– Разве вы не желаете отобедать с нами? Мама сегодня приготовила отличный мясной пирог. И как вы можете отказаться от нашего вина? Подобного вам не приходилось пить, – сказала она.
Я вспомнил чудесный виноградник у входа, и вино уже ментально начало касаться моего языка.
– Заманчивое предложение, – ответил я, – не смею отказать такой прекрасной даме в её просьбе.
Она взяла меня за руку и повела за лестницу. Там располагалась дверь; за дверью – зал с огромным столом. За столом сидела пожилая женщина и ребенок лет пяти. Когда я подошел поближе, увидел, что это мальчик. Их глаза были пусты; тела смотрели на стол, не придавая значения ничему вокруг. И мне тоже.
Мы с блондинкой подошли к столу.
– Мама, этот милый молодой человек принес нам посылку. Нужно его отблагодарить.
Женщина едва глянула на дочь и слегка кивнула. Ребенок все так же смотрел в свою тарелку.
– Мне будет удобнее, если я буду знать ваши имена, – начал я.
– Я не представилась? – ужаснулась девочка. – Прошу простить меня.
Она протянула мне руку и произнесла:
– Наталья.
– Очень приятно, Наташа. Меня зовут Егор, – сказал я и пожал ей руку.
Мы сели за стол. Остальные все также не обращали на меня внимания; просто ели; ели и ждали.
– Итак, Егор, чем вы занимались до того, как решили подработать почтальоном? – сказала Наташа
– Я работаю в школе. Преподаю язык и литературу.
– Вы не из наших мест? Когда я училась, вас не было.
Когда я училась?
На вид ей было лет 15.
– Да, я переехал сюда относительно недавно. В том городе у меня…были некоторые трудности.
– С работой?
С сердцем.
– Да, можно и так сказать. А здесь город поменьше – следовательно проблемы тоже невелики.
Она улыбнулась. Знаете, в один момент все перестало иметь значение. Только её улыбка, я и стены вокруг нас.
– Хорошо подметили.
– Порой мне кажется, что только говорить я и умею. Вся жизнь – пепел, а поверх устелены фразы обещания, что этого никогда не произойдет.
– Красиво. Чьи это слова?
– Мои.
– Вы поэт?
– Писатель. Люблю по вечерам скоротать время написанием историй. Всю жизнь душа нараспашку – нужно было из этого что-то выжать.
– Почему вы не кушаете?
И правда: почему?
– Ой, заговорился.
Я посмотрел на тарелку: на одной из половин лежал овощной салат, на другой – кусок мясного пирога. Инь-янь кулинарии, добро и зло – мясо и зелень. Все было замечательно. Не помню, когда так вкусно ел в последний раз. Наверное, на День Благодарения. С Яной.
– Ну как, вкусно?
– Мне очень нравится. Ваша мама чудесно готовит.
– О…Это я готовила.
– Ты серьезно?
– Да, мама часто задерживалась на работе, про папу даже не стоит говорить: вижу его реже падающих звезд. Так астроном Наташка научилась готовить не только космостарс.
– Помню, когда мои родители оставляли меня одного дома, а голод медленно подбирался, я любил делать себе тосты с арахисовым маслом. Дело в том, что у меня была аллергия на арахис, но вот масло от этого хуже не становилось. Вот так и ждал родителей: довольный и опухший.
Я был полностью увлечен нашим разговором, едой. Но когда отвлекался от этого, все время смотрел на женщину с ребенком. На их трупную спокойность. Они ели маленькими порциями; могло показаться, что пища не покидала их тарелок. Возможно, так и было, и мне лишь казалось, что они кушают.
– Да, жарка овощей не так запоминается. Вина?
– Конечно.
Выпивать я любил. Знали бы вы, насколько…
Знаете, как обычно это бывает? В школьный период, будучи ребенком, ты наблюдаешь, как все – взрослые – жадными глотками пьют градусную жидкость. Иногда ты можешь подловить момент и сам попробовать. Так произошло и со мной, только вот я не остался доволен. Какая мерзость, как это можно пить? Лучше уж коки выпить. Но чем дальше, тем чаще мой интерес заставлял пробовать. Потом это уже были не пробы, а выпивания. Потом – алкоголизм?
Так вот: выпивать я любил.
Часто эта любовь меня доводила до не самых лучших ситуаций. После моего знакомства с Яной пришлось всерьез задуматься о том, в какую яму я засел. Предо мной встал выбор: либо разливающееся по телу тепло, либо родной человек, который шепчет при свете утреннего солнца “Доброе утро, птенчик”. Я выбрал сердцем – выбрал Яну. Продержался два месяца, потом выпил. Ну не мог бросить. Не мог! Яна любила меня и приняла мой грех. Мы договорились, что я буду держать себя в руках. Все шло хорошо, но потом, в день рождения Дениса…
После того, как она закрыла дверь в мой дом, я слетел с катушек. Все мои проблемы заключались в выпивке, и она была сильнее меня. Хотелось больше и больше: знобило, тело трясло, в горле – Сахара, – и я сдавался.
