Его лицо потемнело, черты стали жесткими, а сам он резко перестал казаться благодушным добряком и превратился в бывалого морского волка, который повидал немало штормов.
Виконт тоже помрачнел. Он бросил на меня короткий взгляд и сказал голосом, от которого по спине пробежали мурашки:
– Леди Элизабет, вам лучше укрыться в каюте.
– Неужели все так страшно? – спросила я, глядя, как лицо капитана темнеет еще сильнее.
Брови де Жерона сдвинулись, он открыл рот, намереваясь сказать что-то резкое, но потом, словно передумал и произнес:
– Капитан Сэм старый моряк. Он справится. Но надо быть готовым к худшему. Идите. И ради вашей же безопасности, закройте все двери, люки и не выходите на палубу.
С этими словами он развернулся и побежал вниз к простым матросам затягивать лебедки и канаты.
Некоторое время я стояла на палубе и с трепетом наблюдала, как, повинуясь приказам капитана, команда снует по палубе, таскает бочки, вяжет узлы, крепит крюки.
Де Жерон, словно простой юнга, бегает с ними. Когда увидела, как он, словно кот, вскарабкался на мачту, охнула, а виконт ухватился за какой-то канат и соскользнул на палубу.
Тем временем поднялся ветерок. Сперва просто свежий, но спустя буквально несколько минут порывы стали резче и холоднее, а еще через минут десять в кожу стали впиваться ледяные иглы. Звезды исчезли, чернота поглотила небо, а волны превратились в спины гигантских рыб, которые тревожно качают корабль, и мне пришлось ухватиться за борт, чтобы не свалиться под ноги матросам.
Те, словно не замечают, что палуба меняет наклон, бегают, таская крюки, и бросают друг другу короткие фразы на морском языке.
– Леди Элизабет! – прокричал виконт из-за спины.
Когда обернулась, увидела, как он вместе с двумя матросами тянет канат, который привязан к одной из мачт.
– Я что сказал? – снова крикнул он. – В каюту! Немедленно! Не хватало еще вылавливать вас из бушующего моря!
Я вспыхнула. Несмотря на опасность, в груди закипел гнев за то, что в очередной раз посмел оскорбить меня при матросах. Но едва набрала воздуха, чтобы достойно ему ответить, в тучах вспыхнула кривая полоса и палуба озарилась мертвенно-бледным светом.
Охнув, я забыла слова и, цепляясь за борт, бросилась к каюте. В этот момент раздался оглушительный треск, словно само небо раскололось на части. Снова полыхнула молния, и я остолбенела, вытаращившись на корму.
Буквально в метре над ней зависла фигура девушки в длинном белом платье и с покрывалом волос до самых пяток. Она смотрит на меня пустыми глазами с тоской и печалью, но будто не замечает.
Я взвизгнула, а один из матросов крикнул:
– Призрак Вивьен Ру!
– Третья невеста Черного Принца, – отозвался другой. – Дурной знак.
– Тебе бы только про знаки, – хохотнул первый. – Она каждый месяц является. Что ж теперь?
Матрос проговорил угрюмо:
– Кэп тоже в знаки верит.
Капитан Сэм тоже смотрел на призрака, но когда моряки начали рассуждать о знаках, заорал:
– Хватит болтать, рыбий корм! Тяните!
Матросы зарычали и дернули на себя канаты.
Когда вновь обернулась к корме, над ней снова стало пусто, но ветер усилился и срывает капли воды с волн, которые выросли еще на несколько метров и теперь жуткими горами проплывают по бортам.
Мне, наконец, стало страшно. Лишь теперь дошло, что здесь, посреди бушующего моря меня не спасет ни светлая богиня, ни Черный Принц, ни даже магия. Снова захотелось домой, к строгому, но доброму дяде, озорной Нинель и даже ворчащей Бенаре, которая, в действительности, очень меня любит.
Очередная порция брызг вывела из раздумий, а крен вправо заставил вцепиться в борт так, что побелели костяшки. Когда судно почти встало на бок, я увидела черную воду за краем и ощутила, как от лица отхлынула кровь.
