Капельки йода на ране жгут менее чем эти слова.
– Видишь, как всё устроилось. Все живы и здоровы, а ты переживала…
Лицо, уши горят. Нет сил, поднять руки и закрыться, чтобы не видеть, не слышать!
– Люда, с тобой всё хорошо? Может давление? – Чёрные глаза смотрят с участием.
Мотаешь головой и опираешься на протянутую руку помощи. Помощи ли? Какая разница – всё равно деваться некуда. Ползёшь на кухню в сопровождении.
Как на Голгофу.
Какие же у неё ледяные пальцы. Из проруби что ли вынырнула?
Садишься за стол. Вроде отпустило. Страшно хочется пить, до обморока. Попросить стакан воды не смеешь, налить не в состоянии. Ты в прострации, ткни в тебя пальцем и свалишься.
– Я к тебе не с пустыми руками, – щебечет гостья и достаёт из сумки бумажные свёртки. – Какая ты, однако, бледненькая… – На тебя внимательно смотрят и, убедившись, что всё в порядке, улыбаются. – Так! А сейчас будем пить чай и не только. – Подмигивает, достаёт бутылку вина. Трясёт ею.
Надо бы улыбнуться. Ведь она этого хочет. Улыбнись!
Вот. И сразу легче.
– Где у тебя штопор?
Мотаешь в сторону ящика в буфете. Как бы голова не отвалилась – не так резко.
Сидишь, не шелохнувшись, и молча наблюдаешь, как открывается бутылка и в бокалы наливается вино. Какой приятный терпкий запах. Вино креплёное, надо полагать. Тебе всучивают в руку полный фужер и заставляют выпить. Давясь, ты пьешь. До дна. Сидишь и смотришь на бокал в руках гостьи. Гостья…
Тёмно-алое вино, как её губы, ногти.
Кровь!
Во рту солоноватый привкус. Хватаешься за голову, задыхаясь. Опять пить. Страшно хочется пить. В рот пихают вино, и ты пьёшь. Жадно.
Кипит чайник. Из свёртков появляются чайные пары, фарфоровые. Заграничные! Чайные, кофейные пары – твоя страсть. Половина серванта и буфет забит ими. Как приобретёшь, только из них и пьёшь с месяц, два, а потом уж и не то. Глядишь, рука тянется к новой покупке и так бесконечно. А тут – какая прелесть – настоящий фарфор! Французский? На белом фоне золотистые цветы. Чашки небольшие низенькие, с удобной ручкой – и палец хорошо входит, а рядом жестяная коробочка с чаем. Что за чай?
– Чай из трав. Понюхай, чудный запах. – Тебе протягивают баночку.
И правда – запах чудесный. Ммм…
Осторожней! Не задохнись!
– У меня много этих запахов. – Марго ложечкой насыпает чай в заварник. – Они у меня, как пробники, на разные случаи жизни… – Хохочет. – Я тебя ещё угощу.
Струя кипятка льётся в чайник. От дурманящего пара жмуришься.
– Люда, а как там поживает твоя подруга?
Открываешь глаза, а в комнате ароматное облако.
– Жанна Вяземская, – Марго выглядывает из-за облака, – твоя заклятая подружка. Катается, наверное, как сыр в масле. Не то, что ты! Надо бы навестить её.
«А чего ей не кататься? Мне б такого папашу, и я б каталась!»
Так скажи это вслух. Что ж ты молчишь?
Языка нет? Может его вырезали? Хихикаешь, подрыгивась.
Нет, правда – всё слышишь, всё понимаешь, а сказать ничего не можешь. Языка точно нет.
О, затрясла телесами, смотри не лопни от смеха. Рот-то открой, чтоб воздух вышел. О, молодец! Теперь во всё горло. Дико, с надрывом, будто кричишь.
А может это Марго язык отрезала? С неё станет. Шутя, и незаметно взяла и отрезала.
Кончай ржать, подавишься! Ну вот, заколыхалась.
Жёсткий кулак бьёт по спине. Прогибаешься. Что ж так сильно-то? Продолжаешь кашлять. Попить бы чего. Бордо льётся в глотку. Икаешь и успокаиваешься. Кладёшь руки на колени. И у Марго руки на коленях. Смотри и делай, как она, не отвлекайся.
«… какая Марго красивая и молодая, как и прежде. Везёт же людям… не меняется. И ногти у неё обалденные. Классный маникюр».
