Воображаемого наблюдателя звали Никколо – как скрипача Паганини. Конечно, Катя знала, что никакого Никколо за окном нет и не будет, там только старый тополь и угол молочной кухни. Кому нужна жирная, нелепая дочка крановщицы и алкаша по кличке Лишай? Но назло здравому смыслу Катя тщательно красилась перед приоткрытыми шторами, по полчаса тискала себя, упихивая в колготки и юбку, расчёсывала волосы, мечтая о косах, как у Белоснежки.
Увы, упрямые Катины волосы почему-то росли строго в форме шара – в высоту и ширину. Поневоле приходилось стричься коротко, иначе Катя походила на обожравшийся одуванчик.
В восьмом классе взрослеющая Катерина придумала изображать перед окном похищенную красотку. Когда дома никого не было, она ставила к окошку стул, влезала в самое короткое платье, совала в рот скомканные чулки и привязывала себя к спинке верёвками. Намотав на запястья шнур, Катя часами сопела и возилась, чувствуя, как сиденье под нею пропитывается липкой беспомощной сыростью. Заодно Катя выяснила, что сидеть связанной в тесных колготках и трусиках даже приятнее, чем голышом. Если тело надёжно сдавлено ремнями и капроном, если груди стиснуты бюстгальтером, а между ног впиваются плавки и верёвки, спектр ощущений становится гораздо шире, контрастнее, звонче.
Кате и вправду мечталось, чтобы её похитили. Где там этот Никколо с биноклем? Влез бы в окно, олух, да скрутил бы ей руки, а то всё сама да сама. Быть похищенной – это замечательно, никаких тебе забот и обязанностей, знай сиди связанной и страдай, лишь бы вовремя кормили и давали книжку почитать.
В интернете Катя раскопала специальную литературу о селфи-бондаже, научилась импровизировать с узлами и пробовать на себе разные вариации связывания. Она выяснила, что в развитом мире садомазохизм давно считается нормой, что для любителей жёсткого секса открыты целые клубы и сообщества, и ничего позорного тут нет. Часто Катя шёпотом напевала неизвестно где услышанную балладу женской панк-группы «Самосожжение»:
– За здравие нам не поют волхвы
И боги отводят взгляд.
Но руки твои – словно кандалы
И сердце в горле – как кляп.
Втопчи меня в грязь, разорви, сожги,
Отбей как парадный мундир,
И там, где кончаются позвонки,
Откроется новый мир.
***
Игры с колготками, студентом и стулом кончились, когда Катиной маме стукнуло сорок шесть лет. Сначала умер спившийся папа Денис, а потом почти сразу маму разбил инсульт. Разбил внезапно и страшно, будто выстрелил в упор из дробовика. У мамы отказали обе ноги, правая рука и половина мозга.
В последующие месяцы двадцатилетней Кате много раз хотелось свести счёты с жизнью. Матери были нужны лекарства – тонны лекарств, ампул, таблеток, мазей от пролежней, слабительного, укрепляющего, чёрт знает чего ещё. Матери были нужны капельницы, сиделка, салфетки, пелёнки, памперсы, километры полотенец и мыла. Беспамятной матери требовалось всё и сразу. Ей была нужна вся Катя, врачи, уход и много-много сил и денег. Грязных, паршивых, несносных денег, которых у начинающей библиотекарши Кати не было.
Катя Лишницкая нажимала на все кнопки, до которых дотянулась. Обращалась к волонтёрам, писала в благотворительные организации, в министерство здравоохранения, кланялась в ноги известным в городе спонсорам, разве что на вокзале с кружкой не стояла. Где-то ей отказывали, где-то что-то давали, но деньги опять кончались, а мама продолжала болтаться между жизнью и смертью, тихо лежала в маленькой комнате, изредка приходила в сознание, чаще буянила, бредила или пела похабные песни. Расшвыривала вещи здоровой рукой и орала, чтобы покойный муж Денис принёс ей водки.
От крика у матери опоражнивался кишечник. Раздавался мерзкий звук и хлюпанье, мама с любопытством лезла здоровой рукой в собственное дерьмо. Катя шла её мыть, вынимала из пачки последний памперс и думала, где взять денег на новую пачку, на хлеб и электричество. Ей давно было не до щёлок в шторках и не до фантазий с похищениями и пытками. Главной пыткой стал ежедневный уход за мычащей матерью и поиск денег.
А потом загнанной в тупик Кате пришла в голову гениальная и сумасшедшая идея. Обдумав и взвесив её, Катерина украдкой взяла небольшую ссуду, купила себе три видеокамеры, микрофон, косметику, эротичное бельё для полных дам и гигантскую кровать. Когда грузчики по частям втаскивали кровать к ней домой, из квартиры напротив примчалась соседка – решила, что мама отмучилась и к Лишницким заносят гроб. Катя соврала, что это специальная кровать для парализованных, и закрыла дверь у неё перед носом.
