Глава 11
После блокпоста дорога пошла вверх. За кормой транспортёра был виден не очень плотный столб белёсого дыма – это горел остов рухнувшей пулемётной вышки. Отчего он загорелся теперь уж не узнать, но это было совсем скверно – это был тот самый указатель для преследователей, на котором написано огромными буквами "МЫ ЗДЕСЬ", а если ещё добавить к этому и звуки боя … Всё это несомненно привлечёт внимание загонщиков. Дорога сузилась до одной колеи, по её бокам появились завалы из камня, и если бы сейчас навстречу попался автомобиль, то разъехаться с ним было бы проблематично, но дорога была абсолютно пуста. Спустя полтора часа езды угол подъёма дороги стал очень велик.
Двигатель у транспортёра не выдержал нагрузки и перегрелся, а вода в системе охлаждения так просто закипела. Дорога сузилась настолько, что широченный БТР скрёб внешней стороной колёс по каменным россыпям по обеим сторонам дороги. Посовещались и решили БТР бросить. Бензин был почти на нуле, и всё равно пришлось бы раньше или позже оставить машину. Толик немного покатался, и специально засадил двадцати тонную машину почти поперёк дороги брюхом на камни, да так чтобы стащить её можно было только танком.
Это препятствие задержит джипы бойцов Халеда, и немного уравняет шансы беглецов с загонщиками, ведь дальше и нам и им предстоит идти пешим ходом, а на ту сторону гор джибутийцы не полезут – это точно. Погранцы Эфиопии шутить не любят, и юмора не понимают. Все кто явился из-за гор на Эфиопскую территорию – враги, и поэтому можно стрелять не задумываясь. Пограничники – это конечно будущая головная боль, но до границы надо ещё добраться. Почти вся группа советников стояла уже на дороге: распихивали по карманам сухпай, наполняли водой фляги из большой пластиковой канистры – готовились к походу по горам. Под сиденьями бронетранспортёра нашли четыре старых разгрузки, времён войны в Афганистане. На той войне солдаты называли их не иначе как "лифчик", но лучше такие изделия, чем просто таскать полные рожки от автомата в неглубоких карманах, откуда они постоянно пытались бы выпасть. Разгрузки взяли: Толик, Палий, Красовский и кто-то из танкистов.
Андрей подогнал разгрузку под себя, распределил автоматные рожки, а в свободный кармашек для рожка сунул НРС-2 в ножнах, который он провёз контрабандой в военно-транспортном самолёте, где, понятное дело, не было личного досмотра. Потом хранил его в своём РД (рюкзак десантника), а перед выездом из Мулуда положил РД под водительское сидение транспортёра. Этот нож подарил ему на память командир разведвзвода, на окраине горящего Грозного. После той самой сумасшедшей гонки по разгромленным улицам города – когда Красовский вывез командира и бойцов его взвода, вернее, тех немногих что остались в живых, на своём бронетранспортёре почти из самого центра города, захваченного боевиками, где был настоящий ад для наших солдат.
С тех пор Андрей в своих служебных командировках с этим ножом не расставался. Выбор такого личного оружия Красовского одобрил сам Лось, а он являлся последней и наивысшей инстанцией по рукопашке вообще и ножевому бою в частности. В учебном центре ГРУ, где проходил подготовку Красовский, многие курсанты выбирали для занятий по ножевому бою заграничные ножи, красивые и лёгкие, но вот Андрей остался верен своему НРС-2. Лось – это Павел Андреевич Лосев инструктор по рукопашному бою – нет не так – высочайшего класса мастер рукопашного боя, но все курсанты называли его между собой не иначе как Лось. То, что вытворял с ножом Лось, просто не поддавалось описанию. Нож в его руках жил своей собственной жизнью, он то исчезал то появлялся, как колода карт в руках опытного иллюзиониста, перелетал из правой руки в левую, мог крутиться сверкающим колесом на ладони, сам Лось при этом перетекал ртутью из одной боевой стойки в другую производя то рубящие удары, то колющие. Уследить за действиями инструктора, а особенно предугадать их, было решительно невозможно.