Не отвлекайся. Видишь, как она изящно перебирает ноготками. Повторяем все за ней – ползём, ползём, перебираем мимо живота, грудей, а вот и шея. Что ж так сильно-то? Давишь саму себя, душишь! И гостья себя душит! Неужели конец?!
Хрипя, падаешь головой на стол. Розовая жижа срыгивается на скатерть.
– Надо бы навестить Жанну Вяземскую… – доносится издалека.
– Надо бы навестить… – отвечаешь, как во сне.
Глава 6
Начав работать самостоятельно, Вадим, наконец, стал зарабатывать. Пришла свобода и уверенность. Появились и деньги, правда, не те о которых мечтал. Вернее, аппетиты, развращённые ресторанным обществом, выросли, и денег всё так же не хватало. Сначала те суммы, что оставались в карманах брюк после удачного дня, казались огромными, и от радости Вадим не знал, как лучше ими распорядиться. Расчётливый ум брал верх – и Вадим пытался откладывать, но отложить получалось немного – деньги утекали: «Какая-то бездонная прорва! Зарабатывать надо миллионы, чтобы на всё хватало!»
Разгульная жизнь «Огней» затянула, не замедлила отразиться на Вадиме: теперь это был не тот наивный паренёк из провинции, с удивлёнными и горящими глазами. Взгляд стал холоднее. Он излучал уверенность и высокомерие, особенно по отношению к тем, кто не мог позволить себе оплатить счёт сразу, не глядя. С лёгкой небрежностью Вадим относился и к себе подобным, к тем – кто только делал первые шаги в большом городе.
Прошлая жизнь забылась, как скучный сон. Теперь Вадиму снились другие сны.
Беря заказы у клиентов, он определял на глаз, сколько может поиметь с каждого, и куда и с кем после смены нагрянет, празднуя окончание удачного дня. Он уже не смотрел с благоговением на красивых и богатых. Теперь они – средство обогащения, «дойные коровы». Он презирал их за то, что они позволяли себя обманывать и ненавидел, завидуя их деньгам и успеху.
Вадим подметил – успех, слава и богатство не идут подчас рядом. Есть люди известные, но не всегда богатые, и, наоборот – неизвестные теневые воротилы, швыряющие валюту в разные стороны. «Значить, надо стремиться к золотой середине».
Как блистающему на солнце граниту, Вадиму были не знакомы пылкие чувства. Копошась в расчёте и разврате, он многого не замечал. Ему хватало и того, что получал в те бурные ночи загула, когда колесил с приятелями по ночному городу. Не привязываясь ни к кому и ни к чему, он скользил по жизни, как водомерка по тенистой глади пруда.
Единственное место, куда спешил, таща добычу – квартира на Советской. Выходя из такси во тьме ночи, Вадим задирал голову и любовался огоньком, что одиноко светил в одном из окон, его ожидая.
И всё же было что-то робкое и несмелое в самом начале, когда он смотрел на хрупкую фигурку незадачливой ученицы. Тогда Вадиму хотелось обнять и защитить Наташу, укрыть от всего мира. Их разговоры и переживания. А как дружно они помогали друг другу, но этим только раздражали наставниц, их постоянно разъединяли, растаскивали по разным углам. Слушая Наташины рассуждения о жизни, Вадиму всегда казалось, что она намного старше и мудрей.
«Это и понятно – она столько пережила».
Многое из того, что говорила Наташа, Вадим слышал впервые. Вернее, он слышал и раньше, но не воспринимал всерьёз, считал пустяками рассуждения о привязанности и дружбе, о необходимости учиться, приобрести профессию, постоянно совершенствоваться.
Как всё это – чуждо, скучно и непонятно. Как непохожа сама Наташа на тех, с кем приходилось ей по воле случая соприкасаться.
– Тогда почему ты здесь? – спрашивал Вадим.
– Потому что бабушке нужны лекарства, но учиться я всё равно пойду. В этом году буду поступать на заочное.
Однажды после обслуживания очередного банкета, когда официанты разбредались по домам, Вадим по-дружески приобнял Наташу, и, обдав винными парами, предложил проводить домой. Она сняла обнимавшую руку: – Не надо. Не забывай, что у меня есть жених.
Но интерес Вадима не угас. От переизбытка чувств он всё рассказал Марго.
– И какая она? Красивая? – Марго сидела напротив и неспешно пила кофе, держа блюдце в одной руке, чашку в другой.
– Красивая блондинка с большими зелёными глазами, – ответил Вадим с гордостью. Ему хотелось произвести на Марго впечатление.
