Жнец. Швец. Игрец

Пятый сноп

По большому счёту в рейсе капитан на посту управления не нужен, грузовик – не боевой корабль, идти из точки «А» в точку «Б» на гравиприводе невелика хитрость, кибершкип и сам с этим прекрасно справится. Капитан грузовика в обыкновенном рейсе и при погрузке-выгрузке присутствовать не обязан, для этого есть киберкарго. Зачем же вообще на грузовике капитан? На случай аварии? Ну так, а киберменеджер аварийный и ремботы на что? В общем, будь грузовик «Чёрное море» обыкновенным торговым судном, Эдик Быстрицкий определённо чувствовал бы себя на борту лишним. Но «Чёрное море» не был обыкновенным судном.

Вы думаете, он потому не был обыкновенным судном, что нёс в трюме замаскированные под контейнеры с пастой «унитранс» коллаптические планетарные бомбы, а вместо резервного водяного бака счетверённый «дезинто»? Не угадали. Самый строгий кибертам после самого тщательного таможенного осмотра решил бы, что перед ним обыкновенный благонамеренный грузовик. Сундук с гравитационным реактором устаревшего типа, везущий в трюме из точки «А» в точку «Б» контейнер с разрешённым в системе эпсилон Эридана грузом – кораллитовыми полипами – и ещё контейнер с каким-то там конденсатом, и всё. В резервном баке грузовика тоже ничего неожиданного – обыкновенная вода. Вы спросите, что же тогда этакого в грузовике? Что он делал возле гаммы Цефея, если точки «А» и «Б» его маршрута – обе в системе эпсилон Эридана? Особенным на борту «Чёрного моря» был капитан, его-то гешефты и впутали грузовик в сомнительную авантюру. Но прежде чем обвинять, давайте разберёмся и тогда посмотрим. Виновен ли капитан, что на пути следования – по наивыгоднейшей траектории! – оказался прокол, вход в «кротовую нору»? Разве это прокол капитана? Идёмте дальше. Виновен ли капитан, что какой-то неумный шутник сделал выход из «кротовой норы» как раз здесь. Что говорите? Здесь у вас гамма Цефея? Пусть вам будет от этого лучше, но кто эта гамма капитану? Набор пустых звуков. Он её даже не заметил. А мы с вами идёмте дальше, и давайте заметим, что если войти обратно в выход, то он станет входом, а выходом станет вход. И давайте согласимся, что это хороший выход из дурацкого положения – грузовик ляжет на старый курс, доковыляет постепенно до буквы «Б», и всё. Что – груз? Какой груз? А, вы вот об чём. Ну так, давайте же разберёмся! Груз в точке «А» загружен? Загружен. В точке «Б» выгружен? Что значит, не выгружен?! Извините! Вот отметка грузополучателя, а если вы хотите найти именно тех полипов на одиннадцатой планете эпсилон Эридана – кто ж вам помешает? Кораллитовых полипов и в точке «А» много и в точке «Б» хватает, можете переговорить с каждым. А вот судовых киберов после рейса спрашивать бесполезно, они старые, страдают склерозом. И вы теперь сами видите, что зря называли обычную перевозку гешефтом и сомнительной авантюрой. Как так – не вы называли, а я? Ну раз не вы называли, так в чём же дело? А я всего лишь хотел, чтоб вы поняли: Эдик Быстрицкий – особенный капитан, и вы у меня поняли. Но вы же ещё не всё поняли! Зачем всё это понадобилось Эдику, если он такой особенный? Думаете – ну что непонятного? – человек зарабатывает хорошие деньги! И снова вы не угадали.

Капитан Быстрицкий заметно нервничал, но замечать это было некому, команда грузовика «Чёрное море» состояла из капитана и компании болванчиков, обитавших в электронных кишочках рубки. По правилам эксплуатации следить за состоянием капитана должен медбот, которого капитан на свой страх и риск выключил. Если всё пройдёт как задумано, медбот не понадобится, в случае непредвиденных затруднений он только мешает. Втемяшится ему вдруг передать управление кибершкипу только потому, что капитан в полуобмороке, и всё пропало. Капитан нервничал, потому что всё уже пошло не так, как было задумано.