Медленно, словно переворачивающийся удав, море вернуло корабль в нормальное положение, а со стороны капитанского мостика раздался крик Сэма:
– Вот он, морской черт! Молитесь богам и Черной Пустоши, акулий корм! Держитесь!
В эту же секунду на нас обрушился шторм.
Словно в гигантской трубе, завыл ветер, водяная взвесь превратилась в крупные капли, и я не смогла понять, они срываются с волн или это дождь. Но когда сжала пальцы на юбке, ощутила, что ткань промокла насквозь.
Корабль снова пошел в крен, на этот раз так быстро, что меня швырнуло на дверь каюты. Больно ударившись спиной о ручку, я охнула и сползла на пол, но заплакать не успела потому, что волна пошла дальше, и корабль стало клонить в другую сторону.
Меня покатило вправо. Перед глазами закрутились доски и черное небо, а когда в этой круговерти мелькнула темная спина волны, поняла, что меня несет к борту. Я закричала и растопырила руки надеясь зацепиться за что-нибудь, но пышная юбка запуталась в ногах, и вместо того, чтобы схватиться, я принялась барахтаться, все ближе подкатываясь к борту, за которым ждет неминуемая смерть.
Когда до него остался метр, за локоть ухватили горячие грубые пальцы. Я подняла голову, ожидая увидеть виконта, но перед глазами оказалось лицо матроса, который кричал про дурной знак. Он дернул на себя и быстро подтащил к каюте.
– Леди, – сказал он хриплым от напряжения голосом, – тут безопасней. Не выходите.
Открыв дверь, он втолкнул меня. От качки, я не удержалась и плюхнулась на пол, вытаращив глаза. В это же мгновение, в левый бок ударила волна, корабль содрогнулся, застонав, словно раненый зверь, а матроса оторвало от палубы и понесло за борт.
Зажав рот пальцами, я закричала, глядя, как человек, только что спасший жизнь, гибнет. Я видела, как он, не моргая, смотрит на меня, удаляясь все сильнее, а сквозь вой ветра и грохот бушующего моря расслышала:
– Черная Пустошь…
Со всей палубы стали доноситься хриплые крики, а когда я на коленях подползла к двери и высунула голову, увидела, как виконт быстро обвязывает вокруг пояса веревку. Капитан Сэм у штурвала, мокрый, как сторожевой пес в грозу, что-то орет ему, но сквозь рев бури слышно лишь обрывки фраз.
– …бесполезно… покойник… пустошь… хранит моряка…
Виконт, похоже, лучше меня слышал слова капитана потому, что через пару минут движения стали менее уверенными. А когда подбежали два матроса и потащили его прочь от борта, с которого тот приготовился прыгнуть вслед за упавшим за борт, сопротивляться не стал.
На секунду представила, что могу остаться без защиты виконта среди беспощадного моря и вышколенных, но все же матросов, по позвоночнику прокатился озноб. Я зажмурилась, пытаясь удержать равновесие на четвереньках, но перед глазами возникло лицо спасшего меня моряка, а корабль опять пошел в крен, и меня ударило головой об косяк.
В черепе вспыхнули искры, боль прокатилась до самой шеи, захотелось упасть в обморок и не видеть ужаса, который творится вокруг. Но я осталась в сознании, а открыв глаза, обнаружила перед носом сапоги.
Медленно подняв голову, стараясь пропустить место, куда не смотрят приличные девушки, узнала виконта. Он уперся ладонями в косяки, по лицу стекает вода, волосы выбились из хвоста, с них тоже льются струи. Взгляд бешенный, рубашка промокла насквозь и облепила торс, на котором проступают бугры мышц.
– Элизабет! – гаркнул он. – Вы в порядке?
Я, все еще стоя на четвереньках и глядя на него снизу-вверх, проговорила заикаясь:
– К-кажется.
Он шагнул в каюту, захлопнув ногой дверь, и одним рывком поставил меня на ноги. Долго всматривался в лицо, словно не поверил моим словам и решил сам убедиться.
