Дневник писателя времён смуты

Конечно, история развивается волнами, в ней есть свои ритмы, жизнь всё время пульсирует. И нынешняя яма, в которой мы обитаем сегодня, – не на вечные времена.

Находясь во тьме лабиринта, мы вместе с тем должны доказать и самим себе, и нашим оппонентам из грядущего (они ведь будут внимательно изучать нашу эпоху), что, несмотря ни на что, мы оставались людьми, не потеряли разума и воли. Правда, не все.

– Какие мысли пробудило в вас опубликованное в «Правде» 30 сентября нынешнего года письмо группы деятелей культуры страны Президенту СССР М. Горбачёву? И стенограмма встречи с ним, опубликованная недавно.

– Мотивы обращения понять можно. Писатели, актёры просят Президента взять под личную опеку нужды культуры, взвалить на себя заботу о её деятелях.

Если бы мне предложили подписать это письмо, я не сделал бы этого.

Данное обращение наивно. В самом деле, у Президента всё вываливается из рук. Трудно назвать какой-либо его указ, который бы выполнялся. Ситуация обострилась до такой степени, что мы впервые после трагической осени 1941 года, когда враг осаждал стены Москвы, думаем о сохранении нашего общественно-политического строя, целостности государства. И несмотря на то, что вроде живём в мирное время, положение наше оказывается более драматично, нежели тогда.

Естественно, обращение не возымеет абсолютно никакого действия. Так же, как и встреча с Президентом. К тому же это была встреча Президента с литературными и театральными «генералами». И что они могли сказать? Разводить аллилуйщину, низкопробно холуйствовать – и только. Они разводили аллилуйщину и при Брежневе. Будут разводить её и при следующем «фюрере». Я думаю, он появится скоро. Практически уже появился.

– Над чем вы сейчас работаете, какие проблемы вас волнуют сегодня и какое отражение они получат в ваших будущих книгах?

– Писательская судьба у каждого складывается по-разному. Так случилось, что первые десять литературных лет я отдал прозе, писал рассказы, повести. Практически не печатался. Всё, что я писал, возвращалось мне из редакций и издательств с разгромными, разносными рецензиями. Этот период завершился в 1969 году сожжением – вроде бы в случайном пожаре – всего, над чем я трудился более тринадцати лет. Следующее десятилетие я занимался драматургией. Здесь успехов как бы оказалось больше, но только в казанских театрах в 70–80-х годах практически были уничтожены «театральной мафией» вкупе с партгосаппаратом шесть спектаклей, поставленных по моим пьесам.

Но нет, как говорится, худа без добра, и последние десять лет – в силу ли этих причин, а может быть в силу какого-то внутреннего настроения – я осваивал жанр философской эссеистики.

Что меня интересует и волнует? Судьба мирового человека. Мне хочется познать путь, пройдённый человеком от его микроипостаси к его мегаипостаси. Я выдвигаю идею об а-классическом, классическом и суперклассическом уровнях творческой деятельности человека. Года два я писал большую работу о пульсациях или ритмах мировой истории. Я полагаю, идеи, заключённые в этих рукописях, принципиально новые, они ещё не были в мировом обороте. Это – эссе на стыке философии, истории, литературоведения, искусствознания, политологии. Такое смешение жанров объясняется тем, что понятие жизни и сама жизнь настолько обширны, бесконечны, что посредством только какого-нибудь одного языка, скажем, языка философии, истории, искусства, их невозможно выразить. Требуются универсальные средства, при помощи которых я попытался рассмотреть явления человеческого бытия на фоне мировой истории.

Не сомневаюсь, ряд моих идей может вызвать возражения, даже резкие. Меня это абсолютно не смущает.

Мне не нужны особая слава, большие деньги, кроме минимума, чтобы нормально работать. Но мне обязательно нужно издать мои тексты. Эта задача порой трудновыполнима, ибо она организационного толка и зависит от множества других людей.

