Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика»

Печенеги против Византии

Центральное место в «Викинге» занимает осада печенегами Киева. Такой осады в правление Владимира источниками не зафиксировано. Печенеги единственный раз брали Киев в кольцо в 968 году, когда княгиня Ольга и три её внука, включая Владимира, затворились в городе и ждали помощи от Святослава. Но со штурмом крепостей у печенегов, как и у всех степняков до монголов, было плохо, и лезущие на стены кочевники не вызывают ничего кроме недоумения.

Особенно глупо выглядит снятие печенегами осады с Киева после прибытия ромейских послов, сопровождаемое формулировкой: «Мы с ромеями не воюем». Очевидно, сценарист где-то слышал звон, что византийцы стремились поддерживать союз со степняками против Руси и других врагов, но в природе этого звона не разобрался.

Император Константин Багрянородный и в самом деле писал в трактате «Об управлении империей», что «пока василевс ромеев находится в мире с пачи-накитами, ни росы, ни турки (в данном случае – венгры – Е.Х.) не могут нападать на державу ромеев по закону войны»^[19]. Но даже из этих слов Константина – «пока» – очевидно, что дружить с печенегами у византийцев выходило не всегда.

В 917 году греки пригласили печенегов к совместному походу на болгар, но из-за глупости рассорившихся византийских полководцев печенеги сменили сторону и ушли (как утверждает «Повесть временных лет» по Ипатьевскому списку) или, как утверждают болгарские источники, совместно с болгарами разбили греков у реки Ахелей. «В 934 году печенеги совместно с русскими и венграми ведут большую войну против Византии. Это был первый поход венгров против империи, который закончился временным захватом ими Фракии и заключением мира с императором»^[20]. В 943 году разбитый в 941-м под Царьградом Игорь отправился во второй поход на Византию, взяв с собой печенегов.

Нападения печенегов на Киев в 968-м и на Святослава в 972-м, возможно, были связаны с инициативой византийской дипломатии, но прямых свидетельств источников об этом нет. Однако после убийства Святослава борьба с печенегами стала для русских князей кровной враждой.

Всё правление князя Владимира было одной ожесточённой войной против печенегов. «Бе бо рать велика бес престани» – сообщает ПВЛ^[21]. Великий князь ставил новые города, насыпал оборонительные валы, выставлял богатырские сторожи. Уже в древности начал складываться эпос о печенежской войне – его ещё нет в Начальной летописи, но уже в ПВЛ включаются истории о кожемяке-единоборце и о белгородском киселе. Позднее этот эпос преобразуется в цикл богатырских былин*. Ярослав Мудрый окончательно разбил печенегов в 1036 году вынудил орду сместиться с Днепра на Дунай, и печенеги превратились в вечную головную боль Византии.

В 1046–1053 гг. при Константине Мономахе Византия пережила мучительную войну с печенегами. А окончательно разгромить их удалось лишь императору Иоанну II Комнину причём радость от его победы над кочевниками при Берое в 1122 году была столь велика, что в Константинополе был установлен специальный «день победы» – «праздник печенегов».

Никакого византийско-печенежского союза не существовало, Константину Багрянородному приходилось лишь мечтать о нём, а большую часть своей истории печенеги ожесточённо воевали с ромеями.

Битва при Каннах, или Зачем Владимир брал Корсунь

Чрезвычайно анекдотично звучит в «Викинге» фраза Владимира: «Мне нужна сила ромеев». Перед нами открытое искажение истории. Не Владимиру была нужна сила ромеев, а императору Василию II была нужна сила русов.

В фильме измотанная печенежской осадой русская дружина в роли византийских наёмников (странная плата для наёмников – принцесса) отправляется отвоёвывать для василевса восставшую Корсунь, сопровождаемая теми же печенегами в роли заградотряда. В реальности в обмен на руку порфирородной принцессы Владимир предоставил шурину Василию шеститысячный русский воинский корпус, который спас императора от неминуемого свержения мятежным полководцем Вардой Фокой. В апреле 989 года русский корпус Василия разбил войско Фоки, а сам мятежник умер от поданой ему перед сражением чаши с отравленным вином.

