Он сказал это. Он сказал то, что я так боялась услышать. Я – сломанная. Мои родители не любят меня, у меня не было детства, все друзья смылись куда-то в канализацию из-за моего паршивого характера, мой бывший парень расстался со мной из-за моей ревности, а лучший друг влюблён в меня с самого начала – сломана. Все это время я искала в Диего то, что могло бы изменить мою жизнь, исправить её, сделав меня не такой испорченной куклой, у которой уже отвалилась рука и нога, в волосы частично выпали. Сломана. Диего был со мной всегда честен, а я видела в этом совсем не то, что было на самом деле. Когда он трахал другую девушку, я представляла измену, но ведь мы даже не встречались. Мы толком то и не общались. Я привязалась к нему хвостиком, заставив быть якорем моей жизни, чтобы хоть как-то выкарабкаться и вздохнуть, а потом снова уйти на дно на долгие года. Глупая маленькая Грейс привязалась к взрослому тренеру Фуэнтесу, навязывая свои мысли, идеи, жизнь.
Если бы не выключенный свет, он увидел бы мои слёзы, которые ручьем капали с глаз. Но слава Богам он не может видеть их, не может увидеть то, что задел больной зуб в челюсти с именем «Грейс».
– Мне нехорошо. Мне следует поспать, ты ведь не против? Если решишь уйти – закрой дверь и положи ключ под коврик, – не дожидаясь ответа от него, я спрыгнула с кровати, дождалась пока Диего выйдет из ступора и встанет, сняла покрывало и залезла под одеяло, повернувшись к нему спиной.
Заглушая всхлипы кулаком во рту, я старалась заснуть, мечтая о том, чтобы Диего поскорее покинул комнату, пространство вокруг меня и мою жизнь. Но он, как настоящий паразит, въелся глубоко и надолго.
– Ты не можешь обидеться на меня за правду, – прохрипел он позади меня.
– Я знаю, я не обижаюсь. Просто дай мне поспать, Диего, – расплакалась я ещё сильнее. Сентиментальная сука.
С минуту он стоял не двигаясь. От него не было никакого шума, отчего мне даже показалось, что он исчез. Но мои сомнения развеял скрип кровати рядом со мной. Диего залез под одеяло, прижал меня спиной к своей груди и, уткнувшись мне в шею, уснул.
Я ещё долго лежала без сна, раздумывая над тем, как он чертовски он оказался прав.
Слова Диего воздействовали на моё сознание слишком сильно. Я с трудом уснула и с таким же трудом спала. Сны менялись, и каждый новый был пуще предыдущего. И тогда, когда на часах я застала четыре часа утра – Диего уже не было, словно его присутствие было абстракцией, которую я так хотела воплотить в реальность.
На душе скребли кошки. Если это не было сном, то сейчас я очень жалела о том, что продолжила диалог, кинув ему в лицо вопрос о любви. Но я нашла небольшой плюс в этой ситуации: от лица Диего отхлынула кровь, как только слова слетели с моих губ. У его прошлого есть ноги, которые породили жестокость, но что это за ноги?
Глава 13
Не знаю, что за волнение окатило моё тело и разум, но я жутко нервничала, на чём сроду себя не ловила. Это, чёрт возьми, даже не касается парня. Это же обычная выставка, когда кучка зевак бродит вдоль стен, разглядывая картины, в которых, вероятней всего, ничего не понимает. Единственное, чем можно понять картину – цвета, которые выбрал её автор, но сомневаюсь, что кто-то будет утруждать себя такими догадками.
Как только на моё плечо легла чья-то рука – я вздрогнула и резко обернулась, найдя глазами профессора Фаринсона и какого-то мужчину рядом, которые добродушно улыбались мне.
– Добрый вечер, мисс Мелтон, – начал профессор, – должен представить Вас своему другу, тем более он так настаивал.
– Антуан Клозье, – кивнул мужчина, перебивая своего спутника.
Протянув ему руку, я столкнулась с тем, что едва заметная щетина начала щекотать кисть. Отпустив мою ладонь, мужчина ещё раз улыбнулся оливковыми глазами, а его тонкие губы то и дело трогала улыбка. Подправив шарф цветом хаки, он вежливо улыбнулся ещё раз:
– Мисс Мелтон, я восхищён Вашими работами. В них столько эмоциональности, чувственности и страсти. Я очень надеялся на Ваше согласие, и Морис не подвёл, уговорив Вас.