Есть задачи и творческого плана. Это подготовка к печати рукописей, которые пока по тем или иным причинам не опубликованы, это нереализованные долги перед собой в прозе и драматургии.

На писателя я смотрю как на проводника некой божественной космической силы или объективного бесконечного мира, окружающего нас. Смысл писательского существования в том, чтобы перелить на страницы бумаги хотя бы часть этой мировой энергии. Художник должен победить хаос жизни, придать ей формы, в которых бы сливались воедино добро, истина, красота.

1990, 29 октября

Спектакли театра марионеток

I

Январь 1991 года, Паланга, дом творчества художников. Здесь на ежегодном всесоюзном семинаре искусствоведов находится моя жена. Я приезжаю в Палангу накануне Нового года. И вовремя – в Литве заварушка.

Небывалая истерия, психоз. Это чудовище Советский Союз в очередной раз показывает свои зубы на маленькой, беззащитной Литве. Таково общее мнение. Психоз и среди участников семинара, преимущественно москвичей известной национальной или политической группы. Настроения такие же. Мы с женой одиноки.

Возвращаемся в Казань. Здесь те же зомбированные люди. Тот же психоз, только градусом поменьше. То же одиночество. Встреча с журналистом Артёмом Карапетяном.

– Итак, вы были одним из тех случайных «наблюдателей», оказавшихся в Литве в разгар январских событий…

– Да, я недавно вернулся из Литвы, где пробыл с 27 декабря 1990 года по 16 января 1991-го. Правда, находился не в самом Вильнюсе, а в Паланге, но в республике господствовала какая-то общая мрачно взвинченная атмосфера, которая ощущалась всюду. Впрочем, мои наблюдения кардинально расходятся с тем, что приходится читать в газетах и слышать от людей.

– Расходятся?

– Русское население в Литве находится в информационной блокаде. Передачи по радио и телевидению звучат сплошь на литовском языке. В те дни, когда начались вильнюсские события, прекратились даже двадцатиминутные передачи на русском, звучавшие один раз утром, один раз – днём и раз – вечером. Передачи гиперполитизированы. И на литовском языке нет ни музыкальных, ни литературных, ни развлекательных программ – одна голая политика, голые призывы! Центральные газеты в некоторые дни купить очень сложно, видимо, номера, в которых появляются материалы, не устраивающие литовское руководство, просто не пропускаются в киоски. Информация для русского населения очень избирательна, люди практически находятся на голодном информационном пайке. Вместе с тем передачи нагнетают обстановку до истерии.

Наступил день повышения цен. Он был внезапен и для литовцев, и для русских, и, конечно, произвёл шоковое впечатление. Очереди мгновенно исчезли. Это был резкий удар по желудку и, можно сказать, по интересам народа. Сейчас об этом ударе все забыли, никто не вспоминает. А надо помнить, ведь что-то стояло за этим.

– Такая «забывчивость» объяснима: цены, какими бы они ни были, и танки – вещи не одного порядка.

– Я сам своими ушами слышал неоднократные призывы по радио: приходите на площадь, надо защищаться, надо охранять Сейм. На площадь сгоняли студентов, школьников. Непрерывное давление на психику имело большое значение. И жить в постоянном радиотелевизионном прессинге человеку было сложно. А когда на площадях собираются десятки тысяч людей, обязательно что-то должно случиться.

В том, что произошло в ночь с 12 на 13 января, результат чего – четырнадцать трупов, оставшихся на асфальте, виноват, с одной стороны, режим Ландсбергиса и он сам, а с другой – политики в Москве, отдавшие приказ солдатам.

– То есть первым виноватым вы всё-таки называете Ландсбергиса!

– Да. Я убедился в этом, познакомившись с его пропагандой. После повышения цен, совершённого для подъёма общественной температуры, Ландсбергис висел на волоске. Он пошёл на резкое обострение ситуации, пошёл ва-банк, и в результате выиграл именно он. В итоге наши танки проложили и вымостили ему дорогу к абсолютной власти, и теперь он – «национальный герой».

