В шаге от бездны

«Понимаю. Моя фамилия Дрейк, я глава комитета. Я могу дать вам такие гарантии. Это в моих силах.»

«И защита от преследования. Гарантии моей будущей свободы.»

«Хорошо.»

«Уж слишком просто», – сказал я. – «Как вы это провернёте? Я должен знать.»

Вместо Дрейка голос подал Джонг, всё ещё играя карандашом он сказал:

– «Ваша подлинная личность известна только служащим комитета и то, не многим. Настоящего вас знают два врача из больницы, где вы проходили лечение, наша служба безопасности и присутствующие в этом кабинете. Ни полиция, ни местные власти не знают о вас. Врачи будут молчать. Даю вам слово. А остальные, – он обвёл взглядом присутствующих. – В случае вашего согласия и искреннего желания помочь, станут вашими коллегами.»

Ли Во Джонг уставился на меня. Бросил возню с карандашом и, встав со стула, подошёл ко мне.

«Видите, мы играем в открытую. И от вас ждём того же.»

«Ладно», – протянул я. – «Чего конкретно вы от меня хотите? Вдруг это не в моих силах?»

Джонг медленно обошёл большой стол, за которым мы сидели. Встал у окна, спиной ко мне и не оборачиваясь произнёс:

– «Мы хотим найти Лучевое оружие. И предотвратить его использование.»

Я задумался. Лучевое оружие. Общее название лазерного вооружения, созданного более ста лет назад лучшими учёными Метрополии. Невиданная мощь, сосредоточенная в компактной установке, с лёгкостью уничтожающая Миры. Устанавливается на больших военных кораблях, способных обеспечить его необходимой энергией. В теории. На практике ничего подобного никто не делал. Испытания в поясе астероидов, проведённые больше века назад продемонстрировали его силу. А компьютерные модели дали представление о том, что такое оружие может сделать с планетой и её населением, если его применить. Атомный заряд – игрушка по сравнению с этим.

«Достойная цена», – заметил я. – «Более чем.»

«Кому вы его продали?» – спросил Дрейк.

Я на секунду задумался. Выбора у меня, по сути, не было. Если не соглашусь, меня ждёт тюрьма или казнь. А если соглашусь и помогу, меня всё равно могут с чистой совестью передать в руки властей. Придётся довериться этим людям. Или сделать вид, что я доверился. План нужен всегда.

«Посредником настоящего покупателя выступал Александр Борроу.»

На этот раз никто не смог сдержать эмоции. Послышались ругательства, обращения к Всевышнему и просто стоны.

«Ронгази», – глядя на своего шефа, сказал Джонг и замолчал.

Я кивнул:

«Да. Он самый.»

«Вы контактировали только с Борроу?»

«Да лично с ним. Я осторожен и никому не доверяю. Тем более, в таких делах. Хотя мне они доверяли ещё меньше.»

«Нужно найти всё, что у нас есть на этого Борроу», – сказал Дрейк, обращаясь ко всем сразу. – «За работу. Мистер Альери, вы с нами?»

«Да. Как это ни удивительно, с вами», – ответил я.

Мне отвели отдельные апартаменты. Правда, у двери постоянно дежурил человек из службы безопасности. Он же сопровождал меня повсюду, куда бы я ни пошёл, в пределах отеля. Выходить за территорию мне запрещалось.

Вечером, когда уже смеркалось, я сидел на балконе бара, занимающего весь пятнадцатый этаж «Самаритен» и пил. Несмотря на запрет докторов и их предупреждения, повременить с употреблением спиртного. Развалившись в удобном, мягком кресле я любовался опускающейся на город ночью. На время отбросив свои размышления и переживания. Просто хотел напиться. Бар уже закрылся. Я остался один.

Позади меня послышались шаги. Ли Во Джонг с пустым бокалом прошёл мимо и облокотился на перила. Поглядел вниз. На пустеющую улицу. Молча подошёл, налил себе виски из моей бутылки и устало опустился в кресло рядом со мной. Какое-то время мы молчали. Слышен был лишь стук льда о стенки наших стаканов.

