Сокровище Сивояры

Молодой магзель, тот, что готовился к экзамену, успел броситься на пол и в панике палил из искромёта через стену. В процедурке всё разлеталось вдребезги. Улетело со стола ведро с глазами. Лопнула бутыль с лягушачьими лапками. Перевернулся простреленный в трёх местах массажный стол.

Но Филата сейчас больше беспокоили бетонты. Водоглота он не особенно опасался: оружие грозное, но неповоротливое. Сглаздамат даёт рикошеты, а вот если бетонт пустит в ход плазменник – он тут всех накроет, а заодно и снесёт полэтажа. Чтобы стрелять здесь плазмой – нужно быть идиотом. Или бетонтом.

Пламмель перекатился через велотренажёр, который, получив очередь из искромёта, уже оплывал жидким металлом, и оказался рядом со стожаром.

– Это чтобы тебе проще было определиться, с кем ты! – шепнул он и, ухмыльнувшись, ласточкой бросился прямо в стену, применив капапультум когтерватус – дорогое заклинание быстрой телепортации на малое расстояние.

Стожар последовать за ним, разумеется, не смог. Что он мог сделать на один магр, да и то, кажется, уже неполный?

– Открываю огонь на поражение! Бросайте оружие, или будете уничтожены! Десять секунд на размышление… девять! – взревел из всех динамиков бетонт. Чувствовалось, что он сейчас откроет огонь из чего угодно по чему попало.

«Дохлый хмырь! – подумал стожар. – Допустим, я сдамся!.. Потребую вызвать Нахабу, а дальше я знаю, что будет. «Признавайся: что ты тут делал?» – «Я тут ни при чём. Дверь вышиб Пламмель». – «А, так ты был с Пламмелем? И что вы с ним задумали?»

Внезапно Филат вспомнил, что его глазенап всё ещё летает. Большой соблазн отправить двух глазенапов навстречу друг другу – но тогда накроет и Филата, и маму, и несколько этажей магболя… Нет, так нельзя! Но можно по-другому.

– Зумус очкатус… – шепнул Филат.

Дешёвенькое увеличивающее заклинание. Всего десять капов. Но глазенап теперь будет увеличиваться до тех пор, пока его не увидят. И его увидели и, конечно, не сразу разобрались, что это такое. С той стороны двери послышались крики магзеля и рёв бетонтов. Затарахтел сглаздамат. Слепящими очередями забил искромёт. Одиночно и страшно ухнул водоглот. Как Филат и надеялся, у молодого магзеля сдали нервы. Опытный магзель на эту ловушку бы не попался, но он ещё не очнулся. Молодой же, обнаружив в помещении что-то быстрое и мечущееся, не раздумывая открыл огонь. Бетонты последовали его примеру.

За глазенапа Филат не тревожился. Попасть в глазенапа не легче, чем после вопля «Руки вверх!» подстрелить дробью одиночно летящий фотон. Подождав, пока молодой магзель и оба бетонта хорошенько постреляют, Филат произнёс заклинание паники Всёпропалус, входящее в список запрещённых.

Бледная зелёная искра проскользнула под дверью и сухо лопнула с другой стороны. Несмотря на то что сам Филат закрыл глаза и заткнул пальцами уши, на несколько секунд его накрыло волной тоски, которая быстро перешла в панику. Захотелось забиться под диван, а потом выскочить и бежать сломя голову, издавая бессвязные вопли.

Но всё же Филат с собой как-то справился, а вот молодой магзель оказался не готов. Бросившись на пол, он за- орал бетонтам:

– Нас окружили!.. Магзель в опасности! Выводите меня отсюда!

Для любого бетонта приказ магзеля с действующей бляшкой является приоритетным. Первый бетонт немедленно схватил магзеля в охапку и бросился к лестнице. Второй, отступая, с двух рук стрелял из искромёта и сглаздамата. На самих бетонтов заклинание паники не подействовало.

Подождав, пока они умчатся, Филат торопливо выскользнул из процедурки. Усатый магзель, врезавшийся в бетонта, лежал у противоположной стены без чувств. То, что Филат искал, обнаружилось в верхнем кармане сразу под антимагом. Средних размеров ключ с жёлтой неподписанной биркой.