– Неужели те, кто отдавал приказ, этого результата не могли предвидеть?

– Они на такой результат рассчитывали. Я думаю, что для них это была провокация более крупного порядка, и цель её – не какой-то путч в Литве (если бы такая цель ставилась, она была бы достигнута, ибо для армии такой переворот технически не сложен). Цель, повторяю, стояла перед ними более крупная – дестабилизация положения не только в Литве, не только в Прибалтике, а в целом в стране. Это детонатор. А взрыв должен состояться во многих местах, главным образом, может быть, в России.

– Судя по всему, вы разделяете недавно опубликованный в «ВК» прогноз Михаила Полторанина, который заметил: сначала – полномочия под пост Президента, потом некто организует беспорядки, потом кто-то подстёгивает требования рабочих об отставке Президента; ситуация дойдёт до предела. Горбачёв вынужден будет уйти, и тогда случится переворот. Военный или гражданский – неважно, но правый переворот. Вы склоняетесь к этой версии?

– Я не знаю, о чём вы говорите. Но переворот – именно «правый», необуржуазный переворот – в старом значении этого слова – я предвижу. Заваруха в Литве – его репетиция. Свою роль в грядущем перевороте в стране сыграет, конечно, и человек с красной отметиной на лбу.

Танки в Вильнюсе вызваны не столько прибалтийским кризисом, сколько кризисом общесоюзным. Главное острие этих событий имеет общесоюзный адрес. Идёт очень крупная игра по развалу страны, глобального порядка. Общественное мнение, мне кажется, совершенно не разобралось в этой игре.

По существу, в Литве теперь устанавливается фашистский режим. И общественное мнение фактически выступает в его защиту, в защиту Ландсбергиса и ему подобных. А этот режим, возможно, – модель будущего для всей страны. Из одного тоталитаризма, который мы сейчас проклинаем, мы попадаем в другой, модернизированный, быть может, более страшный. Но этой опасности никто не видит…

– Если продолжать эту мысль, то отражение Ландсбергиса можно видеть в руководителях других республик, в Ельцине, например?

– Да. То, что делает Ландсбергис в своей республике, – будет делать и Ельцин в России, если получит возможность. Во время августовского визита Ельцина в Казань я задал ему вопрос на встрече в Союзе писателей: гарантирует ли он, первый человек России, что мы все, сидящие в зале, в ближайшие год-два просто останемся живы? Тогда меня никто не понял, мои коллеги-писатели закричали, что это демагогия, а Ельцин начал говорить, что военный переворот невозможен. А я имел в виду не военный переворот, а опасность, исходящую из новых псевдодемократических, популистско-фашистских масонских кругов. Опасность, исходящую от его собственной команды.

– Ваше мнение, несомненно, расходится с мнением большинства граждан страны, с мнением прессы, в том числе и нашей газеты. Как вы оцениваете такое расхождение?

– Я думаю, истина не там, где большинство.

– Я имел в виду прежде всего истоки этого расхождения…

– За последние двадцать лет сформировался новый мощный класс советской необуржуазии. Находиться на строгой диете он не желает и, естественно, захотел открыто добиться экономической и политической власти. И совершает через своих людей, своих агентов, которых провёл на разные уровни властных структур, переворот.

События, которые происходят в Литве, как раз ложатся в рамки этого глобального переворота.

– Ваша точка зрения не вызывает сомнений с той только оговоркой, что вы называете это переворотом, а кто-то «новым мышлением», кто-то – конвергенцией. То есть вопрос в отношении к происходящим процессам…

– Я, например, сторонник конвергенции в том её понимании, которые декларировали Гелбрайт, ранний Сахаров, когда ещё в нём не проявлялись признаки старческого маразма. Но сейчас, мне кажется, о конвергенции уже поздно говорить, речь идёт о полном поглощении одной системы другой, о полном поражении.