– Ну что, Ной, ты так и не сделаешь мне сегодня ручкой? – шептал он, неотрывно следя за экраном. – Ты таки пошлёшь меня с цацками на второй заход? Не тяни, эйнштейн, время не резиновое. Ты даже не знаешь, за что я тебя подвешу, если норка сделает мне «здрасти».

Пунктуальность бозоидов омерзительна: если сказали, что продержат нору открытой с момента икс до момента икс штрих, так и сделают. Схлопнется «кротовая нора», сам виноват, капитан, – штрихуй не штрихуй какие хочешь иксы, так и останешься вместе с грузовиком там, где тебе и ему быть не положено. И тогда подвешивать разгильдяя Ноя придётся уже после того, как тебя самого подвесит терранская администрация.

Быстрицкий подал на третий вспомогательный монитор изображение с камеры передней полусферы. Углеводородный пузырь Боз прямо по курсу; его спутник, Террана, выше, похож на огромную опрокинутую чашу. Шкип уже вывел судно в плоскость орбиты, и теперь корабль догоняет планету, понемногу гася скорость для прохода сквозь атмосферу.

– Второй заход это нудно, – ворчал Быстрицкий. – Тормозить на предельном, опять разгоняться… И не где-нибудь в тени Боза, а надо будет под солнышко вылезти.

Альраи, надо сказать, злое солнышко, подставлять ему корабль лишний раз ни к чему. Террана потому и обитаема, что большую часть терранского года прячется в тени газового гиганта.

– Ну, слава Бозу! – Быстрицкий увидел: пришёл сигнал готовности. Тут же отправил подтверждение и отобрал у шкипа бразды. Начиналось то, для чего грузовику был нужен живой капитан.

Он рывком увеличил скорость, одновременно целясь кораблём в самый центр гигантского облачного вихря, где не будет болтанки. Автомат сначала нудил бы ища вешку, потом прорву времени потратил бы на поиск оптимальной исходной позиции, потом… Быстрицкому всё это было ни к чему: где примерно появится вешка, он знал; знал и то, что в атмосферный вихрь нырнуть лучше всего по центру, даже если потом придётся чуть дольше идти против потока и чуть-чуть больше обычного загрузить реактор.

– Я не понял, Ной?! – возмутился он двадцать минут спустя. – Что-то я вешки не наблюдаю. Если ты думаешь, что я тебе мальчик и буду заходить по два раза, так ты очень ошибаешься. Я зайду тебе и в третий раз. Так зайду тебе, не разберёшь потом где у тебя нос и где корма.

Когда идёшь по касательной на судне с гравитационным приводом через беспокойную атмосферу, дело решают секунды. Нужно быть предельно аккуратным, если, конечно, не хочешь, чтоб тебя засекли на втором заходе по характерным тороидальным всплескам гравипотенциала. Сквозной проход через беспокойную атмосферу, да ещё и с прицельным сбросом груза – тонкая работа. Быстрицкий скалился, лёгкими касаниями двигая ползунки позиционеров; поглядывал на главный экран и на второй вспомогательный, где публиковал свои ценные соображения шкип.

– Та я вижу, что уже всё пропало, – выцедил сквозь зубы капитан. – Где вешка, Ной? Нет, это уже даже не смешно.

Время принятия решения. Второй заход? Всё так же зверски скалясь, Быстрицкий двумя щелчками разбудил экран точной ориентировки и грузовой прицел. Ждать? Ориентировка. Вешки нет, прицелу захватывать нечего. Второй заход? Ещё чуть-чуть. Что там на радаре? Вот это да! Так не бывает. Визуально проверить?

