Чайка

Едва ли команда знает, что никакого приказа они не выполняют. Совсем другие были бы настроения, понимай эти люди, что по воле своего командира стали изменниками родины. Навен бы ничуть не удивился, если бы сами матросы, узнав секрет Ромо, повесили бы его болтать ножками рядом с принцем, только бы вернуться домой. Свою сторону в этом конфликте интересов Навен выбрал безошибочно.

Голоса на палубе стихли. Матросы расползлись кто куда. Над «Чайкой» отзвучала рында. Голос колокола показался Навену мучительно-тоскливым. Или оттого, что вахтенный пропустил все веселье, или от ощущения петли на шее.

Ромо ступал мягко, почти неслышно. Человек, погруженный в свои мысли, имел мало шансов заметить его приближение. Навен позволил командору подкрасться, но не стал прикидываться удивленным.

– Ты хладнокровен, – улыбнулся Арман. – И нахален, как лис в курятнике.

Навен промолчал.

– Все посмотрел? Не притворяйся, знаю, где ты был. Раны лечишь лихо, а под водой дышать умеешь? Дубинкой в темечко, ядро к ногам и за борт, парень.

– Кто ж тогда ваши шкуры станет спасать, когда запахнет жареным? – перенимая манеру собеседника, отозвался Навен.

– А ты станешь? – Ромо посерьезнел.

– Стану.

Несколько минут они молча стояли рядом. Потом командор тихо спросил:

– По какой такой причине, позволь узнать?

– Ну уж не из страха перед дубинками, ядрами и купанием.

На том и расстались.

Навен только теперь почувствовал неподъемную усталость. Едва волоча ноги, он добрался до своей каюты. Орсо похрапывал на подстилке, вытянувшись от одной переборки до другой. Навен осторожно переступил через его задние лапы. Прошел мимо гамака Дары и тяжело опустился на кровать. Айвен спал как был, даже в сапогах. Беспокойно, но все же сам. Его рука чуть заметно подергивалась. Накладывать чары не было никаких сил, и Навен провалился в черноту сна.

Запах страха

«Пират, которого вы искали столь долго, нынче путешествует под новым именем и флагом. Но вы, без сомнения, узнаете его».

Из тайной переписки Вико Пирре с неизвестным.

Утро началось с беготни и криков. Два дюжих корладца ворвались в каюту, но, увидев Орсо, оторопели и замерли. Один был с ног до головы перемазан кровью, а второй выглядел так, точно только что стоял на четвереньках в кровавой луже.

Оба матроса не скакали бы так резво, будь это их кровь. Навен соображал медленно и усиленно тер глаза. В голове еще шумели отголоски сна.

– Что случилось? Кто ранен? – хрипло спросил он.

– Это вы нам ответьте, мессер.

Мужики косились друг на друга и неуверенно мялись на месте.

– Святая жопа Аданай! – командор Ромо растолкал нерешительных матросов.

Он оставлял за собой кровавые следы.

– Что случилось? – упрямо повторил Навен.

Арман набрал воздуху в грудь и изготовился как можно красочнее изложить для начала свое отношение к происходящему, а затем перейти к сути. Но от шума проснулся принц. Этот факт заставил Ромо пересмотреть предстоящую речь.

Айвен сел в постели. Рядом с чумазыми матросами и мятым со сна Навеном он выглядел ожившим божеством из чистого света.

– Конрад пропал, – шумно выдохнув, объявил Ромо.

– Как так «пропал»? – Принц поднялся на ноги, отбросив одеяло.

– Вероятно не весь и не сам, – командор поморщился. – На вас ни капельки нет. И кот, как назло, чистехонек. Идемте, что покажу.

Навен вышел из каюты вслед за Ромо и громко выругался. Обеими босыми ступнями он встал в липкую багровую жижу, озером разлившуюся повсюду.

– То-то мне еда снилась, – Орсо облизнул нос.

– Что скажешь? – широким жестом обводя картину, спросил Ромо.