Игра идёт очень крупная, в рамках вселенского масштаба, и те события, которые сегодня происходят, – разменные карты в этой игре.

– Каков ваш прогноз на этот глобальный переворот? Состоится он, или это невозможно?

– Конечно, ещё несколько лет назад я считал подобное невозможным. Но сейчас вижу: он вполне вероятен. Ведь первая попытка такого переворота произошла в 1987 году в Бирме, которая перешла с социалистического на капиталистический путь развития. Никто на это не обратил должного внимания. «Удачно» получилось там, почему не получится здесь? В 1989 году это же повторилось во всех странах Восточной Европы, в 1991 году ситуация краха может повториться и здесь. Ничего случайного нигде не было. Всё спланировано и точно осуществляется.

– Но в каком качестве в этот процесс вписывается Вильнюс? В качестве остановки, срыва?

– Я думаю, что и Карабах, и Литва исполняют роль детонаторов, катализатора всех этих разрушительных процессов.

– Как бы вы спроецировали вильнюсские события на Татарию? В принципе мы имеем здесь сходные с Литвой моменты: есть коренное население республики, есть определённый экономический потенциал, дающий как Литве, так и Татарии возможность самостоятельного существования, и есть значительная русскоязычная диаспора.

– Проецировать надо прямо: то, что происходит в Прибалтике, может произойти и в Татарии. Поэтому и к вильнюсским событиям надо подходить с этой точки зрения: желательны эти процессы или нет, что они дают?

– Значит, в какой-то степени Вильнюс – предупреждение ТОЦу, «Иттифаку» и другим силам, которые по устремлениям можно сравнить с «Саюдисом»?

– Это их подстёгивание. И предупреждение всем нам, всем народам, проживающим в Татарии, в России. «Саюдис», «Иттифак», ТОЦ – мне думается, образования, рождённые в структурах КГБ. Роль последнего здесь решающая.

Гражданская война – пока в вялотекущей форме – в стране практически началась. В условиях войны говорить о демократии смешно. Её нет. Налицо – диктатура чуждых стране масонских группировок и агрессия их примитивной, лживой пропаганды.

Так что людям надо разобраться, чего они хотят: действительно демократии или наступления фашистского режима. «Фюреры» для него уже готовы.

Наш разговор печатается в газете. И в редакцию сыпятся письма. Их довольно много. Ещё одна встреча с А. Карапетяном.

«Очень болезненно наша пресса воспринимает события в Прибалтике. Но это восприятие крайне односторонне и субъективно. К Диасу Валееву корреспондент А. Карапетян применил вежливое выражение: «Ваше мнение, несомненно, расходится с мнением большинства граждан нашей страны, с мнением большинства прессы, в том числе и нашей газеты». О каком большинстве может идти речь, если задававший этот вопрос корреспондент мнения большинства не знает, поскольку он – один из представителей какой-то группировки, о которой говорил Диас Валеев, и всеми правдами и неправдами отстаивает своё мнение? Я целиком и полностью разделяю мысли Д. Валеева, но никак не А. Карапетяна, который свою правду преподносит крайне односторонне, думая на этом нажить себе капитал. В. Ефремов».

«Глубоко сожалею, что на выборах в народные депутаты СССР поддерживала кандидатуру Диаса Валеева. Не дай Бог, наделить таких людей властью: железными цепями задушат они свободомыслие не только своего народа, но и всех других народов нашей страны. В. Хабибуллина».

«Горбачёва давно пора убрать. Он человек случайный и неспособный руководить страной. Он развалил СССР, довёл народ до крайней нищеты, развязал гражданскую войну…

Что касается Ельцина, то он сегодня является признанным лидером России и всего советского народа, авторитетом номер один, как некогда Георгий Жуков и Андрей Сахаров. Советский народ своё будущее связывает только с Ельциным. С какой стати Валеев считает, что миллионы избирателей дурнее его и не умеют разбираться в людях? Сам Валеев потерпел поражение на выборах и не имеет никакого морального права осуждать Ельцина. Пора ему, наконец, понять, что народы Татарии его идеи не принимают. Я. Садреев».