– Везуха, – прокомментировал Эдик Быстрицкий, увидев на спине океана похожие на зелёных амёб пятна и белую чёрточку прямо по курсу.

«Такой заход стратить из-за хромоногого лодыря и саботажника?!»

– Где вешка?! – заорал капитан, понимая: ещё чуть-чуть и выбора не останется. Глупое положение: видеть цель без всякого радара, но не иметь возможности обработать. Это выше человеческих сил – положить груз в нужную точку «на глазок». Нужна вешка.

Обычно пилот не видит, с какой убийственной скоростью движется судно. Риф и лежащий на воде «Ковчег» не приблизились, не выросли, а прыгнули навстречу.

– Есть! – завопил в полном восторге Эдик Быстрицкий, услышав зуммер захвата цели.

Мигом перебросил фиксатор и дал «пуск». Надо было проследить, как отработает сбрасыватель, но капитан дошёл до самой высокой степени возбуждения: ещё бы! Бомбометание с визуальным контролем! Раз в жизни такое бывает. Можно позволить себе роскошь – увидеть своими глазами, куда попадёт груз.

– Что за бред?! – изумился он. – Зелёная метка целеуказателя лежала в точности на корпусе «Ковчега».

Капитан принял решение за долю секунды. Автомат не способен на такую глупость – экстренное торможение вблизи поверхности атмосферной планеты. Не помогло бы и торможение, сработай грузовой люк на долю секунды раньше. Но Эдик успел, точные расчёты автоматического наводчика пошли псу под хвост, недолёт.

– Недолёт, салага, – прокомментировал капитан, блокируя аварийку.

Ручной режим.

– Ной, Ной… Довёл ты меня до ручки, – шептал Эдик, выравнивая корабль и ориентируя так, чтобы видеть – как там «Ковчег»? Что за дикий фортель: поставить вешку прямо себе на корпус? То, что контейнер лёг мимо цели, в общем, пустяк. Будет на бурой спине терранского океана ещё один кораллитовый прыщ, чем больше суши, тем лучше. Эдик Быстрицкий, занимавшийся контрабандой не за деньги, а по глубокому убеждению, считал, что лишняя суша свободным поселенцам будет не лишней, поэтому про угодивший куда попало груз думать забыл. Где-то там, внизу, жёлтая коробочка лопнула от удара об поверхность воды, личинки полипов разнесло в разные стороны, подхватило течением, и стало им хорошо.

– Им хорошо, а тебе, Ной, когда мы встретимся, я сделаю плохо, – заявил Быстрицкий, разглядывая плавучую гостиницу. Дистанция – четыреста с чем-то метров, скорость сближения – почти ноль, высота…

– Чтоб ты был здоров, Ной! Что за бардак у тебя на палубе?!

Дымное, чёрное что-то. Вспышка! Вспышка! Радиомачта падает. Пожар? Взрыв? Быстрицкий прикидывал, что можно сделать. Мелькнула мысль: «Не от моего ли контейнера?» Капитан прогнал её. Это потом. Что сделать? Вода… Ной там один, не справится.

– Цистерна! – вспомнил Быстрицкий и стал действовать.

«Сбросить воду из резервной. Пульт, киберкарго, панель управления. Вот она. Осторожно, здесь тебе не там. Здесь тяжесть. Уронить тридцать тонн… Нельзя. А если он там, на палубе? Гравизахват. Не та кнопка! Дурак, уронишь вместе с цистерной! Фиксаторы. Есть!»

Грузовик дрогнул, цистерна, отделившись, попала в гравизахват.

«Двумя пальчиками, Эдик… Так. Теперь смотри: подбросить, раскрыть створки, чтоб не хлюпнуло, а брыз… Тварюка!»

Примериваясь аккуратно выплеснуть воду из подвешенной в гравизахвате цистерны, Эдик глянул на экран. Жуткая чёрная тварь с блестящей щучьей мордой взметнулась над палубой как раз против цистерны, повела башкой и кинулась с места в атаку.

