Веха 38. Боль и гордость Борислава
Сенная девка разбудила с последними лучами заходящего солнца, робко заглянув в светелку. Хотя, для того, чтобы проснуться, Ивану хватило и тихого звука её легких шагов за дверью – годы воинской службы научили спать чутко.
Отослав девицу, он сразу же проверил меч. На месте. На всякий случай кинул укрывало так, чтобы один край свисал как раз напротив схрона. Коли полезет кто – укрывало сдвинет с места и знак сотнику будет, что не всё ладно.
После этого воин облачился в рубаху княжескую и штаны, одежда была лишь немногим больше чем надо, и вышел в коридор к девице.
Детинец князя Борислава был чуть ли не крепостью. За его мощными стенами можно было долго выдержать осаду в случае необходимости. Но, выиграв в несокрушимости, князь терял в размерах – детинец был не самым большим из всех виденных Иваном ранее. Поэтому до зала княжеского дошли очень быстро.
Борислав полусидел в своем кресле и по внешнему его было видно, что всё ему в этой жизни уже надоело. И даже свадьба единственной дочери не вызывала у него особого интереса.
Других детей, кроме Рады у Борислава не было – пренебрежение богиней плодородия дало свои плоды. Мать Рады долго не зажилась, умерла, когда дочь еще под стол пешком ходила. А с другими, сколько не сеял князь своё семя, оно не давало плодов. Так и остался без наследника.
Оставалась надежда на внуков. Первого, оно и понятно, Святобор себе на княжество поставит, а вот второго Борислав надеялся себе забрать и воспитать достойного преемника. И Бориславу хорошо – кровника на княжество поставит, и дочери не плохо – младшенького пристроит. Судьба остальных возможных внуков его не волновала. Как, в принципе, и судьба дочери. Главное, чтобы смогла двоих выносить и родить.
На сей раз мамкам и нянькам было велено соблюсти все обычаи и сходить на поклон к Макоши. Волхвам же велено было вознести хвалу и принести богине богатые жертвы. Глядишь смилостивится, и пошлёт Бориславу хотя бы внуков.
За этими не очень-то веселыми мыслями и застал сотник князя.
Увидев Ивана Борислав заметно оживился – не каждый день встречаются люди, способные князю слово поперек молвить и на своей правде настоять.
– Заходи гонец, вижу в пору тебе одежда княжеская. Не слаб ты духом и не слаб ты телом. Уважаю! Пойдем теперь подберем тебе кольчугу по чину, да и меч у тебя без ножен – не гоже воину так ходить.
А вот в оружейной князь заметно оживился. Сразу видно, что греет выжженную душу князя. Широким жестом он пропустил Ивана в святая-святых, жадно наблюдая за реакцией гостя.
Действительно, в огромном зале, наверное, в самом большом из всех возможных помещений детинца, было чему восхититься.
Мечи самых искусных мастеров, только из дамасской стали штук пять – непозволительная роскошь даже для князя, а прочих – так и на добрую сотню. Сабли, пики, секиры, булавы… Всего и не перечесть.
Удовлетворяя гордыню князя, сотник безошибочно доставал из многообразия оружия самые редкие и самые ценные экземпляры, рассматривал, примерял к руке, проверял баланс, остроту и кратко отмечая то или иное достоинство. С каждым его словом князь всё более теплел и проникался к необычному гонцу.
Подошел черед кольчуг. Были тут и статусные, серебром да золотом отделанные, такие князья по особым случаям надевали. Были кольчуги из двойных колец, тяжелые, почти как доспехи, но при случае и от стрелы могли спасти.
Иван же выбрал себе одинарную явно побывавшую не в одной битве. Но необычную. Из мелких колец, настолько искусно переплетенных, что кольчуга струилась как змеиная кожа. Не настолько тяжелая, как двойная, но по прочности совсем немного уступает, да и движения не сковывает.
Борислав удовлетворенно крякнул, оценив выбор:
– Что еще глянется? Говори. Вижу человека в ратном деле и оружии знающего. Такому не жалко и кольчуги княжеской отдать.
Ндя! Пальцем в глаз! Это ж надо! Из всех именно княжескую выбрал…
– Бери! Она меня не раз выручала, пущай и тебе послужит. Ножны ты еще хотел для меча найденного. Чего меч не взял собой? Как выбирать будешь?
Врать князю не хотелось, да и правду говорить не стоило – Кладенец мог стать венцом княжеской оружейной.