А чего тут правда скажешь? Конрад наверняка мертв. Командору было бы проще, если бы это Орсо сожрал пленника. Но нет. Такой ерундой он не занимается.

– Откуда Конрад пропал? Где его заперли? – Навен по привычке потянулся было к своей руне, но вовремя вспомнил, что вся кровь вспыхнет белым огнем. Нет, он не жжет, но глаза можно будет выбросить.

– Ты сам этого хотел.

Балансируя на носочках и стараясь не поскользнуться, Ромо по-птичьи поскакал вперед. Миновали кубрик. Оттуда немилосердно несло потом и перегаром.

Угрюмый Навен шлепал за командором. При свете фонаря склизкая жижа под ногами поблескивала.

В прохладном трюме «Чайки» были не только припасы. Две добротные камеры с решетчатыми окошками ютились в глубине среди бочек и ящиков. Дверь одной из них была выломана.

– Я осмотрюсь? – без особой нужды спросил Навен.

– Ни в чем себе не отказывай.

– Эх, если бы…

Рука снова потянулась к руне. Навен непроизвольно сжал пальцы в кулак.

– Ну что? – торопил Ромо.

– Его убили не здесь. Кровь выглядит так, как будто ее просто выплеснули, как из ведра. Она только на полу, но не на стенах. Должны быть брызги. Так же сомнительно, что его кто-то выпотрошил и сожрал.

– Я вообще не понимаю, откуда в паршивце столько. Верхняя палуба уделана не меньше.

– Разбавили, – проведя пальцами по доскам, пояснил Навен. – Водой. Чтобы хватило на все «полотно».

– А почему не сожрали? Может, его все же выпотрошили и… того? – приблизившись, тихо спросил командор. – Не хочу думать ни на кота, ни на…

Он осекся. Айвен и Орсо стояли чуть поодаль.

– Вы рубили врагов саблей, сэр? Так, чтобы кишки полезли наружу? – демонстрируя полное безразличие, поинтересовался Навен. – Если да, то вы знаете, что внутри себя человек совсем не розами благоухает. Я чую только и исключительно кровь. Знаете, что интереснее всего?

Он обернулся и внимательно посмотрел в смуглое острое лицо Ромо.

– Дверь выломана изнутри. Наш покойник сам ее высадил.

– Может, он ранен и прячется?

– Нет. Чтобы умереть, достаточно потерять два-три литра. А у нас тут несколько больше.

– Тогда где тело?

– Я бы выбросил его за борт, за неимением других возможностей.

Командор кивнул, многозначительно покачался на носочках, крякнул и отправился восвояси. Потом вдруг обернулся и сказал:

– Хорошо бы ты был прав, мой мальчик. Хорошо бы. Я видел всякое, поверь. Но такое впервые. Каким больным ублюдком надо быть, чтобы…

– Вы удивитесь, что иногда вытворяют здоровые и благородные, – улыбнулся Навен. – Мне надо осмотреть весь корабль. Кроме того, прошу показать мне личные дела команды.

– А ты у нас легавый? – прищурился Ромо.

На мгновенье в нем яркими штрихами проступил молодой пират. Проницательные живые глаза заиграли озорными искорками. Когда-то он явно не жаловал дознавателей и ищеек всех мастей.

– Я жрец Мадары.

– И?

– Командор, мадаритки не только проповедовали свободную любовь и оргии в храмах устраивали, – Навен изобразил умиротворение и благочестие на своем красивом лице.

– Прямо свободную?

– Весьма. Но речь сейчас о другом. Мадаритки снимали сложнейшие проклятья и порчи. Нередко продираясь к ответам сквозь горы трупов по остывшему следу. Так что да. Я побуду вашим дознавателем.

Едва выбравшись из трюма, Ромо чуть не плюхнулся плашмя. Навен успел схватить командора за шкирку, дав тому возможность удержать равновесие. Дара, получившая крепкий удар сапогом под ребра, повалилась на бок и заскулила.