– Приблизительно таково содержание многочисленных писем, пришедших в редакцию в ответ на ваше интервью. Большинство из них – в противовес вашей позиции…

– В мире миллиарды христиан – ныне живущих. А сколько их было и уже ушло за две тысячи лет существования этой религии? И вот, когда в семидесятые годы я писал своё эссе об Иисусе (оно было опубликовано в Казани несколько лет назад), я чувствовал сопротивление двухтысячелетней традиции, сопротивление живой мысли миллиарда людей. Я пришёл к своей версии Иисуса, абсолютно отличающейся от версии этого человеческого миллиарда. Да, противостоять такому числу очень сложно. Но можно.

Я. Сардаев пишет о миллионах избирателей, которые видят в Ельцине отца родного. Противопоставить свою мысль мысли миллионов граждан, совершенно одурманенных в процессе спецобработки, которую в течение последних лет ведёт наша пресса, тоже сложно. Все мы ныне одурманены, все – политические наркоманы, все на сатанинской игле, – и наши представления о жизни (это чувствуется и по вашей почте) чрезвычайно далеки от реальности…

Возвращаясь к нашему первому разговору о событиях в Литве, хочу добавить, что мы кое-что не договорили. Чтобы правильно понять подобные события, надо осознать: у таких фигур, как Горбачёв, Ельцин, Ландсбергис, конечные социальные цели одинаковы и заданы им извне. Персонажи из масонского театра марионеток отличаются друг от друга только своими представлениями о скорости движения: один хочет двигаться на первой скорости, а другой уже включает четвёртую. Отличаются они и тем, что между ними идёт борьба за шапку Мономаха. И именно в этом треугольнике надо искать режиссёров спектакля, в финале которого на вильнюсскую мостовую упали четырнадцать человек… Я бы над этим треугольником нарисовал ещё четвёртую точку. Наверху, над ними. Она находится где-то на Западе, возможно, в США. В принципе на вильнюсскую провокацию, как и на многое другое, что совершается у нас в стране, надо поставить штамп: «Made in USA». Трагедия, естественно, может повториться вновь. Где угодно, на всём пространстве СССР. Кстати, относительно фигур Горбачёва и Ельцина теперь идут большие споры. Моя точка зрения? Политическое саморазоблачение одного завершилось, а политическое саморазоблачение другого началось.

– Вы называете Запад в качестве одной из причин трагедии. Но там такого не происходит. Следовательно, коренные причины – внутри Союза…

– В мире идёт страшная война за ресурсы, за власть над умами людей. С этой точки зрения война в Ираке (кстати, я полностью на его стороне), события в Прибалтике, в Грузии – одно и то же. Уверен, события в нашей стране во многом, разумеется, не во всём, инсценированы и инициированы спецслужбами, собственными, внутренними и внешними, западными.

– Мне кажется, что эта взаимосвязь носит более односторонний характер: Запад реагирует на то, что происходит в СССР.

– Думаю, что не только реагирует, но и талантливо провоцирует многие события. И, наверное, эта игра началась не сегодня, она началась очень давно.

– Где вы видите активное начало Запада?

– Процесс обуржуазивания нашего общества, начавшийся несколько десятилетий назад и охвативший все властные структуры, активно подогревался Западом. Наше сегодняшнее положение – это проигрыш прежде всего КГБ перед ЦРУ, проигрыш разоружившейся, погрязшей в ревизионизме, по существу преданной своими лидерами компартии, и проигрыш наших отечественных идей перед их идеями. Вернее, проигрыш не идей, а людей, которые их осуществляли.

– То есть, по-вашему, это не стратегический, а тактический проигрыш?

– Да, я уверен, кризис СССР имеет субъективные причины. И мне кажется, что мирного, спокойного, эволюционного преодоления кризиса не будет.