К рискованному замыслу Катя подошла серьёзно. Сделала педикюр и маникюр, сходила в солярий, купила хороший парик. Ладно хоть с зубами повезло – зубы у неё всегда были отличными. Труднее пришлось с брендовыми шмотками для будущей львицы Сесилии, но у Кати уже был пробивной опыт.
Сначала она нашла в городе бутик, торгующий уценёнными дизайнерскими вещами прошлых сезонов, потом разыскала одноклассницу Женьку, переехавшую с мужем в Италию. Оборотистая Женька присылала ей с распродаж тряпки малоизвестных модельеров, благо в Евросоюзе они стоили копейки, а Кате был нужен лишь определённый ассортимент: нательное бельё, купальники, откровенные платьица, перчатки, легкомысленные туфельки.
Достать в интернете садо-мазо атрибутику – девайсы, наручники, кляпы – и вовсе проблем не составило. Пока мать лежала в забытье или под дозой успокоительного, Катя в соседней комнате напяливала парик и ложилась в постель перед камерой. Она играла в ту же игру, что и в детстве, только вместо щели между штор на неё не моргая пялился электронный глазок.
Катя прослушала курс лекций о видеосъёмке, научилась синхронизировать записи и освоила другие хитрости. Но сколько дублей было запорото, сколько слёз пролито – об этом не знал никто. Люди видели на экране пухлую, довольную жизнью блондинку Сесилию и понятия не имели, что полчаса назад она опять выгребала дерьмо из-под растения, когда-то бывшего её матерью.
Нельзя сказать, что канал «Жёсткая посадка» мгновенно взорвал интернет. Нельзя сказать, что всё было гладко. После первого выпуска Катя получила в свой адрес много гнусных комментариев, ещё больше гнусных предложений и подверглась жуткой атаке со стороны троллей. Кое-кто из хейтеров уличил самозваную Сесилию в явном пролетарском происхождении, указал на недочёты в наряде, аксессуарах и на прочие мелкие промахи, несвойственные крутой стерве.
Катя гордо промолчала (она ни с кем не вступала в переписку), но некоторые моменты учла. Во всяком случае, её тело в кадре было подлинным, кляпы и наручники тоже, и пользователи мужского пола приняли Сесилию на ура, а в пустячные детали типа марки трусов вдавались только особо упёртые.
Из предосторожности Катя удалила все старые аккаунты в сетях – ей чудилось, что её непременно вычислят, опознают, найдут и поднимут на смех. Изнасилуют или убьют за особо хамские выпады. Но никто Катю не искал и не насиловал. Ненавистники побесились и перестали, нахальная толстуха Сесилия собирала толпы подписчиков, рейтинг «Жёсткой посадки» шёл в гору. Администратор сайта предложил Сесилии сделать синхронный перевод текстов на английский, чтобы расширить аудиторию – и она согласилась.
После пятого или шестого выпуска Катино детище внезапно принесло прибыль. У порноканалов оказались свои критерии монетизации, которые в корне отличались от оплаты мультиков и музыкальных клипов. Сняв с карточки первую выручку, Катя Лишницкая поняла, что теперь у неё есть деньги на еду, памперсы и курс уколов для матери. А также на обновление гардероба и пару новых наручников.
Начитанность Кате очень пригодилась – благодаря бурной фантазии и богатому лексикону она умела держать публику. Возможно, кое-кто из зрителей подозревал, что ведущая «Посадки» совсем не та, за кого себя выдаёт.
Но вряд ли хоть один человек в Ю-тубе догадывался, что крикливая и сексуальная стерва Сесилия работает в провинции убогим библиотекарем и до сих пор девственна.
***
Мама умерла полгода назад, когда Катя записала свой пятидесятый выпуск. Теперь она стала свободной и у неё другие планы. Пока Сесилия Свит приносит доход, надо успеть накопить денег на хорошую квартиру. Сделать лазерную коррекцию зрения, сдать на права, купить красивую машину и уехать в большой город. Тогда можно и личной жизнью заняться.
Укладываясь спать в знаменитую постель, известную половине Ю-туба, Катя вспоминает скуластого электрика Виктора. Забавный парень, видный, мужественный. Сначала принял её за старую жирную тётку, а потом ничего, разглядел. И даже с некоторым интересом смотрел на её грудь и ноги. Жаль, что завтра электрики доделают проводку и распрощаются. Может, взять и испортить им что-нибудь? Пусть задержатся подольше. Конечно, Виктор никогда ей не позвонит, дурачок он, что ли? А было бы чудесно, если бы прямо сейчас он влез к Кате в окно на второй этаж, придавил коленом, подмял, связал руки и вцепился губами в её крупное, живое, влекущее тело…
Сон не идёт. Катерина долго вертится в постели, встаёт, зажигает свет. После смерти матери она полновластная хозяйка двухкомнатной квартиры. Девушка идёт к холодильнику, доливает в выдохшийся коктейль немного водки и выпивает залпом. Облизывая губы, возвращается в спальню. Надевает шелковистые капроновые колготки с узором, сверху натягивает трусики в виде кожаного ремешка. Туго застёгивает клапана ремней между ног. Внизу живота моментально разливаются жгучие волны удовольствия. В тишине Катя потирает бёдрами, лихорадочно гладит себе коленки – капрон рассыпается тонкой хрусткой трелью, словно где-то мышонок грызёт хлебную крошку.
