12. Возвращение мартовского кота
Макс вернулся к вечеру. В новой клетчатой рубашке, на этот раз голубоватых оттенков, джинсы были то ли те же, то ли просто аналогичной модели. Глянув на эти джинсы, Алёнка вспомнила, как однажды с Темычем заходила в магазин и там с ним выбирала джинсы. Короче говоря, перемеряли кучу моделей, Артем на все недовольно морщил нос: это ему слишком облегало, вон то было слишком драно, вон то – чересчур светло, и… наконец понравившуюся ему модель джинс Артем купил аж четыре пары – все, что были его размера в наличии. Чтобы потом подольше не искать новые. Скажем, года два.
Аленка на это все угорела – и сделала выводы о том, как упорото мужики ходят в магазины. Это хорошо, если действительно ходят, Вадик, например, в магазины терпеть не мог ходить, зато жутко выносил Аленке мозг, что она ему одежду не покупает. Она же охреневала от того, что взрослый мужчина не знает своего размера одежды и не может пойти и купить себе футболку или трусы. За него это должен был кто-то другой сделать…
Усилием воли Аленка выкинула Вадима из головы. Ей-богу, он туда влезал совершенно беспардонно, не имея на то особых оснований и каких-то прав. У Аленки сейчас было кем занять голову, к примеру, тем самым улыбающимся как Чеширский Кот крайне симпатичным мужчиной, ожидающим её внизу, у самых нижних ступенек гостиничного крыльца. С цветами, блин, с цветами! Это реально напоминало свидание настолько, что Аленка чудом не забыла о своей гипотезе. Ну, той самой, в которой фигурировала гипотетическая леди Ольховская. Это все было не важно. Сейчас, глядя на Макса, наблюдая в его лице удовольствие, Аленка чувствовала себя птицей, парящей где-то под облаками.
– Ну как дела? – спархивая с крыльца, поинтересовалась Аленка.
– Все лучше и лучше, – Макс улыбнулся и опустил букет Аленке на руки, – это тебе.
Аленка восхищенно замерла, разглядывая цветы. Букет был небольшой, аккуратный, и нет – никаких кичливых роз, которые Аленка так не любила. Нежно-розовые тюльпаны. Темные фиолетовые хрупкие ирисы. Такие красивые, аж горло перехватило.
– Я угадал? – мягко поинтересовался Макс, и Аленка глянула на него из-под ресниц.
– Более чем, – отозвалась она, прижимая к себе букет и осторожно дыша ароматом цветов.
– И я прощен? – усмехнулся Макс. Аленка же глянула на него поверх цветов и недоуменно прищурилась. Вообще, идея извиняться цветами или подарками была весьма своеобразной, но… Но о чем он вообще? Она и не думала обижаться на него всерьез. Капризы внутренней дурочки особого значения не имели. Сама по себе Аленка обижаться на Макса не собиралась.
Видимо, взгляд «Ну и дурак же ты, Ольховский» у Аленки вышел очень красноречивый, потому что Макс улыбнулся опять, на этот раз как-то гораздо открытее.
– Сан, – пробормотал он, как будто бы с легким вздохом, констатирующим какой-то диагноз, шагнул к Аленке, притянул к себе, прижался губами к шее – со спины, скользнул ладонями на живот. И все, мира не стало, его весь затопило теплом, будто Аленка была мороженым, всей душой ненавидящей холод, и бросившейся в жаркие объятия солнца.
– Цветы в номере оставим? – тихо шепнула она, прикрывая глаза. Ей вообще ничего не хотелось ощущать, только Макса – спиной, шеей, всем телом.
– Да, давай оставим, – откликнулся Макс и, чуть отстраняясь, шагнул вверх по ступенькам.
То ли сосед все-таки наябедничал, то ли персонал был в курсе сам по себе, то ли Аленке показалось – но как-то странно глянула на неё и Максима девушка на ресепшене. И знай Аленка эту девушку, она бы, пожалуй, увидела бы в этом взгляде свидетельства какой-то связи с Максом. Но Макс сам на девушку не среагировал, просто и равнодушно мазнул по ней взглядом. Ладно. Может, Аленке показалось, а может, девушка-администратор попросту позавидовала Аленкиному букету. Фиг же её знает.
Ваза в номере была. Пустая, простая, стеклянная, без лишних пафосных украшений – она стояла на подоконнике. И Макс терпеливо ждал Аленку, пока она наполняла эту вазу водой, пока опускала в неё букет.
