготовлению завтрака.
Надо было уйти. Ещё тогда уйти и не называть себя. Уйти сейчас. Но сердце билось как-то устало. И она постаралась принять мой выбор, даже если эти недели после первой встречи всё ещё ждала новой встречи со мной.
– Я могу только рассказать тебе несколько историй, – внезапно вырвалось у меня.
В прошлый раз мы же обсуждали с нею песню. И я могу подарить ей немного моего искусства.
Робко посмотрел на неё.
Алина смущённо улыбнулась:
– Я люблю послушать разные байки и легенды.
Я стал мальчишкой семи лет, Алине было примерно столько же. Мне всё равно, что она родилась намного позже меня, и мы не могли одновременно быть детьми.
Взявшись за руки, мы бежали по большому лугу. Бежали в рассветных лучах. Нас окружал медовый запах трав: сладкий, чуть терпкий запах цветущей пижмы и немного горький запах тысячелистника. Вокруг на стеблях и листьях искрились и переливались капельки росы. Луг раскинулся широко. Казалось, он никогда не закончится…
Мы бежали, не останавливаясь. Порой переглядывались и весело смеялись. Наш смех летел над лугом. Летел далеко-далеко…
На следующий день опять рассказывал им легенды. Какие-то вспоминал, какие-то придумывал. Эндарс с раннего утра сидел на кухне со мной и Алиной. Вроде бы он ещё недавно бросал на меня задумчивые взгляды, а теперь отчего-то заинтересовался легендами. Да даже если его и не злила моя драка с приятелем, я и иначе мог его заинтересовать. Похоже, кроме нас в столице Светополья магов не было. А он, кстати, тоже притворялся обычным перед другими.
А Алина, кстати, осмелела, заулыбалась. Уже не отводит и не опускает взгляд, когда я смотрю на неё. Наши взгляды встречаются всё чаще и чаще. Её синие глаза искрятся любопытством. О, какая она красивая! Особенно, когда живо заинтересована в чём-то, когда выглядит счастливой.
Невольно улыбнулся ей – она ответила улыбкой.
– Так всё-таки, откуда появился третий Основной народ? По этой версии? – вклинился в наш немой разговор второй постоялец. – Если та девушка, не найдя взаимности у своего вождя, ушла в лес в когти диким зверям?
Он, кстати, выглядел мрачным. Неужели… ревнует? А, хм, и такое может быть! Алина – красавица.
Улыбнулся и продолжил легенду о Голубой лилии:
– Ушла Лиса в лес. Думала, хоть звери дикие прельстятся. Ей ж жизнь с той поры стала не мила. Да только пела она, губителей лесных поджидая. А они, голос её услыхав, восхитились. Да, такой вот у неё был дар петь: даже зверьё лестное умилилось и полюбило её. Охраняло. Таскало ей что-то покушать: то зайца пожирнее, то орехов, то к малиннику её водило. Время маленько залечило рану. И решила Лиса сотворить что-то необычное. И чтоб мир её услышал, помог в затее, стала только растительной пищей питаться. Девица помнила старые легенды о том, что прежде люди никого не убивали: ни своих, ни зверья какого-либо. Растительным когда-то питались. И было то миру их в радость: он, мир, точнее, она, Мириона родимая, не хотела, чтоб люди себе или зверью вредили. Ну, а что зверьё зверью вредит, так тут уж ничего не поделаешь: так уж зверьё Творцом устроено…
– Постой, Кан! – Алина вмешалась – она упорно сокращала Канрэла до Кана. – Ты ж вчера легенду рассказал, что когда-то давным-давно, ещё во времена Первого народа, и звери других зверей не ели? Что они тоже питались только плодами да травой?
Задумчиво отхлебнул из кружки, потом серьёзно изрёк:
– На сей вопрос менестрели и древние летописи расходятся во мнении. Кто-то говорит, что для порядка и круговорота жизни кто-то должен падаль поедать, кто-то – что клыки волкам и тиграм даны неспроста, и они изначально охотились за другими. Но кто-то говорит, что это из-за нарушения страшного в природе случилось. Возможно, когда наступила первая зима.
– Ну, вот эти вот остроухие бредни я слушать не хочу, – проворчал Эндарс. – Давай, дальше про Лису рассказывай.
Усмехнувшись, продолжил:
– Пару лет жила она в лесу, ведая только одно горе: неразделённую свою любовь. Думаете, зимой мёрзла, без шубы-то? Ан нет, зверьё преданное её отогревало. Да и сама она поздоровела, окрепла. Похорошела. Здоровье-то… оно украшает. Поскольку травой не мазалась, то окрепла. И зверьё как-то по-особому понимать стала. Да и тайны трав, прежде неизвестные, ей приоткрылись более чем другим людям. Вообще, в ту пору уже и драконы появились. Но им тайны трав так же не открывались, как и людям…
– Но ты же говорил, что драконы эльфов и людей намного в науках превосходят! – возмутилась Алина.