– Дура-девка! – рявкнул Ромо. – На кой ты тут?

– Так ведь то ж моя работа, – всхлипывая, отозвалась она. – Присохнет, не отскоблить. Вот я и…

Она поднялась, тяжело опираясь на швабру. И вид у плутовки был такой разнесчастный, что хотелось немедля вымыть все за нее.

– Ладно. Не помял? – Командор внимательно осмотрел перемазанную девицу. – Вида крови ты, похоже, не боишься.

– А с чего мне? Я ж баба, – неожиданно зло ответила она, глядя в пол.

– Поговори еще, – хмыкнул Ромо.

Крови на верхней палубе было не меньше, чем в трюме. Убийца расстарался на славу. Хотя здесь она казалась еще жиже. Сон окончательно отпустил, и в голову Навена пришла первая за сегодня здравая мысль. Они с командором как по команде посмотрели друг на друга. Ноги сами несли к тому месту, где всю ночь простоял часовой.

Парень был бледен. Он явно надеялся еще какое-то время побыть никем не замеченным истуканом. Беглого взгляда на часового хватило бы, чтобы понять: тот проспал всю ночь как сурок. Но кто тогда отбивал склянки? Убийца?

Часовой шумно сглатывал и тер ладони о штаны. От него несло страхом, как от кроттера перед сворой псов. Не дожидаясь вопросов, часовой вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Ночь прошла спокойно, командор, сэр. Происшествий мной не замечено.

– Вольно.

Белокурый корладец стоял прямо. Несмотря на команду «вольно», часовой продолжал стоять так, точно в зад ему вставили жердь.

– Могу говорить свободно? – с опаской спросил он.

Ромо кивнул.

– Черное колдовство, не иначе! Стоял, не шевелился. А тут такое! – понизив голос, начал часовой.

Он заискивающе смотрел в лицо то Навену, то командору.

– Даже если бы я, к примеру (только к примеру), отлучился или на пару минут глаза прикрыл, такого не успело бы случиться без колдовства. А я не отлучался.

– То есть… ты ничего не видел? – уточнил Навен.

– Ничего, мессер. Совсем ничего. Был точно на этом месте.

– Угу.

Песок пересыпался. Матрос судорожно потянулся к банке часов. Потом со второй попытки ухватил хвостик, привязанный к языку колокола, и подал сигнал. Нет, он мог, конечно, смертельно устать. Но уж слишком бегали покрасневшие глазки на припухшей роже. Навен был готов поспорить на свою любимую руну, что засранца не было на месте, как тот упорно твердит. А значит, он или соучастник, или преступник, или (что более вероятно) просто болван.

– Какие твои соображения? – спросил Ромо, закрывая за собой дверь своей каюты.

– На «Чайке» убийца. Беспощадный, хитрый и наглый.

Командор поднял брови и скорчил язвительную гримасу, размышляя, насколько уместна будет шутка. Но Навен его опередил:

– …и это не вы, командор.

– Часовой врет, – с досадой продолжил Ромо. – В колодки бы его и пересчитать ребра. Сразу вспомнит, как было дело.

– Боюсь, ему нечего вспоминать, – возразил Навен. – Лицо опухло, реакция замедлена, запах пытался отбить жевательным табаком.

– Запах?

– Он пил, командор. Ваше же вино. На кителе пятна. Я подумал – кровь, но нет.

– Паскуда. Точно в колодки.

– Повремените. Если он с умыслом покинул пост (желание приложиться к бочонку не в счет), за ним лучше последить. В колодки всегда успеется. Не хочется дарить убийце еще одного упакованного.

– Что собираешься делать?

– Я? Для начала хочу понять, где расстался с жизнью Конрад. Потом – почему именно он.

– А от меня чего хочешь?

– Документы. И по возможности характеристику на каждого бойца. Вдруг кто-то с Конрадом не поделил даму сердца или деньги.

– Даму сердца, – рассмеялся Ромо. – Скажешь тоже! Ну ладно. План ясен. Приступаем.