– Да говорил же давеча, что после битвы не чищен. Не гоже с мечом наперевес по детинцу шастать, – очередной полуправдой отделался Иван.
Борислав не стал настаивать и ножны подобрали по похожему мечу. Сотник отнес обновы в светелку и вернулся к князю.
– Бабы поди справили обряд Макоши, пора и нам на капище наведаться, – и князь махнул рукой стоявшей наготове свите.
Веха 39. Обряд
Обычные свадьбы не проводили ночью.
Чаще всего справляли обряды осенью после сбора урожая, когда все основные работы уже завершены и можно от души повеселиться и насладиться результатами изнурительного летнего труда.
Молодые пары по утру шли к богине плодородия и судьбы Макоши, воздавали ей дары – часть урожая, изредка и приплода домашнего скота, чтобы род человеческий также плодился и множился.
Волхв воздавал хвалу богине и просил для молодых пар продолжения рода и многочисленных потомков. В конце ритуала соединенные руки стоящих друг напротив друга влюбленных обматывали вышитым невестой рушником, связывая их судьбы навеки.
Венчание в начале осени было удобно еще и тем, что после свадьбы обычно молодуха несла. Вполне свободную от тяжелой работы зиму она спокойно вынашивала своего первенца и разрешалась от бремени как раз к летней страде. Долго отдыхать ей не давали, немногим больше, чем второродящим, чтобы не нанести вред женскому организму. Затем мать и дитя вместе с прочими были на работах.
Княжескому роду многочисленное потомство было не к чему – выживаемость детей богатых семей была выше, да и дробить княжество между многочисленными потомками было не с руки.
Поэтому браки, носили чаще всего политический характер и заключались для укрепления отношений между княжескими родами.
Соответственно, закреплялись браки под благословение бога войны – Перуна. Скрепляли брак металлом в виде круга – кольцом, венцом или цепью. Круг – это символ единства и бесконечности, а металл, тем более благородный, не поддается тлену. Считалось, что скрепленный таким образом брак будет долгим и крепким.
Полнолуние для заключения союза между Черноречьем и Белым городом Кастей выбрал не случайно. Люди верили, что великие дела вершатся именно в полнолуние, как добрые, так и не добрые. Будь день назначен на любое другое время, опоздание гонца не было бы так критично, с учетом обстоятельств. Перенесли бы на другой день, и всё на том.
Но пропустить гонцу полнолуние, опоздать хоть на день – значило потерять весь смысл таинства, всю его силу. И в этом случае опоздание значило бы крах и неизбежную распрю, с учетом характера Борислава.
Но, волею судеб Иван прибыл вовремя и даже успел немного вздремнуть перед тем как исполнить поручение княжеское.
*****
До капища шли молча.
Каждый думал о своём. Борислав, несмотря на закалённое в битвах сердце, всё же немного грустил о своей единственной дочери. И в то же время прикидывал, как скоро он сможет заполучить себе наследника, хотя бы внучатого.
Иван же мыслями был у гор, на лугу с золотарником…
Остальная свита не решалась нарушить торжественности момента ни единым словом, ни неосторожным звуком.
На капище сразу же подошли к идолу Макоши.
Статуя богини с веретеном в руках была гораздо ниже статуи бога-покровителя Черноречья – Перуна. Да и краска уже пооблупилась.
У ног идола уже лежали многочисленные дары. Напротив тучного жреца стояла невеста, закрытая тонким покрывалом. По бокам и сзади невесты стояли мамки-няньки и подружки. Все истово молились на счастливую долю и будущий приплод.
Союз должен быть благословлен Макошью, а вот закрепить его, как и договор о ненападении, полагалось у Перуна.
Когда князь со свитой приблизился, бабы и жрец замолкли.
Борислав подошел к девичьей фигурке в свадебном одеянии и нежно поцеловал ее в покрытый лоб. Казалось будто на мгновение толстая броня прожжённого вояки растаяла, раскрыв окружающим глубоко спрятанные нежные чувства. Но уже в обратившемся к жрецу взоре была прежняя сталь.
– Начинай, – коротко кивнул владыка Черноречья.
Рада и Иван встали перед Макошью лицом друг к другу, взявшись за руки так, что ладони одного касались локтей другого.