– Спасибо, – ответно улыбнулась я, подумав о том, что скорей мои картины пропитаны гневом, который каждый раз порождали собственные родители, но такая честность вряд ли сыграет мне на руку, поэтому я оставила эти детали при себе.
Видимо, Антуан не собирался оставлять меня, у него горели глаза, в которых я читала сотню вопросов, адресованных мне. И сразу первый вопрос был тем, который я ожидала:
– В Вашей семье кто-то увлекается художественным искусством? Мне кажется, Вы похожа на одну мою знакомую художницу.
– Нет, – мои родители считают это увлечение для бедных и несамореализованных людей, которые не знают, чего хотят от жизни, да и не считают это за работу. Дополнение отрицательного ответа, я решила также оставить при себе, – в мире много очень внешне схожих людей.
– Вы правы, мисс Мелтон, – радушно улыбнулся Антуан, – Морис говорил Вам, что это благотворительная выставка молодых художников?
– Нет.
– Если на Ваши работы найдётся покупатель, Вы готовы с ними распрощаться?
– Думаю, что да, – пожала я плечами, – это ведь благотворительность, я рада, если мои картины кому-то помогут.
На самом деле, я не лгу. Если моя мазня, как назвал её Диего, спасёт жизнь или чем-то поможет, то это самым минимум который я могу сделать. Под матрасом в комнате лежит то, с чем я никогда не попрощаюсь и не покажу. Это тот самый белый лист бумаги, на котором чёрным грифелем вырезан образ Диего. Из всего того, что я писала за всю свою короткую жизнь – его портрет самый дорогой.
– Как Вы пришли к тому, что начали писать картины? – продолжал Антуан, с интересом ожидая ответа, пока профессор Фаринсон то и дело кивал каким-то людям в знак приветствия.
Впервые в своей жизни, я почувствовала не фальшивый интерес к увлечению, а реальный. Мужчина передо мной не завёл беседу для того, чтобы как-то примкнуть к моей семье или набиться в друзья ради того, чтобы засветиться в жёлтой прессе. Он интересовался мной, как человеком. Улыбнувшись, я ответила честно:
– Это хороший способ избавиться от эмоций.
– Понимаю, – кивнул Антуан, – а как Ваши родители относятся к подобному роду занятий? Наверняка они гордятся Вами.
Определённо гордятся, – недовольно начали голосить мои «я». Родители восхваляют моё занятие только тогда, когда это нужно для поддержки образцовой семьи, на деле, они лишь воротят носы. Первое время, мне было неприятно и обидно, но со временем я привыкла. Теперь их мнение для меня сравнимо с теми, чьи имена мне даже неизвестны, в то время как им – известно моё.
– Конечно, – согласно кивнула я, легко солгав о реальном отношении.
В эту минуту, на мою спину легла рука, но я сразу почувствовала, что она не принадлежит Диего. Он вряд ли вообще появится на данном мероприятии, хотя ребят я всё же пригласила, да и они сами сказали, что посетят выставку, потому что объявления о данном мероприятия покрывали все информационные доски университета. Кроме того, каждый из них так или иначе относится к творчеству выбранной профессией.
Направив взгляд на человека, чья рука сейчас покоилась на пояснице, я встретилась с улыбкой Алана. События ночи вмиг заставили сбиться дыханию и поднять жар в теле.
– Я буду честным и скажу, что твои работы самые лучшие, Гри, – улыбался друг далеко не дружеской улыбкой.
– Ваш молодой человек очень даже прав, – согласился с Аланом Антуан, протянув ему руку, – Антуан Клозье.
– Алан, просто Алан, – кивнул друг, пожимая ладонь друга профессора Фаринсона, так и оставляя покоиться вторую на моей пояснице, из-за чего становилось неуютно. Нас уже посчитали парой, и это играет не в мою пользу.
– Приятно познакомиться с Вами, Алан. Берегите свою девушку, она – сокровище.
Алан ещё раз кивнул, послав в мою сторону влюблённый взгляд, который дал ещё одну вспышку жара, помогающей капелькам пота проскользнуть по спине. Благо, что сегодня на мне было коктейльное платье оттенком слоновой кости, с открытыми руками и закрытым телом. Наверняка от друга не ускользнули бы такие мелочи, как пот. Единственное, что он мог – приписать это в свою пользу, тем самым позволить себе новый шаг в сторону отношений, которых я сторонюсь, как огня.