Со временем это притихло, но рядом с матрасом и стопкой книг иногда можно было найти пустую бутылку из-под виски. В холодильнике всегда было пиво.
Я вспомнил виноград у дома. Вспомнил блеск в глазах Наташи, её улыбку. Ковер-дорожку, по которому мы прошли в столовую. Отражение комнаты в графине.
В графине с вином.
Наташа взяла графин со стола и тут же споткнулась – на ковре образовался бордовый цветок.
– Красиво. Наверное, еще и вкусно.
– Я такая неуклюжая. Извините меня, пожалуйста. Может быть, чаю?
– Нет, спасибо.
– Мои родители, если так можно сказать, фанаты бордовых нот.
– Я видел ваш виноградник. Завораживает.
– Исключительно красный виноград. Исключительно красное вино. Может, кофе?
– От кофе не откажусь. Люблю.
– Хорошо, – сквозь улыбку сказала Наташа и покинула столовую.
Вернулась через минут пять, с подносом. На нем был кофейник, чашки, сливки. Она налила мне в чашечку кофе.
– Сливки?
– Я сам налью. Позвольте.
– Нет, – сказала она и добавила сливки
– Ох, спасибо большое.
– Не за что.
– Скоро ли будет ваш отец? Уже почти час прошел – а его все нет.
Наташа резко изменилась в лице: уголки рта сползли вниз, улыбки больше нет; из её голубых глаз будто украли небо. Она мрачно указала на часы, которые висели на стене.
– 7:58. Скоро будет. Очень скоро.
– Наташа, что такое?
– Через две минуты вы сами все увидите. Нам пора, идемте за мной.
Она взяла меня за руку и повела в сторону шкафа, где, как я думал, должны быть сложены кухонные принадлежности. Девушка открыла шкаф, но он был пуст.
– Нам нужно залезть внутрь.
– А?
– Просто доверьтесь мне. Давайте, Егор.
Мы залезли в шкаф. Наташа оставила маленькую щелочку, из которой открывался вид на стол, где, также не подавая признаков, сидела ее мама и брат.
–Слушайте, что бы не произошло сейчас, ни в коем случае не пытайтесь выйти из шкафа. Вы не должны. Я вам все объясню потом. – сказала она, после чего выставила кулачок.
– Хорошо, – сказал я и ответил.
Громкий хлопок двери – такой, что окна затрещали. Шаги человека, который идет в столовую, к нам. Он идет не спеша, напевает какую-то мелодию. Я отчетливо слышу дыхание Наташи и стук своего сердца. Ударов 120, не менее. Её отец заходит в столовую.
– Ну что, зайчики мои, скучали? – раздается крик.
Его жена и младший сын не подали никакой реакции. Апофеоз безразличия. Отец ни капли не удивился, будто это происходит не в первый раз. Он прошел вокруг стола, остановившись посередине и повернувшись к нам спиной. Отец смотрел на картину, которую – наверное, из-за увлечения разговором с Кэт – я не заметил. Она не выделялась ничем особенным: на круглом столе, застеленном накрахмаленной салфеткой, лежали бананы, яблоки и апельсины. Как я узнал, что она накрахмалена, – не знаю. Просто чувствую.
– Господи, почему это уродство все еще висит на стене? – спросил отец, глядя на мать.
На её лице пусто. Ничего нет.
– Эй, я с тобой разговариваю, дряхлая сука, – крикнул он и ударил её ладонью по лицу.
Она упала со стула, на уголках рта появилась кровь. Жертва, будто ничего не было до, поднялась и села обратно за стол. Я посмотрел на Наташу: у меня была уйма вопросов, – но она поставила свою руку передо мной, говоря этим, что все вопросы потом. Просто смотри. Впереди целый акт.
– Вот так, значит? Ну хорошо, хорошо. Не хочешь играть со мной, Лиз? Уже месяц, как ты не хочешь играть со мной, паршивка! Хорошо, не играй. Но даже не надейся на то, что все будет быстро, как в наши лучшие дни. Я буду резать тебя медленно, будто ожидая, что к концу стейк охладится, и я смогу вкусить. Медленно.
Муж взял ее за запястье левой руки – вытянул её вперед. Тоже самое проделал и с правой рукой. Его дальнейшие действия повергли меня в неистовый шок – пришлось закрыть рот рукой, чтобы не закричать.
После того, как он вытянул ее руки, псих взял две вилки и со всей силы воткнул их в тыльные части ладони Лизы. Не было крика. Не было ничего. Она так же сидела и пусто глядела вперед, как будто там её ждало спасение. А единственный человек, который её может сейчас спасти, сидит в шкафу, боясь даже вдохнуть громче нормы. Какого черта?! Я протянул руку вперед, чтобы открыть шкаф и дать о себе знать, – единице справедливости. Только вот на полпути Наташа перехватила её, шепнув.
