Её тело. Гладкая кожа. Шея. Такая тонкая. Приятная. Движение моей руки вверх. Длинные волосы распущены по спине. В хвост и в кулак их. Дрожь. Я чувствую. Страх и желание. То самое киношное желание идти в зловещий подвал. К ужасу, скрытому в темноте. Тот самый страх. Он настоящий, а не киношный.

Лапы хищника путешествуют по своей жертве, словно обматывая паутиной. Грудь совсем девичья. Две пуговки на ней набухли адреналиновыми вишенками. Талия. Округлости внизу. Что это здесь? Верёвка. Да он же говорил.

Сначала добычу на вкус. Жесткий захват. Губы сжаты. Боится, не отвечает. Две лёгкие пощёчины. Прими их детка. Справа. Слева. Губы уже открыты. Дрожат. Мне дико страшно за себя. Демон в темноте. Уверен, что жертва не ты сам?

Всё внизу напряжено.

Теперь "Посвящение в рыцари». Вниз сука. Давай. Давай. Как тепло. На-на-на-на! Сука. Почему мне хочется быть сейчас таким? Давай. Ты для этого здесь. Дырка. Я даже не слышу, чувствую твой кашель. Так всё. Стоп.

Где эта веревка? Вот. Руки за спину. Прости, что грубо детка. Верёвка нежной становится лишь с опытом. Я возьму тебя за волосы, вот так падай вниз лицом.

Мазнул рукой по той самой точке желаний. Ох. Ты так растопим московскую зиму. Да, внутри мешочка, вот они. Наверняка шуршат, но я не слышу. Черт, в темноте все уже так, как будто видишь. Воображение рисует всю картинку за тебя.

Готово. Голову к полу. Ладонь обжёг с размаху о твою плоть. Не надо дрожать. Слишком поздно для страха. А-х-х-х. Внутри лето. Лето в тебе, сука. Я хочу в это лето. В такое лето, где солнца нет, но жар от него обжигает, стоит лишь в него нырнуть. Ещё и еще. Сильно. С разбегу, с прыжка, с удара тарана в ворота рая….

* * *

– Дима, ещё бы пять минут, и я бы пошёл за тобой. Потом смотрю, выходишь. У тебя лицо такое. Как же сказать то…

Вахид замолчал, видимо пытаясь подобрать нужное русское слово…

– Как будто экзамен сдал?

Чёрная машина выбралась наконец-то на широкий проспект, лицо Вахида озарило тёплым светом уличных фонарей холодной, неродной для него столицы

– Точно, да, Дима. Я так тоже, когда списал на ЕГЭ, тоже так прям чувствовал…

Телефон загудел.

"Ты всё? Уехал?"

"Да"

"Как впечатления от игры?"

"Супер. Очень интересные эмоции, немного странные ощущения"

"Главная твоя эмоция впереди".

"О чём ты?"

"Посмотри, кто она была".

Появилась синяя надпись "Смотреть фото". Нажал.

О, нет. Я узнал её сразу. Хоть она и была на снимке в пол-оборота. Не может быть! Вот почему я сразу её почувствовал! Её запах.

Хлоп. Всё исчезло. Как!? Вот сука! Заблокировал или удалил аккаунт.

– Дима, что-то случилось брат?! Что с тобой? – Вахид озабоченно поглядывал на меня.

Я ничего не мог сейчас ему ответить. Глаза смотрели туда, где минуту назад видели ее. Экран телефона помутнел и стал чёрным. Чёрным прямоугольником. Где снова разгоралась битва Тьмы. И так черна была её ярость, так беспросветна жестокость к врагам, что даже кровь жертв была совсем неразличима. Возможно, людям действительно лучше не видеть, то, что скрыто от них в темноте.

«Джинн»

Эта штуковина была похожа чем-то на кувшин с ручкой. Тяжёлый, хоть и маленький. Ну что сюда можно налить?

