Непонятно почему, ей так трудно было найти общий язык с родителями мужа. Ира всегда была человеком общительным и достаточно обаятельным, особой замкнутостью не страдала, знакомства заводила запросто, друзей находила легко. Родители всех её молодых людей, пусть и было их не так уж много, её обожали, считали правильной и доброй девочкой, и она ко всем относилась ровно, а вот с Мишиными родителями такого не случилось. Или, может, дело как раз в том, что Миша муж, и от этих отношений зависит куда больше, чем просто от дружбы с молодым человеком. Родственники, родственники!.. С некоторых пор Ира ненавидела это слово. Да и к ней относились с определённой настороженностью, как ей казалось, ждали от неё гораздо большего, чем она была в состоянии дать. Не мужу, а именно его родителям. Пока те были далеко, у них с Мишей всё было замечательно, они даже не ругались почти, очень редко и по мелочам, но стоило свекру и свекрови переступить порог их дома, недоразумения сыпались одно за другим. Ира сразу начинала чувствовать себя неполноценной. Всё-то она делает не так, интересуется не тем, и, вообще, сосредоточена на каких-то глупостях, вместо того, чтобы заботиться о благополучии семьи. После каждого подобного разговора, даже намёка на эту тему, Ира начинала нервничать. Потому что знала, к чему, в итоге, всё сведётся. К рождению ребёнка. Ведь никто из родственников, надо признать, что и её родственников, не понимал, почему они тянут. Женаты два года, отношения стабильны, быт налажен, самое время ребёнка родить, но они тянут и тянут. Дотянули до того, что свекровь как-то принялась допытываться у Иры, всё ли у неё со здоровьем в порядке. Как она тот разговор пережила, не сорвавшись на крик и не устроив скандал, до сих пор не понимала. Миша по привычке попытался отшутиться, говорил, что всему своё время, а родители спрашивали и спрашивали. Ира до сих пор, вспоминая тот момент, покрывалась мурашками. Не скажешь же в открытую, что она не хочет? Точнее, не готова. То есть…
После этих «точнее» и «то есть», хотелось зажмуриться и затопать ногами. Но вместо этого продолжала улыбаться, чувствуя себя при этом какой-то бездушной мегерой и хищницей. Что это за женщина, которая не мечтает родить любимому мужчине ребёнка? Которая всё чего-то ждёт, выгадывает, медлит, находит одну отговорку за другой. Нельзя сказать, что Миша жаждал стать отцом, тем более сейчас, сосредоточенный на собственной карьере, и это, признаться, успокаивало, но расспросы родителей и их многозначительные взгляды, заставляли сомневаться и даже ненавидеть себя за слабохарактерность. Свекровь была более категорична в своём стремлении выяснить истину, чем мама Иры, та хотя бы старалась понять дочь, а вот Валентина Александровна порой доводила своим упорством до белого каления. И все её вопросы были чересчур личными, что свекровь ничуть не смущало. Она хотела знать, когда у неё будет внук. А Ире нечего было ей ответить.
И не надо думать, что она сама о возможном скором рождении ребёнка не размышляла. И не только о ребёнке, а, вообще, о будущем. О своём, об их совместном будущем с Мишей, о том, какая жизнь их ждёт, и какие проблемы могут проявиться. Вся их семейная жизнь и состояла из постоянных размышлений о будущем. Даже в начале отношений они только тем и занимались, что всё планировали. И, возможно, к этому моменту, когда пришло время делать следующий шаг, она устала? Эту мысль Ира старательно от себя гнала, уже не первый месяц, пыталась настроить себя на продолжение, но, признаться, муж ей не слишком в этом помогал. Миша о детях готов был говорить только в присутствии собственных родителей, то есть, он скорее поддакивал матери, улыбался так, будто уже завтра станет счастливым отцом, а все выжидательные взгляды вновь обращались к Ире. Это, если честно, бесило.