«Вы когда-нибудь о чём-то сожалели, мистер Альери?» – спросил он.

«Сожаление не входит в число моих привычек», – ответил я.

«Нельзя прожить жизнь ни о чём не сожалея».

«Можно, если не ждать от неё слишком многого».

Он задумчиво кивнул.

«Цинизм».

«Реальность. Её нужно принять. И тогда станет проще».

«По-вашему, мы живём в нереальном мире?»

«По-моему, вы идеализируете людей».

«Возможно… А вы?»

«Я по роду деятельности сталкивался со многими людьми. Да они не были святошами. Мой деловой круг общения, так сказать, за гранью закона. Но у них были семьи, дети, матери и отцы, друзья. Думаете, их родные не знали, чем их близкие зарабатывают на хлеб? Прекрасно знали! Думаете, они пытались уговорить их бросить это занятие и найти другой источник дохода? Конечно нет! Их всё устраивало! Поверьте, для них это была обычная работа, ничуть не хуже любой другой. Как и для меня, кстати. Они дружили с соседями, выбирались с детьми на прогулки, путешествовали, обедали в ресторанах, стояли в пробках и посещали театры. Жили как все. Просто работа».

Я налил себе ещё порцию.

«Вы действительно считаете, что близкие тех уродов, что стреляли в меня, сейчас в недоумении? Думаете, они шокированы произошедшим? И льют горькие слёзы по несчастной судьбе своих мужей или братьев или кто там у них есть? Нет! Если они и сожалеют, то исключительно о том, что у них не появились деньги. Что эти неудачники не смогли всё сделать гладко и попались полиции. Вот правда».

«А остальные люди, добропорядочные граждане?»

«Вы имеете в виду тех, кто сейчас на полях сражений рвёт друг другу глотки? Тех, кто отдаёт приказы, и тех кто их безропотно выполняет? Или ту толпу, которая требует крови, потрясая кулаками? Нет… Они… Мы все одинаковые. Других я не видел. Вы всех хотите спасти? Валяйте! Но не ждите от них благодарности. А те немногие, в которых вы так свято верите… рано или поздно разочаруются и расплатятся за свою наивность».

«Звучит невесело».

«Уж как есть».

Мы замолчали, погружённые в собственные мысли.

«Завтра мы должны начать действовать. У вас есть идеи, как нам выйти на Борроу?» – спросил Джонг.

«Почему именно он?» – устало спросил я. – «Борроу один из самых доверенных людей Ронгази. Его правая рука. Преданный на все сто процентов. Надеетесь на его благоразумие?»

«Я надеюсь, он способен сожалеть».

«Ну-ну…»

«Так что насчёт действий?»

«Нам нужен человек, который знает, как туда добраться. А главное может это сделать.»

Зак Черезку

– Мы искали пропавший конвой. Они не дошли до передовой базы. Исчезли. Будто растворились. Никаких сигналов или сообщений. Гористая местность, леса, в которых заблудиться – раз плюнуть. Попробуй найди. Конечно, они не заблудились. Со всеми то современными системами навигации. Мы понимали, что дело в партизанах. Пробрались к нам в тыл, используя горные тропы, под прикрытием непроходимых джунглей и напали. Как обычно. Когда никто не ожидал. Проводники – местные, хорошо знали каждый куст и тропинку. Они были дома. Используя их, заручившись их поддержкой, сепаратисты могли неожиданно появиться где угодно. А потом также быстро раствориться. Переждать. И напасть снова. Простая, но эффективная тактика. Придуманная тысячи лет назад.

Это раздражало. Люди быстро устают. Опасаться каждого куста и камня – напрягает и выматывает. Злит. Конечно, на войне нет правил, и для победы все средства хороши, но… Не для меня такое… Уж лучше лицом к лицу.

В общем, конвой мы нашли. То, что от него осталось. Понятное дело, шансов у них было мало. Горная речушка, дорога шла вдоль неё. Со всех сторон отвесные скалы и множество пещер, созданных природой, будто для того, чтобы укрывать нападавших. Но другой дороги не было. Поэтому наши шли там. Их ждали.