– Знакомый типаж, распространённый… У вас в «Огнях» все блондинки, начиная с тёти Люды. Причём – крашенные.
– Она не крашенная! Её волосы светло-пшеничные от природы.
– О, боже, у неё, оказывается, натуральный цвет.
– Да. И она вовсе не такая как все!
– Неужели? И в чём же она не такая?
– Понимаешь, в ней нет… – он старался подобрать нужные слова, – нет порочности и алчности. Она абсолютно равнодушна к деньгам, богатству.
– О, боже! Ты меня пугаешь, дорогой…
– Чем же?
– Выходит мы все прямо исчадия ада перед непорочной Натали.
– Почему же? – Вадим смутился, не понимая, шутит Марго или говорит всерьёз.
– Потому что мы все порочны и неравнодушны к деньгам. И ты в том числе. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься. Так в том то и дело, что Наташе ничего этого не нужно. Этим она и отличается от нас.
– Тогда что же она делает в ресторане – где всё пропитано алчностью и пороком?
– У неё больная бабушка и на лекарство нужны деньги. А где сейчас заработаешь?
– А как же родители? Сколько этой Наташе лет?
– Как мне. Она сирота. Живёт с бабушкой, где то на краю земли… в пригороде.
– Бедняжка. – Марго поставила на стол чашку с блюдцем. – Этой Наташе видимо непросто приходится. Как она ещё прижилась у вас? Такие, обычно, в «Огнях» не задерживаются.
– Какие такие? Что ты хочешь этим сказать? – Вадим с вызовом посмотрел на неё.
– Я имела в виду, что она слишком хорошая для работы официанткой в таком гадюшнике, как «Огни». Она либо изменится в худшую сторону – станет такой, как все, либо ей придётся уйти.
– Может быть. Не знаю. Но к ней все очень хорошо относятся, особенно клиенты. Правда, Райка с Любкой её не любят.
– За что же вашим старухам её любить? Молодая, красивая, положительная … всем нравится. Любая от зависти сдохнет, тем более, Райка с Любкой. – Марго поднялась, элегантно прикрыв рукой зевок. – Правда есть одно «но»: когда сплошные плюсы – считай уже минус…
Вадим не знал, что на это возразить.
После разговора с Марго почувствовал себя разбитым.
Наташа уволилась за неделю до сдачи на разряд, ещё зимой. Это стало полной неожиданностью и для Вадима и для всех.
Вадим спросил у Людмилы Викторовны, почему она уволилась? Та лишь вскинула высокомерно брови: «Воровок ещё мне здесь не хватало. Пригрели змею на шее». Ничего более внятного Вадим от неё не добился.
Ходили слухи, распространяемые Райкой и Любкой, что якобы Наташу поймала с поличным сама Ваур, когда та выносила в сумке со склада хрусталь. С ехидными улыбочками официантки рассказывали о том, как Наташа стояла на коленях и умоляла Людмилу Викторовну не портить ей трудовую.
– Бред какой-то. Да зачем Наташе хрусталь? – заступался Вадим.
– Дурашка, наивный! – От злости Райкины глаза чуть не повылазили из орбит. – Да такую ушлую ещё поискать надо! Прикинулась тут невинной овечкой, а вы все и уши развесили! Знать на продажу или дома поставила бы и любовалась. Только вот не дали, вовремя поймали. Надо было её взашей, да по тридцать третьей! Так всё наша Мила Викторовна, добрая душа.
Любка при этом молчала, смотря в сторону.
Райкину чепуху Вадим слушать не стал: «Наташа и хрусталь?! Галиматья какая-та…»
Глава 7
Отгремели салютами майские праздники.
Весеннее солнце припекало. Всё чаще дни выдавались жаркие. Дневной зной сбрасывал, убирал в шкафы пиджаки и ветровки. Город вдруг и сразу обнажился.
Но не все радовались торопливому лету. Плотные шторы и жалюзи стойко держали оборону, спасая прохладу и мрак в гостиной на Советской.
Хозяйка богато-обставленной квартиры недовольно щурилась, подглядывая сквозь шторы за палящим днём: «Проклятое солнце, нет от тебя спасения!»
За будуаром она внимательно осматривала лицо и шею: «Проклятое солнце сушит…»
При появлением Марго в «Огнях» возникло движение. Рокот волной прокатился по залу. Посетители перешёптывались, провожая глазами, официанты, оторвавшись от подносов, повернули головы в её сторону.