Лось иногда вызывал для спарринга двух бойцов, а иногда и трёх, и Андрей не помнил ни одного случая, чтобы такой учебный бой продолжался дольше двух минут, а ведь против него выходили не сопливые пацаны с улицы, но подготовленные крепкие ребята, которые имели разряды по разным видам единоборств. Ведь кого попало, не берут в спецназ ГРУ, да и медицинская комиссия при приёме на службу в подразделение почти такая же, как и у космонавтов.
Так что этот нож разведчика заменял Красовскому разнообразные талисманы, которые суеверные военные таскают с собой по всему миру. Да, а ещё, буква "С" в названии ножа говорила о том, что клинок-то не простой, а с сюрпризом – так с армейским юморком переводили букву "С" разведчики. На самом-то деле в рукояти ножа находился короткий, нарезной, шестисантиметровый ствол с бойком, взводимой пружиной, предохранителем, заряжающей планкой и спусковой скобой. Такой стрелковый механизм стрелял почти бесшумно (так негромкий щелчок) и без пламени, заряжался одним специальным патроном СП-4, калибра 7,62. Клинок хоть и имел приличный вес, но по сравнению с другими ножами выживания имел множество преимуществ, особенно для разведчика. Официально НРС-2 расшифровывается как – Нож Разведчика Стреляющий, и имеет собственное имя 'Взмах'.
Почти все офицеры стояли на дороге и молча курили. Палий тоже был здесь и курил сигарету, потом он покосился на рукоять ножа, торчащую из нагрудного кармашка разгрузки Андрея, явно узнал клинок , но ничего не сказал в слух, а только слегка сузил веки, вроде как дым от сигареты попал в глаза. Из бронетранспортёра через десантный люк вылез Толик и от машины на ходу начал взволнованно и быстро говорить,
– Товарищ полковник, Леха не хочет из бэтэра выходить. Мы его уговаривали и так и этак, а он залез в башню, вцепился в пулемёт и нас посылает по матери. – Палий, Андрей и ещё несколько танкистов вместе с Толиком подошли к открытым десантным люкам. Алексей сидел на месте стрелка башенного пулемёта, отставив в сторону больную ногу, и смотрел с ненавистью на двух ребят танкистов, видимо пытавшихся силой эвакуировать его из бронетранспортёра. Выглядел Лёша ужасно. Нога сильно опухла, по-прежнему сильно кровила если отпустить жгут, а если его не отпускать то ткани отомрут, и ногу смело можно будет ампутировать, да и то всё это можно сделать только в госпитале. А где этот госпиталь? Ещё доберись до него – попробуй. Сам Алексей был очень бледен из-за сильной кровопотери, а на лице выступили крупные капли пота, вокруг глаз залегли тёмные круги, а сами глаза горели нездоровым блеском, как бывает у людей с расстройством психики. Как он с таким тяжёлым ранением смог залезть на насест к пулемёту стало ясно сразу же, как только глянули на пол отсека. Там валялся шприц – тюбик из-под Тримеперидина, и ещё один шприц в упаковке торчал из нагрудного кармана Алексея. Палий начал первым,
– Лёша, что за херня? Нам ещё топать и топать, а ты время тянешь, и с промедолом ты аккуратнее, пожалуйста – это всё-таки штука коварная. – Алексей прочистил горло, говорил он с трудом. Может просто пересохло горло или у него был жар, но говорил он короткими фразами.
– Пётр Васильевич, я никуда не пойду, вы пойдёте без меня. Со мной вам точно крышка выйдет. Далеко вы со мной не уйдёте. У меня уже жар. Дальше только хуже будет. Я карту тоже видел. Ведь по горам вам ещё идти около ста кэмэ, а это несколько суток. Мне столько не выдержать: и сам загнусь, и вас за собой потащу. Нет. Я здесь останусь. Когда джипы подъедут, я их поближе подпущу, а потом ка-а-а-к раз … Ну, вот как Андрюха тех повстанцев на трассе. -
Андрей вступил в разговор.
– Там патронов-то в ленте только чуть больше сотни осталось.
– Да ничего, я короткими … – Палий не выдержал, и с раздражением прервал Алексея,
– Всё, Лёха, кончай балаган. Это жар донимает тебя из-за ранения – это шоковое состояние у тебя. Понятно? Нас здесь двенадцать здоровых мужиков, что мы по очереди тебя нести не сможем что ли? Лёша, мы тебя тут не бросим. Слышишь?