Меня сотрясала мелкая дрожь от бури, которая свирепствует сразу за дверью и швыряет корабль, как щепку. От того, что видела, как погиб матрос. От близости лица виконта, которое находится всего в нескольких сантиметрах от моего.
Его пальцы все еще сжимают мне плечи, кожа под ними горит, и наверняка останутся синяки, но страх парализовал, хватает сил лишь смотреть в ледяные глаза де Жерона.
Наконец он, словно увидел, что хотел, отпустил меня и проговорил, подбегая к двери:
– Переоденьтесь. Ваше платье насквозь вымокло. Не хочу, чтобы прибыли в Черную Пустошь простуженной.
Когда он распахнул дверь и снова уперся ладонями в косяки, очередная волна налетела на корабль. В каюту хлынула вода и залила ее до самой кровати, меня швырнуло на нее, задрав подол на самую голову. Поспешно опустив его, я села, но когда глянула на дверной проем, в нем оказалось пусто. Из-за нового крена, вода из каюты вытекла, унося с собой коробки с бельем и деревянные гребешки, которые Диларион, видимо, скинул со стола.
Я вновь подбежала к выходу, пока палуба находится в нормальном положении, и выглянула наружу. Виконт уже стоит рядом с капитаном и орет ему в ухо так громко, что даже сюда слышно.
– Пойдем насквозь?
Капитан ответил таким же криком, умудряясь держать штурвал и отплевываться от воды, которая застилает лицо:
– Нет! У нас хода мало! Будет штормовать!
– Корабль выдержит?
– Должен! – снова криком отозвался капитан Сэм. – Зад крепкий! Отштормуем кормой!
Ни слова не поняв, я захлопнула дверь. Перебегая от стены к стене из-за постоянного крена, добралась до угла. Там сползла на пол и обхватила руками колени.
Несколько минут просто сидела и пыталась хоть немного прийти в себя после увиденного. Но грохот бури всего в нескольких сантиметрах за стеной, качка и гулкие удары волн о корму не дали забыться. Потом голову пронзила горячая мысль.
– Диларион! – выкрикнула я.
Дракончик не отозвался.
В груди ухнуло, сердце бешено заколотилось, а руки затряслись. Я вскочила, забыв о качке и, спотыкаясь о разбросанные вещи бросилась к комнатке, где стоят саквояжи.
– Диларион, где ты? – говорила я дрожащим голосом, пока скидывала крышки с коробок и открывала саквояжи.
Но дракончика нигде не было.
Из груди вырвался стон, когда представила, как маленький, беззащитный зверек, болтыхается в бушующей воде, дергает крылышками и жалобно пищит, взывая о помощи хозяйку, которой не оказалось рядом в нужный момент.
В глазах защипало. Через секунду слезы прорвали запруду и горячие дорожки покатились по щекам на подбородок.
– Диларион… – прошептала я и попыталась сглотнуть комок в горле.
Но он застрял, а тяжесть в груди стала такой, что захотелось броситься в море следом за маленьким другом.
Держась за стены, на ватных ногах, я добрела до комнаты омовения, где нашла банный халат, брошенный в углу вместе с полотенцами и тапочками. Чувствуя, как в груди разрастается пустота, стянула с себя мокрое платье и подняла с пола банный халат.
Едва завязала пояс, куча с полотенцами зашевелилась. Из нее появилась заспанная мордочка дракончика, который с недоумением завертел головой.
Простонав, я упала на колени и сжала дракончика в объятиях.
– Диларион, – прошептала я. – Как ты меня напугал. Как напугал… Больше никогда, слышишь? Никогда так не делай. Ты единственный, кто связывает меня с домом. Диларион…
Я прижимала дракончика к груди, а он ворчал, недовольный, что помешали спать в уютном и теплом гнезде из полотенец и халата, и не догадывался, что всего в шаге, свирепствует чудовище, способное проглотить нас целиком.
Лишь спустя минут пять, смогла подняться и, не выпуская дракончика из рук, добраться до кровати. Потом опустилась на постель и скрутилась калачиком вместе с Диларионом, уповая лишь на то, что очередной удар волны не скинет меня на пол.