Она шла уверенная и неприступная, никого не замечая, на ходу поправляла волосы. Тяжёлые чёрные пряди пружинили на плечах. Платье с металлическим отливом серебрилось, струясь по бёдрам. Глубокий вырез на спине притягивал взгляды.
От восхищения и гордости Вадим застыл в напряжении.
«Кто это?» – Он перевёл взгляд на спутника Марго. Мужчина тенью шёл следом.
– Она что у тебя, пьёт кровь младенцев?
Вадим с непониманием посмотрел на рядом стоящую Любку:
– Ты о чём?
– Она не меняется… – ответила с завистью Любка.
– Пусть нас обслужит бывшая наставница Вадима, – сказала Марго Людмиле Викторовне в кабинке для вип-персон.
– Люба? – По лицу Ваур поползли красные пятна.
– Тебе видней, кто в этом курятнике его «воспитывал».
– Хорошо, я ей скажу.
– И пусть супер-официантка поторопится. Я не привыкла ждать.
– Но я не могу, Мила Викторовна! Я не могу к ней идти! – умоляла администратора Любка.
– Что за детский сад, ей богу? Живо пошла и взяла заказ! – Ваур начала терять терпение.
– Как скажете. – Любка обреченно взяла блокнот и вышла.
– Совсем уже оборзели – то хочу, то не хочу! Кто вас вообще спрашивает?! – Ваур перевела взгляд на Райку. – И нечего здесь торчать, в зал живо!
Райка схватила зачем-то пустой поднос и выскочила из сервизной.
Любка осторожно вошла за портьеру кабинки и остановилась. Заметив официантку, Марго поманила её пальцем, та подошла к столу.
– Принеси всё что полагается – шампанское, закуску.
Любка кивнула и собралась уходить.
– Постой. Шампанское принеси в ведёрке со льдом и фужеры обычные, не хрусталь, – добавила Марго. – А теперь иди.
Непривычная тишина встретила Вадима в коридоре, когда он вышел из зала. Напряжение висело в воздухе. Все притихли. Официанты молча, без обычных шуточек и перебранок брали подносы с раздачи и выходили в зал. На кухне слышен лишь стук ножей. Каблуки официанток не цоколи по кафельному полу коридора.
Мимо Вадима прошла Любка с устремлённым вперёд немигающим взглядом.
Она несла поднос двумя руками, прижав к груди. Обычно подносы Любка носила на одной руке, приподняв высоко над головой – коронный трюк. В этот раз поднос и всё что на нём – тряслось. Дребезжало. Любка даже шла медленнее, чем обычно. Вадим знал, что она идёт в кабинку к Марго. Он пошёл следом.
Когда официантка скрылась за портьерой, из кабинки вышел мужчина – спутник Марго. Увидев Вадима, он спросил:
– Не подскажешь, где можно позвонить?
«Лощённый красавчик с седеющими висками», – Вадим скривил губы и показал рукой на выход, в другой конец зала:
– Внизу, в фойе можно позвонить.
– Спасибо, – ответил мужчина и направился к выходу.
«Иди, проветрись», – Вадим проводил его взглядом.
Телефон находился в двух шагах, в коридоре.
– Ты что совсем ослепла? – услышал Вадим голос Марго и заглянул в щель бардовой портьеры.
Любка стояла навытяжку. Марго держала пустой бокал.
– Не видишь – фужер треснул?
– Я сейчас заменю, – виновато отвечала Любка.
– Будь любезна.
Но Марго не ставила фужер на стол, а держала в руке. Официантка ждала. Марго словно застыла с бокалом. Любка, не отрываясь, смотрела в её глаза.
У Вадима пробежал холодок по спине – он впервые увидел взгляд Марго со стороны.
– А твои клиенты уходят, – послышалось сзади.
Вадим вздрогнул от хлопка по плечу и обернулся. Перед ним стоял Шурик. «Что за идиотская привычка подходить сзади?!» – чуть не рявкнул Вадим. Но Шурик с интересом пытался заглянуть за портьеру. «А что ты высматриваешь?» – говорил весь его вид.
– За каким столиком? – спросил Вадим, отводя официанта от кабинки.
– У входа – два очкарика.
– А, эти. Спасибо. – И Вадим поспешил к столику.
– Молодой человек, можно счёт? – завидев Вадима, прогнусавил клиент – лысый мужчина в очках.
Его дама, тоже в очках, прищурилась. Попробуй только обмани – поблёскивали стёкла в оправе.