– Нет, Пётр Васильевич, все сто кэмэ по горам, да целых восемьдесят килограмм моего мяса таскать, у вас кишка тонка. Когда промедол кончится, я всё равно от болевого шока загнусь или от жары этой чёртовой. Василич, не дай подохнуть как скотине а? – закончил Лёха как-то жалобно и с просящими интонациями. Похоже, что боль в ноге его сильно допекала.
– А ты, значит, героем решил подохнуть? – зло сказал Палий, – Так ведь не дадут, героя-то. Официально нас здесь нет, а значит для всех – ты пропадёшь без вести, а с нас подписку возьмут о неразглашении и баста. Вот и всё твоё геройство. Да, а чего вообще мы тут с этим камикадзе разговоры разговариваем? А ну, мужики тащите его к выходу, – Палий кивнул двум танкистам, сидящим в отсеке. Неожиданно ловко Алексей сорвал с плеча свой автомат, с которым не расставался даже лёжа раненый на полу, передёрнул затворную раму, и приставил раструб короткого ствола себе к подбородку.
– Только троньте меня! Я себе башню прострелю! – крикнул он и часто задышал как после длительного бега.
– Парень ты что, совсем охренел? – Полковник явно не ожидал такого развития событий. Все застыли, не зная, что предпринять.
– Ребята, прошу вас – уходите, не тяните время. Я всё равно останусь здесь. Или останусь ждать этих гадов, или буду с простреленной башкой тут валяться. Выбирайте, – и перевёл предохранитель на щеке автомата в режим одиночного огня.
– Лёха – Лёха, что ты творишь? – с горечью ответил Палий.
– Пётр Васильевич, – Андрей вступил в разговор, – Это его выбор. Но он прав в том, что нам надо или идти, или всем здесь остаться и принять бой. Тогда надо позиции готовить, а если просто вот так вот столбами стоять на дороге, то точно все поляжем – это однозначно.
– Как думаешь, сколько их? – Палий адресовал вопрос Андрею, видимо всё никак не мог решиться на дальнейшие действия.
– В колонне было от двадцати до двадцати пяти машин, по четыре человека в каждой – это приблизительно от восьмидесяти до ста человек, среди них наверняка есть гранатомётчики, ведь они собирались как-то с нашим бронетранспортёром бороться.
– Да, многовато что-то для нашего воинства. – Полковник на секунду задумался, и всё-таки решился. Оглядел стоящих рядом людей, и уже уверенным командирским голосом сказал,
– Всё, мужики. Всем оправиться. Через минуту выходим. Первым идёт Андрей, я в середине, а замыкающим – Толя Переверзнев. Пока по дороге пойдём, а там видно будет, – и уже совсем другим тоном, – Всё, Лёша, прощай, – закончил говорить Палий не глядя в глаза раненому. Лёха опустил автомат, и сказал,
– Вы только двери, нахрен, закройте, а то дует, да и мухи могут залететь, всю обедню изгадят.
Глава 12
Дорога запетляла среди нагромождений камней. Стало гораздо больше разнообразных кустов и деревьев, зелёный цвет радовал глаз, хотя сама дорога и россыпи камней на её обочинах по-прежнему были покрыты красной "марсианской" пылью. За всё время пути люди на встречу не попадались. Может быть, что местные жители услышали звуки утреннего боя, и попрятались, а может кто-то за отрядом советников и наблюдал издалека – сложно сказать. Где-то, через час быстрой ходьбы, решили сделать привал и осмотреться. Послали самого молодого и лёгкого танкиста с биноклем на соседнее, довольно высокое нагромождение камней, чтобы глянул, что там за поворотами дороги. Видно или нет деревню, дорога-то всё-таки должна вывести к какому-нибудь жилью. Кто-то ведь её наездил – натоптал, да и по следам было заметно, что по ней частенько ходят и ездят на каких-то копытных животных, скорее всего на верблюдах – это самый распространённый вид транспорта в этих краях.