Разгром русскими Фоки означал смену эпохи решающего влияния в византийском войске армян и грузин, поддержавших узурпатора, на эпоху доминирования русов. При этом русы жестоко расправились с конкурентами. Армянский историк, современник Владимира Степан Таронский по прозвищу Асохик, рассказывает, как в ходе похода Василия II в Армению и Грузию из ничтожной ссоры выросла массовая резня:

«Из пехотного отряда рузов какой-то воин нёс сено для своей лошади. Подошёл к нему один из иверийцев и отнял у него сено. Тогда прибежал на помощь рузу другой руз. Ивериец кликнул своих, которые, прибежав, убили первого руза. Тогда весь народ рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6000 человек пеших, вооружённых копьями и щитами, которые просил царь Василий у царя рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. В то же самое время рузы уверовали во Христа. Все князья и вассалы тайкские были побеждены… ибо гнев Божий тяготел над ними за их высокомерие»^[22].

Преступление грузин состояло, конечно, не в краже сена, а в предшествующей поддержке Фоки. Отныне Василий II опирался в своих войнах прежде всего на русов, и именно эта опора сделала его последним великим завоевателем в истории Византии. О роли русов в войске василевса свидетельствует такой факт из хроники Кедрина: когда в 1016 году Василий II победил болгар на равнине Пелагонии, он разделил добычу на три части – одну отдал русам, вторую ромеям, а третью забрал себе (именно в таком порядке)^[23].

Три года спустя, в Италии, русы скрестили копья с норманнами и выиграли свою битву при Каннах. Об этом сообщает западный хронист Адемар Шабанский. Когда норманны с одобрения римского папы вторглись в византийскую Апулию, «им навстречу направил войско Василий, и после двух или трёх столкновений победа была за норманнами. Однако в четвёртом бою они были побеждены, повержены, и низведены в ничто племенем руссов, после чего их в большом количестве доставили в Константинополь и до смерти пытали в темницах. Отсюда и пошла поговорка «грек на телеге захватил зайца»^[24].

Из этого рассказа, кстати, следует, что между сицилийскими норманнами – скандинавами, вышедшими из оккупированной викингами Нормандии, и русами (то есть, если верить нашей норманнистской теории, – тоже скандинавами) не было ничего общего. Они были совершенно не похожи как народы. Характерно и то, что присланный Владимиром корпус источники нигде и никогда не называют «варягами», «варангами» и «норманнами» – только «русами». Очевидно, он состоял не из отпущенных с княжеской службы в Киеве скандинавских наёмников, а из собственных подданных князя Владимира.

Историков давно занимал вопрос: почему при том, что власть Василия II держалась на щитах и копьях русского корпуса, Владимиру пришлось захватывать у шурина Корсунь, чтобы обеспечить исполнение условий о браке? Не было ли логичным просто пригрозить отозвать свои войска назад? Из необходимости разрешить это противоречие – Владимир посылает войска для поддержки Василия и идёт со своим войском, чтобы отнять у Василия Корсунь, – и возникла гипотеза польского историка Анджея Поппэ о том, что Владимир шел захватывать Корсунь не у Василия, а для него^[25].

Эту гипотезу Поппэ и воспроизвели в «Викинге», но с обычной для этого фильма унижающей русских тенденцией: из сильного и могущественного покровителя Владимир превратился в слабого и ничтожного наёмника.

Однако гипотеза Поппэ противоречит показаниям как русской Начальной летописи, так и византийских источников (Лев Диакон), рассматривающих захват Корсуни как враждебный василевсу ромеев акт. При этом никакого противоречия в действиях Владимира на деле нет. Оно мнимое, и урегулировать его незачем.

Владимир намеревался жениться на порфирородной сестре порфирородных василевсов Василия и Константина. Для этого ему нужно было, прежде всего, чтобы они оставались василевсами и их не сверг никакой узурпатор. Сестра свергнутого василевса так же никому не интересна, как прошлогодний снег. Поэтому он держал в Византии русский корпус, охранявший интересы будущего шурина. Не имело никакого смысла шантажировать Василия отзывом корпуса, поскольку это означало бы его свержение.

При этом Владимир нуждался в твёрдых гарантиях того, что невеста к нему прибудет. Упомянутый уже выше армянский историк Асохик рассказывает странную историю, как болгары потребовали в жёны императорскую сестру, им прислали лженевесту и посла-митрополита, но они обман разоблачили, а митрополита сожгли^[26]. Перед нами либо искаженный отголосок попытки греков обмануть Владимира, либо достаточная аттестация их как партнёров.