– Да, конечно, – Вадим вытащил приготовленный заранее счёт из кармана и, положив на стол, хотел уйти.
– Постойте, – остановила дама. – Мы рассчитаемся сразу, а то потом сдачи от вас не дождёшься. – Взяв счёт, она сузила глаза.
– Вы пока посмотрите, а я подойду чуть позже, – с натянутой улыбкой предложил Вадим.
– Постойте! Молодой человек, цена на горячее была совсем другая!
Вадим с возмущением смотрел в четыре глаза, уставившиеся на него. «Очкастая мартышка, протри очки!»
– В меню была другая цена, – пояснила «мартышка», – дайте меню, я сверю!
Вадим в бешенстве оглянулся по сторонам, ища меню. Пришлось взять его со стола администратора.
– Благодарю! – Лысый очкарик взял у Вадима меню и передал его даме.
– Ужасное освещение, – посетовала мартышка, – это у вас специально, чтобы ничего нельзя было разобрать? – Она склонилась над цифрами.
– Вы угадали. Могу принести калькулятор. Принести? – Вадим еле сдерживался и всё поглядывал в сторону кабинок.
– Нет, спасибо. – Стёкла очков блеснули.
Меню захлопнулось, и зашелестели купюры.
– Принесите лучше сдачи!
Вадим взял скомканные деньги у лысого очкарика, сунул в карман и поспешил удалиться.
Как только вышел из зала, понял – случилось неладное. В коридоре стоял переполох. Ему навстречу попалась Ваур. Как очумелая, она натолкнулась на Вадима, но увидев – кто перед ней, тут же побежала в другую сторону.
– Что случилось? – спросил Вадим у мойщицы.
– Любка порезалась в кабинке Марго! – ответила та и уткой засеменила на мойку.
– Как порезалась?
– Как, как – фужером.
Вадим кинулся в сервизную и увидел сидящую на стуле Любку.
Она плакала. Склонившись над её порезанной рукой, Райка распечатывала бинт. Вадим обратил внимание на порезы. Любкина ладонь была изрешечена ранами, будто фужер взорвался в её руке. Любка всхлипывала, подёргивая плечами. Она казалась такой хрупкой, беззащитной. Когда она подняла на Вадима глаза, он не выдержал и вышел.
Он шёл по длинному коридору и все шарахались от него. Вадима преследовало чувство, что это он порезал Любку.
На входе в зал он натолкнулся на своих очкариков.
– Я так и знала, что за вами придётся бегать! – взвизгнула дама.
– Что? – Вадим отрешённо смотрел на неё.
– Будьте добры – сдачу! Или позовите администратора!
Вадим вытащил из кармана брюк скомканные деньги:
– Ваши?
Купюры упали на пол.
– Сумасшедший! – неслось Вадиму в след.
Глава 8
Необычайно большая и полная луна стояла в небе, когда Вадим возвращался из бара. Он выпил, а на душе всё также – невесело. Тут ещё случай с Любкой. В ресторане нет желания появляться. Ему опротивели «Огни». Раздражали люди, надоело бегать с подносом. Вадим не мог больше видеть ни Любку, ни всех остальных. Всё обрыдло. Он жаждал перемен. «Надо поговорить с Марго. Чего она тянет?» Он вспомнил о деле, их общим деле, но вдохновитель видимо о нём позабыл.
Войдя в квартиру, Вадим включил свет в прихожей. Марго, наверное, нет – кругом темнота. В дверях гостиной остановился.
Комната залита лунным светом. От балконной двери тянуло ночной прохладой и сигаретным дымком. Вадим вышел на балкон. Она сидела в плетёном кресле и смотрела на небо:
– Смотри, как светит …
Вадим проследил за её взглядом. Непривычно огромная, жёлтая Луна с алыми подтёками заняла всё небо. Редко такое увидишь. Засмотревшись, Вадим положил руку на спинку стула, коснувшись плеча Марго.
Они долго в тишине смотрели на небо.
– Вот и настало… – прошептала Марго.
– Что настало?
– Вот и настало время действовать.
– Это из-за Луны? – вырвалось у Вадима.
– Скорее из-за обстоятельств.
– Я готов, говори.