Да, она выходила замуж не по великой, страстной, безумной любви. Ира вообще сомневалась, что её муж способен на столь пылкие чувства. Миша был человеком рассудительным, обстоятельным, он все свои эмоции привык анализировать и расписывать, даже если и в уме. И при встрече с ним, эти качества показались Ире привлекательными. Непонятно почему, но ей в двадцать три года захотелось покоя и равновесия. Миша был старше на пять лет, закончил когда-то тот же институт, что и она, сумев после получить работу в солидном издании. Они и познакомились в институте, на семинаре. Ира наблюдала за ним со стороны, за тем, как уверенно он общается со студентами, прислушивалась к тому, о чём он говорил, и совсем не думала, что сможет чем-то привлечь его внимание. Она была одной из многих интересующихся, но они столкнулись взглядами, и с этого всё началось. Миша ухаживал красиво и обстоятельно, соответственно своему характеру, что очень нравилось Ириным родителям. Мама после первого знакомства с новым кавалером дочери призналась, что сейчас спокойна за неё, как никогда. Конечно, Миша не делал глупостей, он всегда был настроен серьёзно. Даже обидеться на него невозможно, потому что он сам никогда гнева или настоящей злости не испытывает, он для всего находит объяснение, даже для странных поступков незнакомых людей, Ира считала это истинно писательской чертой: анализировать всё, даже чудачества, и всему давать объяснения. Ира не могла сказать, что влюбилась в него с первого взгляда, как думал сам Миша, и это было её большим, поистине огромным секретом. Зачем мужу такие подробности, правда? Ему было приятно верить в свою неотразимость и чувственность, а Ира ценила в нём и другие качества, наличие которых помогло ей в своё время принять решение и согласиться стать его женой. Она не теряла голову, не таяла от его поцелуев, но разве это так важно? Она доверила этому человеку свою жизнь, саму себя, потому что верила и верит в его благоразумие и ответственное отношение к их судьбам. И мужа любит. Пусть это пришло не сразу, и не было всепоглощающим, ослепляющим чувством, но от страсти ведь одни проблемы. Она туманит разум, путает ощущения и заставляет тебя забыть об осторожности. Таких проблем не хотелось, хватило одной истории в молодости, когда вот так по глупости доверилась, поверила, а закончилось всё плохо. На момент согласия выйти замуж, для Иры было достаточно того, что Миша хорошо к ней относится. Любовь это в полном смысле слова или нет, никто бы ответа не дал, наверное, даже сам Миша, но они симпатизировали друг другу, имели одинаковые взгляды на многие вещи, они дорожили своими отношениями, Ира, без сомнения, чувствовала нежность к этому мужчине, и поэтому, когда Миша всё-таки сделал ей предложение, сомневалась недолго. Ещё раз взвесила все «за» и «против», решила, что лучшего мужа, каким Миша, наверняка, станет, ей не найти, и согласилась, ощущая душевное успокоение и тепло. Зачем ей омуты, когда на берегу есть такой замечательный мужчина, который и хижину построит, и огонь разведёт, и с голода умереть не даст. И надо сказать, что за два года брака о принятом решении не пожалела. Конечно, у них были проблемы, особенно поначалу, но сейчас, глядя на своего мужа, в голову приходила только одна мысль: она им гордится. Его успехами, его целеустремлённостью, гордится тем, что он принадлежит ей. И радуется искоркам, вспыхивающим в его глазах, когда он смотрит на неё. Это пришла любовь, без сомнения. А ещё уважение, забота, нежность. Всё, что люди в состоянии взять от отношений, у них с Мишей есть. Кроме детей. Но они ещё так молоды, и как только Ира поймёт, что время пришло, их семья станет полной, и никто тогда не посмеет её поучать, говорить, что она что-то недодаёт любимому мужу, в чём-то его обделяет. Просто их время ещё не настало, просто она ещё не готова, и Миша здесь не причём. Проблема в ней, в её душе, в которой есть один тёмный, пустующий закоулок. Оттуда идут все проблемы. Такое чувство, что там живёт кто-то, на неё похожий, но не она, и нашёптывает, нашёптывает, заставляет сомневаться, и эти сомнения вызывают тайный, старательно Ирой подавляемый, дискомфорт. Будто за всей этой завесой благовидности и правильности, она упускает что-то важное. Или не упускает, а попросту врёт себе. Уверяет, что забыла, каково это – сойти с ума от любви, а на самом деле… на самом деле, всё скрыто там, в темноте. В маленьком тёмном закоулке её души, тщательно замаскированном семейными радостями. Наверное, это единственное тёмное пятнышко, всё остальное начищено и сверкает. Вот как эта витрина.