Искорёженные броневики и транспорты остались стоять там, где их подбили. Выгорели и превратились в груду железа. Повсюду тела. Нападавшие забрали всё, что смогли. Амуницию, припасы, оружие. Всё, что могло им пригодиться. Остальное бросили. Вполне возможно эти ребята, лежащие на той горной дороге, ни разу и врага-то ещё не встречали, а уже своё отвоевали. Мне даже их было жаль.

В нашем отряде был один парень – следопыт, до войны он нанимался проводником и следопытом к богатым любителям поохотиться на экзотических животных. За хорошие деньги устраивал для них туры, в разных мирах, и помогал обзавестись новым трофеем. Он умел выслеживать жертву и в джунглях, и в пустыне. Везде. Опытный человек. Немного помешанный на холодном оружии. Сукин сын любил орудовать ножом. И оставлял себе на память сувениры… Меня от этого воротило, но у каждого, свои причуды.

В общем, с его помощью мы пошли по следу партизан. Путь вёл к одному из перевалов. Где-то за ним у них наверняка был лагерь. Нужно было его найти.

Ночью мы остановились и разбили лагерь. Топать среди деревьев в темноте, проваливаясь по пояс в ямы с вонючей, застойной водой и карабкаться по крутым откосам, поросшим, цепляющимся за одежду кустарником, было непросто. Люди устали. Мы разбили лагерь. Сжевали холодные пайки и улеглись спать, выставив часовых. Это не помогло…

Проснувшись от беспорядочной пальбы, среди ночи, я схватил оружие, лежавшее рядом со мной, и не успел даже понять, что происходит, как получил прикладом в лицо и потерял сознание.

– Они знали, что вы идёте за ними? – спрашиваю я.

– Да. Знали. А мы то думали, что мы охотники. Но нет. Эти умники следили за нами с самого начала. И как только люди уснули, напали на лагерь. Часовые их заметили. Но было поздно.

Очнулся я на рассвете. Нос сломан. Голова гудела. Руки связаны. Вокруг эти молодчики. Из наших в живых остались двое. Как и я, они лежали на земле, рядом со мной, связанные. Помню, я увидел нашего любителя охоты, его тело свисало с дерева, на верёвке, головой вниз, а из груди торчал его собственный нож. В этот раз дичь оказалась умнее тебя, парень – подумал я тогда.

Нас связали общей верёвкой и повели по лесу. Кто спотыкался или тормозил, тут же получал прикладом или сапогом. Они спешили. Но нас тащили с собой. Целый день мы пробирались по лесной чаще, делая редкие остановки, а к вечеру вышли к маленькой деревушке. Ничего толком не рассмотрев я очутился в яме, вырытой в земле, сверху её закрывала деревянная решётка. Меня и ещё двоих счастливчиков бросили туда, не развязав руки. Конвоиры ушли. Швырнув нам вниз, напоследок, бутылку с водой.

– Что это были за люди? – спрашиваю я.

– Скопище голодранцев! – ухмыляется Зак. – Что вы имеете в виду?

– Я пытаюсь понять, что двигало теми людьми. Почему они оказались там, какими были.

– Аааа… Думаете о морали? Ищете её на войне?

Я пожимаю плечами.

– Сейчас я расскажу вам о тех людях. Выводы делайте сами… Мы просидели в яме пару дней. Воду и еду нам давали. Немного. Не из гуманности, уж поверьте. Мы им были нужны. А точнее информация. О наших подразделениях, планах и возможностях. Одного из ребят вытащили из ямы и увели на допрос. Его крики в течение нескольких часов, оглашали окрестности. Не знаю, что он им рассказал и рассказал ли вообще, но назад его не вернули. Что с ним стало, я не знаю. Если честно меня интересовала собственная шкура. Когда вы вспоминаете о 102-м полку, о нас, презрительно называемых карателями, не мешало бы вам поприсутствовать на допросах пленных, попадавших в лапы этих ублюдков. Сопротивление… Идеалы свободы и равенства… Освобождение… Чепуха – это всё. Половина из них, опьянённые этой чушью, делали такие вещи, о которых неприятно говорить даже мне. Да, мы не ангелы! Уж я, то во всяком случае нет. Да и те, кто служил со мной… Чего уж говорить… Государство нуждалось в таких, как мы. Непростые времена. Нам дали работу, и она была нам по нраву. Жестоко? Несомненно. Не для всех? Конечно.