– Э! Полегче! – возмутился Быстрицкий. – Таких, как ты, не бывает!

Бывает или не бывает, а вот ведь. Грузовик тянуло вниз, не справлялся реактор. Шкип закатил истерику. Чёртова щука мяла цистерну, как воздушный шарик. Сбросить в море? Вместе с баком? Стряхнуть? Быстрицкий, дёрнув джойстиком гравизахвата, попробовал сбросить прилипалу, но только хуже стало. Утащит в воду и бак и корабль, понял Быстрицкий. Поддайся, и ты победишь, мелькнула вторым планом глупая мысль. А может, не глупая?

– Совсем… наоборот… – выдохнул Эдик, перевёл реактор в импульсный режим, отдал все сто процентов мощности гравизахвату и отправил цистерну в надир вместе с неведомой тварью.

Грузовик подбросило. Перегрузка. В глаза темно. Полегчало. «Невесомость? Падаю?» Спустя секунды Эдик пришёл в себя. Невесомости не было. Шкип справился, подхватил корабль и теперь выводил на исходную. «Я цел, а как там щука?» Из моря столб воды к небу. «Это и должно выглядеть как подводный взрыв. Здесь неглубоко, я его по дну размазал. Если оно выжило после такой оплеухи, я первый сниму перед ним шлем. Ковчег волной ударило. Был ли на палубе Ной?.. А, вот он».

Эдик увидел пёстрый гриб раскрытого парашюта, припомнил – на «Ковчеге» же аварийные катапульты имеются, – стал подруливать и готовить гравитрап к приёму гостя. «После такой катавасии можно плюнуть на конспирацию слюной. Знаешь, Ной, я как-то даже не ожидал увидеть тебя так скоро. Ты думаешь, тебе это не икнётся? Всё припомню: и вешку, и щуку эту гадскую. Подхвачу тебя, сброшу второй контейнер… Теперь можно не прятаться, всё равно перехватят на возвратном курсе. Так что не переживай, по шее я тебе дать успею. Загремим с тобой на пару в шахту…» В глубине души Эдик Быстрицкий всё ещё верил, что как-нибудь получится извернуться.

Шестой сноп

Искра ужаса, упавшая в разум Жнеца из слабосильного тела цели, полыхнула пожаром. Забытое переживание. Жнец вскинулся, поднял на дыбы послушное амальгадильское тело. Страх смерти парализовал разум. Когда веганский амальгадил чует опасность, он нападает без колебаний. Он кинулся на большое, быстрое, которое надвигалось сверху. Разорвать в клочья и утопить! Оно брыкалось. «Что со мной?» – подумал Жнец. Волны ужаса, бившие в разум из тела цели, мешали думать, а тут ещё боль… Топить! – заставлял могучий амальгадильский инстинкт. И тут сверху рухнула невыносимая тяжесть. «Я умираю? Не может быть…» – думал Жнец, хватаясь за последнее, что связывало его с миром – тонкий ментальный столбик цели, по-прежнему заполненный болью и страхом смерти. Он не хотел умирать. Он боялся. То, что связывало его с миром – ничтожная соломинка! – не способно было вместить полный разум Жнеца. Он приноровился к замедленной реакции нервных узлов зверька, попытался втиснуться в это… как оно называется? После томительной задержки пришёл ответ – мозг. Не получалось разобраться в обрывочных суетливых откликах мозга и в то же время управлять телом. Слишком узкий информационный канал. «Я хочу жить!.. Но я же бессмертен?..» С большим опозданием Жнец понял, что случилось.