Ира не сразу поняла, что уже несколько минут стоит перед витриной со свадебными нарядами. Платья были потрясающими, белоснежными, чистыми, какими и должны быть помыслы, вступающих в брак, но Ира сейчас думала не об этом. У неё снова закололо кончики пальцев, как пару дней назад в аэропорту, когда она отчаянно высматривала в толпе высокого черноволосого мужчину, надеясь успеть увидеть хоть издали, хоть с затылка… Даже если это был совсем другой человек.
Тёмное пятно на её репутации, это точно. Сколько раз говорила себе, что нужно забыть и не вспоминать. И, вообще, замужней женщине не престало вспоминать о бывших любовниках. Вот и свекровь рядом, и, конечно же, взгляд до жути проницательный.
– Какое красивое платье, правда, Ириш?
Она кивнула.
– Ещё бы. Это Вера Вонг.
– Что?
– Дизайнер Вера Вонг. Её свадебные платья – это настоящее искусство. – Очнулась от своих мыслей и поторопилась улыбнуться. – Пойдёмте? Мы ещё хотели зайти в текстиль, это двумя этажами ниже.
Валентина Александровна поспешила дальше, даже не обернувшись на витрину, за которым было выставлено платье неземной красоты, принялась вспоминать, кому и что хотела купить, а Ира, ступив на эскалатор, всё-таки обернулась. Она бы хотела такое платье. Правда, когда сама замуж выходила, ещё и понятия об этом не имела. Но как бы она в нём смотрелась…
– Как магазины? – спросил Миша, вернувшись вечером домой. Задержался почти до восьми вечера, от него исходил ненавязчивый запах дорогого коньяка, и Ира поняла, что задержался не просто так, а выпивал с боссом. Муж не слишком любил коньяк, но компанию всегда поддерживал. Но действовал на него этот напиток расслабляюще, вот и сегодня уютно ткнулся носом Ире в шею, губами прижался, а она почувствовала, что он улыбается.
Она легко повела плечом, потому что муж отвлекал её от приготовления ужина.
– Всё хорошо. Мы купили всё по списку, и даже зашли в кафе. Твоя мама, кажется, довольна.
– Замечательно. И ты замечательная, – добавил Миша с особыми интонациями. Его руки легли на Ирины бёдра, чуть сжали, а она поторопилась отстраниться, услышав шаги в коридоре.
Муж отошёл на пару шагов, достал из холодильника бутылку минералки, и, сворачивая пробку, заявил:
– Кстати, у меня новость. Точнее, предложение.
– Интересное?
– Думаю, да. Есть возможность съездить на выходные в Париж. У меня там встреча, но можем задержаться на пару дней, показать родителям город. Мама хотела.
Ира отложила нож, повернулась к мужу.
– Миша, я занята в выходные, ты забыл?
Он заинтересованно вздёрнул бровь.
– Чем занята?
– У Хэллен юбилей в воскресенье, я обещала, что пятницу и субботу посвящу ей.
– Ира. – В Мишином голосе проскользнули просительные нотки, но она лишь головой покачала.
– Я обещала, и тебя предупреждала об этом. Ты сказал: ничего страшного. Ты забыл?
– Но это же Париж!
Ира сняла фартук и повесила его на спинку стула.
– А у тебя одна встреча, ты сам сказал. Вот и посвятишь всё оставшееся время родителям. Думаю, они даже рады будут побыть с тобой наедине, – добавила она чуть тише. – Порадуй их.
Миша глотнул воды, затем усмехнулся.
– Ты ревнуешь?
– К твоим родителям? – подхватив его шуточный тон, уточнила Ира. – За кого ты меня принимаешь?
Он снова подошёл и обнял её, заглянул в глаза. Смотрел с прищуром, взгляд с поволокой, и Ира поневоле улыбнулась.
– Ты пьян. Уилл тебя напоил?
– Нет. Ну, может, чуть-чуть.