Не знаю, сколько прошло времени, но стало казаться, что грохот бури стал тише, а может, просто привыкла, ощущая, как меня медленно укачивает.
Когда, сквозь надвигающуюся тьму из шума начали доноситься просоленные морем хриплые голоса, напевающие о соленых днях и ночах, я отключилась.
Глава 9
Я бежала по бескрайнему полю, что тянется зелено-алым покрывалом к самому горизонту. Предрассветное небо бледное, как лицо богини света, и нежно-розовая кромка вдали растет с каждым шагом. Ветер бьет в лицо, развевая волосы, сладкий, пьянящий аромат щекочет ноздри, а в груди появляется странное томление. Цветочный запах сильный и нестерпимый…
Я остановилась и опустилась на колени, присев на пятки, затем провела рукой по нежным бутонам. Алые лепестки, черные серединки…
Анемоны.
Я люблю анемоны, несмотря на то, что на языке цветов они означают отречение и в магии очень опасны. Во всех магических фолиантах анемоны отмечены красной звездочкой, что значит, следует быть осторожной, используя в зельях.
Но сейчас их так много, нежные и трогательно-красивые цветы манят, словно гипнотизируют. От тонких полупрозрачных лепестков невозможно оторвать взгляд, цветы как будто призывают восхищаться своей хрупкой красотой беспрерывно.
Сладкий аромат усилился, и голова закружилась.
Я попыталась встать. Не вышло. Покачнувшись, оперлась ладонями и потрясла головой, надеясь прийти в чувство. Но почему-то не помогло.
Алая линия на горизонте сменилась огромным золотым шаром. Солнце поднялось со скоростью выпрыгнувшего из воды мяча, а когда свет залил луг, я ахнула. Поле оказалось кроваво-алым, сплошь покрытым цветами. В этот же приторный цвет стала окрашиваться трава, стебли, листья.
Сладкий запах сгустился в воздухе, стал нестерпимым, удушающим.
Я пыталась вдохнуть, но воздуха не хватало, к тому же земля подо мной закачалась. Я старалась сохранить равновесие, но тщетно. Очередной удар снизу оказался таким сильным, что я упала навзничь. Но вместо того, чтобы ощутить под собой твердую землю, провалилась в черную пропасть.
Я летела, все еще пытаясь вдохнуть, потому что сладкий запах преследовал, а потом оглушительно чихнула и открыла глаза.
Подскочив на постели, я вцепилась пальцами в одеяло, но неожиданно ощутила, как повело в сторону.
– Святое воинство, – пробормотала я. – Это всего лишь сон…
Диларион, что свернулся клубком у меня на коленях, зевнул и проплямкал что-то, явно разделяя мой вывод по поводу сна. Солнечный луч светит ему на смоляную спинку, та блестит, как отполированная самым лучшим воском.
– Но надо же, какой реалистичный, – продолжила я, обращаясь к Дилариону. – Сладкий аромат до сих пор преследует… Б-р… В жизни больше не буду нюхать анемоны… А землетрясение во сне началось, оттого, что корабль качает.
Аккуратно сняв дракончика с колен, я свесила ноги с кровати и принялась шарить ими в поисках туфель. Но оглянувшись на писк Дилариона, заорала, подскочив так высоко, что чуть не стукнулась макушкой о потолок. Тут же пришлось зажать рот ладонью, чтобы не перебудить команду.
На белоснежной подушке, рядом со вмятиной, оставленной моей головой, лежат два алых цветка.
Кроваво-красная кисть амаранта и едва раскрывшийся бутон анемона.
– Мама, – прошептала я. – Да что же это?
Диларион покосился на цветы, потом повернулся ко мне, мол, чего ты шумишь.
А я открывала и закрывала рот, как рыбешка, которую выбросило на берег, представляя, как кто-то, пока я спала, спокойно вошел и смотрел на меня. А утром оставил на подушке цветы и удалился.
Я бросилась к двери, и замерла. Магическая печать, которую я поставила на ночь, помня о вчерашней лилии, цела. К ней не прикасались.