Западная цивилизация богаче советской цивилизации. И она просто «купила» наше руководство. Как известно, оно уже не исповедовало аскезы.

Осталась лишь одна надежда на армию. Армия – это сегодня уже единственная возможность спасения страны, её целостности. Но и на неё, честно говоря, надежд мало. В армии идут чистка и сокращения. Криминал и обуржуазивание поражают и офицерский корпус.

– Ваши суждения опять же вызовут реакцию отторжения у большинства наших читателей и, может быть, большинства граждан. Вы не боитесь определённой изоляции?

– Хвала, хула – эти облака всегда висят над головой. Боюсь. А что делать? Сейчас, когда 90 процентов прессы дудят в одну примитивную дудку и ежечасно обрабатывают, препарируют сознание миллионов людей, подобная однобокость вызывает во мне чувство протеста. Ведь существуют ещё миллионы людей, которые думают иначе, но они фактически лишены права голоса. В этих условиях я, писатель, считаю себя просто обязанным, чтобы эти люди не почувствовали себя брошенными, одинокими. Писатель ведь нечто вроде священника.

– Наконец последний вопрос. Как вы будете голосовать 17 марта? На Референдуме?

– Если бы, скажем, президент Франции или канцлер Германии стали бы, сойди они с ума, инициаторами проведения в своих странах Референдума по вопросу сохранения или несохранения своих исторических государств, они не удержались бы на своих постах даже суток. Были бы смещены и отданы под суд как национальные предатели. А возможно, нашлись бы патриоты, которые просто пресекли им жизнь. В нормальном обществе такие люди права на бытие не имеют. А у нас всё возможно. В 1917 году монарх, Верховный Главнокомандующий во время проведения тяжелейшей войны сдаёт престол каким-то шарамыжникам, двум депутатам Госдумы, которых надо было немедленно арестовать и тут же расстрелять без суда и следствия. В 1991 году Генеральный секретарь правящей компартии выносит на обсуждение вопрос, сохранять или не сохранять государство. Сама постановка таких вопросов кощунственна и недопустима. Разумеется, я не приму участия в этом политическом фарсе. Я – за единый Союз в сложившихся исторических границах. Опубликованный же проект Союзного договора, под который, собственно, нам предлагается голосовать 17 марта нынешнего года, это, по сути, – ставка на открытое легальное расчленение государства. Предатели-политики развалили большой СЭВ и Варшавский Договор, а теперь на бывшей территории СССР стремятся создать малый СЭВ, называя новообразование «обновлённым Союзом». Своим голосованием мы должны освятить превращение великого государства в кучу «суверенных» обломков с непредсказуемой судьбой.

Голос одного человека мало что весит на весах истории, но я считаю, он всё-таки что-то значит. По крайней мере, для самого человека.

1991, 29 января

1991, 13 марта

Кровавая вильнюсская провокация позади. Все уже забыли о ней. Однако интерес к событиям, сказавшимся на судьбе Советского Союза, судьбе социализма, у меня не угасает. Что хранится у меня о тех днях в моём досье?

Вот выдержки из интервью журналиста А. Плукиса с известным литовским писателем Витаутасом Пяткявичюсом («Советская Россия», 06. 09. 2003; перепечатка из вильнюсской газеты «Обзор»): «Я был у истоков «Саюдиса» и видел, что с самого начала всё пошло не в ту сторону, – свидетельствует Пяткявичюс. – Большинство актива В. Ландсбергиса состояло из перевербованных чекистов. В нашей инициативной группе «Саюдиса» было 16 кагэбешников. В. Ландсбергис «питался» их информацией и никого не боялся, ибо чувствовал поддержку со стороны боссов КГБ. Январские события – страшная провокация. Кто пошёл защищать Сейм и телебашню? Школьники, студенты… Всех подвозили на автобусах. «Свободы без крови не бывает», – говорил в те дни В. Ландсбергис. Вот и спровоцировал кровь. А какой в те дни был поднят психоз! В те провокационные дни и вылез на свет Божий Витаутас Ландсбергис. А всплыл он так: кагэбэшник А. Чакуолис предложил избрать его председателем «Саюдиса». Выборы председателя «Саюдиса» – дело рук главы КГБ Литвы генерала Э. Эйсмонтаса. Подобный сценарий написан ещё в 1987 году, когда М. Горбачёв принял решение о легализации всех в то время создаваемых организаций. Было дано ясное и внятное указание, что этим процессом должен управлять КГБ. Этот сценарий действовал безотказно. Когда в ЦК партии республики обсуждался вопрос о руководителе «Саюдиса», начальник КГБ Литвы Э. Эйсмонтас представил на рассмотрение бюро ЦК кандидатуру В. Ландсбергиса. И бюро ЦК согласилось с этой кандидатурой. «Свой человек» возглавил «Саюдис»…