Он в теле того, кого должен по закону убить. Он не может этого сделать, потому что по закону должен не просто убить, но выполнить заказ в точности: сжать, увеличивая давление, лишить возможности дышать и затем разделить на две части. Лишить возможности дышать несложно, но сжать? Разорвать пополам? Его швыряло из стороны в сторону, ударило обо что-то. Ах-х! «Больно как…» Он вцепился в… Как они называются? Обхватил… Его накрыло волной. «Дышать!.. Если задохнусь, всё будет кончено. Ни раздавить, ни разорвать пополам… В голове мутится, мысли путаются. Кончается воздух. Не выполню заказ – бессмертию конец. Дышать!» Волна схлынула, он остался на палубе. В эти – как их? – вцепился мёртвой хваткой. Воздух судорожно втягивал и тут же выбрасывал – кашлял, плевался.

«Жив. Пока ещё жив. Жёсткое под… головой. Доски. Палуба. Бок болит и колено. Опять я этим коленом. Жив!» Что?! – отстранённо удивился Жнец. Я счастлив? Как глупо! Совпадение или… Эмоциональный спектр не проверишь, слишком узкий канал. Волновые способности даже не на троечку как у того головоногого, а на единицу. Нулевые почти что. Но я жив. И поэтому счастлив.

Палубу сильно раскачивало. Хватаясь за какие-то трубы, Жнец попробовал подтянуть неуклюжее тело поближе к стене… «Это рубка? Здорово меня швырнуло» Он застонал. Всё-таки сильно голова болела и рёбра, должно быть, с размаху обо что-то пригрело. Только бы не потерять сознание, подумал он и провалился в звенящую тьму.

***

Убедившись, что гравитрап подхватил парашют, Быстрицкий тут же переключился на второе задание. Время терять нельзя.

– Сколько там натикало? – Он покосился на таймер. Больше двух часов ещё до того, как законопатят нору. Есть шанс. С Ноем разобраться можно и после. Сначала поставить корабль на курс. Сильно не разгоняться, тут недалеко. Ничего с Ноем не сделается, он в трубе гравитрапа, как у мамы в…

– В брюхе, – сказал Быстрицкий. – Потрясёт немножко, но ему на пользу эти потрясения.

Скармливая целеуказателю район выгрузки, он обдумывал, что делать дальше.

– Мы с тобой, каторжанин, вот что сделаем, – бормотал он, вразумляя киберкарго.

– Вот какими будут наши действия, – бурчал он, проверяя автоматику хитрого контейнера с каким-то там конденсатом.

– Мы вот как извернёмся… – говорил он, замеряя дистанцию.

– …с тобой. На пару попадать на каторгу нет резона. И мы с тобой этого делать не станем. А станем мы с тобой…

Сорок секунд до выхода в расчётный район. Отсчёт.

– …делать ноги, – закончил Быстрицкий и запустил отсчёт.

Теперь грузом займётся киберкарго. По нулю отсчёта сбросит, дав команду мозгам контейнера. Мозги у него куриные, но и таких хватит, чтобы выйти на цель. «Интересно, кому эта дрянь понадобилась в океане. Головоногим, что ли? Конспирация конспирацией, но пора бы уже задать начальству вопрос: вы за кого меня здесь держите, за циркового цуцика? Третий раз вожу эту дрянь. И контейнер странный. Надо ткнуть Ноя носом в это дело, может он знает. Кстати, о Ное…» Быстрицкий глянул, как поживает гравитрап. Ага, втянулся. Люк задраен. Каторжанин там, в кессоне матерится, лезет из кресла, путаясь в стропах. И пускай матерится, не до него пока. Сначала дело. Контейнер сброшен в расчётном районе, дальше сам доберётся. Надо же – ради доставки гадского какого-то конденсата потратить гравиконтейнер-автомат! «Проследить бы, куда он денется, – рассеянно думал Быстрицкий. – Там пусто, океан. Не плюхнется же в воду, хоть, судя по виду, он может. Некогда, всегда некогда. Сразу приходится драпать». Отдав команду кибершкипу лечь на возвратный курс и – чего теперь стесняться? – следовать на предельном режиме, Эдик с трудом выкарабкался из капитанского кресла. Ноги не держали после такой канители.