– Диларион, как же это? – беспомощно пробормотала я, прислонившись спиной к стене.
Мне не ответили.
То, что цветы свежие, как лилия вчера, магическая печать нетронута, а еще, что дракончик не реагирует на цветы, говорит только об одном: подарок оставил маг.
– Амарант, – пробормотала я, – амарант означает неумирающую любовь, а анемон… Анемон – это отречение. Я должна отречься от неумирающей любви? Или отречься от чего-то во имя неумирающей любви? Понять бы, чего от меня хотят!
Я приблизилась к кровати, аромат стал сильнее, и я испуганно отошла к ширме.
Дракончик вспорхнул с постели и приземлился ко мне на плечо, явно в надежде на то, что мы идем купаться. А плескаться в роскошной корабельной ванне Диларион полюбил всем своим драконьим сердцем.
Полив питомца мыльным раствором, я задумчиво пробормотала:
– Диларион, если бы ты мог рассказать мне, кто приходил, пока я спала.
Дракончик виновато пискнул, а меня посетило внезапное озарение.
– Этот был кто-то, на кого ты не отреагировал… – проговорила я. – Кто-то, кому ты доверяешь. Кого считаешь другом… И, между прочим, ты прав. Ты здесь только благодаря ему. Он враз определил твою породу, и магическое происхождение… И, заметь, у него нет маленькой дочки, что прожужжала все уши, выпрашивая нетопыря… И он разрешил тебя оставить, зная, что ты не представляешь собой опасности. У магических созданий нет магической ауры. Но это известно мне. А откуда это знать ему? Конечно! Виконт де Жерон – маг! Самый настоящий!
Я выскочила из ванны, подняв целое цунами. Махнула рукой, ликвидируя последствия своей разрушительной неосторожности, и, спешно вытершись, понеслась в каюту.
С такой скоростью я не одевалась даже когда меня ждала Нинель, чтобы лететь на Ночь костров.
– Ну вы у меня попляшете, виконт, – бормотала я сквозь зубы, натягивая чулки, наскоро закрепив их на кружевном поясе.
Затем пришел черед панталон, лифа и, наконец, корсажа. Платье выбрала розового цвета, очень удобное за счет запаха, который в два счета завязывается на бант за спиной.
– Теперь-то мы выведем вас на чистую воду! – клятвенно обещала я зеркалу, поднимая волосы и укладывая их в пучок на затылке.
Шейный платок я начисто проигнорировала, как и перчатки, за что мне немедленно высказала бы Бенара. Но я с неким мстительным удовольствием даже выпустила завиток из прически, чувствуя себя настоящей бунтаркой.
– Погодите, виконт, – проговорила я, направляясь к двери, – возмездие уже близко!
Диларион, чистый и счастливый, восторженно вопил, наматывая круги под потолком, думая, что мы идем завтракать. Стоило мне оказаться у двери, дракончик спикировал на плечо.
Я распахнула дверь и чуть не столкнулась, нос к носу, с конопатым парнишкой, юнгой. Вчера я выяснила, что парня зовут Марко, а команда называет Коньком – на корабле у всех клички, кроме виконта и капитана. Так уж принято в море, доверительно сообщил боцман, владелец попугая-пьянчужки.
– Доброе утро, Марко, – выпалила я, решительно отказываясь обращаться к человеку при помощи клички, пусть он сам и не против.
– Доброе, миледи, – сказал юнга, невольно отпрянув. – Виконт де Жерон ждет вас за завтраком.
Боюсь, улыбка, которую послала парнишке, была достаточно хищной потому, что Конек растерянно заморгал.
– Ждет, да? – почти пропела я, зачем-то растягивая слова. – Завтракает? Прекрасно! Даже превосходно! Пойду, пожелаю многоуважаемому виконту приятного аппетита!
Оставив хлопающего ресницами парнишку за спиной, я направилась к бизань-мачте. Под ней сервирован милый столик на двоих, расставлены чашки, блюдца, тарелки с бутербродами и сырной нарезкой. Над носиком кофейника поднимается дымок, посреди стола даже блюдо с фруктами.