Жрец достал вышитый невестой рушник и обмотал соединенные руки невесты и гонца. Потом, положил ладони на затылки обоих и приблизил их головы друг к другу так, чтобы они слегка касались лбами над соединенными руками. И снова покрыл уже соединенные головы свадебным покрывалом Макоши, укрывая молодоженов от возможных бед и невзгод.
Слова молитвы богине судьбы сопровождали каждое движение жреца. Заунывная песнь не прекращалась ни на мгновение. Её монотонный ритм и запах благовоний ввели Ивана в легкий транс.
Следуя за словами жреца, он очутился перед верховной богиней, плетущей нити судеб человеческих. Веретено судьбы мелькало в умелых руках, завораживая своим бесконечным танцем. Нити судеб тянулись за ним, переплетаясь и соединяясь в причудливый узор. Казалось, если приглядеться, то на мгновение можно было увидеть то или иное лицо, но потом все опять возвращалось.
–… вот и дщери князя нашего, великого Борислава, волею своею Макошь послала князя Белогорского Святобора. Да пусть же она освятит своею милостью сей союз и пошлет новобрачным дочь свою Долю и потомство многочисленное!
Жрец повернулся к новобрачным и одним движением снял покрывало с их голов.
– Так узри же свою судьбу! – фраза по ритуалу предназначалась князю Святобору, и жрец открыл лицо невесты.
Иван оторопел от увиденного.
Непослушный каштановый локон выбился из небрежной прически слегка касается нежной шеи, лукавый огонёк в прищуренных глазах весенней зелени, едва заметная улыбка, спрятавшаяся в уголках губ – образ, который вот уже сутки не выходит из головы. Но как?!
Задать вопрос вслух уже не успел. Остатки транса развеялись, размывая наваждение.
На сотника смотрела, без сомнения, весьма красивая девица. Ярко синие глаза, опушенные темными густыми ресницами, подчеркнуты темными бровями. Густые волосы цвета спелой пшеницы собраны в замысловатую прическу, украшенную жемчугом и серебром. Маленький, чуть вздёрнутый носик и алые пухлые губы.
Похоже дочери от отца достались только гордая посадка головы, сталь и надменность во взгляде и плотно сжатые губы.
Замешательство Ивана Рада приняла на свой счет и теперь покровительственно улыбалась ему. Девица привыкла к повышенному вниманию мужчин.
Борислав так же расценил поведение сотника и довольно хмыкнул себе в усы. Мол если этого покорила, то Святобору точно голову вскружит. А влюбленным мужчиной легко управлять.
Жрец тем временем размотал рушник, связывающий руки и благословил союз.
Вся процессия направилась к Перуну. Его огромная статуя стояла в самом центре капища, огромные медные ноги были начищены до блеска, у подножия лежали многочисленные дары.
Жрец Перуна был самым почитаемым и богатым в Черноречье. Его богатые одеяния и украшения выдавали статус верховного жреца.
Величественным движением руки жрец указал участникам процессии кому куда встать. Иван и Рада опять встали напротив идола лицом друг к другу, но руки на сей раз им обматывать никто не стал и головы соединять тоже.
Борислав встал рядом с ним лицом к идолу и жрецу, дочь по левую руку, Иван по правую. В итоге получился ромб – щит Перуна.
Когда все заняли свои места, верховный жрец громоподобным голосом воззвал к своему божеству.
– О Перун, громовержец скрепи союз Белого города и Черноречья, дабы процветали и крепли они во веки вечные.
Жрец развернулся к идолу, поклонился в пояс и достал откуда-то из изножья перстень, что в полдень Иван передал князю, и серебряный оберег на цепочке – видимо до прихода процессии он подготавливал эти предметы к ритуалу.
– В знак своей доброй воли и во имя будущего мира, князь Святобор скрепляет своё слово этим перстнем, – с этими словами жрец надел на большой палец правой руки Рады перстень Святобора.
– В знак своей доброй воли и во имя будущего мира, князь Борислав скрепляет свое слово этим щитом Перуна, – и жрец протянул Ивану цепь с оберегом.
Надевать не стал – оберег предназначался Святобору. Поэтому, сотник оставил его в руке. Потом положит тот же кисет, в котором недавно был перстень.
– Союз закреплен и благословлен! Живите с миром! – заключил верховный жрец и отвернулся от участников, давая понять, что все закончено.
В город возвращались двумя процессиями: мужчины, как и прежде прямой дорогой в детинец, женщины же завершали процессию вокруг города.