Поэтому не удивительно, что Владимир взял силой Корсунь и вернул город василевсу только в качестве «вена» за присланную невесту. Эту простую, ясную, чётко проговоренную в летописи и других источниках историю создатели «Викинга» превратили в систематическое унижение князя Владимира и русских, которые – гонимые печенегами, как всегда, в грязи – берут ненужную им Корсунь.

Платьишки с Алиэкспресса в гнездовских курганах

Тема грязи, немытости, убожества быта Древней Руси – это то, что зацепило большинство возмущённых «Викингом» зрителей в первую очередь. В конечном счёте, мы признаём за кинематографистами право на отступление от исторической правды в пользу красивой костюмированной фэнтези, поднимающей настроение. По такому пути пошли создатели «Легенды о Коловрате»: они нарисовали очень красивую сказочную Русь, противопоставили ей варварских, но экзотичных китаизированных монголов и при этом, кстати сказать, последовали «Повести о разорении Рязани Батыем» действительно довольно точно, кое-что редактируя и опуская, добавляя фантастичных сцен, но ничего не перевирая. Это достойный способ снимать кино на грани истории и легенды. Но когда нам и врут по фактам, и опускают физиономией в грязь – это вдвойне неприятно.

Чтобы оправдаться в откровенном эстетическом унижении древних русских, авторы пускаются во все тяжкие – рассказывают о примитивности древнерусского быта. «Если сейчас даже выехать в деревню, то там дороги тоже могут быть не все асфальтированы», – пытается иронизировать режиссёр Кравчук. Всё это довольно легко опровергается письменными источниками и историческими фактами: деревянные мостовые и фрагменты дренажной системы найдены в археологических слоях X века в том же Полоцке, показанном в «Викинге» грязным сараем^[27].

Все русские в фильме ходят в серо-грязно-коричневой дерюге с элементами кожи и тусклого металла. От их одежды исходит физическое ощущение поношенности и вони. В реальной Древней Руси, как и повсюду в средневековье, предпочитали яркие весёлые цвета, все кто мог себе позволить – облачались в дорогие импортные ткани^[28]. Древнерусское ткачество в X веке и в самом деле было не очень развито, и крестьянская одежда была довольно груба, хотя украшена вышивками и весёлыми вставками. Но «Викинг» показывает не быт крестьян, он показывает крупные торговые города – купцов, жрецов, дружинников и князей.

В древнерусских источниках постоянно упоминаются «паволоки», «фофудьи», «оксамиты», «златотканые луды», «узорочья». Арабский путешественник по Волге Ибн Фадлан, описывая похороны руса (элементы описания в крайне убогом виде вставлены в фильм), перечисляет предметы его одежды: «шаровары, гетры, сапоги, куртка, парчовый кафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку из парчи соболью»^[29]. Кто-то видел в «Викинге» хоть на одном русском «парчовый кафтан с пуговицами из золота»?

Тема яркости, погони за роскошными одеждами и тканями проходит через всю Начальную летопись. Вспомним, что «приде Олег к Киеву, неся злато, и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье», а гибельный поход Игоря на древлян происходит из-за упрёка его дружины: «отроки Свенелжи изоделися оружие и порты, а мы наги».

Право же, «Викинг» выглядел бы куда более исторично, если бы костюмеры одели женщин в нём в китайские платьишка с дракончиками, купленные на Алиэкспрессе. В курганах Гнездово под Смоленском в погребении X века были обнаружены неплохо сохранившиеся фрагменты красного китайского парчового платья с грифонами и драконами^[30].

Не забудем, что Древняя Русь в X веке была транспортно-торговым коридором мирового значения, и для киевских, гнездовских и новгородских модниц были доступны лучшие ткани и готовые изделия всего мира. Человек средневековья оценивался «по одёжке», а его драгоценный инвентарь – серьги, бусы, фибулы, шейные гривны, перстни и другие украшения – был не только знаком статуса, но и переносным банком в эпоху, когда оставлять деньги на хранение было рискованно – свои богатства старались носить с собой.

Когда Владимир, много лет бывший новгородским князем, и его жёны с трудом наскребают, сняв с себя последние драгоценности, на оплату одного берсерка, становится ясно, что о Древней Руси – её экономике, материальной культуре, социальных отношениях – авторы «Викинга» ничего не знают и знать не хотят.

Особенно характерно пренебрежительное отношение к уровню развития Руси выражено в эпизоде, где Ирина растолковывает Владимиру, что вот эти знаки на браслете – буквы, и они означают «Анна».

