И в этом отношении Академия цели достигла, русских самостоятельных ученых сделала, и уже в силу этого сущность учреждения Академии подлежит затем пересмотру. Надобность эта чувствовалась уже довольно давно. Но здесь случилось то, что случилось в России не по этому одному поводу.

Всякий ведь знает, что русское дворянство есть служилое придворное учреждение, что всякого дворянина обязывали первоначально службой, и через это, так сказать, приобретало свое значение и государственное положение. Затем дворянство было освобождено от службы и осталось дворянством с теми поместьями, которые ему за службу даны.

Так, можно сказать, произошло и с Академией. Призванная к делу педагогическому, к несению обязанностей, она получила права, так сказать, и вознаграждение за обязанности, которые она должна была исполнять. Обязанности кончились, а привилегии остались и даже увеличены.

Но не одна педагогическая обязанность, сперва составлявшая непосредственную и прямую функцию Академии, а потом связанная, по крайней мере, исторически, с существованием Академии, составляла ее действительное значение по отношению к России.

Первоначальная роль Академии состояла в изучении России как со стороны естественноисторической, так и со стороны географической, исторической и тому подобное. Всякий знает, как много Петербургская Академия сделала в этом отношении для России. Первые научные сведения, первое определение географического положения в России, ее растительного и животного царства и так далее были произведены, можно сказать, исключительно Петербургской Академией наук, или непосредственно через ее призванных из-за границы членов, или через посредство тех учеников, которых приобрела эта Академия из русских, каковы, например, Лепёхин и другие.

Но эта роль Академии со временем совершенно утратилась, – когда снимают одну основную обязанность, составляющую смысл учреждения, невольно освобождают и от других.

^{И. Е. Репин. Портрет Ивана Николаевича Сеченова, русского физиолога. 1889 г.}

В этом последнем отношении, как и в отношении педагогическом, еще в недавнем прошлом было иначе, чем теперь. Еще на нашей памяти главную роль в изучении животного царства России играл покойный академик Брандт, еще памятно то время, когда для изучения отдаленных краев Сибири Академия учреждала экспедицию Мидцендорфа, еще свежи те воспоминания, когда Бэр ездил для изучения рыбного промысла на юг России. Теперь этого ничего нет. Теперь, если нужно изучать Ферганскую область, или Кавказ, или какой бы то ни было край России, например Север, обращаются в географическое общество, в общество естествоиспытателей, в университет – словом, куда-нибудь, только не в Академию, по той простой причине, что Академия утратила совершенно то свое начальное значение в этом отношении, какое она сперва имела.

Не только Палласы, но и Миддендорфы и Бэры уже не потребуются в нашей Академии.

Но, может быть, затем остается роль чисто абстрактная, помимо, так сказать, этой материальной или, если угодно, реальной пользы. Ведь Академия наук как храм науки назначается для развития непосредственно и передового знания. Ведь и в самом деле такова в свое время была Петербургская Академия с ее иностранными членами, между которыми достаточно имени одного Эйлера для того, чтобы сказать о бывшей славе Петербургской Академии в развитии чистого знания.

Но тут, в этом именно отношении, прежде всего и раньше всего сказалась немощность Академии как учреждения чисто русского, потому что достаточно сказать, что один из наиболее знаменитых русских исследователей, Пирогов, членом Академии наук не был, так же как не был членом Академии наук и Карамзин, как ныне ни Сеченов, ни Боткин не члены Академии.

Для того чтобы уяснить себе, какую же роль должна играть в настоящее и ближайшее будущее время Академия в России, надо, мне кажется, обратить, прежде всего, внимание на следующее.

1. Как место высшего ученого образования Академия уже не только не может быть, но и совершенно не нужна, потому что современные русские университеты снабжены достаточно обширным рядом избранных лиц, могущих далее развивать начавшееся уже в России ученое дело. Притом Академия одна, а мест и центров для высшего образования, при той степени научного развития и подготовки, которой мы уже достигли в России, нужно много.