Уже в детинце князь повторно спросил, задержится ли Иван на пир в честь свадьбы, уж больно пригнулся ему сотник. Но Иван был непреклонен.
– Князь ждет не дождется молодую жену. Поди извелся, всё ли хорошо. Так что завтра с утра в путь. А сейчас немного поспать надо бы.
Веха 40. Дома
Возвращались по давешней тропинке. Кастея можно было не опасаться – он сейчас без сил.
А если Иван сделал всё как надо, то и не будет запланированной бойни. Белый город и Черноречье породнятся, и даже мелких стычек станет меньше. Так что ещё не скоро повелитель гор сможет восстановиться. Ну и пусть сидит себе в горах.
Змея тоже не стало. Хотя он и до этого не докучал Йеге, соблюдая негласный нейтралитет. Горынят тоже почти не осталось, да и те сбежали с Кастеем.
Особо не торопились. Крутые и не удобные места на ступе преодолевали. Отдыхать на уступе, где Ивана горынята полонили не стали и к вечеру были уже в лачуге по ту сторону гор. Но и там ночевать не стали.
Йега приготовила бодрящего зелья, погрузились в ступу и полетели дальше.
По дороге заглянули в гай к Зеленицам, поклонились идолу Древобога. Принесли ему в дар букет золотарника, редкого для этих мест, и капнули к подножию несколько капель живой воды. Теперь гай будет процветать ещё больше.
До дому же добрались уже к полудню следующего дня. Родная изба встретила теплом и уютом. Разожгли очаг, заварили травяной чай, достали сухарей и устроились в любимом кресле.
Всё закончилось…
Сойка с соседнего леса принесла новость, что обряд прошёл удачно и Рада со свитой в сопровождении гонца кружным путем направились в Белый город.
На душе неприятно скрябнуло от того, что Иван обряд с Радой справил и теперь вместе будут в пути неделю. Почему-то вспомнились слова Веды, про то что ни один мужчина не сможет устоять перед красотой юной княжны.
Добавила в чай пустырнику и выпила еще кружку. Что ж… Живём дальше.
Чуть позже проверила Воднея и Алесия. Те были в порядке и готовились к зимовке. Один обещал рыбкой обеспечить, второй – дровами. Куда бы делись!
А завтра в баню, наконец то… Смыть с себя все тревоги и усталость пути.
*****
Проходили день за днём. Солнце уже не грело. Осень сдула с деревьев их красочные наряды и расквасила в лесу все тропинки.
Лужи по утрам стали покрываться тонкой корочкой льда. Ночи становились всё длиннее и холоднее и лес, потерявший былое разноцветие стал мрачным и угрюмым в ожидании белоснежного покрывала зимы.
Скупость и серость природы казалось расширяли зародившуюся внутри пустоту. Ни одно любимое дело не могло её закрыть. А переделано было немало – на то и подготовка к зиме: грибы, ягоды, яблоки и рыба насушены; капуста, свекла, яблоки и огурца наквашены; дрова заготовлены; валенки новые сваляны; пледы и носки навязаны.
Но делала Йега всё механически, не потому что так хотела, а так надо было. И даже любимая баня не приносила прежнего удовольствия, а только согревала тело.
Лес стал непроходимым, и деревенские уже давно в него старались не ходить. Да и незачем уже было – все дары леса уже были собраны, а дрова в дождь не заготавливают. Теперь до снегов спокойно будет.
Йега даже перестала дежурить вечерами у котла. Сидела у очага и навязывала очередную обнову. И только кот нет-нет, да поглядывал на бурлящую жидкость.
Веха 41. И снова обманная поляна
В сапогах неприятно хлюпало. А желанное тепло было так близко и так недосягаемо.
Путеводный клубок докатился по сырому, промозглому лесу до знакомой поляны, а вот избы на окуренных ногах на ней не оказалось. Сколько Иван не просил клубок вести дальше, тот только крутился у ног, как бестолковый котенок.
Прошло не больше двух лун со времени обряда, но сотнику казалось, что уже полжизни промелькнуло.
Красавица Рада оказалась той ещё кикиморой… К прехорошенькому лицу и ладной фигуре в довесок прилагался прескверный характер: капризная, своевольная, гневливая – одним словом, дочь своего отца. Благо, хоть тот не согласился покидать Черноречье на полмесяца и остался пировать за счастье молодых у себя в детинце.