Я потёр гравировку на основании: «Железному наркому Орджоникидзе от жён работников ИТР. Иваново 1934 год»

– Алекс, вот это вещица у тебя раритетная! Откуда она здесь?

– А, эта? Дедушкина, скорее всего. Думаешь, я помню?

Алекс, стоял на старой, но по виду ещё не сокрушённой временем табуретке, возле окна. Нет-нет, вешаться на крюке в потолке он вовсе не собирался. А собирал палочки сотовой связи, коих здесь, на его даче, был явный неурожай.

– А твой дедушка в партии высокий чин занимал? Тут дарственная надпись, аж самому Орджоникидзе.

– Ну, давай, давай же, – мой друг явно раздражался тем, как медленно и печально блага цивилизации пробивались на его мобильник. Затем дошла все же очередь для ответа и мне.

– Дедушка мой был не только партийный, но и ответственный за порядок в стране работник. Как считаешь, просто так у меня отчество Феликсович? И что ты там все её трёшь? Думаешь, джинн сейчас вылетит?

Я пытался пальцем почистить въевшийся налёт тех лет, когда победа пролетариата казалось такой близкой. Всё же, как-никак историк по образованию и такие раритеты люблю хотя бы подержать в руках.

– Да неплохо было бы. Представляешь, этакий партийный джин. В звании майора НКВД. Я бы ему золото партии заказал найти для нас. Или рубли на доллары бы поменял по курсу один к шести. Какие горизонты открываются! Поставили бы тебе здесь вышку сотовую. И не надо было бы на табурет залазить. Ну, или из золота бы его отлили. Всё же по прикольнее стоять на таком.

Алекс ловко соскочил вниз, исторгнув из старого пола скрипучий звук полный боли. Из-под его ног на мгновения вознеслись частицы пыли, наверняка кажущиеся невидимым клещам, живущим в старом половике, страшными бурями.

– Не думаю, что джиннам вообще кто-то радовался. Они же считались слугами Сатаны на Востоке. Ты разве не читал мусульманские предания? Я думал историки в курсе.

Я аккуратно поставил кувшинчик на полку секретера, опутанного паутиной потрескавшегося от времени лака.

– У нас преподаватель по истории Азии и Африки, был очень своеобразным. Уже в годах такой старичок, упокой еврейский Бог его душу. На первой же лекции, тряся головой, опираясь на палочку, заявил нам: «Ну, что-о-о-о… Четвёртый курс…(ах, эта пауза, Алекс, шедевр, ты бы оценил)… Вы у меня будете сдавать экзамен… На четырёх костях…Пардон, раком!»

Знаешь, после таких заявлений, я помнил о восстании хунвейбинов, а про джиннов уже нет. А в «Алладине» я смотрел вроде добрый такой малый, этот джинн. Ковер-самолёт парню подогнал последней модели.

Алекс снял с подставки щёлкнувший электрический чайник и налил в чашки кипятка, вызвав над ними мечущиеся всполохи пара, очень похожие очертаниями на обсуждаемых нами восточных узников ламп.

– Только Алладину и повезло в этом отношении. Ему добрый попался. Ну, это же сказка. А остальные великодушием не отличались. Если уж они и выполняли желания, то исключительно свои. Ещё помню, читал, что они превращали воду в водку. А бедные праведники, не заметив, напивались в хлам. Очень удобная отмазка, почему ты такой праведный и пьяный. «А меня джинн опоил. Вах!» У нас далеко ходить за этим чудом не надо. Таких волшебников половина посёлка дачного. Им, правда, для чудес нужны ещё дрожжи и сахар. Тебе чай с сахаром кстати, Дима?

– Так, кто же откажется Алекс, от сахара халявного, он же по-настоящему сладкий!

Помешивая ложечкой чай, я немного пожалел, что у меня никогда не было дачи. Пусть даже такой старенькой. Что вот я буду делать на пенсии без неё? Кто поднесёт мне огурец с грядки? Благо хоть президент молодость продлил. Размышления о том, кому на Руси чего хорошо прервал голос Алекса.