– По части траволечения – нет, – ответил парень вместо меня. – Кстати, если ты так будешь с вопросами его перебивать, то мы до возвращения Романа легенду о Голубой лилии не дослушаем. А он придёт и попросит ему с самого начала всё рассказать.
– А я ещё послушаю, – Алина улыбнулась. – Кан так рассказывает, что его приятно переслушивать.
– А у меня ещё дела в городе есть, – вздохнул Эндарс.
– Если сегодня не успею, то в другой раз тебе лично расскажу, – подмигиваю ему.
– Ну, тогда ладно.
Отпил ещё немного мятного отвара и продолжил:
– Пожила Лиса ещё с год в лесу – и иных растений ей тайны открываться стали. Да по родным девица так соскучилась! И вернулась в родные места. Там её уж и не ждали. А вдруг она пришла. Ещё красивее. И в рукоделии она ещё лучше стала. И лечить травами могла. И в прочих-то своих умениях превзошла былую себя – не просто так в лесу сидела, а тренировалась. В общем, зауважали её, что свои, что чужие. И женихов с сотню понаехало. Да только такую уважаемую особу уже родителям замуж против её воли не спихнуть. Решили: пусть сама дочка выбирает. А ей только один Сокол и люб. А что Сокол? А ему она что рыжая, что намазанная в светловолосую и белокожую – всё одно не мила. Из-за не любимого цвета глаз. Вот ведь дурень, а! Всем завидно, что Лиса только на него и смотрит, а он и не рад её вниманью. Ему всё б с голубоглазыми, светловолосыми, белокожими и стройными развлекаться! Не, признаюсь, фигурка у Лисы нашей округлилась где надо – уж и без валиков очень хороша. Ан не мила ему.
Алина вдруг вздохнула, подпёрла голову рукой, унылый взгляд в окно устремила. А Эндарс как-то уж очень внимательно на неё посмотрел. Я ухмыльнулся: точно ревнует. Впрочем, они ждут историю.
Я продолжил:
– А девица наша, невеста без жениха, всё продолжала растительным питаться да к миру взывать. Года два взывала. Сокол всё ещё не женился: воевал, торговал, спал, ел да с красотками водился. И прониклась наконец Мириона. Спросила у влюблённой девушки, что за помощь ей надобна. А она к тому времени так умна стала или сердцем чутка, что услышала голос своего мира…
Вечером, лёжа в темноте, долго представлял себе лицо Алины. Вспоминал, как она просила сказать моё имя в первую нашу встречу. Я не жалею о том, что его сказал. Вспоминал бледное лицо и радость в синих глазах, когда отдал ей свою сумку с едой. Вспоминал благодарность, зажёгшуюся в синих глазах, когда Алина поняла, что я и в правду хочу ей помочь. Видеть чьи-то счастливые глаза… это душу согревает.
В тот вечер не хотел думать о чём-то грустном, не хотел мстить. Было непривычно спокойно на душе. Засыпая, пытался представить себе Алину, представить разные мелочи, с нею связанные, её заботливые руки, накрывающие меня одеялом. Ночью, она опять появилась в моём сне…
Вначале я искал Алину среди высокой и душистой шуршащей травы на лугу. Снова мальчишка. Она опять девчонка. Кажется, мне было восемь. Уже прошёл тот страшный день. Странно, память о нём сохранялась, но боль как будто пропала. Бескрайнее море надежды на что-то светлое плескалось в душе.
Найдя девочку, я протянул ей руку:
– Побежим опять, а?
Она кивнула, улыбаясь. Я помог ей подняться, и мы опять побежали. Казалось, мы не бежим, а летим над землёй, над неожиданно уменьшившимися травинками.
Мы смеялись. И вдруг и вправду полетели. Высоко-высоко. В голубое, покрытое пухлыми облачками небо.
Мы бежали в небе. А под нами тянулась такая красота!.. Вдогонку за нами бежал наш счастливый смех. Свобода… от бед… от грусти… от прошлого… только небо. И её синие-синие глаза…
Когда я в то утро вошёл на кухню, Алина уже была там, в дневном платье, косу доплетала, сидя напротив окна, в которое заходило солнце. И я вдруг запнулся о порог. И устоял едва.
Солнце всходило над городом, проникая сквозь низкие дома, да в щели между них, видные с этого окна. И лучи света обнимали Алину сияющим ослепительным ореолом. Даже её русые волосы, казалось, блестели. Словно золото, чуть загрязнённое от времени, но всё ещё способное быть ярким, завораживать своими бликами.