Делает паузу.

– Я ничего не смыслю в философии и этике. Я всего лишь мальчишка из трущоб… Вместо образования меня учили жестокости. Но подобие чести есть даже у такого, как я. И представление о людях у меня есть. И вот что я вам скажу! Там не было праведников. Но я и мне подобные, хотя бы не прикрывались идиотскими мотивами, оправдывая или объясняя свои поступки. Мы были честны и понятны. Мы любили насилие и, конечно же, деньги. А эти молокососы из Сопротивления…Вы понимаете, что это были дети. Подростки. Сколько им было? Что они видели? Что знали о жизни? Ничего! Им вбили в головы полнейший бред, их сделали жёсткими и мстительными. Ими пользовались. Посылали на убой. Под красивые сказки о справедливости и свободе! И они шли. И обманывали себя, называя нас палачами и преступниками, но сами же ничем от нас не отличались. Спросите их сейчас, что они думают о Сопротивлении и бойне, которую учинили, о миллионах убитых ими людях, которых они посчитали препятствием на своём пути… Фанатики… С ними не о чем говорить… Их доводы не рождены опытом и знаниями, они заложены извне. А их жестокость была не меньше нашей.

– Может, она была ответом на вашу?

– Не без этого. Ненависть помогает выжить. Уж я-то знаю. Вот вам совет – не ищите правды, её нет. Или у каждого она своя. Но поверьте мне, на Пекине – всех можно было в чём-то обвинить.

– Понимаю.

– Да. Надеюсь… Взять, к примеру, местное население. Тех же обитателей деревни, в которой я оказался. Эти тихие миролюбивые крестьяне. Кто мешал им жить спокойно? Даже не беря в расчёт политику. Противостояние Метрополии и Колоний. Эти люди были изгоями на собственной планете. Правительству было плевать на них. Оно стремилось в будущее, а они безнадёжно застряли в прошлом. Но половина из них схватила оружие, начитавшись этих дурацких бумажек, распространяемых Сопротивлением, и решила сражаться. А за что? Что конкретно их не устраивало? Их собственная жизнь? Тогда какого дьявола они не устроили революцию или мятеж, или что там должны делать недовольные граждане? Свергать правительство, менять строй? Вот и хорошо. Сделали бы это, и всё. Все довольны. Все счастливы. Справедливость восторжествовала… Но произошло не так… Они направили оружие, на людей, которые на их жизнь никак не влияли. И не мешали им.

Зак с досадой машет рукой.

– Дурацкий разговор.

– Что было дальше, – меняю я тему.

– Дальше эти ребята решили пообщаться со мной. Утром меня окатили ледяной водой из ведра и вытащили из ямы. Завели в какой-то сарай. Привязали к стулу. Их было четверо. Ещё совсем молодые. Но глаза… Ничего хорошего их взгляды не сулили. На всех полевая форма Сопротивления. У всех оружие. Движения, поведение, манеры выдавали в них бывалых людей. Я не был уверен, что смогу остаться равнодушным к методам, которыми они наверняка воспользуются в нашем разговоре. Хотя строить из себя героя тоже не собирался.

Мне задавали обычные вопросы. Но что может рассказать простой рядовой?! Планы командования? Откуда мне было знать. Маршруты конвоев и расположения частей? Я этого не знал. На моей форме были нашивки 102-го полка. И это им не нравилось. Слышали, гады, про нас. Неважно устраивал их мой ответ или нет, почти каждый раз я получал удар. Лицо кровоточило. Выбили зуб. Палкой лупили по коленям и плечам. Я не издал ни звука. В молодости со мной пару раз уже так общались, когда я попадал в лапы членам Стамбульских банд. Ничего нового. Терпимо. Пока они не взялись за мои ногти на пальцах… В общем им доставляло это удовольствие. Не знаю, сколько бы я протянул и что ещё они могли, но вскоре это закончилось. Послышались возгласы, топот ног. С улицы раздавались команды и окрики. Мои новые друзья оставили меня в покое и ушли.