Держа ключ в руках, Филат метнулся к двери в отделение и решительно сунул его в замочную скважину. Повернул – услышал щелчок замка. Пластиковая дверь исчезла. Появилась деревянная, в облупившейся краске. Ключ в пальцах у Филата мгновенно превратился в маленький французский ключик. Филат открыл и этот замок. Дальше была железная дверь-грохотушка. И ещё одна дверь, которую Филат открывал уже громадным ржавым дачным ключом, выглядящим так, словно он долго лежал под камнем у калитки.

Орудуя ключами, стожар лихо расправился с дверями. Они мелькали, сдираясь, как шелуха лука. Перед Филатом появлялись и пластиковые двери кафе, и низенькие калитки, и двойные межкомнатные двери со шпингалетом. Теперь главное было не замешкаться. Всё зависело от того, заподозрит что-то дверь или не заподозрит. Если не заподозрит, то, испытав Филата первым десятком преград, пропустит внутрь. Если заподозрит – будет менять двери до бесконечности.

С девятой дверью, обитой утеплителем, Филат провозился довольно долго, начав проворачивать ключ не в ту сторону. Уверенный, что всё безнадёжно завалил, он чуть подался вперёд. Ожидая следующей двери, хотел опереться о неё, но ладонь встретила пустоту, и, теряя равновесие, он провалился вперёд. Перекатился, вскочил, готовый и атаковать, и защищаться.

Но не пришлось делать ни то, ни другое. То, что он увидел, было очень обыденно. Он очутился в небольшом коридоре. Справа – шкаф в стене. Слева – душ и туалет. Из текущего крана в раковину капали ржавые слезы. Пахло хлоркой. Стояло ведро, подписанное «Отд. № 1». Из ведра торчал непонятный огрызок веника.

Филат оказался перед блоком из двух палат со стеклянными закрашенными дверями. Найдя плохо прокрашенное место, он заглянул в левую палату и увидел две пустые кровати. Перешёл к соседней двери и, даже прежде, чем отыскал, куда посмотреть, услышал мамин голос.

Торопливо толкнул дверь, не проверив защитной магии. Для стожара непростительно, но обошлось. Палата была узкая, на две кровати. На стене – пара черно-белых гравюр и пожелтевшая бумажка с правилами пользования кипятильником. Первый пункт строго запрещал пользование кипятильником. Второй требовал внимательно следить за ним, а третий – выключать его из розетки. Мама, в джинсах и свитере, лежала на правой кровати поверх одеяла. Под спину ей были подложены подушки.

Указательным пальцем правой руки мама делала быстрые движения по воздуху, закручивая крошечный цветной вихрь. Затем убирала палец, и в воздухе повисала вращающаяся спираль. Осторожно, чтобы не коснуться спирали, мама Филата несильно взмахивала левой рукой. Потом легонько дула, отсылая спираль по воздуху к соседней кровати.

На соседней кровати сидела молодая кешалия в пёстром платке, наброшенном на плечи поверх халата. Зыркала, как и все кешалии, немного исподлобья и очень хитро. Подлетавшую к ней цветную спираль она подхватывала пальцем, закручивала её ещё сильнее и отсылала назад маме стожара. И так раз за разом, пока кто-нибудь не ошибётся.

Это была древняя как мир магическая игра в «капы». Правила игры в «капы» просты. Стоимость каждой спирали – один кап. Пока спираль летит, нужно разгадать магию, перехватить её, закрутить и отослать назад. С каждым следующим запуском спираль ускоряется, порой причудливо закручивается, что требует от ловящего ловкости. Если ты её не так раскрутил или блокировал – слышится сухой хлопок, и все начинается заново.

Мама Филата была скуластая, невысокая. Ноги крепкие, руки худые. Брови, как у сына, пушистые, почти сросшиеся. Тоже похожи на выстриженные клочки из шубы, но не так дерзко торчащие в разные стороны. Одна бровь прорезана тремя расположенными рядом шрамами – точно лапой когтистой полоснули. Если вглядеться – мелкие шрамы были у неё и на руках. На запястьях – кольца охранных татуировок с изображением хищных рыб, плывущих навстречу друг другу.

Филат бросился к маме.