Непосредственно от эпохи Владимира до нас дошли русские письменные памятники – легенды монет, златников Владимира: «ВЛАДИМИРЪ НА СТОЛЬ» и «ВЛАДИМИРЪ А СЕ ЕГО ЗЛАТО» и «1СУСЪ ХРИСТОСЪ». На златниках сохранилось и портретное изображение Владимира: человек с крупным носом, вытянутым лицом и недлинной бородой, украшенный венцом с длинными свисающими цепочками, напоминающим византийскую «корону Гезы», ставшую частью венгерской «короны святого Стефана».

Предполагаемая неграмотность Владимира прямо противоречит утверждению ПВЛ, что Владимир «бе бо любя словеса книжныя». Допустим, что Владимир сам читать не умел, а только любил, чтобы ему читали вслух. Но что такое буквы – он должен был знать в любом случае. Он воспитывался до десяти лет под присмотром бабки-христианки Ольги, его мать была ключницей, то есть должна была владеть счётом и письмом, он княжил в крупнейшем торговом центре Новгороде, где не знать, что такое буквы, было попросту невозможно.

* * *

Ни о каком историзме «Викинга» говорить не приходится. Его совпадение с летописью ограничивается лишь самой общей информацией: Владимир захватил киевский престол и убил брата Ярополка, силой взял Полоцк и его княжну Рогнеду, воевал с печенегами, взял Корсунь и женился на греческой принцессе Анне. Даже школьный учебник и детские книги дают больший объём информации, и нужно совсем уж презирать нашего зрителя, думая «впарить» ему это как откровение. Фильм в этом смысле рассчитан на двоечников.

В любых подробностях исторического повествования «Викинг» немедленно отклоняется от летописи и других первоисточников чуть более чем полностью. При этом отклонения либо бессмысленны и абсурдны, либо тенденциозны в смысле унижения Древней Руси и её князя. Из «комплиментарных» отступлений бросается в глаза разве что отказ от показа пятисот наложниц Владимира.

Убожество древнерусского мира, показанного в фильме, представление наших предков грязными дикарями не соответствует ни исторической, ни художественной правде. А те лица, которые говорят о том, что фильм полезен как орудие христианского миссионерства, так как изображает грязь и мерзость язычества и свет и красоту христианства, мягко говоря, отклоняются от истины.

Фильм содержит очень показательный диалог: священник объясняет, что такое крещение, вливая в воду (символ человека) лампадное масло (странноватый избран символ грехов), а затем поджигая его. – Можно ли теперь пить воду? – спрашивает священник. – Можно, – отвечает Владимир, – только вонючая.

Поскольку перед нами аналогия, то из неё получается, что огонь крещения не уничтожает до конца человеческие грехи, что даже после крещения человек остаётся «вонючим». Это прямо противоречит православному догмату о крещении.

«Крещением человеческое существо становится сотелесником Богочеловеческого тела Церкви… В святой воде Крещения человек очищается от всего грешного и возрождается Духом Святым. Если это ребенок, то он очищается от прародительского греха, если же это взрослый, то он очищается и от личных грехов», – пишет преподобный сербский богослов Иустин (Попович) в своей «Догматике Православной Церкви»*.

Слова про «вонючую воду» являются прямой хулой на таинство святого Крещения и содержат понятный русофобский вывод – мол, даже в крещении показанная в «Викинге» вонючая Русь не очистилась и продолжает пованивать.

Но самое главное преступление против русской истории создатели «Викинга» совершили, не сняв фильм и показав его, а занявшись безграмотной апологетикой, толкнув уважаемых учёных историков на профанацию науки, на прямую ложь. Наше общество и так тяжело больно: его постоянно разъедают язвы «параистории», бесчисленные теории «фоменко-носовского» и прочих утверждающих, что вся древняя история – подделка, а официальные историки – корпорация лжецов, которая эту подделку поддерживает.

Заставив почтенных историков из корысти или социального конформизма произносить открытую и легко проверяемую неправду о соответствии «Викинга» летописям и историческим фактам, авторы и продюсеры фильма вооружили параисториков безотказным оружием: «Смотрите, вот тут они откровенно лгут. Они сами к той истории, которой занимаются, относятся несерьёзно. Значит, они лгут во всём». Последствия этого исторического грехопадения будут, боюсь, аукаться нам ещё долго.