Хотели сначала обойти жильё аборигенов и не связываться с ними, но потом передумали, так как местность знали плохо и шанс столкнуться с местными был очень велик. А из той информации по этим горным районам Джибути, что впитывал Андрей при подготовке к этой поездке, можно смело сделать вывод, что у коренных жителей этой местности был очень скверный характер.
Здесь воевали с малых лет и до седых яиц – как любил говаривать комбат Красовского в той – прошлой жизни, ещё до службы в ГРУ. Да вот только до седин здесь редко кто доживал. В Африке воевать умели, и воевали много и охотно. Воевали соседние племена друг с другом, и с правительственными войсками все вместе и порознь. Могли воевать из-за малейшей ерунды: из-за тропинки, что вилась по территории то одного племени – то другого, из-за выхода скота к водопою на маленькой речушке с мутной водой, из-за неосторожно брошенного слова, да и просто из-за косого взгляда.
Вот и многожёнство в большей части Африки прижилось не от хорошей жизни, а из-за того что на одного мужчину репродуктивного возраста приходилось по пять незамужних женщин. Единственно, что спасало население большинства африканских стран от самоуничтожения – это невероятная плодовитость африканцев. В семье, где при одном муже имелось две или три жены, могло быть до двадцати – двадцати пяти детей. Об абортах и предохранении от зачатия здесь слыхом не слыхивали. Правда, при почти полном отсутствии квалифицированной медицинской помощи, до совершеннолетия доживало едва ли не половина всех рождённых детей, поэтому природа брала своё и восполняла огромные потери населения от бесконечных войн, болезней и голода, такой же интенсивной плодовитостью.
Ведь в природе всё находится в гармонии и равновесии, и только человек старается всем своим варварским умением, возведённым в ранг искусства, всеми своими силами и упорством, разрушить эту хрупкую гармонию. Да зачастую человек так усердствует в своих стараниях, как будто сам он не дитя этой самой природы, а является порождением совсем другого, странного и непонятного мира, в котором все его обитатели только и делают, что пытаются уничтожить всё и вся вокруг себя до чего только смогут дотянуться. А если это не получается, то хотя бы изгадить по полной программе всё остальное, насколько это будет возможно. В Африке это понимаешь особенно отчётливо.
Ненависть человека к человеку здесь в порядке вещей, и не является чем-то предосудительным. В подтверждение всех этих разрушительных процессов, происходящих на большей части огромной территории прародины человечества, служат миллионные толпы беженцев с африканского континента. Они готовы жить на любой европейской помойке, но только не на просторах родных саван, полупустынь и склонах древних гор, где кровь человеческая дешевле воды из-под крана.
* * *
Только присели на камни у обочины дороги и почти сразу услышали звуки перестрелки происходящей там внизу. Слушали, приглушённые расстоянием, звуки боя и курили последние оставшиеся сигареты. Все понимали, что сейчас Лёхе приходится туго, но помочь ему уже ничем было невозможно. Лёша стрелял короткими очередями, как и говорил, а в ответ слышалась стрельба из автоматов в один – два патрона, потом кто-то со страху всадил сразу длиннющую очередь в половину рожка.
Басовые звуки крупнокалиберного пулемёта "дум-дум-дум" были хорошо слышны даже с такого расстояния, а в ответ из автоматов палили, скорее, для собственного успокоения, чем с реальной целью нанести хоть какой-нибудь урон бронетранспортёру. Раздался взрыв, потом небольшая пауза и опять "дум-дум" и опять автоматные очереди. Криков людей из-за приличного расстояния слышно не было. Затем раздался взрыв гораздо мощнее первого.
– С РПГ-7 лупят суки, – прокомментировал кто-то из танкистов. Но Лёхин пулемёт взял лишь короткую паузу, и сразу же после взрыва продолжил своё унылое "дум-дум". Потом раздался довольно громкий треск. Этот звук был больше похож на треск горящего хвороста в костре. Всё-таки, Алексею удалось поджечь одну из машин бойцов Халеда, и теперь в огне взрываются патроны, оставшиеся в салоне автомобиля. В подтверждение этой догадки, над деревьями показались клубы чёрного дыма.