– Как ты? – взволнованно спросил он. – Я думал, что ты…

– Недавно пластом лежала! Могла только открывать и закрывать глаза. Рита двигала меня как мебель, – подтвердила мама. Она наконец закрутила спираль и послала её кешалии. – Это и есть та самая Рита. Мой маг-целитель. Некоторое время она важничала, но потом мы с ней нашли общий язык.

Воспользовавшись тем, что мама смотрит на Филата, кешалия Рита послала ей спираль, коварно закрутив её так, что она летела под наклоном. Мама не глядя перехватила её и, ускорив, отослала назад. При этом она едва заметно дёрнула пальцем, формируя на спирали крошечный узелок. Сгусток магии ценой самое большее десятая доля капа. Кешалия, торжествуя, перехватила спираль в воздухе, но этого узелка не заметила. Послышался хлопок.

Рита подпрыгнула на скрипнувшей кровати и ударила кулаком по подушке. С головы у неё слетела шаль. Волосы у неё были длинные и ниспадали как горный поток.

– Ах! – сердито и одновременно восхищённо крикнула кешалия. – Опять ты выиграла! Как ты это сделала? Дэ мангэ подыкхав! ^[1]

– Раньше надо было смотреть!

– Дай отыграться!

– Отыгрывайся! Только сначала отдай мне десять капов! – потребовала мама.

– Отдам, когда отыграюсь! – быстро ответила кешалия.

– Нет, сейчас! В долг не играю.

– Дава тукэ миро лаф! ^[2]

– Ту хохавэса, мэ джином! ^[3] – хладнокровно отозвалась мама.

Рита усмехнулась и, коснувшись её запястья, отдала маме десять капов. Филат не поверил своим глазам. Получить что-то от кешалии, пусть всего десять капов, – сроду такого не было!

Мама за запястье привлекла к себе Филата и взлохматила ему волосы:

– Как ты сюда пролез? Разве там нет магзелей?

Филат вкратце рассказал ей, почему их там нет. Мама стала серьёзной. Спираль, посланную к ней кешалией, она машинально подхватила пальцем и теперь закручивала её, видно, совершенно о ней позабыв. Спираль, которую давно пора было запускать, разгонялась как маленький вихрь. Кешалия наблюдала за ней с тревогой. Остановить такой ураган было почти нереально.

– На кэр акадякэ! ^[4] – испуганно крикнула Рита и, присев, закрыла голову руками.

Мама, спохватившись, отправила спираль в стену.

Стожар спохватился, что они безнадёжно теряют время. К магболю наверняка неслись магшины магзелей.

– Идём со мной! Надо быстро уходить! У меня ключ! Давай! – сказал стожар, пытаясь увлечь маму за собой.

– Давай без «давай»! – Мама медленно покачала головой. – Лунный змей высасывает силы. Ты не смотри, что я тут в «капы» играю. Десяток шагов – и начинает кружиться голова. Поэтому мне лучше пока здесь. Фазанолю вытащить меня отсюда будет непросто. По магии я на нуле. Да и ты, я вижу, тоже!

Филат знал, что мама умеет определять количество магии на глаз, без всякого сканера. Редкий навык, который приходит с опытом.

– Пламмель притащил сюда змея, чтобы ты ушла в ноль?

– Приманил его какой-то моей вещью. Хотел, чтобы я не просто ушла в ноль, а взяла бы очередной кредит. Фазанолю нужен стожар.

– Зачем?

Перехватив подлетавшую к ней спираль, мама окольцевала её края, превратив спираль в окружность. Теперь спираль вращалась на месте с дикой скоростью. В середине её возникла пустота, втягивающая в себя небольшие предметы. И всё это за один кап! Кешалия, подавшись вперёд, смотрела с восторгом.

– Вот о чём я думаю. Фазаноль уничтожил множество магических существ и контролирует огромное количество рыжей магии. Но несмотря на это, он всё ещё уязвим и вынужден прятаться. Выходом для него стали бы Теневые миры. Из них он смог бы совершать внезапные налёты и так же быстро скрываться. Прошлую схватку мы про- играли. Теперь у него есть оборванные корни баранца – дороги, ведущие в сердцевину Теневых миров.

– И он может по ним путешествовать!

– Пока что нет. Фазанолю нужен транспорт. Что-то, связующее Теневые миры и наш. Магическое существо. Или скорее его дар, который он может получить, если убьёт это существо.