– Скажу… – Она замолчала. – Когда я сюда въехала, в эту квартиру много лет назад здесь под окном росла берёза. Как щитом закрывала окна от солнца, пыли, людских глаз… Приятное было соседство. Продлилось, правда, недолго. Однажды она засохла. Такая жалость. Приезжаю я как-то с юга, а она стоит вся иссохшая, как берёзовый веник. Жухлые листья шуршат… как ленты на похоронных венках…
Вадим украдкой посмотрел на сидящую рядом женщину. В какой-то миг ему почудилось присутствие другого человека.
– Хочу поздравить тебя! – вскрикнула Марго и резко встала с кресла.
Вадим отшатнулся. Она схватила его за руку и увлекла за собой в комнату.
– Хочу поздравить тебя – ты очень хорошо поработал эти месяцы. – Марго положила руки ему на плечи.
У Вадима отлегло – перед ним стояла прежняя Марго.
– Ты справился с главной задачей! – произнесла она торжественно.
– С какой?
– Ты изменился. – Марго откинула назад голову, с усмешкой посматривая на него.
– Стал хуже, лучше?
– Не кокетничай. – Она толкнула его пальцем в грудь. – Из деревенщины ты превратился в городского франта.
– Я не был никогда деревенщиной.
– Хорошо, – Марго улыбнулась, – провинциальным мальчиком. И не надо со мной спорить. – Она взяла его под руку. – Провинциальная шелуха с тебя слетела, чему я очень рада, и поэтому случаю у меня для тебя сюрприз.
– Сюрприз?
– Я достала для тебя билеты.
– Билеты? Куда?
– Во Францию!
– Куда?! – Вадим пожирал Марго глазами.
– На Лазурное побережье, дорогой. Уж отдыхать, так отдыхать. Тем более, ты этого достоин. Заслужил. – Она провела рукой по его плечу. – Тебе необходимо загореть и набраться свежих сил. У нас ещё дел по горло.
– Марго, это правда?! – Вадим схватил её за руки. – Я же никогда не был на море и вообще за границей! Не фига себе!
– Обновишь там свой гардероб, – продолжала Марго, – Купишь кое-что для меня. Там у вас будет экскурсия на парфюмерную фабрику. Я список составила. Он там, у тебя в комнате на столе, вместе с билетами и загранпаспортом.
– Загранпаспортом?! Когда ты всё успела? Это точно сюрприз!
– Я всегда всё успеваю. Послезавтра вылет.
– Да я в жизни не летал на самолёте!
– Пора привыкать к новой жизни, дорогой. И это только начало.
– Марго, ты просто волшебница! Фея!
– Точно, фея из сказки…
– Ты моя путеводная звезда! Надеюсь, ты будешь светить мне всегда! – Вадиму хотелось кричать, плясать.
– Болтун! Но ты едешь с условием. – Она обвила руками его шею.
– С любым, моя звезда! Моя госпожа!
– Никаких глупостей, там во Франции…
– Конечно!
– Твоё сердце и голова должны оставаться свободными. Все мысли только о деле. Чувства мешают делам. И запомни все французские впечатления. Такая жизнь доступна для тебя. Ты сможешь ездить за границу, когда захочешь.
– Это как? – Вадим зачаровано смотрел на неё.
– Как? Всё будет зависеть от тебя.
– Я, кажется, понимаю…
– Вот и прекрасно. Отдохнёшь, как следует, а когда вернёшься – примемся за дело. – Она прищурила глаза, будто что-то прикидывала в уме.
– Конечно, Марго, я весь в твоей власти! – Вадим не мог сдержаться, радость от предстоящей поездки распирала. Он пропускал мимо ушей слова о предстоящем деле. Поездка во Францию – это единственное, что он сейчас слышал.
– А теперь едем кутить! Отпразднуем твой отпуск и будущие великие свершения.
– Марго, ты супер! – Вадим схватил её за руки, и они закружились по гостиной.
– Я танцевать хочу! Я танцевать хочу! – пропела Марго из оперетты.
– Я тоже!
– Поехали в «Нирвану».
– Поехали.
– Тогда я пошла переодеваться. – Марго кокетливо приподняла левую лодыжку, открыв дверь своей комнаты.
Вадим смеялся и подыгрывал ей:
– Не знаю, доживу ли… дождус ли?
– Но, но, не пугайте вашу даму, сударь.
– О, дама, моего сердца, я ваш навеки! – припал Вадим, шутя, на колено.
– Надеюсь. – И «дама» из-за двери протянула руку для поцелуя.
«Кавалер» поцеловал. Когда рука исчезла, он поспешил в свою комнату, где его ждали билеты, загранпаспорт и новый чемодан.