– Ты слышишь, Димыч? Смотри тут поаккуратнее. Не спали ничего в своих играх. Прячь спички от детей, игрушки к полу прибивай, да и детей самих смотри не сделай.

– Что ты, что ты Алекс. Я же интеллигент в первом поколении, отборный, так сказать. Как ты можешь сомневаться? Через две недели приедешь со своего яхтинга, а здесь уже картошечка прополота заранее. В феврале

Алекс, усмехнулся и носком ноги принялся поглаживать развалившегося на полу Котика, прихваченного мной на эти каникулы в «Простоквашино»

* * *

«Привет, Незнакомец!»

Мало того, что аккаунт без аватарки, так ещё и ноль публикаций! Так, ещё и закрытый! Прямо мисс Таинственность восьмидесятого уровня.

«Привет, Незнакомка»

«Ты исполняешь желания, Дедушка Мороз?»

Дедушкой Морозом я уже успел прославиться в «сториз» в своём аккаунте под новый год. Это да. «Отмороженный», но добрый волшебник – моё амплуа. А девочка явно не из любительниц словесных прелюдий. В прочем я тоже. Это в рассказах ещё можно разлиться мыслей по текстовому редактору. А в переговорах на тему встреч (а сейчас это явно проявлялось) я был краток и деловит.

«Девочка, не поздновато Дедушке Морозу письмо писать собралась?»

«Может, для красивой девушки сделаешь исключение, Дедушка?»

Одна за другой стремительно проявились три фото. Аккуратные ножки в шортиках. Загорелая талия почти не прикрыта топиком. Где-то возле моря. Нормальная девочка. Модная. Про таких парни в инете пишут «ябывдул». Лица на всех трех не видно. Отвернулась.

«А личико, Гюльчатай?»

«Прости, Незнакомец, не хочу светиться. Я думаю, уж ты-то меня должен понять».

Вряд ли она будет уродиной, при такой фигуре. В конце концов, всегда можно выключить свет. Нужно находить позитивную мотивацию, при таких сомнениях. Я это умел.

«Уговорила. Дедушка внимательно слушает и смотрит на шортики в предвкушении».

Наверняка сейчас где-то девичьи пальчики волей инстинктов нажимали нужные клавиши, чтобы разбудить во мне хищника.

«Я хочу игры»

Чудесно, я тоже люблю играть.

«Хочу игры-насилия»

Сейчас засияют серые оттенки, ага.

«Хочу насилия. Жёсткого. Чтобы было страшно. Чтобы было реально. Я хочу ощущения ужаса и желания»

Мне кажется, почти каждая девушка представляла хоть раз такое. Да, тут она попала в точку. Такой игры не было. Никогда. Почему? Потому, что в такой игре я всегда боялся. Прежде всего, себя.

Ж-ж-ж-ж-ж-ах! Плеть, витая, кожаная оставила новую красную полосу. Красную черту, за которой ты уже не совсем человек. Крик затих и все повторилось. Замах. Н-н-на-на! Еще одна красная отметина. Еще одна зарубка. Еще один шаг к черте. Я чувствовал в себе ярость. Я ее боялся.

«Может, хватит, Катя?»

«Не-е-е-т. Я хочу дойти до грани»

Её отказ вызвал приступ бешенства. Н-а-а-а-а! Крик перешёл в вой. А капроновый шнур, охвативший лодыжку, лопнул как шарик.

Катя была моей единственной, по-настоящему склонной к мазохизму девушкой. Единственная, кто мог меня заставить бояться себя самого. И вроде бы она выполняла любое моё желание. Любую прихоть. Но на самом деле всё было наоборот. Она подталкивала мне к черте. К грани, за которой возврат к нормальным вещам был бы невозможен. Хищник, вкусивший запретной человеческой плоти, уже неисправим. Только уничтожение. Без компромиссов.

«?»

Вибрация сообщения вернула меня в реальность.