– Почему ты так решила?

– Логика. Скоро заварится большая каша! Будь осторожен… Если я права и речь действительно идёт о каком-то магическом существе Теневого мира, Фазанолю нужен будет стожар и, возможно, кто-нибудь с даром твоей Евы!

Филат вспыхнул:

– Почему моей? Она не моя! Мне на неё наплевать!

Кешалия Рита быстро на него взглянула и опустила глаза, скрывая улыбку.

– Поспеши, чаворо! – сказала она. – Мой браслет разогрелся. Магзели где-то рядом.

Мама притянула к себе Филата, прижала его голову к своему плечу, а потом легонько толкнула его в лоб по направлению к двери:

– Беги! Если какой-то магзель сюда сунется – Рита его затанцует. А мне просто оставь потом ключ!

Филат, пригнувшись, бросился к двери и, орудуя ключом, торопливо стал открывать её многочисленные отражения. Справившись с дверью, он бросил ключ маме. Затем кинулся в процедурку, быстро пересёк её и, услышав треск разрываемой вощёной бумаги, просочился на лестницу. В магболе царила паника. Кешалии, хримтурсы, болотницы и прочие сотрудники магболя спешили убраться куда подальше. Снизу уже слышался топот каменных ступней бетонтов. Бетонтов много чему можно научить, но вот ходить тихо – практически нереально.

Смешавшись с толпой, Филат тоже стал вопить, метаться и размахивать руками. Толпа с радостью приняла его за своего и вместе с юным стожаром продолжила заниматься той же деятельностью, а именно – создавать панику, которую заботливый Филат усилил двойным заклинанием Всёпропалус. Он не рассчитал, и заклинание накрыло и его тоже.

Он бежал и плакал, жалея маму, оставшуюся за кучей ускользающих дверей под присмотром кешалии. Дряхлый атлант на вахте проводил Филата прощальным взмахом руки и несколько раз, порываясь крикнуть что-то, открыл и закрыл нижний ящик тумбочки, заменяющий ему рот.

Спустя несколько минут стожара рядом с магболем уже не было.

Глава 3
Помогите страдающим сироткам!

– Как надо искать жену? Идёшь куда-нибудь и высматриваешь девушку, которую облепили дети. Тянут в разные стороны и ужасно орут. Подходишь к ней и спрашиваешь: «Детей любишь?» Если девушка говорит: «Терпеть не могу этих мелких пройдох! Они мне ничего делать не дают!» – то это та, которая тебе нужна. Если она говорит: «Очень люблю! Детки – это такое чудо!» – убегаешь со всех ног.

Бермята

Сосредоточься, читатель! Прояви терпение! Впереди пейзаж. Москва. Она же, если вглядеться попристальнее и слегка растянуть уголки глаз, Магсква. Первые числа декабря. Вечер. Падают и сразу тают хлопья мокрого снега. По Садовому кольцу ползут машины. Рядом со сталинской высоткой – зоопарк, он же Магзо. В Магзо охраняются редчайшие магические существа, до которых давно пытается добраться Фазаноль, а ещё – за жизнь посетителей там никто ответственности не несёт.

На Садово-Кудринской, прижавшись к соседней пятиэтажке, стоит маленький особнячок, похожий на буфет из красного дерева. Все думают, что во внутреннем флигеле во дворе этого дома – только музей Чехова, но на самом деле ещё там живут Настасья и Бермята – лучшие сыщики Магсквы, не раскрывшие ни одного преступления. Это уже добавление Настасьи, которая обожает поскромничать, но при этом терпеть не может, когда с ней соглашаются.

Настасья сидела в гостиной рядом с овальным столом, который брат Чехова уволок у издательницы журнала «Будильник», и маникюрными ножничками дырявила носки. Нужно было продырявить не меньше десяти пар. Домовой Еремеич обожал штопать. Он настолько увлекался штопкой, что можно было потихоньку выкинуть мусор, который в ином случае Еремеич затащил бы обратно в дом. Дом и без того был настолько завален хламом, что пространственный карман, отделяющий его от музея, временами прорывало, и на головы посетителям музея сыпались пустые банки из-под кабачковой икры и пластиковые крышки, которые Еремеич заныкал где-то в складках пространства. Порой среди современного мусора попадались старые аптечные пузырьки, подписанные на латыни, которые Еремеич помешал выкинуть ещё доктору Чехову.

