Прохор помялся на пороге и вымолвил:
– Ничего мне от вас не надо.
Развернулся, столкнулся с ехидным, колким, провокативным взглядом Колюна. Только откровенный болван мог так предсказуемо поступить. Но охранник интеллектом не блистал, поэтому непринужденно, ожидаемо спросил:
– Гандон?
– Гандон! – подтвердил Прохор.
– Штопанный?
– Нет! Привитый!
… Прохор перелетел через весь тротуар и приземлился спиной на влажную траву, перемешанную с пожухлой листвой. Штаны предательски расползлись по шву, стараний Семицветика хватило ненадолго. Он осмотрелся вокруг, похлопал себя по карманам, порыскал глазами в поисках бутылки. Разбилась или нет? Припомнил, что водку он всё-таки не купил. Не обрадовался, не расстроился, принял, как непреложный, незамутнённый факт.
Мимо проходили люди. Но никто не спешил старику на помощь. И оно было закономерно. Каждого, кто в день национального единства попытается помешать истинному предназначению этого праздника, должна ждать позорная участь поляков, не меньше. Так что лежи теперь и не рыпайся.
Прохор откинул голову, затылком упёрся в сырую, зиму призывающую землю. Затем поймал приоткрытым ртом самую медленную снежинку и отчётливо прошептал:
– Нормально!