И её руки тонкие, их плавные движения… но, впрочем, молодость и здоровье сами по себе красивы, а Алина уже оправилась.
Она вдруг подняла синие глаза на меня. Взгляды наши соприкоснулись. У меня отчего-то перехватило дыхание. Мне невольно вспомнился день, когда расстался с Зарёной. Точнее, ночь. И маленький круг света вокруг пламени догорающей свечи. Отблески на её волосах. Но сегодня я видел Алину, охваченную светом. Яркую, словно само солнце. Солнце, которое вставало над столицей Светополья, наполняя светом улицы, да ещё ярче грязь на мостовых и стенах подчёркивая. В солнечных лучах всё становилось ярче.
– Хорошо спалось? – робко спросила она, нарушив хрупкий миг очарования.
– Благодарю, хорошо, – ответил, торопливо пройдя к вёдрам с водой.
Радуясь, что она сама же и отвлекла меня от этого глупого волнения и любованья ею. А то бы глупость выкинул какую-то.
За завтраком мне всё они мерещились. Эти двое. Ночь, рыжеволосая Зарёна, да тусклое пламя свечи. Рассвет, раннее утро, русоволосая Алина, охваченная солнечными лучами. А, впрочем, нет, всё кровь то эльфийская. Потому что сами мгновения были красивыми. Если бы я больше любил рисовать, ещё с детства, я бы их обеих стал рисовать. Хотя бы попытался. Потому что женщины красивы какой-то иной красотой, более нежной и мягкой, чем мужская. Или, просто… просто надо краски и всё остальное купить и попробовать?.. Тьфу, что за бредовые мысли ходят в моей голове?! Я воин, я выжил ради мести! Я только ради мести живу!
Незаметно для меня жизнь заискрилась новыми цветами. Казалось, годы прошли зря, но за пару дней я стал по-настоящему счастлив. Я рассказывал любимые легенды, вдохновлено сочинял новые. Не помню, чтоб их столько сыпалось из меня в один день! И я радовался, наблюдая за её реакцией на то или иное событие в моём рассказе.
Эндарс реагировал намного спокойнее, хотя постоянно сидел рядом, когда я рассказывал и увлечённо слушал.
Во мне проснулся сказитель и менестрель. Я открывал дверь в прошлое и будущее, ходил по разным странам, видел много разных судеб и увлекал моих слушателей за собой…
***
– Завтра вы уходите, да? – когда начало темнеть, спросил брат Алины.
Тон его менял смысл слов: «да» превращалось в нечто вроде «завтра вы обязаны уйти».
– Уйдём, потому что мы обещали пробыть в вашем доме неделю, – невозмутимо отозвался Эндарс.
Итак, предстояло решить как вести себя дальше. Завтра я покину этот дом, но, может, мне задержаться в Дубовом городе ненадолго? А ведь собирался осуществлять месть. Но, пока я не уверен, достаточно ли у меня сил, чтобы отомстить, чтобы столкнуться с теми, кто научился использовать эльфийскую магию. Она человеческой сильней. Тем более, напасть на эльфийского мага в лесу – это почти что самоубийство. Просто самоубийство. Да и… я захотел напасть на остроухого прямо в родном Лесу?! В родном Лесу эльфийского народа! Бред! Но я хотел на него напасть.
Эндарс не мог уснуть, поэтому через некоторое время отправился на кухню при свете звёзд и полной луны готовить какой-то отвар. От моей помощи отказался, хотя мои отвары, лечащие кашель, пил. Там возился подозрительно долго.
– Он, похоже, на полу в коридоре заснул! – сонно проворчал Роман, который, как оказалось, сражался с бессонницей молча.
Спустя пять ударов сердца на кухне глухо стукнула об пол какая-то деревянная вещь, затем упало что-то большое и тяжёлое. Пока я вслушивался, ожидая каких-либо иных звуков, почувствовал, как нагрелся мой Определитель магии: на кухне или на улице за стеной кухни появилось заклинание.
– Или он отравился? – предположил брат Алины и, выбравшись из кровати, пошёл проверять.
Я отправился следом. Заклинание, которое зависло недалеко от меня, напрягало.
Увиденное несколько меня потрясло: свечка, явно принесённая Эндарсом, догорала на столе в металлическом подсвечнике, а сам маг без чувств лежал на полу. Чуть поодаль валялась его деревянная дорожная кружка. На полу и на животе Эндарса поблёскивали пролитые капельки отвара. Большую часть отвара он выпил.
– И это «замечательный рецепт»? – съязвил Роман.