Лишь потом, когда Аленка, освободив руки, шагнула к двери – притянул девушку к себе, снова. Теперь уже будучи лицом к лицу с ней. Притянул, опустил тяжелую руку на талию, прижался лбом к Аленкиному лбу, минимизируя расстояние между губами.
– Забыл предупредить: если мы зайдем в номер – выйдем мы оттуда не сразу, – хмыкнул Макс, невесомо коснувшись губами щеки. Аж иголочками закололо и кожу, и все восприятие. Хотелось большего, гораздо большего.
– На то и расчет, – фыркнула Аленка, прижимаясь к Максу крепче. Честно говоря, не так уж ей хотелось в кино. Почти целый день не видела Макса… Ей хотелось сейчас целоваться – как глупой дурочке, лет этак четырнадцати. Целоваться, пока душа, расслабившись, качалась в волнах чувственного прибоя. А потом – потом забыться… Как хорошо, что Макс явно и сам не особенно рвался куда-то еще, но хотел сдержать слово.
– Хороший расчет, – в этом тихом замечании Макса явственно прозвучало голодное исступление.
Если вчера Макс упорно оттягивал момент соития, то сегодня – сегодня он содрал с Аленки её майку, стоило только к нему подойти. Так быстро, будто боялся, что изображенный на куске трикотажа Микки Маус оживет и вызовет полицию нравов. Впрочем, на этом Макс будто слегка притормозил, гуляя своими широкими ладонями по спине Аленке, лишь только подбираясь к застежке лифчика и под его лямочки, но не торопясь его с Аленки снимать. К кровати Макс её подталкивать не спешил, всего лишь торопливо целовал – в губы, в плечи, в шею, спускаясь к груди.
Впрочем, нет, это не очень-то напоминало поцелуи, на деле – Макс впивался в Аленку жадными, голодными губами, будто был намерен откусить от неё кусочек. И руки, его крепкие, сильные руки, прижимавшие Аленку к телу Макса так, будто не было на свете никого дороже, никого того, кого сейчас хотел бы больше. Он был будто раздосадован и вцеплялся в Аленку, как в якорь собственного самоконтроля. А Аленке хотелось пищать и рассыпаться в пыль, потому что эта его жадность, такая грубая, бескомпромиссная, заводила сильнее, чем что-либо другое. Никаких сомнений сейчас не было – Макс хотел именно Аленку. Ту самую несовершенную Аленку, с её неуклюжим носом картошкой и вечно-растрепанными кудрями, которые даже в парикмахерской в прическу укладывались довольно плохо. При том, что наверняка у него были варианты и более модельных, и более фигуристых девушек. С его-то внешностью завзятого плейбоя.
– Что-то случилось? – выдохнула Аленка, на краткий миг отодравшись от губ Макса. Просто для проформы, её устраивало его настроение, даже более чем устраивало. Ванили сегодня не хотелось. Проведя с ним всю вчерашнюю ночь, сегодня без него один день показался каким-то невыносимым. Черт, Аленка только понадеялась, что эту одержимость удастся как-то скорректировать. Иначе как она вообще сможет уехать.
– Ты, Сан, со мной случилась ты, – фыркнул Макс, и тон был такой, будто это объясняло абсолютно все.
Его слова ни о чем не говорили, ничего не объясняли, но… Но хрен с ним – с объяснением. Эти его слова просто шибанули в голову таким лихорадочным удовольствием, от которого исчезала всякая необходимость в долгих прелюдиях. Будто фейерверком озарило темные своды Аленкиной души.
Все-таки секс начинался с эмоций. С чувств. Не только от того, что где-то кому-то локально приспичило получить удовольствие. И если кто-то, безумно вам дорогой, вот так захлебываясь воздухом, жадно выдохнет, что сейчас лишь только вы для него имеете значение – это подхлестнет вашу интимную жажду гораздо эффективнее, чем любое прикосновение. Ничего нет упоительнее взаимной потребности друг в друге.
Аленка не думала ни о чем. Даже о том, что Макс может к ней чувствовать. Сейчас – он её хотел. Сейчас только она для него имела значение. Он и приехал потому, что хотел с ней увидеться. Сегодня. Еще раз. Это и было самым важным, ничто больше значения не имело.