Навен вышел на палубу.

– Нужна помощь? – Орсо легонько толкнул брата в бок.

– Пожалуй что и да. Вдвоем мы быстрее осмотрим корабль.

– Что искать?

– Место. Мы далеко в море. Я хочу знать, что этому всему есть логичное объяснение. Командор подозревает Айвена. Остальная команда тоже. Кроме тех, кто думает на тебя. Я буду рад найти подтверждение тому, что орясина расстался с жизнью по вине обычного человека, пусть и очевидно больного.

– Нехорошо глаза у тебя блестят, – тряхнул гривой Орсо. – Ты уже рад и счастлив, что стало интересно. А это была жизнь. Человека неприятного, бесчестного, но «человека».

– В трюме ничего, – игнорируя упрек, продолжил Навен. – Не видя труп, сложно представить, что с ним в точности стряслось. Думаю, кто-то поработал ножом. Чтобы выпустить столько крови, нужно время и умение. Живое сердце выталкивает кровь из ран, но едва ли Конрад ждал бы смерти молча.

Они двинулись вдоль борта, внимательно осматривая каждую пядь.

Мимо, ворча вполголоса, прошла Дара с полным ведром кровавой жижи. Она плюхнула пакость за борт и развернулась.

– Страшно, правда? – сипло спросила Дара. – Это же наверняка какой-то монстр. Морское чудо какое-нибудь. Или божество. У нас вот много их было, а у вас – раз-два и кончились.

– Сказочница.

Дара рассеянно терла кулаком свежие потеки, стремившиеся от борта на палубу. Навен вздрогнул. Без объяснений он схватил девку за плечи и отставил в сторону. Дара вскрикнула, но Навен не обращал внимания ни на что, кроме россыпи застывших капелек. Густые и четкие, они совершенно точно брызнули из раны.

– Что ты тут делал, Конрад? – пробормотал Навен. – Замышлял побег? Собирался спустить шлюпку и попытать счастье в открытом море, чтобы только не сталкиваться с корладским правосудием в исполнении гизрийца, да к тому же пирата? Что в нем такого страшного? Но удача подвела, кто-то перерезал тебе горло.

Навен не замечал, что перешел с языка людей на хас. Он перегнулся через борт. Кровь была и там. Почти смытая дурехой, но еще четкая. Азарт захлестнул горячей волной, но тут же схлынул. Навен тряхнул головой, приводя мысли и чувства в порядок.

– Никакой мистики, обычное убийство, – выпрямившись, сказал он. – Не припомню морских чуд, выпрыгивающих из воды и хватающих матросов, а потом размазывающих их тонким слоем по кораблю. Чудища редко так дотошны и аккуратны.

Дара кивнула и потащилась с ведром к противоположному борту, подальше от места преступления.

Орсо хмурился:

– Один из корладских молодчиков псих с ножом, – сказал он. – Сможешь его вычислить?

– Не уверен, – Навен потер лоб. – С монстрами все ясно. У них есть повадки и логика. А человек делает вот это. Тут не ярость. Может, для первого удара она и потребовалась, но потом уже чистый расчет или полное безумие, а то и все вместе. До сих пор хочешь быть человеком?

– Жить в обществе самых хитрых и опасных тварей? Шутишь? Конечно, хочу!

Орсо всегда прятал разочарование за иронией. Так ему становилось легче. А Навену не становилось. Он многого не мог понять, как ни старался. Им обоим люди казались чужды одинаково. И если для Орсо это был мир, в который он жаждал попасть, то Навену все больше хотелось вырваться.

Закончив осмотр, они направились к Ромо. На полпути Навен остановился.

– Дальше я сам, – сказал он. – Не спускай глаз с принца.

– А как же Дара? – Орсо прижал уши. – Она самая маленькая и слабая на корабле. Ее проще всего обидеть.

– Эта бестия умеет быть осторожной, иначе не прожила бы так долго.