Преподобный Иустин (Попович). Догматика Православной Церкви: Пневматология. М.: Издательский совет Русской Православной Церкви, 2007 с. 328.

Коловрат и его враги

«Легенда о Коловрате»

Россия, 2017.

Режиссеры: Иван Шурховецкий, Джаник Файзиев.

Сценаристы: Сергей Юдаков, Евгений Раевский, Дмитрий Раевский

Зритель, измученный глухими годами российского исторического кино, когда князю Владимиру было дурно от мухоморов, великие бояре государя московского разодевались в дерюгу, а брёвна русских изб лежали криво, может провести два часа в хищном ожидании: на чём же срежутся создатели «Легенды о Коловрате». И уйдёт разочарованным: фильм получился идеальным – как жёсткий цветок, распустившийся после долгой засухи.

В картине есть увлекательный сюжет, лихие драки, весёлые шутки и патетические сцены, он выжимает слезу и пробуждает гордость за Родину. И, напротив, в нём совсем нет той искусственной порчи образа Руси, какую мы обнаруживали в иных киноподелках. Русская земля показана светлой, богатой, чистой, грамотной, люди её – отважными и мудрыми. Веры они недвусмысленно православной, без всякого заигрывания с язычеством и оккультизмом. Это наконец-то Золотая Русь легенд, которую мы воображали себе в детстве по книгам былин с рисунками Билибина или палехскими миниатюрами.

Лет десять назад я написал инструкцию о том, как снять хороший фильм про древнюю-средневековую Русь. Рекомендации, которые я с тех пор повторил множество раз, были, в общем-то, несложные, но для российских режиссёров, декораторов, художников и продюсеров они оказались почему-то совершенно неисполнимыми. А всего-то надо было сделать следующее:

1. Русский двор ходит в красивой одежде. Шелках и соболях с золотым шитьём и каменьями.

2. Знать по чистому снегу передвигается на возках из своих крепких белокаменных домов в красивый сказочный дворец.

3. Сидят русские на обитых бархатом стульях и лавках, а за спинами у них фрески или изразцовые печи.

4. Едят русские с золота. На худой конец – с серебра.

5. Разговаривают русские возвышенно, перестреливаясь цитатами из Писания, Отцов, патериков, хронографов и «Александрии». Много и с интересом читают.

6. Перед царём не заискивают. Грубиянов осаживают.

7. Испытывают разнообразные чувства. Да, чувства! Ч-у-в-с-т-в-а! Понимаете?

8. Можно показывать, к примеру, стрельцов, торгующих в лавке и обсуждающих политику, параллельно с этим пересказывающих друг другу легенды и чудесные повести и слушающих странников, которые поют песни и стихи духовные.

9. Живёт народ в домах, украшенных резьбой, и ходит в церковь и на торг в лучшем платье. Лучшем – значит, ярком, цветном и по чину богатом.

10. Русские похожи на людей. Подбирать красивых, неиспитых актеров, не уродовать их гримом, и всё будет в порядке.

Не знаю уж, читали ли данную инструкцию создатели «Легенды о Коловрате» (скорее всего, нет, ведь её тезисы самоочевидны для здравого смысла нормального русского человека), но фильм у них получился так, как будто они делали его строго по этому руководству.

Мы видим светлую, золотую Русь, прекрасную Старую Рязань с высоченными стенами-валами, с белокаменным собором, с затейливыми резными теремами и избами на подклетях. Мы видим чистых, красиво одетых в русскую традиционную одежду людей, женщин в изящных повойниках и с богатыми украшениями. Мы видим изукрашенную резьбой мебель, богатую посуду, затейливо оформленные стены. Мы видим воинов в красивых доспехах и при дорогом оружии, изучающих тонкости боевых построений. Герои грамотны, даже Коловрат в свою амнезию забывает, кто он, но как пишутся буквы – не забывает, они обмениваются изысканными речами и цитатами из священных писаний и учёных книг. Наконец, у этих людей действительно богатый внутренний мир, сложные чувства, они не похожи на тех гопников в удобных тренировочных штанах, которых нам показывали под видом русских князей то в «Софии», то в «Викинге».

Русь перед монгольским нашествием в «Легенде о Коловрате» выглядит именно так, как в великом стихотворении-плаче «Слово о погибели Русской Земли».