Она положила ладони на его плечи, кинула быстрый взгляд на дверь, а затем шёпотом продолжила:
– Миш, они приезжают и почти тебя не видят, ты весь в делах. Думаю, тебе на самом деле стоит съездить с ними, хоть куда – хоть в Париж, хоть в Новосибирск, но чтобы вы побыли втроём. А то твоя мама без конца мне задаёт вопросы о том, чем именно ты занимаешься и где пропадаешь, а я не знаю, что ответить.
Он глаза закатил и что-то едва слышно простонал, но когда голову опустил и прижался лбом к её лбу, выглядел более серьёзным, чем минуту назад.
– Думаешь?
– Да. А я поскучаю, – проговорила она шёпотом, заглядывая ему в глаза.
– И чем ты займёшься, пока будешь скучать по мне? Магазинами?
– Магазинами, – подтвердила Ира. – А ещё схожу на открытие выставки Андреаса Вагенаса, мне Сьюзи достала пригласительный.
Миша чуть нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.
– Вагенас… Да, помню, грек-скульптор. Кто-то мне рассказывал.
– Я тебе и рассказывала, – сказала Ира громче, отходя от мужа и доставая из буфета тарелки. – У него есть одна скульптура, называется «Обнажённая Гера», она впервые будет выставляться. Хочу увидеть собственными глазами.
– Обнажённая? Интересно.
Ира рассмеялась.
– Поезжай в Париж! Интересно ему. Говорят, по окончании турне её выкупят, и появится ли она ещё где-то, большой вопрос.
– Кто купит?
– Неизвестно. Ты же знаешь, Сьюзи работает в «Тейт», и то говорит, что кроме слухов никакой достоверной информации. Но поговаривают, – Ира сделала паузу и повторила, – поговаривают, что «Гера» будет стоит не меньше трёхсот тысяч евро.
Миша присвистнул.
– Не слабо.
– Поэтому я должна её увидеть, пока есть такая возможность.
– А сам гений интервью даёт?
– Понятия не имею. – Ира кинула на мужа весёлый взгляд. – Мне, в отличие от тебя, в голову не приходило подобным интересоваться. Кто меня к нему подпустит? Я иду туда в надежде приобщиться к прекрасному, – закончила она с ноткой иронии.
Сафронов фыркнул, не собираясь соглашаться. К жене подошёл и ещё раз её поцеловал, на этот раз в щёку. Губы ласково прижались и задержались, усиливая крепость, казалось бы, мимолётного, ничего не значащего поцелуя.
– Как может какая-то гипсовая тётка, пусть она и Гера…
– Мраморная.
– Что?
– Она сделана из белого мрамора.
– Пусть. Но как она может сравниться с моей женой? Такой тёплой, – добавил он, обнимая её за талию и прижимаясь к её спине, – такой нежной, так хорошо пахнущей? Она всего лишь камень, а ты настоящая.
Ира улыбнулась.
– Я запомню, – пообещала она. Отвернулась, посмотрела на приготовленные тарелки, и вдруг опомнилась, поспешно добавила: – Я люблю тебя.
– И я тебя, милая.
Почему-то слова любви у Миши всегда получались более холодными и отстранёнными, чем комплименты, которые он произносил за минуту до этого. Слово «любовь» для её мужа значило меньше, чем поступки, которые он совершал. И с этим приходилось мириться.
– Миша, Миша, иди сюда! – послышался бодрый голос Валентины Александровны из комнаты. – Посмотри, я привезла твои детские фотографии. Ты, наверное, их сто лет не видел.
– Иду, мама.
Миша ещё раз быстро клюнул её в щёку, после чего поспешил из кухни выйти, а Ира постаралась справиться со сбившимся дыханием. Опять дети…
– 2 —
Это было невероятно, но они постоянно сталкивались взглядами. Помещение выставочного зала было заполнено людьми, то и дело сверкали фотовспышки, приглашенные ни минуты не стояли на месте, двигались по залу, рассматривая скульптуры. У «Обнажённой Геры» собралась целая толпа, гул голосов не смолкал, а, кажется, лишь набирал силу, а Ира чувствовала себя не в своей тарелке, если честно, позабыв, для чего она здесь.
У этой самой «Геры» она и столкнулась с ним в первый раз. Глазами.