Левый глаз совсем заплыл. Правый заливала кровь из рассечённой брови. Я почти ничего не видел вокруг. Меня грубо подняли. Освободили ноги и отвели обратно в яму. Швырнули туда, как мешок с дерьмом и захлопнули крышку. Мой товарищ по несчастью, сидевший там, помог мне устроиться поудобнее и кое-как смог протереть мне лицо рукавом куртки.

Через несколько часов шум и гомон в деревне утих. Я немного пришёл в себя. Состояние было – будто на меня упала кирпичная стена. Болело везде и сразу. Паршивцы знали, куда бить. В наступившей тишине мы услышали осторожные шаги. Они замерли у нашей ямы. Там кто-то был.

«Вы, двое, вы меня слышите?» – раздалось сверху. «Можете не отвечать, знаю, что слышите. У меня мало времени, у вас ещё меньше. Либо делаете, как я велю, либо к рассвету будите мертвы. Выбирайте.»

Мы с товарищем переглянулись. Не похоже на обычное поведение наших тюремщиков.

«Говори» – откликнулся он.

«Это место вычислила ваша разведка. К началу следующего дня они будут здесь. Мы уйдём раньше. Вас с собой не потащат. Пристрелят в этой же яме. Я могу помочь.»

«Зачем тебе это?» – прошепелявил я.

«Неважно. Достаточно смертей. Тут я им не помощник».

«Хорошо… что ты можешь?»

«Я приду через час. Вытащу и проведу через посты. Ждите».

Он не обманул. Пришёл, как и обещал. Открыл решётку. Помог выбраться. Всучил небольшой мешок с водой и несколькими сухпайками. Провёл к краю деревни. Знаками велел подождать, пока мимо нас, сидевших в кустах, прошёл патруль из двух человек и вывел в поле.

«Идите на запад, вон туда, оттуда скоро придут ваши».

«Спасибо парень, мы твои должники» – ответил товарищ, поддерживая меня. Я хромал и с усилием переставлял ноги.

«Не стоит. Я знаю, вы продолжите убивать и дальше. Но я с этим покончил. Больше до вас всех мне нет дела. Уходите»

Мы сделали несколько неловких шагов в указанным им направлении, и я обернулся.

«Друг, эй… Как тебя зовут?»

«Джейк» – ответил он уходя.

Том Линк

– Собирая вещи и готовясь к отъезду, я понимал, что это глупая затея. Но не мог поступить иначе. Я полетел бы и на Новый Пекин, но добраться туда от нас было невозможно. Сообщение между колониями, перелёты, были доступны. Хотя цены на билеты, в условиях войны подскочили сильно. Но Пекин был закрыт, только военные могли туда попасть. Никаких гражданских. Сняв со счёта в банке приличную сумму, откладываемую нами с супругой, на экстренный случай, я купил билет на Самуи. В один конец. Плохо представляя, что буду там делать. Но бездействие и неизвестность – убивала. Лучше уж так. Полечу, а там будет видно. Эта поездка могла закончиться ничем. Но, приняв решение во мне и в моей жене, загорелась надежда. Пусть крохотная, но всё же. Признаюсь, мы и не подумали, что будет, если я найду сына. Он связан присягой, нельзя просто взять и уйти, бросить службу. За это могли расстрелять. Как дезертира. О таких вещах я тогда не размышлял. Просто хотел его найти.

На Самуи я добрался на грузовом транспорте. Часть его трюма переоборудовали для перевозки пассажиров. Старая развалина доживала свои последние дни, но мы благополучно долетели до места. Помимо меня, на борту было пару десятков пассажиров. Некоторые из них спешили к родственникам, проходившим лечение. Счастливчики. Я им завидовал.

Порт походил на огромный муравейник. Суета. Скопления людей, как штатских, так и военных. На таможне мои документы тщательно проверили и пропустили. На месте – подумал я. А что дальше? Оказавшись там мой пыл, признаюсь, несколько угас. Стоя с вещами у здания космопорта, я растерянно смотрел по сторонам и не мог решить, что мне делать теперь.