Ладони Макса скользнули Аленке под джинсы, сжимаясь на ягодицах. И снова так жадно, что было почти что больно. И это скрутило в животе настолько болезненный, настолько мучительно сладкий в своей крепкости узел, что Аленка не сдержалась – сжала зубами губу Макса. И это вызвало немедленную реакцию – Макс прижал бедра Аленки к своим, как будто она и без этого не ощущала, что у него член уже дыбом стоит. И это через двойную джинсу, да. Хотя, что там за джинса у летних-то брючек. Тоненькая. Так что это было совсем не удивительно. Куда уж удивительней Аленке казалось происходящее. Но париться на эту тему она не собиралась. Макс её хочет? Все. Больше ничего не важно. Если бы он хотел кого-то с длиннющими ногами – он бы нашел именно такой вариант. С его обаянием и настойчивостью – у него бы это однозначно получилось.
– Макс… Макс… – им хотелось дышать, от него не хотелось отрываться. Чего хотелось? Хотелось, чтобы эти вот глаза цвета корицы всегда смотрели только на Аленку с этой жадной страстью. Хотелось, чтоб он не разжимал рук. Никогда-никогда-никогда.
– Да, солнце мое, я тут, – Макс глянул прямо в глаза Аленки, сверкнул зубами в довольной улыбке.
– Чего ты смеешься, – возмущенно выдохнула Аленка.
– Просто, – Макс пожал плечами, – я рад, что сейчас с тобой, это плохо?
– А что, были другие варианты? – ревниво поинтересовалась Аленка.
– А если были? – лукаво прищурился Макс. – Что, выгонишь меня?
Вот это он размечтался.
– Нет уж, – Аленка прижалась к нему крепче, хищно облизнула губы, – скорей задам тебе трепку, дорогой мой.
За эту насмешку в глазах Аленке смертельно хотелось его искусать. Оставить как минимум один засос на шее, на каком-нибудь месте, чтобы скрыть отметину на котором обязательно бы пришлось наглухо застегивать воротник рубашки. Исполосовать спину царапинами, так, чтобы он не смел спать ни с кем еще – особенно с женой, как минимум несколько дней, пока заживают следы бурной ночи с Аленкой. И чтобы всякое его движение отдавалось слабой болью, чтобы он вспоминал об этой ночи – и о девушке, с которой кувыркался. Об Аленке. Желательно, чтобы больше никого в его мыслях не появлялось.
– Вызов принят, сладкая, – Макс вдруг присел и, резко подхватив Аленку, закинул её на плечо, – это мы еще посмотрим, кто получит трепку.
13. Сосед. Ответный удар
Это напоминало какое-то помешательство. Макс себя ощущал шаром, попавшим в свою личную лузу. Как будто так и надо было.
– Моя Сан, моя… – вышептывал, снова и снова приникал к нежным полураскрытым губам, снова и снова пытался насытиться ею, зная о тщетности этих попыток. Он не ошибался. В принципе – никогда не ошибался, и еще ни разу с женщиной у него не было вот так, как сейчас. Это была всего вторая ночь. А он будто уже несколько лет знал эту девушку, много месяцев был влюблен в неё по уши и сейчас, добравшись с ней до постели, наконец наслаждался всякой секундой. Хотя… Отчасти, так оно и было, на самом-то деле.
Блин, надо было все-таки удержаться. Нужно было утащить её в кино. Все-таки если Макс продолжит в том же духе, Аленка не успеет им увлечься – все так и останется на уровне «секса по дружбе». Нет. Макс безумно хотел большего, куда большего. Хотел уже поговорить нормально, по душам, вскрыться – и получить по загривку за количество припрятанных тайн. Но блин, он так устал за этот чертов день без Аленки… Он же безумно хотел, чтобы весь этот день был полон этого удовольствия, этой близости и сладости. Но не вышло так, вышло по-другому. Поэтому сдержаться было просто невозможно. Но нужно, нужно хотя бы завтра поднять-таки задницу и выйти куда-нибудь, что действительно могло бы стать свиданием. В конце концов, у Макса был план. И в этом плане галочки должны были стоять не только напротив пунктов «нахлобучить Сан в N-й раз».
Боже, но какая крышесносная девица… Она безумно заводила, сейчас, когда покусывала его губы и кожу на подбородке. Кажется, она изнемогала от голода, и Макс ощущал в себе нечто резонирующее.
Он не мог ей насытиться. Лишь на краткий миг, на пару часов – но не навсегда, точно не навсегда. Вот и сейчас целовал нежный животик. Девушка его боязливо втягивала – как будто там было что втягивать. Этот жест Макса больше забавлял, чем удивлял. Девушки в принципе много тряслись над вопросом фигуры. Макс же был довольно толерантен к вопросу веса женщины. В конце концов, пара лишних килошек гораздо лучше, чем задвиг на деньгах, пустая голова и фальшивая сущность.