Один короткий взгляд, и никакого сбившегося дыхания или покачнувшейся под ногами земли. Просто никак не могла отвернуться. Смотрела, не понимая, что этот человек здесь делает, и как судьба подобное допустила. Оказывается, Земля на самом деле круглая, и они по нелепой случайности, спустя столько лет, оказались на расстоянии двадцати метров друг от друга. Расстались на набережной небольшого черноморского городка пять лет назад, Ира даже помнила, во что была одета тем вечером – в лёгкий ситцевый сарафан. А теперь, по какому-то дикому стечению обстоятельств, она в Лондоне, в выставочном зале Академии искусств, на ней платье от Марка Джейкобса, а на Лёшке смокинг. И выглядит он в нём весьма гармонично, и ведёт себя естественно, только смотрит не на собеседников, а тоже без конца взглядом отыскивает её в толпе.
Сначала Ира решила, что обозналась. Что общего может быть у того Лёшки, с которым она была знакома когда-то, с этим гордым, уверенным в себе и своей состоятельности, мужчиной? В смокинге. Чёрт возьми, он в смокинге! Конечно, это светское мероприятие, и вокруг почти все мужчины одеты подобным образом, но всё равно… Это же Лёшка. Лёшка, самой стильной одеждой которого были поношенные «левайсы», он в них в ресторан ходил, куда пригласил её один-единственный раз, вся остальная его одежда была ещё более демократичной и сводилась к нескольким парам шорт и футболок. Для лета, для небольшого курортного городка – самое то, и другим Ира его не представляла. И поэтому не сразу поверила… Вот только он тоже на неё смотрел. И прищуривался, и хмурился, и даже сделал попытку улыбнуться, когда они в очередной раз столкнулись взглядами. Но Ира в этот момент запаниковала и отвернулась от него, и когда поняла, что не обозналась, что это, на самом деле, он, и он её узнал, внутри целый вихрь чувств поднялся. Совершенно не представляла, что делать.
Наверное, нужно было уйти. А если точнее, то сбежать. Сразу вспомнился инцидент в аэропорту, как она замерла, глядя вслед мужчине, который был так на него похож, а теперь приходилось признать, что, возможно, непросто похож, возможно, это он и был. А её тогда от одного мимолётного образа, к полу пригвоздило. Посмеялась над собой, несколько дней посмеивалась мысленно, а теперь вот не до смеха.
Ира сделала несколько судорожных глотков шампанского, отошла в сторонку, чтобы никому не мешать, а смотреть себе приказала на скульптуру, установленную на пьедестале. На табличке рядом значилось «Гонение» и дата создания. Белый отполированный мрамор притягивал к себе взор, даже прикоснуться захотелось, но делать этого было категорически нельзя. Выдержала минуту, осторожно повернула голову, глазами поискала источник своего беспокойства. Сглотнула, когда поняла, что за ней тоже наблюдают. Или разглядывают. Лёшка уже успел пройти по залу, и теперь стоял, окружённый другими людьми. Кивал, улыбался, что-то говорил, а когда появилась возможность отвлечься на секунду, на неё посмотрел. Поднёс бокал с шампанским к губам, кивнул кому-то, а глазами снова в её сторону стрельнул.
Он, это без сомнения он.
– Да уж, столпотворение.
Сьюзи подошла со спины, и Ира от неожиданности вздрогнула, услышав её голос. Поторопилась повернуться к ней, даже обрадовавшись, что нашла достойный повод отвлечься от своих мыслей, а главное, чувств, а самое важное, изумления от случившегося.
– Ты думала, что будет по-другому? Открытие же. – Рука едва заметно подрагивала, и Ира поспешила допить шампанское и поставить пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта. Взяла другой и тут же сделала глоток.
– Все ждали, что Вагенас лично появится, а его нет.
– Не приехал?
– Сына прислал. Тот всем рассказывает, что отец неважно себя чувствует. – Сьюзи недоверчиво усмехнулась, потом наклонилась к Ире и шёпотом проговорила: – А на самом деле поговаривают, что он разводится. Опять!
– Что ж, в этом нет ничего весёлого. Насколько я знаю, он уже человек в возрасте.
Сьюзи быстро закивала, продолжая усмехаться.
– Вот-вот, в прошлом году шестьдесят пять исполнилось. А жене его нынешней лет двадцать пять. При этом, это его четвёртый брак.