– Стесняться нам теперь нечего, вот что я тебе скажу, – говорил он по дороге в кессонный отсек. – Потому как или нам с тобой на пару валить отсюда прямиком к эпсилон Эридана, или я даже не знаю. Или ты скажешь, что хочешь обратно в шахту? Извини! В шахту – без меня. Сам себе думай, как будешь туда попадать, но сначала ты у меня слетаешь, куда мне надо. А надо мне на кораллитовый песочек. Только не на Террану, у меня от этой планеты изжога и полное расстройство организма. И вот что я скажу…

При этих словах переборка кессонного отсека с шелестом ушла в сторону, и капитан увидел лезущего из кресла и путающегося в стропах человека. Нет, не двухметрового лысого хромоногого верзилу Ноя, которому накостылять бы по шее от избытка чувств, а какого-то чернявого субчика, шибздика с разбитым носом. Обалдевшего какого-то паршивца, которому по шее дать мало. Промокшего и продрогшего разиню в шортах и майке, типичнейшего туриста, из тех, что без толку слоняются туда-сюда по галактике, норовя не заплатить за проезд. Космопроходимца, который…

– Издр… Здравств… – сказал Ёся Циммерман и звучно икнул.

– Ты у меня здесь кто?! – пуча глаза, возопил Эдик Быстрицкий.

***

Спиро выжимал из двигателя всё, что мог. Сбрасывал газ, только когда чихали, прихватив воздух, водомёты. Яхту бросало с гребня на гребень, в каюте всякий раз ухала незакреплённая откидная койка. Спиро не обращал внимания, пусть. Час тому, обходя риф Надежды с наветренной стороны, он принял чей-то SOS, науськал автопеленгатор (тот поймал направление тут же) и отметил курсовую поправку. Пойти туда сразу не получилось – мелководье, скалы. Спиро был в этих краях в конце прошлого сезона. Кто знает, что с того времени случилось. Рыбаки предпочитают держать язык за зубами, и всё же ходят слухи, что риф Надежды растёт и очень заметно. Слухи есть слухи, однако эти похожи на правду. Вон как скалы торчат, а ведь скоро прилив будет в полной силе.

– Не иначе с «Ковчегом» что-то, – шептал Спиро, безотчётно питая надежду, что сигналит не плавучая гостиница, а пропавшая яхта «Бродяга». Это вряд ли, три года немалый срок, но…

Пока шёл над скалами, разглядывать горизонт было недосуг. На цыпочках пробирался, поглядывая то на эхолот, то за борт, и покручивая рулевое колесо. Прошёл благополучно, дал полный газ. Глянул прямо по курсу, вздохнул. Зря надеялся. Сигналил, конечно же, «Ковчег». Вон он стоит на мёртвом якоре. Издалека не очень-то разглядишь, одно понятно – досталось «поплавку» на орехи. Рубка развалена, снесена мачта. Взрыв? Спиро припомнил, что слышал на подходе к рифу гром. Решил – где-то там гроза над морем, в сезон ветров такое бывает. Подумал ещё, не попасть бы в неё, этого только не хватало. Не гроза, значит. Или гроза? Взрываться на «Ковчеге» вроде нечему. Ударило молнией в мачту?..

– Ударило, не ударило… На месте увижу. Раз дали SOS, значит, было кому дать, – рассуждал Спиро, следя, чтобы не подставиться под волну бортом. Ворчал, что, слава Бозу, ветер попутный и что SOS наверняка дал смотритель.