Рядом Бермята уговаривал сломавшийся миксер, постукивая по нему пальцем:

– Ну будь мужиком! Пожужжи ещё немножко! Подумаешь, провод оборвался! Ты меня уважаешь?

Миксер загудел. Бермяту уважали все вещи, с которыми он входил в контакт. Кто сказал, что нельзя разговаривать с перегоревшей лампочкой? Её все только ругают, а нормально поговорить с ней может один Бермята!

Большая пейзажная картина, висящая на стене гостиной, преобразилась в экран. На экране возник юркий одноглазый человечек, смахивающий на брачного афериста – черноволосый, в начищенных до блеска ботинках, в ярком красном галстуке, с розой в кармане костюма и с увесистым микрофоном в руке.

– Снова здрасьте, роднуши вы мои! С вами Маг-ТВ и его бессменный ведущий Глызя Косорыл! – затарахтел он. – Да-да, друзья, с этого дня с вами буду только я! Зуза Приплюснутый, второй ваш любимый ведущий, навеки покинул нас! Кто-то подослал к нему чесунца! Вы ведь не забыли, кто такой чесунец, правда? Если чешется спина в том месте, где почесать нельзя, произнесите «чечунс аббонс». Две зелёные искры по шесть магров каждая – и появится закованное в окровавленные латы чудовище, которое почешет вам спину железными когтями, после чего с томительным вздохом исчезнет. Заза пережил сильный стресс, и в состоянии этого стресса он случайно принял порошок гадливости! Скверное лекарство, роднуши вы мои! Если принять его, человек начинает испытывать гадливость ко всему, что раньше было ему дорого. И вот Зуза возненавидел лучшую страницу в своей жизни – Маг-ТВ! Теперь он неизвестно где! Более того – чтобы никто его не беспокоил, он использовал адресоменятель! Жуткий артефакт! Меняет любые адреса: электронные, домов, улиц, даже адрес прописки в паспорте. – Глызя Косорыл подпрыгнул, прищёлкнул ножками и, выскочив из пейзажа, преспокойно уселся на его раме. – Ещё магвости! Один из последних пауков Ариадны найден в Подмагсковье со сдувателем в головогруди. В пауке не было ни капли рыжья. Неоспоримые улики свидетельствуют, что это дело рук Фазаноля. Преступление странное, поскольку у пауков Ариадны не так уж много первичной магии. В то же время, по свидетельству экспертов, путеводная нить, изготовленная из паутины Ариадны, позволит Фазанолю или кому-то из его приспешников проникать в Теневые миры и, главное, находить из них выход! – Глызя ласточкой прыгнул в картину и, сев на шпагат, очаровательно улыбнулся зрительницам. – Минута рекламы! Не отключайтесь, умоляю! Наша реклама, как говорит моя начальница, ужасная женщина, лучше нашего эфира!..

В рамке картины возникли три мрачных мускулистых гнома со сломанными борцовскими ушами. У одного была бензопила, у другого – дубинка с гвоздями, третий небрежно жонглировал динамитными шашками.

– Три гнома – Саша, Паша и Каша! – заорал Глызя, возникнув между ними. – Очень крутые маленькие парни! Знакомьтесь: все вместе они – «СЛУЖБА НАКАЗАНИЯ ПРЕДМЕТОВ, О КОТОРЫЕ ВЫ УДАРИЛИСЬ». Выезжают на ваш вызов. Потрошат диваны, ломают табуретки, пилят их, разбивают в щепки, стирают в порошок. Получают магры и удаляются. Вызвать Сашу, Пашу и Кашу можно заклинанием «ачтобтебятус!». Не спускайте стулу, что он вас ударил! Ваше чувство мести будет удовлетворено!..

Глызя ещё говорил, но уже размахивал руками, привлекая внимание кого-то, находящегося за кадром:

– Следующий рекламный ролик, пожалуйста! Я сказал «пожалуйста»! Вот спасибо! Это был первый случай, когда ты услышал моё «пожалуйста»!.. А вы, бравые парни, идите! Охрана, проследите, оплатили ли они рекламу!