Первой задачей было найти временное жильё, а потом уже начинать поиски. Поиски! В этом людском водовороте. В хаосе и спешке. Столкнувшись у себя дома с наплевательским отношением начальства к людям, я не питал особых иллюзий. Хорошо, если меня хоть выслушают. Уделят минуту своего драгоценного времени. Да и куда идти? В военную администрацию? С таким вопросом меня даже не пустят дальше приёмной. К местным властям? Вряд ли они интересуются судьбой поступающих к ним людей. У них свои заботы. Да и что мне там могли сказать? Если в их списках Джейка нет, значит, его нет на планете. Либо он жив и всё ещё на Пекине, либо… об этом я старался не думать.

Я знал номер части, в которой служил мой сын. Если, конечно, за прошедшее время его не перевели в другую. И мог искать его сослуживцев. Такой был план. Безнадёжный и сложный. Здесь были сотни тысяч людей. Десятки огромных палаточных лагерей и ещё больше маленьких больниц и госпиталей, раскиданных по всему архипелагу. Самому крупному и густонаселённому на планете. Я начал с жилья.

– Вы общались с местными?

– Я снял комнату у молодой семьи. В Колье. После начала войны планетарная экономика пришла в упадок, и люди искали способы выжить и прокормить свои семьи. Большинство остались без работы. Многие мужчины трудились на морских фермах, а женщины частенько устраивались ухаживать за ранеными в госпитали. Тяжёлый труд. Но выбора у них не было.

– Как они видели ситуацию?

– Как люди, в чей дом пришли посторонние и установили в их гостиной новые правила. А потом ещё привели своих друзей, а те своих и так далее. Хозяевам оставили комнаты поменьше и разрешили заниматься незначительными делами. И большая часть дома им уже не принадлежала. Но если постояльцы опустошали содержимое холодильника, именно хозяин должен был его вновь наполнить. Вот так. Вкратце!

Я с пониманием киваю.

– Из разговоров с этими простыми и тихими людьми я понял, что у каждого народа та война забрала самое основное – будущее. Перевернула всё вверх дном и принесла лишь разочарование. Где-то больше, а где-то меньше. Взять Самуи. Вы знали, что популяция знаменитых устриц уничтожена? Её не восстановить. А это была половина от их доходов. Колония жила промыслом этих моллюсков, не меньше, чем отелями и пляжами. И что теперь? Туризм когда-нибудь выйдет на довоенные объёмы, на это есть надежда, но морской промысел, которым веками кормила себя добрая половина жителей планеты – уничтожен. А с ним и их история, навыки, судьбы. Безработица, кризис и чахлая экономика. Вот что теперь на планете. Да, на её поверхность не падали бомбы, и люди не гибли миллионами, как на других колониях. Но того тихого, тропического рая больше нет и не будет. Следующие поколения проведут свою жизнь в борьбе за существование. Это их личная трагедия.

Уже тогда они это понимали. Понимали, что масштабный, промышленный вылов разрушит морскую экосистему, а люди, временно поселившиеся в их доме, превратят его в помойку. Но сделать ничего не могли. Как и многие из нас.

Том устало вздыхает:

– Хорошие люди, мне их жаль.

– А тех, кого вы видели на больничных койках?

– Не всех. Многих нет.

Я вопросительно поднимаю брови.

– Ожидали другого? Я считал и продолжаю считать их дураками. Единственное о чём сожалею, так это о том, что мой сын оказался среди них.

Том вздыхает.

– Я побывал в администрации, сидел в центре распределения раненых, у военных. Фамилия Линк нигде не звучала. Джейк на Самуи не попадал. В списках погибших его также не было. Но как мне сказали, эти перечни неполные. Очень много пропавших без вести. Всё, что мне удалось достать – это фамилии ребят из его бригады, лечившихся сейчас на планете. Почти тридцать имён. Я решил поговорить с каждым. Надеялся, кто-то из них знал его лично.

– Что они вам рассказывали? – спрашиваю я.