«Ничего себе – путёвки во Францию, на море! Класс, жизнь только начинается!»
Марго была ослепительна в маленьком тёмно-синем платье на бретельках из алмазной нити. Оно несказанно шло к её чёрным волосам и бледному лицу. Вадим знал любовь Марго к тоненьким бретелькам. Её красивые обнажённые плечи всегда притягивали взгляды. Волновали. Уж это Вадим знал по опыту.
– Марго, ты как всегда – королева!
– Да, мой друг – я такая.
Она достала сигарету. Вадим чиркнул зажигалкой.
– Так, а где наша карета? – спросила «королева», выпустив дым.
– Сию минуту, – И Вадим пошёл к телефону.
Глава 9
Элла открыла глаза и тупо смотрела в потолок. Взгляд упёрся в огромную хрустальную люстру. Такая висит в квартире у Руслана. Приходя в себя, Элла шире пыталась открыть слипшиеся глаза. Даже лёжа ощущался полный коматоз в голове – после пятницы всегда так, да и в субботу тоже. «Проваляться бы весь день».
Она потянулась и прижалась к спине Руслана. Тот зашевелился. Элла отстранилась и неимоверным усилием воли заставила себя подняться с кровати. Выползти. Схватив дамскую сумочку, проскользнула в ванную. Ещё не хватало, чтобы её увидели в таком потрёпе.
Во рту помойка, самой тошно. Всё иссохло. Элла хлебнула воды из крана. Выдавила пасту на палец, размазала по зубам, прополоскала. Встала под душ. Тёплая струя воды – блаженство. Затем гель, шампунь, косметика… все дела. И вот – вчерашняя блондинка с алыми губами вновь на сцене.
Свежая, благоухающая она возвращается в кровать и чмокает в щёку Руслана. «Ему бы тоже не мешало почистить зубы и принять душ… ну да ладно. Он такой тёплый, и так быстро заводится. Впрочем, как всегда».
Элла выгибается кошкой – ей хорошо себя видно в зеркальную створку шкафа. В этой позе она особенно сексуальна. «Сама бы себя трахнула!» Стальные мускулы Руслана и уже не вырваться. «О! какие мы гиганты! Блин, остаться бы живой!»
Руслан откидывается в изнеможении на подушку, но Эллу не унять. Она решила попрыгать сверху. Чпоки- чпоки. Обалденный звук и не только. «Ну что, малыш, покатаешь свою наездницу?» Зарычав, Руслан подминает наездницу под себя. Модельные ножки Эллы скрещиваются на его спине.
Насытившись, она тянется к пачке «Парламента», но Руслан опережает. Прикуривает две сигареты и одну подаёт Элле.
– Часа два подрыхнем, а потом к Васюку.
– А что там у него?
– Ты что забыла? Он же на боулинг звал.
– А, точно, – зевнула Элла. «Опять собираться, одеваться». Потушив сигарету, она легла на плечо Руслана, засыпая.
– У Васюка говорят, новая подружка.
– Ничего интересного. Видела я эту Серёжкину или Лепёшкину, не помню точно. – Зевота и сон мигом прошли.
– Лепёшкина! – заржал Руслан. – Ну, ты даёшь!
– А что? Походу она Лепёшкина. И лепёхой у неё сплющенная жопа!
Руслан покатывался со смеху, а Элла распалялась ещё больше:
– Замазанные угри и шмотки с рынка! Золото – китайская подделка. На голове три волосины и те скоро покинут её череп! Тоже мне – новая подружка!
– Блин, помру со смеха! – Руслан стал шлёпать Эллу по ягодицам.
– На такую жопу, как у Лепёхи, только бабушкины семейники и надевать! – не унималась та.
– Всё! Блин, пока не увижу Лепёху, не успокоюсь! – сквозь смех и слёзы простонал Руслан.
– Смотри не ослепни!
– Не, Васюку точно повезло!
– Ещё бы! Представляю, как это тесто прыгает на Васюке. Шлёп-плюх! Бубух! О, хани! О, плиз… – закатив глаза, застонала Элла.
Задыхаясь от смеха, Руслан повалился на неё. Они оба стонали – охали и ахали, изображая экстаз.
Насмеявшись и отдышавшись, вновь потянулись к сигаретам.
– Слушай, надо заехать тогда в «Рандеву», – предложила Элла, – мы ведь рядом будем.
– А что там?
– Так это дядино кафе.
– У твоего дяди есть ещё и кафе?