– Мы… – начала я, но застыла с открытым ртом, смотря за спину пары мужчин напротив.
Мария и Диего уже заметили меня, и будь я проклята, потому что челюсть Диего резко сжалась, как и губы, образовавшие тонкую прямую линию, когда он прогулялся взглядом по руке Алана. Пытаясь прокатить образовавшийся ком по сухому горлу, я откашлялась, потому что попытка была неудачной, как несколько последующих.
Появление Диего стало для меня такой же неожиданностью, как и лиловый цвет для Уильяма Перкина, который занимался поисками лекарства от малярии, а получил месиво и новый, досель не открытый, оттенок цвета, изменивший мир. Если до его появления меня кидало в жар, то сейчас меня просто сбросили в кратер вулкана. За попыткой поправить волосы, я скрыла смахивание пота со лба.
Спасла меня от переминания с ноги на ногу Мария, которая бросилась на мою шею с объятиями и восторгом, словно я привела её на концерт любимого исполнителя, а не на скучную художественную выставку.
– Грейс, ты потрясающе рисуешь, – восторженно тараторила сестра Диего у моего уха. Хотелось бы мне ответить, что это лишь бессмысленны взмахи по полотну, но я прикусила язык, а вот профессор Фаринсон весьма удивился присутствию Диего.
– Не ожидал встретить Вас тут, – улыбался профессор, пряча за словами шок. Что ж, в изумлении был не только он, но и остальные, ведь взглянув на Диего, вряд ли можно сказать то, что он тонкая чувствительная натура, воздыхающая по искусству.
– Моя младшая сестра затащила меня сюда, – кивнул он, бросив секундный взгляд в сторону профессора.
– Что? – воскликнула Мария, и её звонкий голос эхом откликнулся в стенах галереи, – ты сам изъявил желание пойти!
Лицо Алана помрачнело, а вот моё наоборот излучало свет. Да, я идиотка, заранее простившая его жестокость. Сдерживая порыв счастливой улыбки, готовой озарить моё лицо, я лишь посмотрела на Диего и немного приподняла уголки губ. Вероятно, моя мазня всё же нравится ему, если Мария глаголет правду, и он сам захотел прийти.
– Думаю, что нам стоит оставить Вас и Вашу компанию, мисс Мелтон, – улыбнулся Антуан, – я рад, что сегодня Вас решили поддержать друзья. Желаю приятного вечера.
После своих слов, мужчины удалились, а Мария ухватила Алана за руку, сославшись на то, что просто обязана показать ему картину, которая привела её в такой дикий восторг, как рождественская ёлка ребёнка. Ставлю миллион долларов на то, что сделала она это специально, потому что когда-то уже намекала на меня. И это был самый отвратительный вечер в моей жизни, потому что Диего выпотрошил мои органы в те проклятые минуты лишь открыв рот.
Пока Мария тащила Алана за собой, друг минуту держал взгляд на мне, потому что сейчас они оставили меня и Диего наедине, а сучка—Полли заставила его сомневаться в наших тренер-капитан отношениях.
– Спасибо, что пришёл.
– Я уже ухожу, – сухо отрезал он, делая шаг в сторону, но я успела ухватить его руку, тут же её убрав, потому что вокруг нас слишком много глаз, которые получают знания в стенах Принстонского университета.
– Не веди себя, как обиженный мальчик. Алан – мой друг, – ты сам говорил, что мужчина не может быть верным, что, если женщина тоже? Хотелось добавить мне, но я умолчала. Сердце больно зажгло от воспоминаний его слов.
– При чём тут это? Мне плевать, Грейс.
– А в чём тогда причина? – громко прошептала я, – ушёл бы ты, если бы увидел нас, но без Алана?
В глазах Диего начали крутиться механизмы, которые искали ответ на поставленный вопрос, но судя по минутному молчанию и игру в гляделки, – ответа не было. Правота за мной.
– Спасибо, что пришёл, – ещё раз повторила я, смягчив тон, – это очень важно для меня.
– Пожалуйста, Грейс, – сдался он, на что я не сдержала улыбку.