И тут же один за другим раздалось два сильных взрыва. Пулемёт замолчал, а над лесом взвился ещё один столб чёрного дыма. Всё происходящее было понятно и без слов. Офицеры молча курили, и угрюмо смотрели на дым, поднимающийся пышными, чёрными клубами над деревьями в полной тишине. Вернулся наблюдатель и сообщил, что в километрах пяти отсюда вверх по дороге он заметил расчищенное от деревьев место и несколько тонких дымков, видимо от костров аборигенов. Подошёл поближе Палий зло и коротко скомандовал,
– Подъём. Выходим. Оружие к бою. Не расслабляться, – и передёрнул затвор на своей "Ксюхе".
Глава 13
Деревня появилась из-за резкого поворота дороги совершенно неожиданно. Вот только что мирно и нудно вилась пыльная утоптанная широкая тропа, по бокам которой по-прежнему были завалы красноватых от местной пыли камней, и довольно густой местный лес, состоящий из колючих кустов, а так же низкорослых разлапистых деревьев. А тут вдруг как-то разом открылась широкая поляна, на которой стояли в живописном беспорядке хижины местных жителей. Хижины, а по-другому эти домишки и не назовёшь, были довольно-таки немалого размера. Видимо они строились под большую семью, с отверстием дымохода по центру крыши, изготовленной из смеси красной глины и сушёных веток с листвой каких-то местных деревьев. Посреди деревни было пространство незанятое постройками.
Очень похоже, что это был эквивалент городской площади для собраний и митингов – этакая своеобразная площадь независимости. На утоптанной до состояния асфальта площадке заседал "комитет по встрече", а встречали, конечно же, отряд россиян. Комитет состоял из шести десятков чёрнокожих воинов весьма угрожающего и, несмотря на худобу, брутального вида, одетых кто во что горазд.
Некоторые воины носили вполне современные шорты ярких цветов, а другие – экзотическое местное одеяние что-то типа своеобразного пончо, состоящего из куска материи длиной больше трёх метров, свободно болтающегося до земли и завязанного свободными концами на плечах. То есть это, опять-таки, своеобразная оконная занавеска с вышивкой, только в неё не заворачиваются, а накидывают на плечи. Причём такое одеяние ничем не подпоясывалась, и при ходьбе или от ветра пончо постоянно распахивалось, являя всем обнажённого хозяина модной одежды, впрочем, совсем не смущающегося своей наготы – как бы считалось, что так и было задумано, да в порядке вещей.
Но зато всё воинство поголовно было вооружено автоматическим оружием. В основном у всех в руках были АК-47 с деревянным прикладом, вытертым добела, и отполированным до солнечных бликов. На некоторых автоматах были нанесены краской местные узоры "под Хохлому" (от злых духов что ли?), отчего грозное оружие принимало немного странный вид – вид расписного сувенира для туристов. Ну, как у нас деревянные расписные ложки. И только некоторые воины держали в руках раритетные французские автоматические карабины, а на поясе у них болтались подсумки под снаряжённые планки с патронами. В этой живописной картинке была вся Африка, как она есть: "С голой задницей – но с автоматом".
Красовский не сразу заметил на фоне этой пёстрой толпы ещё одно главное действующее лицо комиссии по контактам, а именно старичка высушенного до состояния мумии, сидящего на самодельной расписной табуретке с посохом – палкой в руках. Волос на голове старика почти не осталось, а тот пушок, что ещё оставался, был белым от седины. Глаза, глубоко утопленные в глазницах, смотрели на пришедших с явной неприязнью, даже не смотрели, а скорее горели ненавистью маленькими красными угольками.
Глаза у старика были сильно воспалены, отчего весь белок в глазу покраснел – это дело в Африке обычное и встречается у половины населения отдалённых районов. Череп старейшины был туго обтянут кожей, как лодки эскимосов шкурами моржей, да и сам он представлял собой – ходячее медицинское пособие по изучению костей скелета. Но здесь он был явно главным руководящим перцем, может местным Величеством, а может просто колдуном или знахарем. Короче этакий деревенский депутат местной Думы или Рады (кому что ближе – смысл один) со всеми привилегиями в полный рост.