В пенсне на тонком остром носу командор смотрелся комично. Линзы увеличивали глаза, превращая его в гигантское насекомое. Ромо шуршал папками и не стал возмущаться, что визитер вошел без стука.

– Я не понимаю, – начал Ромо, – как один из моих парней мог оказаться…

– Монстром?

– Монстры представлений не устраивают, – покачал головой командор. – А это кое-что похуже. Как-то на острове Раммас начали пропадать девки. Не самые дорогие, но тоже жаль. Народ боялся нос высунуть. Вроде все настороже, а вот была деваха, смеялась, вино пила, и… Хлоп! Нет ее.

Держал остров пират по имени Джамал. Нормальный мужик. При нем проблем никто не имел. Чуть что не так, Джамал разбирался быстро, а зачинщиков вешал. То, что пираты без законов живут – ложь почище света Илнара. Просто законы эти про другое.

Начали искать. Сначала решили, что девиц кто-то по-тихому продает. От заката до рассвета трясли всех, кто дело с рабами имел. Одного для острастки повесили. Как ты понимаешь, не помогло. Тем же днем пропала еще одна.

Стали грешить на чудищ и духов. На Раммасе до Джамала свой правитель был. Но от него и от его племени остались только замшелые идолы. Зная Джамала, вырезали всех до последнего человечка. Аборигены на отличной земле ни к чему.

Пираты – народ суеверный. Стали вспоминать, что за люди те бедолаги были. Тут же выдумали не то старого шамана, не то бабку кривую, наславшую проклятие на душегубово племя. А однажды утром на площади нашли скульптурную группу из гнилых трупов. И скажу тебе так, когда сам видишь смерть и причиняешь, кажется уже ничего не страшно. Но то-то и оно, что кажется.

Тех девчонок пытали и мучили. Их кололи, кусали, жгли, резали, душили и колошматили чем придется. До смерти и… после. А потом выставили на народное любование. Ни зверь, ни демон, никакая другая мразь так не станет, как может человек.

Ромо шумно выдохнул, снял пенсне и потер переносицу. Навен внимательно смотрел на него.

– Виновного нашли?

– Да. Он успел разделать семнадцать человек. Включая Джамаловых женщин: наложницу с дочкой. Поначалу старался: композиции выкладывал, держал девиц у себя неделями, чтобы измываться. А кончил тем, что, уже не таясь, дерьмом и кровью расписал комнаты своего дома.

И был бы там кто серьезный. Так оказался писарь. Тощий, бледный, лупоглазый. Джамал его держал при себе для «государственных» нужд. Казался обычным, даже нормальным. Все удивлялись, что он, такой правильный и чистенький, среди эдакого сброда забыл.

Так вышло, что я последний, кто говорил с ублюдком до… назовем это казнью. Никогда не видел, чтобы так боялись умереть. Он скулил и выл. Утверждал, будто девочки сами его просили. Нес бред, мол, они слишком красивы, чтобы жить. И всему-то у него было объяснение. Безумное от начала и до конца.

Понимаешь теперь, чего я боюсь?

– Угу.

– На ровном месте такого не случается. Но, если подумать, у нас не все и гладко. На корабле баба. Поединок, в котором один другого убил. Ведь убил?

Навен попытался сделать вид, что никак не возьмет в толк, о чем речь, но Ромо с размаху хватил кулаком по столу. Чернильница подпрыгнула.

– Я жив, если вы об этом, – отрезал Навен.

– Только потому, что там, на палубе случилось чудо. Я не встречал никого, кто мог бы так. Но видел другие разные чудеса. При мне сухой старик с беленым лбом дремал, вися в воздухе высоко над землей. А маленький мальчик прикосновением возвращал калекам слух и зрение. Я не прошу тебя раскрыть свой секрет, просто не делай из меня дурака.

– Секрета нет. Это моя вера.

– Вера? – Ромо поднял брови. – Никогда не слышал, чтобы мадаритки воскрешали покойников.

– Так и я не они.

– Тогда во что веришь ты?