Девяностопятикилограммовая Катерина падает навзничь, вставляет в рот белый кляп. Упругая затычка во рту усиливает сексуальные ощущения, раздражает язык, щекочет дёсны. Ловко и привычно Катя надевает на себя наручники, застёгивает браслеты, неторопливо ведёт пальцами по раздвинутым бёдрам. Колготки и трусики сладко сдавливают женскую плоть, сплющивают мягкие участки тела, закупоривают кожные поры. Ноги блестят, как отлитые из углепластика, мышцы холодеют от недостатка воздуха и кровообращения.
Всё будет хорошо, сейчас к Кате придёт ночной насильник, а подкатывающий оргазм будет похож на облако горящего бензина.
***
В восемь часов утра «Форд» с надписью «Спецэлектромонтаж», рыкнув тормозами, паркуется возле библиотеки номер восемь. Руслан и Виктор входят в зал, с удивлением видят за стойкой незнакомую женщину.
– Здрассте! – Русый небрежно салютует. – Вы вместо Катерины Денисовны? Вот досада, она же нам пирожки пообещала.
Женщина за стойкой заразительно хохочет, и только по смеху и очкам электрики узнают Екатерину Лишницкую. Виктор-Глюк растерянно улыбается. За одну ночь замарашка-библиотекарша преобразилась. Из короткой причёски Катя соорудила нечто вроде дерзкого ирокеза, вертикальный начёс зрительно удлинил круглое лицо, оттенил лоб, разгрузил подбородок. Она благоухает летней темой клементина, айвы и пралине на всю библиотеку. Сверкающие люминесцентные губы тяжелы и напитаны соком, словно виноградная кисть – по каталогу эта люминесцентная помада называется «неоновая фуксия».
Вместо серого свитерка Катя сегодня надела силуэтное малиновое платье на два пальца выше колен – она знает, что колени у неё красивой формы, тугие и упругие как зефирные пирожные. Облегающее платье крепко подхватывает бюст и ягодицы, складки ткани сзади выпукло подчёркивают контур Катиных трусиков, это немного смело, но для мужских взглядов в самый раз. Икры, похожие на цирковых дельфинов-афалин, обтянуты кофейно-прозрачными колготками с фантазийным швом по всей длине.
– Катерина Денисовна, от вас глаз не отвести! – восхищённый Виктор неловко кладёт на стол коробку шоколадных конфет. – Угощайтесь, за наше с вами знакомство. Всё, Русый! Придётся тебе нынче самому панели сверлить, а то я засмотрюсь и напортачу.
– Да-а-а… – Русый почёсывает заживающий порез на шее. – Есть женщины в русских селеньях! Запишите меня в свою библиотеку, Катерина Денисовна? Я бы – эх! Прикоснулся, так сказать, к вашим материям…
– Да пожалуйста! – Катя притворяется, что достаёт чистый формуляр.
– Хрена с два тебе, чукотский электрик! – Виктор свирепо тузит приятеля кулаком в спину, оттирает от стойки. – Лимит подписчиков исчерпан. Халявщиков не берём, кыш за стремянкой.
Женатый Русый оставляет их одних – саркастично ворча, уходит крутить новые розетки. Катерина и Виктор молча смотрят друг на друга.
– Катерина, вы… вы сегодня жутко красивая, – наконец выдавливает Глюк. – Необычайная! Такое чувство, что я на высоковольтку залез и десять киловольт отхватил.
– Это не всё, – Катерина чуть заметно улыбается губами цвета неоновой фуксии. – У меня ещё и пирожки есть! Целое блюдо.
– Обалдеть! – соглашается Виктор. – Но вы сегодня и правда волшебная!
– Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза – никогда! Встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и она замечена, а вы пойманы, – певучим голосом произносит Катерина и поясняет. – Булгаков, «Мастер и Маргарита».
– Это точно, глаза – они не обманывают! – Виктор смущённо топчется у стойки, вдыхает запах Катерины и понимает, что совсем не хочет браться за дрель. – Послушайте, Катя?… Когда мы всё закончим… сегодня. С Русым… Тут же немного осталось, мелочёвка… А можно я потом вас провожу?