Де Жерон поднялся при моем появлении, и не успела я подойти, как отодвинул мне стул.
Я застыла, как вкопанная, прожигая виконта взглядом, который только что пялился на меня сонную, а теперь расшаркивается за завтраком.
– Доброе утро, леди Элизабет, – поприветствовал меня виконт в свойственной ему отстраненной манере, и даже изобразил что-то вроде поклона. – Присаживайтесь, прошу вас.
От гнева у меня перехватило дыхание.
– Доброе?! – прошипела я кошкой. – Присаживаться?!
Виконт нахмурился.
– Что-то не так, миледи?
– Что-то?! – переспросила я. – Вам еще хватает наглости спрашивать? Может, хватит придуриваться, виконт! Вы – разоблачены, так и знайте! Мерзкий развратник!
Песня, раздающаяся с нижней палубы, затихла на мгновение, а потом вдруг грянула с утроенной силой и как будто даже скоростью.
– Что. Вы. Сказали, – отчеканил виконт.
Говорил он тихо, очень тихо, но я услышала его громче, чем матросов, поющих про призрак любимой.
– Что слышали! – выпалила я. – Как это низко! Как подло! Красться в мою каюту, взламывать магическую печать, чтобы посмотреть на меня, спящую! Еще и оставить на моей подушке эти цветы! Святое воинство! Что вы этим хотели сказать? Вам мало позорить меня перед командой, мало бесчестить меня, врываясь в мою каюту, когда вам вздумается. Вы решили меня запугать с помощью этих ваших цветочных посланий? Вы – подлец, виконт!
По мере моей тирады лицо виконта мрачнело, как грозовая туча, на щеках заходили желваки, а глаза налились кровью. Но когда заговорила про взлом печати и цветы, лицо его странно вытянулось, и вид стал скорее недоумевающий, чем готовящийся к убийству.
Виконт шагнул ко мне, я взвизгнула и отпрыгнула, а виконт замер.
– Вам кто-то подбросил цветы? – пробормотал он. – Взломал магическую печать?
– Не притворяйтесь! – воскликнула я и на всякий случай отступила еще на шаг. – Вы – маг! И не смейте этого отрицать!
Брови виконта столкнулись на переносице.
– Не смею, – согласился он, и добавил: – С буйно помешанными лучше во всем соглашаться. Но вообще-то я и близко не маг…
Он сказал это так просто, и прозвучало это настолько правдиво, что у меня заалели щеки.
– Правда? – тихо спросила я.
Виконт хмыкнул.
– О каких цветах вы говорите? – тоном, не терпящим возражений, спросил он.
– О лилии… желтой, – пробормотала я. – Ее вчера в каюте нашла, когда вернулась с прогулки. Я хотела вас спросить, а потом буря и…
– Понятно, – сказал виконт, кривясь. – Так где эта лилия?
– Я, – промямлила я, – я ее сожгла. Она меня напугала.
Виконт опять хмыкнул.
– Очень умно, сжигать улики, – пробормотал он.
– Просто я думала это от вас, – пролепетала я, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди.
Виконт поднял бровь и чуть склонил голову на бок.
– С чего бы мне… дарить вам цветы, – протянул он.
– То есть мне нельзя подарить цветы? – обиженно спросила я.
Виконт на мгновение опустил взгляд и закашлялся.
– Можно, – проговорил он в перерывах между покашливанием. – Почему бы и нет. Но для этого нужен… День вашего покровителя, или День Цветения Черной Пустоши, или хотя бы день урожая… Или… Черт возьми, Элизабет! Для этого нужно быть Черным принцем!
Пока я ошарашенно хлопала ресницами, пытаясь осмыслить сказанное, виконт, наконец, откашлялся, и спросил настороженно:
– Но вы говорите, кто-то вам подложил цветы ночью?
Я кивнула.
– Амарант, неумирающую любовь, и анемон, отречение, – сообщила я с готовностью. – Только не ночью, а сегодня утром. Цветы совсем свежие… Только что срезанные.