– В то, что мать никогда не покинет свое дитя.

– Не хочу тебя обидеть, нравишься ты мне. Но нет никаких богов. Магия и сила веры человеческой есть, а их нет. Страх смерти – есть. Желание придумать что-то после. Объяснить, почему судьба повернулась так, а не иначе.

– Я думал, такие речи небезопасны на материке.

– Вот поэтому я почти никогда не покидаю корабля. На материке совсем другая жизнь. Она… меняет людей, – он поморщился.

Повисла пауза. Ромо молчал с видом человека, получившего удар кинжалом под ребра. Вспомнилась запись в дневнике командора.

– Людей меняет не место, – тоном пастыря произнес Навен. – Но их собственная сила или слабость. Труднее и дольше идти своим путем, чем срезать напрямик через чужие покалеченные жизни. Мразью всегда быть легче… я проверял.

– Говоришь, как будто все успел попробовать и все посмотреть, – грустно улыбнулся Ромо. – Есть мнение, что чем больше людей в одном месте собирается, тем скорее они начнут друг друга резать. Для меня на «Чайке» всегда было ровно столько народа, сколько я могу вынести за раз. Выходит, у кого-то внутри сидела дикая падла. И вдруг выскочила проветриться. Косточки размять. Думал я, что всех своих бойцов знаю, как облупленных. Они не ангелы, конечно, но…

– Конрада вы тоже знали.

– Речь про поножовщину? Не прочухал, что ты его настолько допек. А то, что он способен убить вот так, всегда знал. Конрад был тем еще скотом. Как ни прискорбно, скучать по нему не станут. Но вот правду узнать о его смерти захотят многие.

– Тогда давайте искать.

Навен ловко подсел к столу, изображая полную готовность копаться в бумагах. Ромо вздохнул, нацепил обратно пенсне и открыл первую папку.

Требовалось найти что-то, что потянет на внятный ответ «почему». Почему сейчас, почему арестант, почему именно так? Хотя бы на один из этих вопросов.

Время шло невыносимо медленно. В какой-то момент Навену показалось, что они перечитывают одну и ту же историю на разный лад. Корладские молодчики не только были похожи, как братья, но и жизни жили схожие. До казармы или сиротский дом, или улица. Сословий разных, но все невысокого происхождения. Ромо явно нарочно отобрал именно таких – простых, хлебнувших горя и знающих, что такое преданность.

Командор заметно помрачнел. Без всяких слов стало понятно, что он отказывается верить очевидному. Ответа в стройных записях попросту нет.

– Это все? – без особой надежды уточнил Навен.

– Кроме юнги. Да и смысл, раз это все одно про другого человека.

Ромо закрыл глаза и точно задремал. Пенсне соскользнуло с носа на грудь. Командор откинулся на спинку кресла. Он дышал ровно и спокойно, только во всей картине было что-то неправильное. Навен протянул руку и тронул Армана за рукав.

– Я не сплю, – бывший пират вздрогнул.

Он несколько секунд силился сообразить, что произошло. Потом неуклюже нащупал свое пенсне, и как-то резво выпроводил Навена прочь, сославшись на старость, радости от которой ни на ноготь, усталость и похмелье.

А ему того и надо было. Если от бумажек ничего не добиться, значит, пора переходить к людям. На Хоринге подозреваемых частенько просто мордовали до беспамятства, если те не были под защитой Крысиного Короля. Навен предпочитал смотреть и слушать, а не выбивать признания на грани самооговора.

Чтобы обстоятельно побеседовать со всеми без исключения, требовалась прорва часов и терпения. Если первого было предостаточно, то со вторым могли возникнуть сложности. По крайней мере, именно так думал Навен, выходя из каюты капитана.

Солнце клонилось к закату. От сидения затекла спина. Он с наслаждением потянулся.

Одного удара сердца хватило, чтобы понять – что-то изменилось. Привычных перекликающихся голосов не было. «Чайка» онемела. Матросы больше не устраивали шуточных перебранок, не пели корладских песен, даже не насвистывали.