События возле парламента и возле телебашни – интересная тема. 14 января утром в Вильнюс прилетел мой друг – украинский писатель Борис Олейник. Он в то время, как и я, состоял в Совете при М. Горбачёве по особым поручениям. И говорили мы с ним о вильнюсских событиях, говорили много и во всех подробностях. Дело в том, что штурм башни и оборона всего остального были подготовлены с обеих сторон при участии руководителя КГБ Э. Эйсмонтаса и А. Буткявичюса. Я дважды участвовал на совещаниях руководства Вильнюсского гарнизона в Северном городке. И обстановка тогда была относительно нормальной. Но потом провокации начались со стороны литовцев. Люди препятствовали выходу военнослужащих и их жён из Северного городка, плевали им в лицо, всячески оскорбляли. А когда делегация военных с жалобами отправилась к Ландсбергису, её на полпути остановили и избили. И это было известно М. Горбачёву. Об этом узнал и Борис Олейник. Словом, путч начался. А. Буткявичюс носился по Вильнюсу и кричал: «Не бойтесь, солдаты будут стрелять холостыми…» Откуда он это узнал? Знал об этом и В. Ландсбергис. Всё это было инсценировкой. А. Буткявичюс из Лаздияй привёл 18 пограничников и, переодев их в гражданскую одежду, разместил на телебашне. Они оттуда и стреляли в людей. Об этом я узнал следующим образом. После всех событий – я работал в Сейме в должности председателя по национальной безопасности – эти 18 человек пришли ко мне с жалобой, что их вычеркнули из списков участников событий 13 января. Они мне рассказывали, что начальник тогдашней иммунитетной службы Чеснулявичюс с пистолетом в руке поставил их к стенке и заявил, что если они хоть одним словом заикнутся, что были на телебашне, – с ними будет покончено. Они стреляли боевыми патронами. Причём у российских солдат, согласно приказу, были только холостые патроны…

13 человек, как теперь пишут, погибли. Однако в морг-то привезли не 13, а 18 трупов. Пять человек врачи «забраковали» – у них не было никаких ран. Сегодня рассказывают об этом путче разное. А на самом деле – это была грязная игра.