«Это опасная игра, детка. Ты можешь пострадать. Мне сложно будет контролировать себя»

Ответное сообщение почти мгновенно настаивало на своём

«Не волнуйся Незнакомец. Я люблю новые эмоции. Я гурман ещё похлеще тебя. Ты выполнишь моё желание, а я твоё. Потому что оба наших желания – стороны одной медали. Той, редкой медали, что падает в копилку жизни, а не исчезает бесследно».

«Такая «инста-бэби» вся из себя, а пишешь довольно изящно и культурно. Не ожидал»

«Это наследственное. У меня папа – гардеробщик в «Большом». Ну, так, что ты решил?»

Больше всего люди боятся неизвестности. Новизны. Нужно же сделать шаг. В том направлении, куда луч фонаря пока еще не достает. Страшно. Нет маминой юбки рядом. Некуда спрятаться. За всё отвечаешь только ты сам.

«Да».

Синие галочки. Подпись в контракте.

«Я обдумаю детали и тебе напишу план действий. Жди!»

* * *

Ровно полночь. Это подходящее время только для боя курантов в Новый год. В остальных случаях либо уже хочется спать, либо всё вот-вот может превратиться в Золушкину тыкву. А вот 23–45 идеальное время. Пятнадцать минут, чтобы всё успеть.

Я немного сбавил скорость проезжая мимо остановки. Вот, видимо, она. Пальто, каблучки, в руках светится маячок мобильника. Больше ведь никого. Да и не бывает на этом маршруте много пассажиров зимой. Вот летом дачников полно, это да.

«Ты будешь стоять на остановке. Место я тебе сброшу. Время ближе к полуночи. Лишних людей не должно быть. Так, что тебе никто не поможет, сука! Можешь начинать бояться прямо сейчас. Повернёшься лицом в сторону Москвы. Так и стой. Вопросы?»

«Мне всё понятно».

Вот здесь встану. Машину не видно из-за сугроба. Придётся пройти метров двадцать. А потом с ней назад. Так, где этот «намордник»? Я достал термомаску на нос и губы, что выдавали мне на работе на сильные холода. Удобная застежка на липучках, отверстия для дыхания, но все равно сразу стало жарко возле губ, как в парной.

Потянул козырёк с зеркальцем, оценивая своё отражение. Да уж. Похож на какого-то Сталкера или работника СЭС, погубителя тараканов и крыс. Пусть так и думают, если кто увидит. Главное, опознать меня невозможно. Дверь открылась, впустив внутрь салона шум шоссе.

Дорожка петляла серой полоской, упираясь в остановку. В кармане складной универсальный нож. Отщёлкнул открывалку для бутылок. По ощущениям будет что-то острое, но и порезать случайно я не смогу. В таких играх нужно действовать аккуратно. Чёрт! Забыл чёрный холщовый мешочек на голову. Назад. Вот он. Всё, снова обратно.

Шаг. Шаг. В голове загудело. Стало жарко. Адреналин. Спокойно. Это же игра.

«Я хочу натурализма. Всё как по-настоящему. Я буду сопротивляться. И подавить мою волю – это твоя задача, Незнакомец».

Вот она. Все также стоит, спиной ко мне. Ещё один шаг. Левая рука в перчатке прижимает открывалку к шее сзади. Правая ладонь зажимает рот.

– М-м-м-м-м-м…

– Стой спокойно сука. Хочешь остаться целой не дёргайся! Поняла!

Дрожь тела. Кивок.

«Боже, как мне страшно самому».

– Сейчас мы с тобой поедем в одно место и там поиграем. Будешь послушной – останешься целой и невредимой. Дёрнешься – тебе конец. Тебе всё ясно?

Судорожный кивок. Она как-то странно стала выгибаться, и я спохватился, что открывалка слишком сильно давит на шею.

– Повернулась. Вот так. Идём. Идём. Вот так.

Мы шли, плотно прижавшись к друг другу. Со стороны наверняка казалось, мы вот-вот хотим начать какой-то парный танец, но всё никак не решаемся. Ещё метров пять.