Кровь с палубы хоть и исчезла, но словно бы впиталась в кожу. Люди, чуя ее запах, втягивали головы в плечи и недоверчиво смотрели друг на друга.

Тишину нарушал свист стали. Айвен скакал по палубе, размахивая мечом в левой руке. На лице принца плотно обосновалось недовольство. Его явно расстраивал результат. На вкус Навена все эти пляски с острыми предметами выглядели достаточно нелепо. Своя грация в них несомненно была, только для убийства себе подобных есть множество более действенных способов.

– Людям тяжело, – тихо сказал Орсо, выплывая словно из ниоткуда. – Я чувствую, как их изнутри ломают недоверие и страх. Что будет, если они не выдержат?

– Бунт, – первое, что пришло в голову. – Или попытка перебить нашу теплую компанию – принца, девку, тебя и меня.

– Я – монстр, принц был монстром, а вас почему?

– Ну как же? Баба на корабле дурной знак. У меня вообще железный мотив укокошить Конрада. Это же меня он ножичком пощекотал. Не все ли равно? Виновности чужака поверить проще, чем в то, что человек хлебал с тобой баланду годами, потом вдруг порешил товарища, а его кровью украсил палубу.

– Теперь ты зол, – отметил Орсо.

– Да.

– На них?

– На себя. Не понимаю, почему Конрад. Проще зарезать того же часового. Были легкие цели. Командор в каюте один.

Принц наконец заметил Навена. Он вложил оружие в ножны, утер пот со лба рукавом и твердой пружинистой походкой направился к другу.

– Выяснил что-то интересное? – спросил Айвен.

– Увы.

Навен пристально посмотрел принцу в лицо. У того на лбу было написано «есть интересные новости, но ты ни за что не угадаешь какие». Навен с трудом сдержал улыбку.

– Есть догадки? – вернул вопрос он.

– Дверь, – Айвен многозначительно поднял брови.

– Выломана изнутри. И?

– С помощью рычага! Вряд ли Конрад прятал где-то стальной шомпол. Его обыскали перед тем, как запереть. Понимаешь, что это значит? Ему дали орудие для побега. Кто-то был с ним. Кто-то, не вызывавший опасений.

– Выходит, доброжелатель передал Конраду шомпол, тот расшатал замок и высадил дверь. Потом поднялся на палубу, выглянул за борт, прикидывая, как незаметно спустить шлюпку, и…

Навен прочертил ногтем большого пальца полосу на своем горле.

– Давай спать по очереди? Я не шучу. Ты и я, – предложил принц.

– И он, – Навен кивнул на Орсо, тот поднял уши, выпятил грудь и переступил с лапы на лапу, демонстрируя готовность.

– Ты первый, потом я…

– Нет. Сначала ты, государь. Чтобы мог спокойно проспать остаток ночи. Ты и так перенес довольно. Потом я, за мной Орсо.

– Лекарь печется о моем здоровье? Я отлично себя чувствую.

– Моими стараниями. Не обесценивай вложенный труд ребячеством.

– Как угодно.

Внезапно лицо Айвена омрачилось. Хмурясь, он взглянул на кромку горизонта. Потом, будто нехотя, перевел взгляд назад к собеседнику. Сомнения и боль оставили глубокие морщины на бледной коже.

– Ты уверен… что это не я?

– Уверен, государь, – спокойно ответил Навен. – Ты видел и помнишь все, что делал, когда был проклят?

– Да.

– А как убивал Конрада?

– Нет. Но вдруг?..

– Никаких «вдруг»! – со сталью в голосе отрезал Навен. – Проклятье жрало живую плоть. От этого неаппетитного процесса оставалась грязь, но не такая. Это – представление для публики.

Зрачки Айвена сузились до крошечных точек. Его скрутила судорога. А в следующую секунду принц перегнулся через борт. Несчастного рвало, едва не выворачивая наизнанку. Вот уж правда, «видел и помнит все».