И с ним предстояло как-то договориться о проходе через земли этого воинственного племени. Это если ещё слушать станет, а если нет? Что для такой вооружённой толпы двенадцать чужаков? Пристрелят в спину и "привет семье". Теперь Красовский не был так сильно уверен в своих планах по спокойному переходу через горы. Да и Палий не зря сомневался именно в этом пункте плана Красовского.
Но делать нечего они уже предстали пред светлы очи местного руководства. Это хорошо ещё, что пошли открыто прямо в деревню, а если бы попытались скрытно пройти по землям племени, то точно бы просто пристрелили, нахрен. "Мумия" заговорила первой, выдав что-то отдалённо похожее на …
– Шурум-бурум, хрендель-мендель! – грозно сказала она. По широко раскрытым глазам переводчика Серёги сразу стало ясно, что он не понял ни слова из всей тарабарщины сказанной сушёным старичком. Потом старейшина, безошибочно определив в полковнике равного по статусу, обратился к нему с вопросительной интонацией,
– Харядам-порядам мандрогу-ногу? (или "нгогу" – фиг поймёшь) – строго вопрошал старикашка. Судя по ввалившимся щекам, у старика полностью отсутствовали зубы, поэтому он ещё и сильно шепелявил, прямо как летучая мышь из детского отечественного кинофильма "Буратино"
– Серёга, ты всё ж не молчи как пень. Скажи чего-нибудь в ответ. Видишь, как человек надрывается, – повторил известные слова из легендарной кинокомедии Гайдая полковник.
– Это похоже на язык племён Банту или Мурси. Я, нифига, не пойму. – Серёга был близок к панике.
– Спокойно. Ты просто по-французски скажи ему, что мы, мол, чужестранцы и хотим пройти через горы на ту сторону к своим, а если они пропустят нас и дадут проводника, то взамен за оказанную услугу мы подарим им …
– Красивые белые бусики, – встрял в разговор один из танкистов – любитель анекдотов, с совершенно серьёзным лицом. Палий посмотрел осуждающе на перебившего его танкиста, но ничего не сказал ему, а продолжил разговор с Серёгой,
– … оставим им в подарок вот этот вот автомат. – И Палий слегка потряс "Ксюхой". Серёга начал переводить. Один из бесштанных воинов наклонился к мумифицированному руководителю и видимо переводил с французского на местный. Местное Величество интенсивно кивало головой в такт переводимым словам.
– Интересно всё ж, как у него башка не отвалится? – подумал Андрей, глядя на высушенного старичка, голова которого относительно тщедушного тельца была очень больной, а шея тонкой с выступающими костями хребта и морщинистой как у черепахи.
– Баранана (или банарана) што омонашд калаш, – выдал очередной перл местный депутат, и выпятил на полный вылет нижнюю губу. Воин с расписным автоматом в руках и какими-то цветными фенечками на прикладе, одетый в расшитую местными орнаментами, опять-таки, моднючую занавеску, перевёл речь дедка на французский, а Серёга уже для нас.
– Просит показать автомат поближе. Видимо такое оружие они ещё не видели. Товарищ полковник вы только в руки им автомат не давайте – это тогда по местным понятиям будет подарок, и назад уже вернуть не получится. Оружие в руки может брать только хозяин иначе – смертельное оскорбление, – пояснил Сергей. Палий подошёл ближе к старику на табуретке. Снял автоматный ремень с шеи, и не выпуская "Ксюху" из рук показал оружие с разных сторон поворачивая его перед носом у дедка.
Все воины стоящие рядом с сидящим предводителем наклонились как можно ближе к оружию, и желая получше рассмотреть диковину, чуть ли не носом водили по стволу. Толпа чернокожих воинов обступила россиян со всех сторон – все хотели глянуть на диво – дивное, чудо – чудное.
Зато сразу же изменилось настроение толпы с резко – агрессивного, на доверительное, и почти полностью исчезло напряжение в общении двух, таких разных культур – эта перемена ощущалась почти на физическом уровне. Ещё минуту назад весь этот табор был готов из россиян котлет понаделать, а теперь воины опустили оружие и толкаясь, наступая друг другу на босые ноги, пытались из-за плеча соплеменников разглядеть новое, неизвестное для них, оружие. Со стороны было похоже на то, что толпа детишек во дворе, пытается разглядеть чью-то новую игрушку, как какой-нибудь игрушечный автомобильчик, вот только детишки эти крупные, сильно мускулистые и жилистые не по годам.