Саша и Каша послушно удалились. Паша попытался остаться, посылая кому-то приветы, однако Глызя, изображая, будто дружески обнимает его за плечи, выволок гнома из кадра. Сосенки на пейзаже сменил песок. Вдали кучка пальм изображала оазис. По пустыне к оазису тянулся длинный караван. Внезапно неизвестно откуда выскочила толпа оборванных разбойников и со всех сторон устремилась к каравану. Завизжали женщины. Купцы попадали на колени, в мольбе вскидывая руки.

– Ужас! – закричал Глызя, с микрофоном в руке возникнув в толпе разбойников. – Неужели эти бедняги обречены? А вот и нет! Представляем вам меч-кладенец! Разрубает до двух разбойников за раз! Отбивает на лету стрелы! Умеет отражать колющие и рубящие удары!

В кадре появился искривлённый меч с восточной вязью. Глызя схватил его и с необыкновенной лёгкостью отбил несколько стрел, которые посыпались на него с разных сторон. Ещё секунду спустя он оказался рядом с высоким купцом, который обломком копья отбивался сразу от трёх разбойников.

– Купи меч, роднуша ты моя! Всего три тысячи!

– Не куплю! Дорого! – прорычал упрямый купец. Разбойники набросились на него, и он исчез.

Глызя схватился за голову:

– Уважаемые зрители, зрите ли вы это? Он отказался от меча и унёс свои сокровища с собой в могилу! Не окажитесь на его месте! Предлагаем этот меч вам всего за девять процентов годовых! Умоляю, не пренебрегайте своей безопасностью и безопасностью своих близких! – И, упав на одно колено, Глызя протянул меч зрителям.

Еве показалось, что волшебный меч, покинувший картину, повис посреди комнаты, совсем близко от неё. Она протянула руку, чтобы его коснуться, но Бермята вовремя бросился на Еву и сшиб её с ног.

– Хочешь те же проблемы, что у Филата?! Зачем тебе эта ржавая железяка, да ещё под девять процентов годовых?! Плюс обязательная страховка жизни и здоровья в обществе «Рабкредит»! Да ещё кучу всего прилепят к мечу, вроде обязательных ножен с фальшивыми бриллиантами! – сказал Бермята, зыркнув на ведущего Маг-ТВ.

Глызя сделал вид, что не услышал. Однако меч, недавно столь восхваляемый, втащил назад в картину и отбросил с большой небрежностью, будто это и правда была никчёмная железка. Одновременно с этим с пейзажа исчезли и пески с верблюдами.

– Конец рекламы, роднуши вы мои! Спасибо всем, кто сделал выгодные покупки и стал счастливым обладателем артефактного оружия! Переходим опять к магвостям! – Голос у Глызи стал очень язвительным. Полным ехидства жестом он поправил красный галстук. – Недавно магзели в очередной раз отчитались о полной победе над Фазанолем. Невер Нахаба выступил по этому поводу во ВСЕСТРАМАГе!

На картине появились всё тот же вездесущий Глызя и обвитый шнуром его микрофона Нахаба. Толстый и красный, Невер что-то торжественно вещал. Круглое лицо его напоминало помидор, утыканный жёсткой щетиной. На несколько мгновений в кадре возник зал, наполненный деревяшами, которые старательно изображали публику. Один из деревяшей потихоньку пил удобрения, но, попав в кадр, смутился и бутылочку убрал.

– Да-да, дорогие мои! Если мне не изменяет склероз, это уже пятая победа магзелей над Фазанолем в текущем году! И как стало ясно после гибели паука Ариадны, не последняя! – насмешливо сказал Глызя.

– С Фазанолем – как с немецким танком «Фердинанд»… – влез Бермята. – Их всего-то было построено девяносто штук, а подбито штук четыреста!

– Это как? – удивилась Настасья.

– А так. За «Фердинанда» сразу давали орден, поэтому стоило бедному «Фердинанду» хоть издали приблизиться к полю боя – на него сразу набрасывались артиллеристы, лётчики, пехота и разведка. Вначале авиация разбомбит, затем артиллерия накроет – и тут же разведка гранатами закидает. И каждый доложит об уничтожении. А то и «Хуммеля» какого-нибудь подобьют или «Мардер» – и тоже их пишут как «Фердинанд». Такой же сарай с торчащей пушкой, только орден за него не положен. Под конец немецкие танкисты и близко боялись к своим «Фердинандам» соваться. – Бермята щёлкнул пальцами, и Глызя с пейзажа исчез. Теперь это был вид на Замоскворечье, висевший тут со времён Чехова.