Смотря на Диего, я понимала, как сильно хочу открыто обнять его и примкнуть в колючей щетине, покрывающей скулы. Но нельзя. Ничего нельзя. Наши отношения не могут быть открытыми до тех пор, пока я не получу диплом и не помашу рукой университету, либо Диего не покинет его стены раньше меня.
Переминаясь с ноги на ногу, я не знала, как вести себя дальше. Чувствую себя серой мышкой, которая боится и рот открыть при парне. Глупость, но я предложила пройтись по выставке, объяснив ему направления художников, чьи работы занимали стены.
То время, которое мы бродили от картины до картины, я ненароком задевала руку Диего, ведь неутолимо желала хотя бы какого-нибудь соприкосновения. Я чувствую, что этот брутальный мужчина – мой спичечный коробок, с помощью которого вспыхивает огонь, когда о боковую тёрку для зажигания воспламеняют спичку. Его присутствие одновременно волнует и успокаивает, я не могу определиться с чувствами, которые то и дело меняются каждую минуту.
На моей картине, Диего задержал взгляд. И это была именно тот рисунок, когда мои отношения с Арчером потерпели кораблекрушение. Броские красные пятна, будто кто-то резко взмахивал кистью, разбрасывая мелкие пятна по полотну, смешивались с гневом в виде чёрного. Ничего необычного, но именно два этих цвета отпечатались на картине, которую я хотела спалить, но почему-то оставила, как какое-то воспоминание о первом парне. С Арчером связано слишком многое, и я не могла оборвать эту нить до конца, чего не сказать о нём. Я любила его. Я так его любила, что весь спектр чувств невозможно описать словами. Эта любовь была больной, как утверждал напоследок Арчер. Сейчас я с ним полностью согласна.
– Грейс! – воскликнули прямо возле того уха, которое совершенно недавно оправилось после Марии.
Моя шея в долю секунду скрылась в кольце рук Саманты, за спиной которой стоял Оли, посылая мне очередную пошлую улыбку, и моя любимица – Полли, взгляд которой упирался в Диего. Эта сучка складывает пример за примером в своей голове, и мне не нравится, что она начинает убеждаться в своих словах, брошенных в лесу. Сейчас я и Диего стояли у моей картины один на один, и это никак не идёт в мою защиту. Наоборот. Всё против меня.
– Твои работы, они невероятные! – звонко голосила Сам в моё ухо.
– А по мне, так какая-то мазня, – усмехнулся Оли, уверена, что сейчас Диего мог с удовольствием стукнуть его ладонь своей в знак солидарности. Но он поверг меня в шок.
– Мазня – это то, что ты чиркаешь в своей тетради, – сухо ответил на комментарии Оливера Диего. Он что, только что защитил меня? Я не ослышалась?
Несколько «я» во мне ликовало, пуская в небо воздушные шарики и салюты, потому что совершенно недавно, Диего именно таким образом оценил мои работы. Брови Бейкер взлетели, а после свелись на переносице. Змеиный яд так и наровился окатить меня волной, но, вероятно, при Диего – она не такая смелая. Оливер тоже изначально опешил.
– Не думал, что человек, гоняющий нас по полю, как кучку инвалидов с синдромом дауна, разбирается в искусстве, – выдал он в ответ.
– Хочешь сказать то, что вы называете бегом и бросками – называется как-то иначе? – выгнул тёмную бровь Диего, сверля глазами Оливера.
– Это я его потащила с собой, – возникла Мария на горизонте, рядом с которой вышагивал Алан, явно обескураженный тем, что слышит теперь, – я просто не хотела идти одна.
Ох, Мария, ты топишь мой корабль.
– Ты бы и не была одна, – фыркнула Полли, прыская ядом в сторону Марии, вероятно из-за того, что сестрёнка Диего держала Алана за руку.
– Ты можешь хотя бы на сегодня заткнуться и вести себя подобающе? – раздраженно бросила я в сторону Бейкер, – если тебе что-то не нравится, то путь до кампуса тебе известен, могу даже на такси одолжить.
– Мы в принципе могли не приходить, – поморщилась она, – куда нам до тренера.
Слова сучки—Полли окатили всех новой волной недоверия. Который раз, глаза ребят обращались то ко мне, то к Диего, стоящему по мою правую руку.
– Какого хрена ты несёшь, Бейкер? – ледяным тоном, обратился к ней Диего, вкручивая в плитку одним взглядом.