«О, свѣтло свѣтлая и украсно украшена, земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, рѣками и кладязьми мѣсточестьными, горами, крутыми холми, высокыми дубравоми, чистыми польми, дивными звѣрьми, различными птицами, бещислеными городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававѣрьная вѣра хрестияньская!».

Вот как в этом слове написано, так всё в фильме и показано: реки, горы, звери, города, князья, бояры, вельможи, православная вера. Великолепно нарисованная христианская, цивилизованная, молитвенная Русь сталкивается с великолепно же нарисованной суеверной, но богатой и жёстко организованной Ордой.

И уже одно это делает «Легенду о Коловрате» исключительным событием в истории нашего кинематографа. Те, кому фильм понравился, чаще всего говорят, что это первый непостыдный фильм о Руси после «Александра Невского» Сергея Эйзенштейна. На самом деле реальность гораздо сложнее. «Александр Невский» получился таким, каким получился, только после жесточайшей критики его сценария историками и многократной проработки на уровне Политбюро. Если бы Сергею Эйзенштейну предоставили снимать «как он хотел», то получилось бы, во многом, совсем другое кино, о сценарии которого выдающийся русский историк М.Н. Тихомиров отзывался в своей статье «Издевка над историей» так: «Лес осенью. Рыцари, построившись клином, врываются в сёла под Псковом. Былинный гусляр торгует в лавке под вывеской «Иван Данилович Садко из персидских земель прибыл». Псковский предатель Твердило ездит в повозке, запряжённой девушками. Александр говорит на языке какого-то раёшника: «Войну воевать – не комедь ломать». Убогая, лапотная Русь глядит отовсюду у авторов сценария. Все народы сильнее её, все культурней, и только «чудо» спасает её от немецкого порабощения. Как всё это далеко от исторической действительности» – такой приговор вынес знаток русской истории и добился тем самым переработки литературной основы фильма^[31].

Спору нет, «Легенду о Коловрате» тоже можно упрекнуть в тех или иных частностях, хотя это будет так же глупо, как упрекать в эстетических несовершенствах цветок, вдруг расцветший посреди голой выжженной пустыни. Но одного обвинения «Коловрат» точно не заслужит: никакой «лапотной Руси» в нём нет и в помине.

«Коловрат» поражает множеством деталей: заметно, что создатели серьёзно размышляли над тем, что именно они делают. Мы видим то красивый русский женский убор, то продуманный интерьер церкви, то резные городские ворота, то дракона на халате Батыя, то золотую карту империи у него в шатре.

Костюмы, оружие, интерьеры и архитектура богаты, лишены грубых анахронизмов. Русь – светла и красочна, монголы жутковаты, но экзотичны. Они вобрали в себя китайскую цивилизацию, в то время как мы наследуем византийскую культуру. Русь показана православной: тут молятся, цитируют Евангелие об умножении хлебов, героям сопутствует монах. Монголы, напротив, суеверны и боятся злых духов, что используют смекалистые русичи.

Невероятно высокие стены Рязани соответствуют археологическим данным: земляные валы семь метров высотой, укреплённые деревянной стеной. Евпатий ходит с книгой – Рязань была крупным книжным центром, археологи нашли там переплёты и множество надписей на предметах. Батый же записывает баллистические расчёты принятым у монголов уйгурским письмом.

Кое-что, впрочем, было упущено: на князя стоило бы надеть великолепные «рязанские бармы», а в церкви – поставить икону Николы Заразского, в цикле преданий о которой и сохранилась легенда о Коловрате. Показывая штурм города монголами, не следовало забывать о самом страшном их оружии. Оно называлось «хашар»: заложников-пленников гнали перед собой штурмующие.

Главной предпосылкой победы стала цифровая революция в кино. Мы катастрофически отставали от Голливуда по уровню работы с материальной культурой: декорации строились бедно и криво, костюмы шились из рогожи – убожество формы и диалогов зачастую подгонялось под убожество средств. Переход в цифру разом сократил наше отставание: оказалось, что многое можно просто нарисовать – роскошно и привлекательно, а исправить уродства теперь нетрудно, отредактировав файл. Кто в эру «русских хакеров» поверит, что мы отстаём в IT-технологиях?

Создатели «Коловрата» научились у «Игры престолов» главному: нужно качественно сделать предметы, а всё остальное – дело аниматоров. Если можно поверх Дубровника нарисовать Красный замок в Королевской гавани, то почему нельзя с нуля нарисовать восхитительную Рязань с высокими стенами, резными сказочными теремами и белокаменным собором? Если эту технологию возьмут на вооружение и другие режиссёры, то визуальный уровень нашего кино резко вырастет.