– Ага, правда, заправляет там всем моя сестрёнка, Жаннка.
– Ты мне не говорила.
– Ну, вот говорю.
– Красивая?
– Кто?
– Сестрёнка.
– Издеваешься? – Элла приподнялась на локте. – Она у нас – писаная красавица.
– Чёт не верится, чтобы твоя сестра была некрасивой.
– Спасибо за комплимент, но она – двоюродная сестра. Я и сама удивляюсь в кого она такая корова? Мать симпатичная, правда бледная, как моль – всегда такой была. Отец так вообще в молодости был красавчиком. Правда сейчас располнел и поседел. Хотя, в пятьдесят все такие.
– Ну, раз твоя сеструха не красавица – не поедем.
– Ничего себе заявочки! – Элла выхватила у Руслана сигарету и утопила её в стакане с соком.
– Ты чего?!
– Будешь знать! – Она вскочила и поставила ножку с «охрененным» педикюром ему на грудь. – Я, единственная для тебя красавица! Ты понял?
– Что, что? Я не расслышал… – Руслан прикрыл глаза, подглядывая. Снизу отлично всё было видно.
– Повторяю ещё раз, – Элла слегка надавила на грудь, – я самая красивая…
– О… ееее, – застонал Руслан и пощекотал Элле пятку.
Она взвизгнула и спрыгнула с кровати. Руслан за ней.
Они орали и бегали голые по огромной квартире родителей Руслана, благо те отдыхали где-то в Тихом океане.
К двадцати четырём годам Элла Кротова имела: натянутые отношения с отчимом и матерью, шестнадцатилетнего брата Анатолия – «бездельника и балбеса», как о нём отзывалась «мадам Кричевская», любящего и богатого дядю Пашу, множество любовников, а также лёгкий, но далеко не кроткий нрав. Плыла по жизни легко и свободно, благо рядом всегда – дядя Паша. Он – единственный к кому Элла была по-настоящему привязана. Именно о таком отце она всегда мечтала.
В детстве она боготворила дядю следователя – смелого, красивого. Когда подросла, а Вяземский разбогател – к крутому дядиному нраву прибавились ещё и деньги. «Идеальный отец… для кого-то…» Вяземский всегда помогал любимой племяннице деньгами и не только.
Элла пыталась вести светскую жизнь, которая была ей не по карману. Приходилось изворачиваться. Она старалась не пропускать тусовок, где веселились отпрыски новых русских и чинуш.
Особую слабость Элла питала к желторотым мальчикам из обеспеченных семей. Некоторых из них, самых неоперившихся, соблазняла и всему обучала в надежде в дальнейшем за кого-нибудь зацепиться, влюбив в себя. Герои-любовники же оказывались маменькиными сынками и бежали потом от Эллы, как от чумы.
Поначалу потенциальные женихи, потягивая виски и посасывая сигары, предлагали ей и руки и сердца, но вовремя оттасканные за уши родителями, находясь под угрозой лишения материального довольствия, «забирали руки и сердца обратно».
Все романы и влюблённости Кротовой вспыхивали быстро, так же быстро и гасли.
Вяземский предложил как-то племяннице удачно её пристроить – выдать замуж за предпринимателя из новых. Элла заинтересовалась, напряг немного возраст жениха – сорок лет, но отказать дяде сразу не посмела. А вдруг это – сама судьба…
«Самасудьба» оказался обычным на вид, мешковатым дядькой, выглядевшим старше своих лет. Короткие ноги дядьки росли сразу из округлой толстой спины. «Задницу, видимо, прихлопнули веслом, когда дядька родился», – язвила Элла, раздражённая тем, что ей подсовывают какое-то дерьмо.
«Ну не могу я спать с тем – кто противен, и пусть он хоть трижды богат!»
Обескураженная после смотрин, Элла заявила Вяземскому:
– Я свою свободу ни на что не променяю!
– Смотри, стрекоза, – ответил дядя, теребя племянницу за щёку.
Элла и Жанна были погодки.
В детстве Павел Николаевич сестёр называл – мои девочки. С взрослением девочки разбежались в разные стороны, и более не похожих сестёр трудно было представить. Медлительная, невзрачная – Жанна и яркая, стремительная – Элла.
Элла всегда выделалась, всегда находилась в центре внимания, затмевая Жанну. Неприязнь сестёр разрасталась и крепла из года в год. Когда Жанна приезжала в родной город на каникулы, они успевали с Эллой надоесть другу- другу до смерти.