– Метрополия и Колонии вцепились в Новый Пекин мёртвой хваткой, никто не собирался отступать. И тем, и тем была нужна его производственная база. Промышленность. Мегазаводы и ресурсы. Обе стороны остро нуждались в этой планете. И каждый понимал – отдать её в чужие руки, означает проигрыш в войне. Поэтому сил и средств не жалели. Особенно людских ресурсов. Бойня. Как сказал мне один парень, побывавший там – «Если так пойдёт дальше, победитель получит лишь пепел».

Где-то там был мой сын… Несколько человек которых я нашёл и расспросил, слышали о Джейке, но не были с ним знакомы и не знали где он. Они рассказали, что их бригада вела партизанскую войну. Разбитая на отдельные отряды, действовала в тылу войск Метрополии. Поэтому информации о них было мало. Некоторые группы пропадали или неделями не выходили на связь, существуя автономно. На свой страх и риск. Многие попадали в плен.

С каждым таким разговором моя надежда узнать что-то конкретное о Джейке таяла. Да он там. Да, возможно жив, если не оказался в руках правительственных войск или не пропал без вести. Но больше никаких подробностей.

– А пленные? Он мог быть среди них.

– Про них ходило множество слухов. Одни уверяли, что членов Сопротивления расстреливают на месте. Другие говорили будто с ними поступают «по-разному».

– По-разному?

– Да. В зависимости от их звания. Или смотря кто их пленил. Метрополия использовала карательные отряды. Поговаривали они хуже зверей. Впрочем, уверен, обе стороны специально распускали такие слухи. Чтобы их солдаты боялись плена… Конечно, существовали договорённости, случались и обмены военнопленных, но я про это знал мало. Если Джейк и мог попасть в плен… если бы его обменяли… и он был здоров… его тут же вернули бы в часть, а это значит он там же, на Новом Пекине…

Вместе с надеждой таяли и мои деньги. Порой я по несколько дней проводил в пути, к следующему госпиталю. К следующему пустому разговору и разочарованию. Добирался туда на общественном транспорте или ловил попутку. Пару раз пришлось плыть до нужного места на морских судах. Большие расстояния отнимали время и наличность. Иногда давал взятки или платил за разрешение встретиться с очередным человеком из моего списка. Многие требовали денег за это. Врачи и начальство отмахивались от меня, не позволяя общаться с их пациентами и деньги иногда решали этот вопрос. Как и бывает обычно – личная выгода всегда на первом месте. Однажды я провёл две ночи у ворот бывшего отеля, ставшего реабилитационным центром, прежде чем смог уломать охрану, пропустить меня внутрь… Не мне их судить.

Мои поиски закончились в одном из баров столицы. Не так, как я рассчитывал, но вмешался случай. Я искал парня по фамилии Анил. Он часто здесь бывал, как мне сказали. Его лечение закончилось, и вскоре он должен был улететь. Протиснувшись в шумный зал, полный пьяных солдат, я стал расспрашивать о нём. Его знали, но никто его сегодня не видел. Один верзила у стойки, размахивая пустым стаканом, громко загоготал, услышав его имя, и указал мне на лестницу, ведущую на второй этаж:

«Янис здесь не пьёт, старик, его интересует другое…» – сказал он и отвернулся к своим собутыльникам. Я поднялся по ступеням. Там меня встретил какой-то толстяк. Мерзкий тип. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять – подонок. Он сидел за письменным столом и дымя сигарой, листал новостной журнал.

«Чего вам?» – спросил он.

«Я ищу одного человека»

«Тогда вы не по адресу»

«Мне сказали он был здесь»

«И что? Здесь много кто бывает»

«Я могу заплатить»

Толстяк задумался. Задумался и я. Стоит ли отдавать деньги ради этого? Их осталось у меня не так много, а результат может быть нулевым.

«У нас есть девочки, если у вас другие предпочтения проваливайте»

У меня был словесный портрет Анила. Я разговаривал с его лечащим врачом. Один из немногих людей, встреченных мной, кто с пониманием отнёсся к моей истории.

Я рассказал толстяку, как выглядит, тот, кого я ищу. Он кивнул.