Ира заглянула в свой бокал.
– В этом тоже нет ничего весёлого.
– Вот женится на восемнадцатилетней, вот тогда и повеселится.
Ира взглянула на подругу с укором.
– Зачем ты так говоришь?
– Ира, да об этом все знают. Андреас Вагенас – законченный бабник, и никакой возраст ему не помеха. Я в прошлом году была на его выставке в Афинах, и его видела. Живчик такой. Он ещё раза три точно жениться успеет, вот увидишь! – Сьюзи рассмеялась.
– Бог ему в помощь, – вполне искренне сказала Ира, совершенно не интересуясь деталями чужой личной жизни.
– При этом, не смотря на огромное количество любимых женщин в его жизни, у него только один сын. Говорят, весь в папу.
– В каком смысле?
– Да во всех. Я, конечно, с ним незнакома, но поговаривают, что пока не женился, тоже погулял вволю.
– Сьюзи, тебя не утомляют все эти подробности?
– Нет. Это моя работа.
– Ты искусствовед, а не папарацци.
– Ой, да брось. Я вот уже час здесь кручусь, пытаясь понять, кто же у нас Вагенас-младший.
– Что, явного сходства не наблюдаешь? – пошутила Ира, и аккуратно скосила глаза в ту сторону, где в последний раз видела Лёшку. Его там не было, и в первое мгновение Ира всерьёз озадачилась: то ли ей расстроиться, то ли начать оглядываться, пытаясь вновь его увидеть. Хотя, зачем ей его видеть? – Сьюзи, я, наверное, не буду дожидаться окончания. Ты права, здесь такая сутолока. Лучше я завтра приду, и всё спокойно посмотрю. Из-за журналистов в зале не протолкнуться.
– Так я тебе поэтому про развод и говорю, скандал подогревает интерес.
– Слава Богу, это совершенно не моё дело. Не обидишься, если я уйду?
Сьюзи показательно вздохнула, окинула Иру многозначительным взглядом, мол, «всё я знаю, а о чём не знаю, то догадываюсь», а потом подставила щёку для прощального поцелуя.
– Позвони завтра, вместе сходим, а потом по магазинам.
Ира улыбнулась.
– Хорошо. – Повернулась, собираясь избавиться от бокала и пойти к выходу, и вдруг поняла, что Лёшка совсем рядом, только руку протяни. Стоит за её спиной, слушает суетливого здоровячка, который рассуждает о «Гере», а смотрит опять же на неё, с интересом и даже любопытством. Ира замерла с бокалом в руке, потом почувствовала замешательство и даже смутилась под пристальным взглядом, а когда уже собиралась негромко извиниться и уйти, почувствовала несильный тычок в спину, это Сьюзи решила поиграть в «судьбу». Как выяснилось здоровячок оказался её непосредственным начальником, и пообщаться с ним в неформальной обстановке было удачей. Ясно, что не Ириной, но её мнением поинтересоваться забыли, и она, совершенно того не желая, оказалась с Лёшкой лицом к лицу. Уставилась на его бабочку, не в силах поднять глаза к его лицу, но когда их начали знакомить, точнее, её представлять ему, неизвестно зачем, автоматически протянула руку.
– Ирина, Сафронова.
– Вы русская? – непонятно почему впечатлился мистер Здоровячок, точнее, Чаннинг.
– Русская, русская, – закивала Сьюзи, не спуская глаз с собеседника начальника.
– Алекс, представляете, какое совпадение!
– Да, совпадение, – произнёс он, а Ира почувствовала, что от звука его голоса у неё мурашки побежали, причём мурашки были странные, вместо того, чтобы заставить её передёрнуться, они принесли с собой странный жар, который быстро распространялся по телу и превращал её в податливую куклу. Она всё-таки подняла глаза к его лицу, и увидела, как его губы раздвинулись в знакомой улыбке. А затем Лёша спокойно произнёс: – Здравствуй, Ира.
Это было сказано по-русски, но, видимо, с особой интонацией, потому что заставило людей не на шутку заинтересоваться, а Сьюзи даже уточнила:
– Вы знакомы?