Настасья вернулась к носкам, продолжив мирно дырявить их ножничками:

– Этот Глызя тот ещё фрукт! Когда-то он начинал как сыщик-любитель!

– Глызя? Сыщик? Это трепло? – недоверчиво спросил Бермята.

– У него дар разнюхивать разные магвости. А вот преступления распутывать не умеет. Слишком богатое воображение. Увидит какой-нибудь матрасик – и начинает: «Всё яснее ясного! Теперь я знаю, роднуши вы мои, где грабители спрятали награбленное!» – «Да где?» – «Матрасик есть? Банк ограблен? Все магры в матрасе!» Магзели, конечно, распарывают матрас по швам, находят в нём три неразменные монетки, зашитые кем-то лет тридцать назад, и Глызя потом всем трубит, как раскрыл преступление! Со временем такая халтура надоела даже магзелям, и Глызю перестали воспринимать всерьёз. Он обиделся и ушёл на Маг-ТВ. Вроде бы карьера идёт в гору!

– Паук Ариадны! – сказал Бермята.

– БлагодарУ! Про паука я не забыла. Да, тут Глызя прав! Магия у него не ахти, но это была узкоспециализированная магия! Путеводная! Целая куча паутины, тонкой, как лунной луч, и невероятно прочной. Фазаноль теперь сможет проникать в Теневые миры глубже, чем прежде. Фазаноль отыгрывает у нас фигуру за фигурой!

– Но зачем ему паутина, если у него были корни баранца?

– Корни – это дороги. А не ко всем местам Теневых миров ведут дороги… Фазаноль всерьёз взялся за Теневые миры! Если я ошиблась хоть на один кап, тема красавиц и умниц была раскрыта в моём лице не полностью! – отрезала Настасья.

Стожар вспомнил разговор с мамой. Мама тоже считала, что преступление Фазаноля будет связано с существом из Теневых миров.

С улицы доносились равномерные звуки метлы. По маленькому дворику, довольно поскрипывая, бродил кособокий, похожий на шишку лешак Лёша. Сейчас он был в мирном настроении и поэтому нормального размера. Когда же он злился, то мог вымахать с дуб, и связываться с ним тогда не рискнул бы и Нахаба. Сказочникам не нужно зубрить заклинания, чтобы превратить тебя в кучку листьев или запустить через три дома кувырком.

* * *

Ева стояла перед круглым, с трещинкой, зеркалом и сердито раскачивалась с носка на пятку. На своё расширившееся лицо, на нос, изобилующий сальными железами, поглядывала с недоверием. Неужели это и есть тот самый скудельный сосуд, в котором притаилась душа? Какой-то не такой сосуд! Нет, не она это! Внутреннее ощущение у Евы было такое, что она какая-то более трепетная, что ли. И ноги могли бы быть поизящнее, и руки. И тело менее круглое.

Нет. В неё никто не влюбится. Никогда. Ну и ладно. Плевать. Она полностью посвятит себя магическим существам. Она будет гладить и спасать зверушек, а они будут давать ей отличное рыжьё. Магия благодарности!

Сердито отвернувшись от зеркала, чтобы наказать его своим невниманием, Ева плюхнулась на широкий подоконник и стала зубрить ветмагию. Ветмагия зубрилась плохо. Классификация магических существ путалась в голове, тем более что составлена она была в пятнадцатом веке и, разумеется, на латыни. Еве хотелось жаловаться.

– Меня игнорит Звенидраг! – сообщила она Настасье. – Я ему по десять раз в день сбрасываю сообщения «Хочу замечаний! Критики жажду!», а он не отвечает! Даже не проверил те двести восемь выполненных домашних заданий, которые я выслала ему вчера!

– Ветмагия – это твоё всё! Тут ты далеко пойдёшь, если не охладеешь! – сказала Настасья, забрасывая за спину длинный шарф. – Но лучше бы с таким же рвением ты учила боевые заклинания! Твой экзитус леталис так кошмарен, что хуже него только твой же копыто отбрыкус!