В процессе работы над фильмом его создатели так или иначе избежали множества соблазнов – не только соблазна «лапотности», но и соблазна встать на навязшую в зубах за последние десятилетия «евразийскую» точку зрения и восславлять «союз» убийцы и жертвы, завоевателей и завоёванных. Русь и Орда предстают как два враждебных полюса, хоть создатели фильма и не отказывают ордынцам в известной экзотике, а Батыю в определённом благородстве, что полностью согласно с «Повестью о разорении Рязани Батыем», в которой хан высоко почтил погибшего Коловрата и отпустил оставшихся в живых русских воинов.

Фильм даже отчасти щадит репутацию Батыя, так как опускает одну из важнейших в «Повести» сцен, где хан требует от княжича Фёдора его красавицу жену Евпраксию, а когда тот резко отказывает – убивает княжича несмотря на его статус посла (эта подробность, кстати, опровергает созданный Львом Гумилёвым миф о том, что монголы считали убийство послов страшным преступлением и разгромили Русь не для того, чтобы её завоевать, а в отместку за убийство монгольских послов перед битвой на Калке).

Но никаких предпосылок к мифу о «русско-ордынском союзе» в фильме нет. Орда показана как жестокое вторжение в русский мир чуждой цивилизации, чуждой религии, чуждого образа жизни и мировоззрения. И как раз это многим не нравится. При ближайшем рассмотрении большинство претензий к «Коловрату» сводится к одному: фильм антиордынский, а не нравится он проордынцам, коллаборационистам в координатах XIII века и носителям мифологии обазиачивания и дехристианизации России. Абсолютно все высказанные «фэ» сводятся к проскинезе перед засевшим в глубине подсознания некоторых людей внутренним Батыем. Равно как и все похвалы сводятся к тому, что люди, которым понравился фильм, гордятся Русью как самостоятельной и самобытной христианской цивилизацией.

Уклонился «Коловрат» и от скатывания в неоязычество. По каким-то своим причинам неоязычники записали Евпатия Коловрата, героя совершенно христианской по букве и духу повести, в «свои». И это несмотря на то, что в ответ на вопрос «безбожного царя» Батыя «какой вы веры и какой земли?» воины Коловрата прямо отвечают: «Веры мы христианской, слуги великого князя Юрия Ингоревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата».

Неоязычники даже ухитрились сочинить нелепую фальсификацию, что Евпатий перед битвой с Батыем якобы «отрёкся от христианства и попросил помощи Велеса». Что ещё раз доказывает: ничего святого в русской истории и русских героях для них нет, неоязычество – это ещё одна атакующая русское национальное сознание нигилистическая секта.

Когда уже снята была большая часть материала, в фильме появились сцена крещения, монах с медведем (прямая аллюзия на дружбу с медведем преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского), евангельские диалоги, чёткое противопоставление чуждых суевериям христиан-русичей и суеверных монголов (не надо забывать, что знаменитая Яса Чингисхана в значительной степени была сборником суеверий вроде такого: «Подавившегося пищей протаскивать под ставкой и немедленно убивать, равным образом предавать смерти, кто ступил ногой на порог ставки воеводы»). Вместо сражения двух язычеств мы увидели битву Света Христова и тьмы суеверия.

В случае «Легенды о Коловрате» мы можем говорить не просто об отдельной творческой удаче, а о настоящей системе, которая заточена на производство качественного кино, посвящённого русской героической истории. По сути, создан «фэндом», хорошо проработанный воображаемый мир, в котором теперь легко поселить Владимира Мономаха и князя Игоря, Александра Невского или Садко, который можно развивать, придавая ему большую реалистичность.

Как и у всего хорошего в русской жизни, у «Коловрата» немедленно появились и враги. Совершенно синхронную атаку на фильм повели либерал-русофобы типа критика Долина, и неосталинисты, такие как пара из Пучкова-Гоблина и Клима Жукова и многочисленные их последователи. Если для Долина вполне самодостаточными являются ругательства типа «патриотизм» и «пропаганда», то неосталинизм пробует изображать из себя нечто отдалённо напоминающее русских патриотов, поэтому аргументы второй партии несколько более изощрённы.