Сучка—Полли решила на этот раз проглотить язык, и мне очень понравилась сия ситуация, несмотря на всю её правдивую абсурдность. Но как только мой взгляд остановился на Диего, внутри будто обрушились всякие положительные эмоции, которые должны были скрасить этот вечер.
– Надеюсь, тебе известна суть взаимоотношений преподаватель—студент, – продолжал Диего, проворачивая её в пол, словно шуруп, – если нет, то я легко проведу лекцию на данную тему. Все уяснили?
Окинув всех взглядом, Диего задержал его на мне на какую-то долю секунды, которая ни о чём не могла мне рассказать. Его взгляд был настолько непроницаем и закрыт, что ни одной эмоции не смог бы распознать лучший психолог на планете. Даже Мария смотрела на него с непониманием, вероятно, тоже пытаясь решить сложный пример. Меня же в эти секунды тревожило только одно: он оборвал всё то, что вот-вот завязалось между нами, или это была маска, чтобы защитить нас. В обоих вариантах, ответ я получу только наедине с ним, и по этой причине сейчас я хочу завершить выставку.
– Ты снова испортила вечер, Бейкер, интересно, сколько ещё наших выходных ты обольёшь своим дерьмом? – выгнула я бровь, – поход, выставка, что дальше в твоих планах?
Лицо Полли перекрасилось, потому что сейчас каждый хмуро смотрел в её сторону. И это доставляло мне неимоверное удовольствие. Она наконец-то почувствовала себя виноватой. Разбавила нагнетающую атмосферу, конечно, Мария, хлопнувшая в ладони:
– Грейс, это просто невероятно! И это платье делает тебя такой сексуальной, что, будь я парнем, безусловно, могла трахнуть тебя где-нибудь за углом.
От столь лестного комментария, я поймала чувство дежавю, начав откашливаться, потому что именно это уже со мной произошло, но с участием её старшего брата. В какой-то момент мне показалось, что глаз Диего дёрнулся, но он быстро взял себя под контроль:
– Мария, мы не в том месте, чтобы так выражаться.
– Но это же правда, ты только посмотри на неё! Она чёртов пожар, поднимающий все члены в округе!
– Боже, – захихикала Сам, – но я с ней согласна. Грейс, это платье просто отпад, можно я надену его на стажировку?
– Конечно, – пожала я плечами.
– Может Гри откроет нам тайны произведений? – кивнул Алан в сторону картин, поддерживая Марию в оттепели сложившейся ситуации.
– С удовольствием, – улыбнулась я, и двинулась в сторону.
Чувствуя тяжелый взгляд Полли, которая не решилась пойти за нами, я рассказывала друзьям направления и то, что хотел объяснить автор своими рисунками. Искоса, мой взгляд останавливался на Полли, которая так и стояла на том самом месте, где её все оставили. В какой-то момент, мне стало её жаль, но я напомнила себе, что она заслужила. Всё могло быть иначе, не будь она сукой, которая не может держать язык за зубами. Даже если она права, Бейкер нужно научиться не плеваться ядом в каждого, кто не сделал ей ничего плохого.
Полли не виновата в том, что влюбилась в Алана, пока мой лучший друг, решил влюбиться в меня.
Я нахожусь в той же дерьмовой ситуации, что и Полли. Мужчина, который вскружил мне голову: груб и жесток. Конечно, таким образом Диего мог лишь пытаться отгородиться от меня, но почему тогда я нехотя верю его словам? Слёзы начали жечь глаза, но я гордо вскинула подбородок, проглотив всякую эмоциональность. Желание отплатить ему той же монетой – очень сильно, но сильнее желание оставаться верной, руша все предрассудки, которые он выстроил перед собой. Я хочу быть той самой Розой, которая будет верно держать его руку наплавку, даже если мы оба сломаны.
– Гри? – послышался голос Алана сквозь пелену, заполнившую мысли и глаза.
Переведя взгляд от картины, я посмотрела на друга, тёплая ладонь которого покоилась на моём плече, а карие глаза выражали обеспокоенность.
– Ты как? – нежно спросил он.
– Всё хорошо, – ответила я не своим голосом.
Но Алан не был бы Аланом, если бы так легко сдался. Когда он притянул меня в объятия, я легко поддалась, ведь они всегда были убаюкивающими. Мне было плевать на жёсткий взгляд Диего, сверлящий дыру в спине, именно его слова заставили болезненно сжиматься сердце. Уже через минуту я поняла, что плечи расслабились, а напряжение спало. Ладонь Алана поглаживала мою спину, а я закрыла глаза и взмолилась о том, чтобы он наконец-то понял, что мы лишь друзья, и эти объятия не более, чем дружеские.