Отчёт о тех событиях был написан Б. Олейником. Копия его имеется у меня. В нём Б. Олейник пишет М. Горбачёву, что тот – нечестный человек… Скажите, какой гарнизон посмел бы выйти из места своей дислокации без указания свыше? Какой бы генерал решился на такой шаг? Но было дано задание: «Напугать!» Танки были обеспечены только холостыми снарядами. И они просто «бухали». Ни один снаряд в Вильнюсе не разорвался. У солдат тоже были учебные «холостые» патроны. И об этом все знали. Это был, словом, с обеих сторон подготовленный «чёрный сценарий». Ландсбергис знал о том, где, что, когда и как будет происходить. Если бы он ничего не знал, то разве уже с 11 января стал бы призывать людей к защите «свободы и независимости»? Двое суток продолжался призыв. А «мероприятие» всё откладывалось: то на 11-е, то на 12-е, потом уже на 13-е. В Северном городке тоже что-то «не получалось». В конце концов, из Северного города 13 января выдвинулись войска при участии Э. Эйсмонтаса и А. Масхадова (печально прославившегося впоследствии в Чечне. – Д. В.). Так вот, в морге пять трупов отбросили как «непригодные». А где же их подобрали? Та девушка, которая попала под танк, – случайная жертва. Она потеряла шаль и нагнулась её поднять. Вы же представляете, что такое толпа? Толкнули её, и она угодила под гусеницу. А танкист через триплекс видит только вперёд и от танка с шести метров. Он не видел её. И я уверен, если бы увидел – остановился. Вот говорят, что военные стреляли возле парламента. Чепуха! Скажите, какие военные подразделения бывают вооружены… малокалиберными винтовками? А ведь Сакалускас был убит именно из такого оружия. В пьяном виде он стрелял в проезжающих офицеров. Стреляли по ним и другие его «друзья». Вот и попали в «своего». Прокурор, который присутствовал при осмотре трупа, убедился, что он был убит сзади из малокалиберной винтовки. Вот тебе и Сакалускас. Всё это событие – липа от начала и до конца…».

Нужны ли ещё комментарии?

2003, 9 сентября

II

Август 1991 года, теплоход, следующий рейсом Казань – Пермь. На нём мы с женой и два наших внука. Новость о создании в Москве Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) застаёт нас врасплох ранним утром. Весь день, 19 августа, приподнятое настроение. Но уже к семи вечера становится ясно, что ГКЧП – это «липа», очередная провокация. Танки и БТэРы на улицах и площадях Москвы с холостыми снарядами, солдаты с автоматами с небоевыми учебными патронами – всё, как в январе в Вильнюсе. Среди декоративного оформления нового спектакля и толпы народа, вконец одураченного, зачумлённого, надеющегося неизвестно на что. И, конечно, на асфальте три обязательных ритуальных трупа каких-то случайно подвернувшихся людей.

Вспомним В. Ландсбергиса: «Свободы без крови не бывает!»

Через день стоим в толпе на митинге на центральной площади Перми. «Гэкачеписты» проиграли. Победные вопли в микрофон, славословия в адрес Ельцина, эйфория. Завтра начнётся счастливая жизнь. Такая, какой никогда не было.

Рядом мужик моих лет. Подозрительно всматривается в моё лицо.

– А вы почему усмехаетесь?

– Это теперь возбраняется?

Возвращение в Казань. Здесь те же зомбированные больные люди. У победителей к проигравшим – та же подозрительность. Вместе с тем атмосфера общего ликования. Коммунистическая партия запрещена, обкомы и райкомы по всей стране опечатаны, ряд центральных газет закрыт. Наконец-то пришла долгожданная свобода. Знакомые истошные вопли на митингах, победная эйфория. Искомое счастье у порога.

Встреча с журналистами Андреем Мальцевым и Еленой Чернобровкиной. Их интересует моя точка зрения на последние политические новости.

– Я думаю, разговор следует начать с анализа общей атмосферы, может быть, не с самих событий, а с того, как они откликаются на людях. Скажем, вот раздаётся звонок, звонит старая одинокая женщина: «Диас Назихович, куда мне нести партвзносы?» Я сам полтора года назад приостановил членство в партии, поскольку не мог находиться в одной организации с такими лицами, как Горбачёв, Ельцин, тем не менее женщина обращается ко мне. Куда нести партвзносы одинокому человеку, который, быть может, связан с жизнью только через свою партийную организацию?

А вот уникальный документ, который меня просто поразил, его вчера принёс показать мне мой знакомый. Этот документ проливает свет на нашу действительность: «Ты мой друг, но истина дороже. Послезавтра, в понедельник, я еду в редакцию и постараюсь опубликовать содержание нашего разговора с тобой девятнадцатого августа вечером. Иначе я не могу». И далее – фамилии и адрес человека, угрожающего доносом.