Ева поморщилась. Обычную магию, в отличие от ветеринарной, она терпеть не могла. Есть девушки, которые любят стирать. Есть девушки, которые любят готовить. Есть девушки, которые любят пылесосить, но не любят стирать и готовить. И существует, наконец, Ева, которая любит и стирать, и готовить, и мыть посуду – но только тогда, когда за ней охотится деревянный молоточек с синей пищалкой: голос совести. Кладёшь на стол огурец и раз за разом атакуешь его заклинанием «экзитус леталис». А рядом со спинки кресла котиком свисает Филат, который терпеть не может использовать мебель как все нормальные люди и насмехается, что для таких магов, как она, давным-давно изобретена волшебная палица с шипами. Произносишь «фруктос капутос», шарахаешь по огурцу палицей – и радуешься собственным успехам.

– Бесполезно. С Фазанолем мне всё равно не справиться, даже если я выучу парочку заклинаний, – сказала Ева.

– Да-а-а, – протянула Настасья. – Тут, конечно, логика железная! Ты как наш Бермята, который говорит: «Зачем я буду качать пресс, когда всё в мире решают атомные ракеты?»

К Еве подошла Гризельда и, выдохнув клуб дыма, опустила ей на колени свою львиную голову. Её козья голова тем временем жевала шторы. Несколько месяцев назад Ева умерла бы со страху, потому что Гризельда была химерой, а теперь лишь потрепала её по шее. От удовольствия у химеры почти полностью исчезли глаза. Её мурлыканье напоминало дребезжание железного корыта, которое прицепили к машине и куда-то волокут. Хлопнула дверь. Козья голова Гризельды перестала жевать шторы и не в такт пошевелила ушами.

– Филат вернулся! Она всегда так делает, когда он приходит, – сказала Ева.

И действительно, это вернулся Филат. Целыми днями он где-то пропадал. Был постоянно озабочен поисками магии, чтобы платить по кредиту. Встречался с какими-то непонятными типами, которых уклончиво называл «мои друзья», но с которыми никого не знакомил.

– Так познакомь нас с ними, если это друзья! – говорила Настасья.

– Нет. Я никогда не знакомлю своих друзей между собой, – уклонялся Филат.

– Почему?

– Если я познакомлю, это будет какая-то фигня.

– А если не будет никакой фигни?

– Ну, пятьдесят процентов, что однажды будет какая- то фигня. Если не будет фигни – обо мне не вспомнят. Если будет фигня – обо мне вспомнят в первую очередь и я потеряю двоих друзей разом. И зачем мне эта фигня? – отвечал Филат.

Сейчас Настасья внимательно посмотрела на Филата и прищурилась:

– Ну и где ты был сегодня? Опять у друзей? Надеюсь, не ходил в лавку к Страхилу?

– В Дом-утюг? – спросил Филат и усмехнулся. – Ну как же не ходить-то, когда рыжьём платят?

* * *

Дом-утюг был на всю Москву знаменитый дом, о котором писал Гиляровский. Та самая Хитровка, она же Кулаковка, где находилась жуткая, каторжным людом заселённая ночлежка. «Утюгом» его прозвали оттого, что узкий, на сужение утюга похожий конец его выходил на Хитровскую площадь. Когда-то на этом месте располагалась 3-я Московская мужская гимназия. В 1869 году этот участок земли приобрёл инженер-капитан Ромейко. Он-то и выстроил Дом-утюг, занявший целый квартал. Зловонные корпуса, лестницы, ведущие в никуда, длинные неосвещённые коридоры, непонятные чуланы, дыры в стенах, лазейки, закутки. Какой там лабиринт Минотавра! Здесь заблудился бы и сам Минотавр и бродил бы, завывая, по коридорам, пока крутые нравом и вечно голодные жители ночлежки не сделали бы из него шашлык.

Разумеется, и маги не упустили такой дом из виду. В своём роде он не уступал дому-«Титанику». Во множестве пространственных карманов, расположенных в закутках бывшей ночлежки, было разбросано огромное количество сомнительных лавчонок. Купить в этих лавчонках можно было всё – от перхоти привидений и голема-раба до охранного копья, прикованного к камню и убивающего всякого, кто не знает отводящего заклинания.