Ира кивнула. Надеялась, что вышло также спокойно, как и у Алексея. Правда, слова застряли в горле, и выручил опять же Лёшка, усмехнулся и сказал:
– Россия – страна небольшая, все друг друга знают. – А следом протянул руку Сьюзи и представился: – Алекс Вагенас, очень приятно.
Ира от изумления моргнула. Раз, другой, затем посмотрела на того, кого знала много лет назад, но который тогда на Вагенаса никак не тянул. И фамилия у него была совсем другая, по крайней мере, та, которой он ей представился – Калюжный, Алексей Калюжный. А теперь оказывается, что он сын известного скульптура, грека, и на половину русский.
– Так вы Вагенас! – воскликнула Сьюзи, а на Иру бросила взгляд, полный укора. Видимо, уже решила для себя, что та просто скрывала от неё интересующую информацию. – Все сегодня только о вас и говорят!
– Думаю, не обо мне, а о моём отце. Я, так сказать, не слишком полноценная замена на сегодняшний вечер.
Сказал, и снова бросил изучающий взгляд на Иру, а та стояла, глядя куда-то за его плечо, пытаясь свыкнуться с изменившимися обстоятельствами. Точнее, она мысленно пыталась сопоставить то, что знала о нём, с нынешней реальностью. И непонимание ясно читалось на её лице.
Алексей взял с подноса ещё один бокал шампанского и протянул Ире.
– Выпьешь?
Она машинально приняла бокал и снова поторопилась отвернуться. Сердце странно бухало в груди, и этот стук даже сотня голосов вокруг, казалось бы, не могла заглушить.
– Вообще-то, я уже собиралась уходить.
Сьюзи вцепилась в локоть.
– Ира, ну что ты, куда ты бежишь? Такой вечер!
Вечер, действительно, удивительный. Полный… да, то самое.
– Вы видели «Геру»?
– Конечно. Ира только ради неё и пришла.
– Серьёзно?
Ей пришлось согласно кивнуть.
– Да, удивительная вещь.
Алексей вдруг хмыкнул.
– Завораживает?
– А тебя нет?
Он вздохнул, оглянулся через плечо на скульптуру, и, воспользовавшись моментом, когда его ненадолго оставили в покое, негромко и по-русски проговорил:
– У меня смешанные чувства. – Наклонился к Ире и проговорил ей на ухо: – Отец лепил её с моей мамы, так что, сама понимаешь…
– Гера – это твоя мама?
– Отец никогда от излишней скромности не страдал. И раз уж он считает себя едва ли не Зевсом, то маме повезло стать на время его Герой.
Это было так странно, чувствовать его рядом. В толпе, на светской тусовке, он стоял рядом с ней и что-то шептал ей на ухо. Только ей, по-русски, никто больше в этом зале не мог их понять, а Лёшка, точнее, Алекс Вагенас, говорил, добавив в голос мёда, что было вполне узнаваемо в его исполнении, и смотрел с намёком, с намёком на прошлое, а не на настоящее. По крайней мере, Ире так казалось. От этого и стучало сердце, сохло во рту, и тряслись руки. Какой злой рок снова свёл их вместе? Если бы её спросили, чего она боится в этой жизни, одним из ответов был бы: встречи с этим человеком. Потому что глядя в его глаза, она очень ясно вспоминала своё унижение. Как однажды выяснила, какая она на самом деле дура, и что если мужчина что-то говорит тебе и даже обещает, то это совсем не значит, что он чувствует это. У него могут быть свои причины, желания, потребности и тайны, а ещё жизнь, за пределами твоей вселенной, о которой он просто забыл или не захотел тебе рассказать. Например, невеста или жена. И то, что она сегодня про него узнала, лишь углубило полученную когда-то рану, и подтвердило, что ей следует держаться от него подальше. И, вообще, про него не думать.
– Что ты делаешь в Лондоне?
– Живу. – Она старалась избегать его взгляда.
– Давно?
– Уже два года.
– Да, где бы нам встретиться…
– Предполагалось, что мы встретимся? – Ира не удержалась от лёгкой издёвки, и услышала, как Лёшка вздохнул. Чтобы направить разговор в другое русло, спросила об имени. – Так ты теперь Алекс?