– Спасибо, – немного улыбнулась я, отстранившись от друга, игнорируя пронзительный взгляд Полли и Диего.
– Идём, – с улыбкой, кивнул Алан в сторону кучки народа, к которой постепенно подгребали новые лица.
Согласно кивнув, я заправила волосы за уши и зашагала за друзьями, чувствуя тяжёлый взгляд Диего, который решил не идти с нами.
Всё время я старалась сохранять спокойствие и равнодушие, хотя печаль и боль подступали к горлу. Я уже давно поняла, что его слова легко помогают мне терять равновесие на канате под названием жизнь. Они каждый раз словно порыв сильного ветра, сшибающий с ног, и пока я держусь крепко неся палку, помогающую следовать ровно, но как долго смогу ещё?
Как оказалось, все три мои картины были куплены, принеся в копилку благотворительности в общей сложности десять тысяч долларов. Тепло разливалось по телу только при одной мысли того, что я могла кому-то помочь. Неважно как: медикаменты, операция, курс лечения, всё, что угодно, главное помощь. Сейчас я точно уверена в том, что приняла правильное спонтанное решение.
– Ты молодец, Грейс, – довольно улыбалась Саманта, обняв меня.
– Вот же нахрен! – завопил Оли, – не могу удержаться, смотря на это.
Пошлая улыбка была настолько широкой, что не могла ни заразить своей лучезарностью. Руки Оливера обвились вокруг меня и Сам, и крепко скрепились на наших талиях.
– Убери от меня своего дружка, Блайт, – шутя, поморщилась я, – он упирается мне в ногу.
– Детка, и это он ещё даже в неприподнятом состоянии, – рассмеялся друг, шевеля бровями, – показать в готовом виде?
– Фу, – фыркнула Мария, пока хихикала.
– Меня хватит на вас всех, крошки, – продолжал Оли.
– Ты слишком долго молчал и не пускал пошлые шуточки, я сразу подумала, что тут что-то неладное, теперь ты их накопил, – закатила я глаза, вырываясь из его хватки.
Оливер вновь сверкнул очаровательной улыбкой, которая могла свалить с ног весь женский пол в галерее, кроме, конечно, нас, потому что его подкаты не действуют в нашей компании.
Выйдя на улицу к друзьям, я не желала садиться в машину, в которой для меня уже было заготовлено местечко. Под предлогом того, что хочу остаться и поблагодарить руководителей выставки, я отпустила машину с ребятами и вернулась к дверям, проводив их взглядом. Я до боли желала поговорить с Диего, который тоже исчез вместе с Марией, вероятно домой. Я осталась одна.
Вдыхая свежий вечерний воздух, я смотрела вдаль, пока мимо проходили люди, покидающие галерею. Когда последний человек вышел из дверей и скрылся во тьме, я хмыкнула. Теперь точно осталась только я.
– Галерея закрылась, Грейс, – прозвучал стальной голос Диего с левой стороны, который заставил распахнуться глаза и встретиться с его взглядом, наблюдающим за мной.
– Я хотела поговорить с тобой.
– Мне некогда. Если ты решила обсудить сказанное ночью, то я лишь повторюсь. Ты легко позволяешь мне читать свои эмоции и причинять тебе боль.
– Диего… – начала я, желая извиниться за объятия Алана, игнорируя больные слова, но его взгляд остановил поток слов, которые рвались наружу.
Той ночью он говорил, что больше не сделает мне больно, но, видимо, это был лишь пьяный бренд и не более. Скорей всего Диего ни слова не помнит. И сейчас я очень сильно хочу увидеть того человека в алкогольном опьянении, который относился ко мне с уважением, обещая чуть ли не горы. Всё это дешёвые слова, на которые я купилась впервые.
– Возвращайся в кампус, Грейс.
Его жестокость не знает никаких границ. Сейчас я чувствую себя ничтожеством, которое вновь облили дерьмом. Лишь гордость помогла мне высокомерно вскинуть подбородок и зашагать прочь без оглядки. Но сильной я казалась лишь со спины, потому что по щекам сбегали соленые капли.