Аленка заводила Макса не столько какими-то охренительными внешними данными. В конце концов, что такое женщина – две руки, две ноги, посредине сиськи. Принципиальную разницу составляло лишь содержимое головы. И если циничных стерв было – пруд пруди, то девушек, которые при взгляде на тебя не оценивали состояние денег на твоей карточке, а тебя самого – без тачки, без каких-то шикарных подкатов – не так уж и много.
Ну что такое – один букет, а у девчонки уже загорелись глаза. Макс даже загадал, что если будет морщить носик и ворчать, что мог бы и розы подарить, то тогда от Аленки он отстанет. Но нет, не заворчала. Ей понравились тюльпаны и ирисы. Небалованная была Аленка, неиспорченная… Она видела ценность в том, кто ей дарил. Ради такой не жалко было даже почку продать, такую девчонку хотелось баловать во всю силу.
И Макс баловал. Прямо сейчас. Как мог, исходя из собой очерченных условий для этих отношений. Скользя языком по влажным половым губам. Вдыхая нежный ореховый запах женского желания. Снова и снова безжалостно терзая языком чувствительный, уже набухший клитор. Заставляя свою Сан, свою Солнечную Кошку постанывать от удовольствия. Сначала тихонько – но с каждой секундой все откровенней и откровенней. И она слабела, уже не могла брыкаться, уже не впивалась ногтями в кожу Макса, а пальцами – в его волосы. Нет, размякала от неги, от удовольствия. Макс поневоле чувствовал себя укротителем строптивых девиц, и это было отличное ощущение.
Прости, солнышко, что приходится секретничать и недоговаривать. Прости, что Макс никак не может тебе довериться, ты не виновата, ты замечательная, но однажды уже Макс на своих чувствах обжегся, и тогда пострадал не только он. Поэтому сейчас он торопиться с собственным разоблачением не будет. Ему будет, чем компенсировать Аленке собственное «плохое» поведение, в конце концов.
Всему будет время – и раскрытию секретов тоже. Но это может подождать. А сегодняшняя ночь подождать не может.
Господи, какая же она была вкусная. Везде – а в области девичьего треугольничка особенно. Её хотелось вытрахать вот так – языком, до изнеможения, до измученных воплей.
«Моя, моя», – это уже даже не шепталось. Это слово билось в мыслях, словно уж на раскаленной сковородке. Никому Макс Аленку не отдаст. И никуда он её не отпустит. Это уже решено.
– Макс, пожалуйста…
На самом деле Макс с большим трудом оторвался от нежных складок – ему нравилось так мучить Аленку. Но оторвался, глянул в лицо Аленки – истомленное, будто задурманенное.
– Иди ко мне, – умоляюще шепнула девушка, и этой просьбе не было никакой мочи отказывать. Макс подался вперед, скользя языком по губам, смакуя её вкус. Ничего, не последний раз он пробует Аленку таким образом. Будут еще разы. А сейчас – сейчас не хотелось ни о чем думать, только лишь расслабиться и забыться в этой удивительной девушке.
Потянулся было, чтобы уже засадить, но застрял на «полпути». Вот чертова Сан, ставшая чертовым помешательством. Все-таки насколько же много значило то, что она не была пустышкой. Что за этим вот гибким телом было что-то еще… Хотя… Нахрен что-то еще. Макс все никак не мог оторваться от груди Аленки, такой красивой груди… А девушка млела под его губами, под его телом – и от его пальцев, сейчас ласкающих нежный чувствительный вход в её тело. Млела, извивалась, впивалась пальцами в волосы, в плечи – лишний раз показывая, как захлебывается от желания. И от этого её хотелось отделать еще сильнее, отплатить ей сполна, воплотить все самые дерзкие её желания, все несбыточные ожидания, которые она могла адресовать этой ночи.
– Сладкая моя, Санни, – выдохнул и снова впился губами в шоколадный крупный сосок. Посасывая, прикусывая, с трудом себя останавливая, чтобы не дать волю глубинной жадности, которая прямо требовала, чтобы Макс укусил Аленку посильнее, оставив на этой нежной коже отметину. Клеймо принадлежности ему – Максиму Ольховскому. Потому что эта страстная, чувственная женщина могла быть только его. Никому другому Макс Аленку уступать не собирался. Потому что при одной только мысли, что эти тонкие пальцы, что сжимают сейчас его член, могут прикоснуться с желанием к другому телу, хотелось убивать.
Нет, нет, она не прикоснется. Она не изменит. Не предаст. Не бросит. И сейчас – он, пожалуй, поработает над тем, чтобы этого ей не захотелось.