– Ценное замечание, – сообщил виконт.
Я проговорила:
– Мне тоже это показалось важным… Они даже пахнут по-особенному. Так пахнут только самые свежие цветы.
– Я про эту вашу неувядающую самоотреченную любовь, – пояснил виконт, и я с запозданием поняла, что он иронизировал.
– Неумирающую, – сочла своим долгом поправить я.
– Что ж, пойдемте, посмотрим, – пробормотал он. – На неумирающую любовь.
Он старался говорить в своей обычной ироничной манере, но вот складка у бровей не разглаживалась, и взгляд слишком настороженный. Он словно пытался меня успокоить, в то время как сам явно нервничал.
– Ну что же вы застыли? – спросил он. – Идемте в вашу каюту.
– Не пойду, – отчаянно краснея, пробормотала я.
Виконт не стал спрашивать, почему. Он просто замер, руки сложились на груди, а бровь вопросительно поднялась.
Опустив глаза, я прошептала:
– У меня там… Кровать не застелена.
Виконт сверкнул глазами и выпалил:
– Выражаясь вашим языком, может хватит придуриваться, леди Элизабет?! Вам, может грозить опасность, а вы тут… Глупости все это! Идем же!
Опустив голову, я уныло поплелась за виконтом. Диларион удрученно окинул взглядом накрытый стол, но остался сидеть на моем плече.
– Ну? И где они, эти ваши цветы от тайного воздыхателя? – спросил виконт, когда мы вошли в каюту.
Я проследила его взгляд и вздрогнула.
– Вот тут, – показала я на подушку. – Были…
Постель оказалась пуста.
– Угу, – хмыкнул виконт, и складка между бровями стала еще глубже.
– Виконт де Жерон, – робко позвала я, и, когда он обернулся, тихо спросила: – Вы считаете, что я лгу? Или мне померещилось?
Виконт покачал головой.
– Увы, леди Элизабет, – проговорил он. – Ни то, ни другое. Я и в самом деле думаю, что вам грозит опасность.
– И как мне быть? Что же делать? – чувствуя, как ледяная лапа сжала внутренности, пролепетала я.
– Не тревожьтесь, леди, – ответил виконт. – Я здесь, чтобы вас защитить. И можете не сомневаться, я сделаю это. Даже ценой собственной жизни.
Внутри меня все запело, словно кто-то опрокинул кубок с бабочками и нотами, стало тепло, как никогда прежде. А щеки почему-то запылали.
– Благодарю, виконт, – пробормотала я так тихо, что сама едва различила.
– Это мой долг, леди, – ответил де Жерон, все еще хмурясь. – Эту ночь и все последующие я проведу в вашей каюте.
Мен прошибло молнией.
– Что? Вы с ума сошли! – воскликнула я, отступая на шаг, словно виконт вот-вот осуществит угрозу и уляжется на кровать, прямо на смятые простыни.
– Это для вашей безопасности, миледи, – ответил виконт холодно.
– Вы… Вы – чудовище! Что скажет ваш господин, Черный принц!
– Ваш господин, – выделив слово ваш, сказал виконт, – найдет что сказать, если я не довезу вас до Черной Пустоши… живой.
Я часто заморгала, чувствуя, как дрожит подбородок.
– Но виконт, – пробормотала я.
– Это решено, леди Элизабет, – резко сказал де Жерон. – Если вы думаете, что мне это доставит удовольствие, то не представляете, как заблуждаетесь. Но придется переступить через себя. Доставить вас Черному принцу в целости и сохранности – мой долг. И забудем об этом, потому что вопрос решен. И теперь, будьте добры, пройдемте, наконец, завтракать. Надо сказать, у меня разыгрался жуткий аппетит.
– Да убирайтесь вы к дьяволу! – закричала я, топая ногами.
– Как вам будет угодно, – сказал виконт и поклонился. – Ваш завтрак подадут в каюту.
Уже выходя из двери, он небрежно обронил:
– Может, ваш тайный воздыхатель составит вам компанию…
Взвизгнув, я подобрала юбки и понеслась на палубу вслед за виконтом.