– Вообще, по паспорту – Алексиус. – Ира всё же вскинула на него удивлённый взгляд. – Смешно, да? Правда, в России всё куда прозаичнее, там я Алексей Андреевич.
– Вагенас…
– Вагенас, – повторил он, подтверждая.
– Наполовину грек. – Она рискнула улыбнуться. – Звучит, как полубог.
– Ты мне льстишь, Ириска.
Услышав это давнее прозвище, поняла, что её мучает уже физическая боль. Болезненный шар поднимался от сердца к горлу, и не давал дышать.
– Как я понимаю, ты замужем? Он англичанин?
На секунду прижала бокал к губам, осторожно вдохнула, а затем расправила плечи и постаралась выглядеть чуточку безразличной к происходящему. Почему она должна волноваться из-за него? Он же не волнуется.
– Он журналист. Русский журналист, работает в международном издании.
– Хорошо.
– Хорошо, – подтвердила она.
Алексей сунул руку в карман брюк, быстро огляделся.
– Хочешь, я провожу тебя до стоянки?
Ира немного растерялась.
– Что?
– Ты же собиралась уезжать. Я тебя провожу. Сил уже нет на вопросы отвечать.
Она сомневалась секунду, после чего решила, что это даже неплохо. Ей, действительно, лучше уехать.
– Ты на машине?
– Нет, такси возьму.
Они вместе вышли из зала, и Ира заметила, как Алексей приостановился ненадолго, закрыл глаза и устало повёл плечами. После чего встряхнулся и догнал её в два шага.
– Устал. Я в Лондоне уже три дня, и занимаюсь только выставкой.
Три дня. Три дня назад он прилетел из Москвы, становится всё очевиднее, что в аэропорту она не обозналась. Да и разве можно его с кем-то спутать?
– Бросил всё и приехал спасать отца?
Лёшка кинул на неё проницательный взгляд, затем усмехнулся.
– Слухи ходят, да?
Ира кивнула.
– Ну и пошли все к чёрту. – Они вышли на улицу и оба невольно замедлили шаг. – Ира, я, правда, рад, что тебя здесь встретил.
Так и хотелось спросить: с чего бы это? Но лишь вежливо улыбнулась, не зная, что сказать в ответ. Она была не особо рада. И, наверное, это было заметно, потому что Лёшка следующую фразу произнёс с некоторым нажимом.
– Рад узнать, что у тебя всё в порядке.
– А у тебя всё в порядке?
– Ты спрашиваешь о том, женат ли я?
Ира достаточно холодно улыбнулась.
– Я знаю, что ты женат. Все знают. Слухи, помнишь?
– Даже обо мне! – Он усмехнулся. – И что говорят?
– Честно? Что ты весь в отца.
Лёшка глаза опустил.
– И что-то мне подсказывает, что дело не во внешности.
Ира отступила от него, вдруг устыдившись своих намёков. Будто всерьёз рассчитывала услышать от него что-то для себя приятное. А пока обдумывала, как ей с ним проститься, Алексей сказал:
– Я женат, сыну два.
– Здорово. Поздравляю.
Он смешно поморщился.
– Ты не слишком рада нашей встрече, да?
– Я не знаю, Лёша. Я на неё никак не рассчитывала.
– Что ж, я тоже не рассчитывал. – Они замерли, глядя друг другу в глаза, и обоим стало неловко. Ему на мгновение, а Ире всерьёз и надолго. Она первой отвернулась, окинула взглядом улицу и несколько суетливо взмахнула рукой, подзывая такси. Алексей наблюдал за ней, прошёлся взглядом по её фигуре, по открытой спине, заметил, как Ира высоко вскинула подбородок, явный признак того, что сильно нервничает. Надо же, он, оказывается, ещё помнит, ещё понимает, читает её… Эта мысль удивила, даже позабавила, но он по-прежнему смотрел на Иру и смотрел с удовольствием. Как когда-то. Правда, «когда-то» она была другой, не носила дорогих нарядов, в её ушках не блестели бриллианты, а на пальце обручальное кольцо. Она даже смотрела по-другому, не так колко и непримиримо, как сейчас. Но, кажется, он это заслужил. Это он тоже помнит, и именно потому, что помнит, не может её винить.