За десять дней пути молодая княгиня умудрилась извести даже свою, привыкшую ко всему, свиту. А уж Иван к концу пути точно понимал, что ничуть бы не расстроился, если бы Рада досталась Горынычу. Причем не жалел бы ни её, ни покойного Горыныча – они друг друга стоят.
Отдав красавицу – жену пока еще счастливому новобрачному князю, сотник отпросился в длительный отпуск за заслуги. Святобор на радостях отпустил без расспросов, да еще и месячное жалованье наперёд выдал.
Следующим делом надо было справить ножны для Кладенца – меч непростой – не любые подойдут.
К оружейнику Борислава не пошёл нарочно. Воочию увидел, как князь охоч до оружия необыкновенного. Оружейник точно не стал бы скрывать от своего князя, что у посла всем мечам меч. Без кровопролития бы не обошлось, а Йега четко дала знать, что Кладенец только для добрых дел.
Не пошел он и к оружейнику Белого города. Сотника Ивана каждая собака знала, и уж вовсе не хотелось, чтобы каждая про Кладенец гавкала.
Оставался только древний Переслав. Жив ли только до сей поры?
*****
Лет семь назад ещё десятник тогда Иван наткнулся на древнюю кузню. Переслав уже тогда был седой как лунь и почти отошел от дел. Жил он обособленно от людей, но к десятнику проникся.
Много рассказывал старый мастер про жизнь свою и мастерство. Как секреты дамасской стали вызнавал, как огонь почти равный драконову добыть, как оружие наточить так, чтобы долго не тупилось. Много тот старик знал. Да только в оружии больше любил искусство и красоту, а не то для чего оно предназначено.
Вот и оправился сотник к старой кузне.
Переслав был еще жив. Согнулся да иссох правда больше, но бывшего десятника узнал и принял с распростертыми объятиями.
Кладенец же вызвал у старика почти божественное благоговение. Казалось старик сбросил лет двадцать и даже плечи распрямил. С удовольствием поведал Ивану о прошлом владельце – Святогоре, как он на защите обездоленных стоял.
Оказалось, что когда Переслав ещё мальчишкой был нашли близ деревни ножны непростые. В первую очередь снесли ножны тамошнему кузнецу, при котором Переслав был учеником. Кузнец признал ножны Кладенца – видел их когда-то еще при Святогоре.
Поняли люди тогда, что нет больше в живых богатыря Святогора, так как не расставался он никогда со своим мечом, а меч без ножен только в бою нужен. Ибо ножны тоже не простые, они силу меча и воина хранили и множили.
Ножны эти преподнесли в дар князю тогдашнему Гастомыслу Косторомскому. Поди-ка в его детинце и хранятся до сей поры, из поколения в поколение переходят ценностью великой. Да только нынешний князёк кутила и баламут. Ни в деле ратном, ни в княжеском не хочет разбираться, лишь бы пировать да баб портить.
Погостив у старого Переслава и дав ему вволю поизучать меч диковинный, Иван направился в Косторомск. Да по пути заглянул в одну знакомую пещеру.
С князем Косторомским долго не рядились. Он как увидел мену – про все на свете забыл. Отдал ножны не раздумывая. Теперь ему есть чем на пирушках хвастаться – ни у каждого князя клыки и кости драконовы есть.
От княжества Косторомского Иван с новой луны отправился в лес знакомый. По пути запустил слух, что мол сотник княжеский Иван без вести сгинул, мол видели его сильно раненым. Пусть Святобор себе нового сотника ищет. В Белый город пути больше нет. Коня княжеского у деревни и оставил, как доказательство.
Спустя несколько дней добрался до знакомой опушки, да кинул под ноги клубок путеводный, благо кот на прощание снабдил, в ступе с собой на всякий случай лежал.
Клубок поначалу ходко вел по лесным тропкам, перепрыгивая через пни, огибая деревья и пересекая холодные лужи. Иван еле поспевал за ним. А на поляну вывел и как сломался… Крутится под ногами грязным комком.
– Яаааааааааарв!!!!!! – не докричится, так хоть нетерпение своё выплеснет.
Чтоб этого черного! Не видит в котле своём что ли? Глаза бы разул!..
Глаза… Кошачий глаз!
За чередою событий Иван совсем забыл про камешек заветный на груди. На большом расстоянии все-равно бессилен был, а тут рядом совсем.
Иван вытянул из мешочка янтарный камешек с вертикальной полосой и начал всматриваться в его глубину.