– Погоди-ка… Как же он дал SOS, если повалена мачта? Значит, он сперва просигналил, а потом уже её повалило? Ну да, то-то сигнал оборвался. Что-то ещё стряслось перед взрывом. Этот смотритель…

Шёптали про смотрителя плавучей гостиницы разное – такое, что повторять не хотелось. О ком не шепчут? Доподлинно Спиро знал об этом человеке мало: сидит-де безвылазно в гостинице вот уже который сезон, зовут его то ли Борк, то ли Корк, то ли Шморк, то ли ещё как-то. И ладно. Не оставлять же человека в беде только потому, что фамилия у него дурацкая, думал Антониадис. Слухи тоже не причина. Может, всё это выдумки и никакого Ноя нету. Безумная затея – строить рифы. Селиться там ещё глупее. Ассоциация, понимаешь ли, свободных поселенцев!.. Нет-нет. Отбиться от гадов головоногих – в это ещё можно поверить, но чтоб их оставили в покое вертухаи! Это вряд ли. Выродки, зловредное племя, хуже головоногих. Даром что люди. «Какие они люди, если им казнить человека всё равно что выкурить сигарету? Выродки и есть.

Никогда раньше Спиро не видел плавучую гостиницу вблизи. Громада! А издали кажется игрушкой. Нельзя подходить к борту, шлёпнет корпусом об корпус. Сносит, течение сильное. Если правда то, что Толстый Олаф рассказывал, подходить надо с кормы. Спиро крутанул рулевое колесо и сбросил газ, «Электру» потащило вдоль корпуса плавучей гостиницы. Отойдя подальше, Антониадис снова врубил водомёты на полную мощность и повернул яхту круто против течения – надо было перескочить через буруны кильватера. «Если не врал Олаф, затворы ахтеркамеры откроются сами. И провизор тоже рассказывал. Правда, провизор – сухопутная задница и никогда не был здесь в сезон ветров, а Олаф известный враль. Ладно, посмотрим. Корма какая широкая!

Водомёты едва справлялись, «Электру» трясло и подбрасывало, продвигалась она медленно. Спиро пригнул от напряжения голову и сложил губы куриной гузкой. Каждую секунду готов был переложить руль, если вдруг что случится. «Олафа придушу его же шнурками, если…» На затворах замигали жёлтые фонари. Автоматика «Ковчега» спросила: «Свой или чужой?» «Свой!» – ответил маячок «Электры». Ворота стали лениво поворачиваться – внутрь. Ни дать ни взять, жучьи жвалы. «Нет, не враньё это – про затворы», – подумал Антониадис, потом ему пришло в голову – сейчас ведь швырнёт прямиком туда, водомёты… Вовремя спохватился – дал самый полный назад. В тёмном провале дока мигали лампы. «А если там…» Яхту внесло в ахтеркамеру, словно подмокший бумажный кораблик. Док оказался, вопреки опасениям Антониадиса, пуст.

Спиро сбросил газ, выравнивая судно, душу облегчил многоэтажным ругательством. Прикусил язык – корпус тряхнуло. У старика поджались уши – ожидал, сейчас будет скрежет, удар… Обошлось. Яхта, подхваченная под борта выдвижными обрезиненными захватами дока, остановилась. Спиро на какое-то время оглох, звенело в ушах. Заставил себя выпустить рулевое колесо, полез наружу. Шатался, словно пьяный. Потом он услышал, как гулко плещется, успокаиваясь, вода в стальном корыте дока, как гудят и щёлкают какие-то механизмы, а когда всё это затихло, ему почудился шорох. «Здесь крысы? Чтоб я ещё раз когда-нибудь… Олаф не врал, как ни странно. Войти я вошёл, но как выходить буду? Ворота открыть, полный назад, а там – как карта ляжет? Но как открыть ворота? И корпус в захватах… Не пришлось бы прокуковать здесь до заката Альраи. Ладно, это потом. Крысы… Клопы тоже должны быть. Голодные клопы. Туристов-то нету, один смотритель остался. Как я его найду? Клоповник-то здоровенный… Ну, с чего-то нужно начать. Всё равно с чего. Душно тут». Чтобы проветриться, Спиро решил начать поиски с верхней палубы, и, как оказалось, правильно сделал.