– Нет, вы ничего не понимаете. Вам нельзя. Доверьтесь мне.
Я опустил руку – отец поднял свою. Он бил жену по лицу, пока оно не стало синим, как кафель в бассейне.
– Хорошо, дорогуша. Твоё хладнокровие восхищает, но сможет ли этот маленький ублюдок повторить твой подвиг?
Он двинулся к сыну, и тут раздался слабый голосок. Голосок женщины, которая шептала в замочную скважину двери из-за той стороны, что ведет на тот свет.
– Остановись, – она откашлялась кровью, – прошу…
– Кто у нас заговорил! Вы только посмотрите! – воскликнул он, подходя к мальчику.
Отец взял его за волосы и легким движением наклонил его голову назад, ударив рукой по шее. Мальчик, задыхаясь, упал со стула.
– Это все из-за тебя, Лиз. Это все всегда было из-за тебя. Кстати, где эта малолетняя шлюха?
Я почувствовал, как Наташа напряглась рядом со мной. Спустя секунды три после фразы отца она начала слегка трястись. Я на ощупь нашел её руку и взял.
– Тише, я защищу вас. Всех вас, – шепнул я.
– Нет, вы не понимаете. Здесь вы нам не поможешь.
– В смысле здесь? Я не понимаю.
– Вам нужно вернуться.
Она засунула руку в карман, желая что-то достать оттуда, но…
– Что там за звуки в шкафу? Солнце, это ты? А ну-ка иди к своему любимому папочке.
Любимый папочка подошел к двери, но я не растерялся и пнул ее ногой. Шкаф был большой: метра три в высоту; нижний метр занимали выдвижные ящички – значит, дверь была в два метра. Она ударила его и он, не ожидая такой отдачи, не удержался на ногах и упал. Я выпрыгнул из шкафа и навалился на него всем телом. Четыре раза он пропустил удар по лицу. Из его рта лился смех, из носа и разбитой губы – кровь. После этого он вцепился мне в ребра и перекинул через себя. Когда я приземлился на холодный пол, крикнул Наташе, чтобы она бежала из дома и позвала на подмогу, но она меня будто не слышала. Папочка прыгнул на меня, но я успел ударить его ногой в грудь – он перевалился в воздухе на бок и упал рядом со мной. Наташа выбежала из комнаты, но не в сторону выхода, нет. Я пустился искать взглядом предмет, что мог бы послужить оружием. На столе были ножи, но до них было метра четыре, – не успеть раньше подъема главы семейства. Мой выбор пал на стул. Я схватил его за ножку и со всей силы ударил папочке по голове. Стул раскололся, череп – нет. В этот момент мне казалось, что состав моего тела напрочь заменен адреналином. Я встал, чтобы пробежаться к столу и взять нож, но как только попытался сделать первый шаг, папочка схватил меня за ногу и потянул к себе. Снова танцы на полу. Он навис надо мной, и я уже был готов сказать прощай своей жалкой жизни. Вот и все, Егор. Ты в конце пути. Вдруг за его спиной появилась Наташа. Кровь потекла по его лбу, глаза застыли, тело обмякло. Оно сваливалось на меня, но я успел поменять вектор и сбросил его по правое плечо от себя. Передо мной стояла Наташа с окровавленным молотком в руке.
– Вставайте, у нас мало времени, – сказала она, показывая на часы. Там было 8:56.
– Да что здесь, твою мать, происходит?!
– Я вряд ли смогу объяснить все сейчас. Держите, это даст вам все ответы, – она протянула мне конверт.
Мне было интересно. Очень. Я надорвал конверт: там лежал лист бумаги.
– Нет, не сейчас. У нас мало времени. Идемте.
8:57. Наташа взяла меня за руку и повела в сторону выхода. В столовой сидела избитая женщина и маленький ребенок, возле стола лежало тело их отца. У того в черепе была дыра. Мы прошли до коридора, где располагалась лестница, и тут дом поверг тряс, как при землетрясении.
– Что происходит? – спросил я.
– Время кончается. Пора идти. У вас в кармане ответ на все вопросы. Надеюсь, вы спасете нас. Ступайте, – сказала она, и по её щеке скатилась слеза.
В этот момент я опять обратил внимание на то, какие же у нее красивые глаза. Синий, чистый цвет.
8:59.
Мое наблюдение прервал еще один толчок. За ним последовала трещина на весь коридор.
Скорее!!! – крикнула Наташа и пихнула меня к двери.
Я вышел.
Когда я покинул дом, боль в моей голове стала невыносимой. Казалось, что это мне прилетело молотком, а не папаше. Мне хотелось кричать, но я сдерживался изо всех сил. Вышел за калитку и сам не заметил, как попал на проезжую часть.
А дальше – тьма.