Палий отсоединил магазин от автомата и выщелкнул патрон из рожка. Затем вручил патрон сушёному старичку в протянутую морщинистую руку. Дедок покатал патрон в ладонях и поднял его над головой. Из полсотни глоток вырвалось удивлённо – восхищённое,
– О-о-у! – Видимо, у чёрного воинства вызвал удивление тот факт, что калибр "Ксюхи" – 5,45, был гораздо меньше чем у классического АК-47, к которому они, наверное, привыкли с детства. Старичок поднял руку, призывая свою армию к порядку, и разродился длинной, но совершенно непонятной для россиян речью, при этом он размахивал руками и часто – часто кивал головой, как китайский болванчик. Под конец своей пламенной и зажигательной речи старик встал со своей расписной табуретки, и глядя на Палия красным, воспалённым глазом закончил свою декламацию выдохнув следующий перл,
– Ква хери!
– И тебе не хворать дедуль, – ответил по-русски полковник.
– Цирк уехал, а клоуны вот они …, – прокомментировал ситуацию всё тот же танкист – рассказчик анекдотов. Аудиенция у местного императора (или кто он там) явно подошла к концу. Сам мумифицированный дедушка и ещё несколько вооружённых парней, видимо, приближённых к телу сына неба (может личная охрана или гвардия), важно прошествовали всей компанией мимо отряда советников, и скрылись в ближайшей хижине, над крышей которой подымался вертикально вверх белый дымок.
Духота была невероятной. Казалось, что отряд россиян и вся деревня находится в какой-то гигантской парилке, а всё те же невидимые великаны, которые ранее лупили кулаками по земле за горизонтом, теперь постоянно поддают жару где-то глубоко под землёй в огромную топку невероятных размеров каменки. Франко-говорящий воин затеялся переводить речь своего вождя Сергею.
Сергей очень внимательно слушал и иногда задавал, видимо, уточняющие вопросы на французском. Наконец воин в местном пончо закончил перевод и отвернулся от советников с важным и независимым видом, задрав нос и карикатурно выпятив нижнюю губу, наверное, от осознания собственной важности и исключительности, а может он таким образом подражал своему предводителю. Сергей повернулся к терпеливо ждущим ребятам и сказал,
– Ну значит такие дела. Они уже в курсе того, что мы с Халедом в контрах и это очень хорошо для нас. Они считают, что сам Халед является потомком тех кочевников, которые захватили их страну больше тысячи лет назад. Тогда кочевники дошли до этих гор и здесь же тормознулись. Дед уверяет, что это их племя дало отпор тем кочевникам. Но я думаю, что кочевникам горы просто неинтересны, поэтому дальше они и не попёрлись.
– Серёга ближе к телу, как говорил Ги Мопассан, а про исторические загадки ты нам потом поведаешь. Лады? – Палий нетерпеливо переложил автомат из одной руки в другую.
– Да конечно, товарищ полковник. В общем, они нас пропускают. Дают в проводники вот этого пижона, – он показал рукой на воина, стоящего в отдалении всё в той же позе, и с выпяченной нижней губой, – Да ещё дают пару охотников для сопровождения. Доведут они нас до границы их племени – это приблизительно до разделительного хребта, а на той стороне живут какие-то ужасные Квамби – это племя относится к большому народу Мурси, которые давно воюют с нашими новыми знакомыми и постоянно нарушают договорные границы. Да, и, похоже, что эти Квамби кушают человеков. Во всяком случае, – это они так говорят – Все офицеры не сговариваясь молча уставились на переводчика.
– Ну, печень врага там, или сердце …, – неуверенно продолжил Сергей.
– Слушай, Серёга, пожалуйста, избавь нас от перечисления гастрономических пристрастий местного населения. Валяй дальше.
– Да – да. Перед переходом границы мы должны будем отдать один автомат и три полных рожка патронов вот этому воину, – он махнул рукой в сторону парня в национальной одежде.
– А зовут его …
– Да похрен как его зовут. Выходим ребята. Всё. Время – время. Пошли …