«Понял про кого вы… Деньги»

Пересчитав банкноты этот тип, встал из-за стола и жестом приказал идти за ним. Мы прошли по коридору и остановились у одной из многочисленных дверей.

«Его время вышло пять минут назад».

Сказав это, он повернул ручку и впустил меня.

Ли Во Джонг

– Моя мать часто говорила мне, что я очень мягкий человек. Вижу в людях только хорошее. Всегда надеюсь на лучшее и верю в человечество. Она правильно меня воспитала. И говорила это с гордостью.

Поднимаясь по карьерной лестнице, я руководствовался тем правилом, что в любой ситуации останусь верен своим принципам. Выполняя работу, искал в людях тот стержень, за который мог зацепиться и дать им шанс. С такой позицией нелегко жить. На каждом шагу ты видишь примеры падения человеческой нравственности и моральных принципов, но мы те – кто мы есть. И главное – не изменить себе. Я всегда хотел быть честным и ждал того же от других. Иногда ошибался. Но продолжал верить.

Когда мы нашли Маркуса Альери, я в очередной хотел верить. Когда он пошёл с нами на сделку, я пытался доверять своим ощущениям. Не подумайте, что моё мировоззрение мешает разбираться в людях. Отнюдь. Я то как раз, хорошо в них разбираюсь и в силу своей профессии и из-за моих принципов. Я не жду от них чуда. Я лишь нахожу и использую то хорошее, что есть в каждом из нас. И за свою жизнь я всегда убеждался, что правильные аргументы, позиция и обстоятельства, могут заставить человека задуматься и принять верное решение. Единственный мотив, который я никогда не рассматривал, были деньги. Большие деньги. И вскоре мне удалось самому увидеть их влияние на выбор людей.

О таком выборе мы много разговаривали с Альери. Попытка связаться с Борроу могла закончиться ничем. Он вообще считал это глупой затеей. Хотя признавал, что общаясь с Борроу, не видел в его глазах фанатичный блеск…

Военные выделили нам корабль. Маленький и быстроходный, с отличными пилотами. Глава комитета не хотел меня отпускать, но я его убедил. Я должен был это сделать. Не мог по-другому. Альери предоставили средства связи и он через несколько дней получил ответ, на посланный им кому-то запрос. С нами готовы были встретиться. На Флопее. Мы отправились туда.

– Там в это время шли бои?

– Да. Колонии бросили большие силы на эту планету. Пожалуй, только Марс пережил подобное. Но там была орбитальная бомбардировка, а на Флопее полномасштабное вторжение. Большая часть планеты, когда мы прибыли туда, находилась под контролем Колоний.

Наш корабль висел на высокой орбите, под прикрытием флота, пока мы ждали разрешения на посадку. И я видел множество челноков и шаттлов, поднимающихся с поверхности. Они эвакуировали всех, кого удавалось вывести в безопасные зоны и спасти. Гражданские лайнеры, принимали их на борт и улетали, уступая место следующим. Метрополия понимала, что планета потеряна, но сухопутные силы, на её поверхности отчаянно держались и гибли, спасая гражданских. В этой веренице кораблей я видел собственное бессилие. Помню, как Маркус, сидя рядом со мной и с таким же интересом наблюдавший за происходящим, пробормотал – «Спасут тысячи… но расплатятся десятками тысяч…» Я его понимал. Холодный расчёт. От циничного человека. Но такой удручающе точный. Я прикрыл глаза и постарался не думать об этом.

Наконец, военные дали нам разрешения на посадку. Наш корабль мог приземляться прямо на поверхность и также успешно взлетать с неё, поэтому не пришлось пользоваться шаттлом. Я был рад. Хоть наша миссия и имела огромное значение, но людей нужно было спасать там прямо сейчас. Каждая посудина на счету.

Мы сели в указанном районе. Формально его контролировали наши войска, но военные предупредили нас, что не гарантируют безопасность. Мы и не просили. У наших пилотов были точные координаты места встречи. Их дал тот человек, которого мы ждали.

«Что теперь?» – спросил я у Альери.

«Терпение, дайте ему время» – ответил он.

«Ты ему доверяешь?» – поинтересовался я. Имея в виду ЕГО человека.