Макс только примерился, чтобы уже проникнуть членом куда нужно – как за стеной вскрикнула женщина. И это очень сильно сбило. И Макс, и Аленка аж замерли, прислушиваясь. Аленка аж на локтях приподнялась, недоуменно косясь на стену. Жаль, никто из них не был с Криптона, и ни у кого не было рентгеновского зрения.
Женщина вскрикнула еще раз. Надсадно. Громко. Проникновенно. Даже сладко!
Охо-хо, что, утренний придурок решил вернуть долг сторицей – решил сегодня не дать поспать Аленке с Максом? Или его так задел выпад Макса в сторону его мужских возможностей? Максу даже захотелось зловеще расхохотаться. А за стеной невидимая незнакомка застонала еще разок.
– Звукоизоляция – дерьмо, – фыркнул Макс, – напиши это в отзыве на гостиницу.
– Её там убивают? – шепотом поинтересовалась Аленка. И Макс не удержался, сдавленно хмыкнул, пытаясь не расхохотаться, а потом чуть двинул бедрами, и Аленка охнула, когда в её тесное лоно ворвался мужской член. Макс с трудом представлял, что может испытывать она, а он сам себе казался балансирующим на тонком лезвии. Упадешь – и взорвешься. И мира привычного тебе больше не будет.
– О да-а-а, – протянул Макс, – её там убивают. И я тебя сейчас так же убью, Дездемона. Заколю. Насмерть.
– Лучше до оргазма «заколи», – со сдавленным стоном выдохнула Аленка. И почему это со сдавленным? Что, Макс жарил её хуже, чем жарил в соседнем номере свою бабу утренний придурок? Вот это вот было обидно. Ну, ладно же, Яковлева, держись!
Макс дернул из-под головы Аленки подушку и заставил её приподнять бедра, чтобы устроить подушку как раз под этой аппетитной задницей. И пусть звукоизоляция в отеле была дерьмовая, а вот подушки были отличные, плотные, объемные.
Макс победил – может, не соседа, но Сан – точно, потому что с первым же толчком вот так, когда ее бедра оказались приподняты, она вскрикнула сильнее, импульсивнее. Ой не врали про точку джи сексологи, ой не врали… Хотя Ольховский и так это знал. И знал, насколько будут оглушительны ощущения и для него самого. Но… Вообще-то он ошибался. Потому что ощущения сейчас были гораздо сильнее, чем все эксперименты «до». Играла увлеченность Аленкой, ужасно сильно играла. И все в ней было хорошо, и сама она была охренительная – а внутри узкая, скользкая, сладкая… Раз прижмешься к этим губам, к этому телу, раз проникнешь внутрь девичьей щели – и все, уже не захочешь отрываться. И как она до сих пор оставалась одна, а? Впрочем, это хорошо, это как раз замечательно. Раз никого у неё нет – значит, и отбивать не надо будет. А выпускать эту девушку из своих рук Макс не собирался. Она была его, настолько глубоко, что Макс осознал это едва ли не с первой встречи.
Блин, да она текла так, как никто от Макса не тек, ни одна не хотела его настолько сильно. И Макс пытался себя убедить, что нет, что дело на самом деле не в нем, что для Аленки это значит меньше, чем ему кажется, но… Не получалось в это верить. Он её знал. Она ему говорила, что если фокусируется на одном мужчине – то видит только его. Интересно только – хотела ли она так же хоть кого-то, на ком «фокусировалась» раньше.
Эта мысль будто подстегнула в груди Макса ревнивого зверя. Он не хотел, чтобы Сан – его Сан – думала о ком-то еще. Вспоминала кого-то еще. Макс хотел стать лучшим её мужчиной, он смертельно хотел, чтобы она сама захотела с ним остаться.
Макс жадно сжал пальцами ягодицы девушки – ты же любишь пожестче, так ведь, Сан? И она оценила, заскулила, завозилась под ним, отчаянно Максу подмахивая, будто сходя с ума от желания быть насаженной на его член. Ох, сладкая, да хоть вообще никогда не слезай… С тобой же никаких стимуляторов Максу не надо будет даже лет в восемьдесят…
Чуть ускорил темп собственного движения внутри неё. И понял, что весь мир вокруг вдруг резко перестал иметь значение.
И плевать, как там орала баба под Аленкиным соседом. Сама Аленка стонала под Максом. Задыхалась от удовольствия. Содрогалась от накатывающего на её тело оргазма. И только это имело значение.
Ох, Ольховский, и как ты в это влип, ты хоть сам понял?