– Саксонка! Ты будешь жить долго, очень долго!
– Если ты помнишь, руна предрекла нам одну смерть на двоих, – ответила Марианна, тихонько скользя губами по груди Робина.
– Значит, мы оба проживем еще много лет, – шепнул Робин, дотронувшись губами до уха Марианны.
Тени удлинились, солнце стало медленно спускаться к верхушкам деревьев. Робин и Марианна искупались еще раз и поехали домой. Лошади бежали медленной рысью. Бросив поводья, Робин и Марианна держались за руки и, склоняясь друг к другу, обменивались поцелуями. Последний мирный день Шервуда клонился к закату, неумолимо приближалась ночь, а за ней – утро битвы. Но в сердцах лорда и леди Шервуда царили умиротворение и даже беспечность, с которой они наслаждались каждой минутой уходящего дня.
К их возвращению столы были накрыты, и ужин прошел как обычно. За столами слышались шутки и смех, велись оживленные разговоры, но в них не прозвучало ни одного упоминания о завтрашней битве. Когда ужин закончился, Кэтрин и Мартина убрали со столов, перемыли посуду. Эллен, не сумев понять, согласился ли Робин с ее намерением не покидать Шервуд, на всякий случай еще днем отправилась к себе домой. Аккуратно поставив на полку последнее блюдо, Кэтрин обвела повлажневшими глазами трапезную, вытерла руки и сказала:
– Ну, вот и все!
Джон принес сверток с нехитрыми пожитками, которые Кэтрин и Мартина брали с собой в Шервуд, и два плаща. Набросив на плечи длинный плащ, Кэтрин прошла мимо стрелков и остановилась перед Робином. Он ласково коснулся ладонью ее строгого бледного лица, улыбнулся и поцеловал в лоб. Кэтрин порывисто обняла его и крепко прижалась щекой к его груди.
– Не оплакивай нас заранее, мой милый дружок! – сказал Робин, почувствовав, как под его ладонями дрожат ее хрупкие плечи, и бережно отстранил Кэтрин, добавив с шутливой улыбкой: – И не обнимай меня так горячо на глазах своего ревнивого мужа!
Кэтрин улыбнулась сквозь набежавшие слезы и из объятий Робина перешла в объятия Вилла, потом Алана, а следом за ним – и остальных стрелков.
– И ты не грусти, Марти! – сказал Робин, обнимая Мартину. – Не бери пример с Кэтти!
Мартина, задохнувшись от нахлынувших на нее самых противоречивых чувств, вцепилась в руки Робина и приникла к его груди.
– Не сердись! – прошептала она, потершись щекой о мягкое сукно его куртки, и Робин понял, к чему относится ее просьба.
– Сердиться? Да я сочувствую тебе всем сердцем! – рассмеялся он и повторил слова, которые говорил ей несколько лет назад: – Девочка, ты из огня угодила в полымя!
Расслышав его последние слова, Вилл тоже рассмеялся и принял Мартину в свои объятия.
– Береги себя! – прошептала она, целуя его в щеку.
Вилл поцеловал Мартину в лоб и сказал так, чтобы услышала только она:
– Спасибо тебе, Марти, за любовь и за дочь. Передай Вильямине мое отцовское благословение и перестань ее прятать от меня, привези нашу дочь в Веардрун.
– Но что скажет Тиль? – так же тихо спросила Мартина, с тревогой поднимая глаза на Вилла.
Он усмехнулся и, помедлив, ответил:
– Я объяснюсь с ней, как-нибудь поладим!
Мартина, сдерживая слезы, покивала головой, и Вилл, помедлив, отстранил ее от себя
Марианна по очереди обняла подруг, и Кэтрин на миг прильнула горячей и влажной щекой к ее щеке:
– Храни тебя Святая Дева, Мэриан! А ты сама храни остальных. Мы с Марти будем неустанно молиться за вас!
Джон положил ладонь на плечо жены:
– Время ехать, Кэтти!
Они вышли из трапезной. Дэнис подвел к Кэтрин и Мартине оседланных лошадей, и обе женщины в последний раз оглянулись на старый монастырь, где в распахнутых дверях, в ярком квадрате света, неподвижно замерли силуэты лорда Шервуда и его стрелков.
– Храни вас Бог! – еле слышно дрогнули губы Мартины, и созвучным эхом отозвался возглас Кэтрин:
– Храни Святая Дева вольный Шервуд!
По знаку Робина пять стрелков вскочили на коней, чтобы в пути служить женщинам охраной, и маленький отряд, возглавляемый Джоном, растворился в темноте. В трапезной стало очень тихо, все посмотрели на Робина, и он сказал в ответ на общий безмолвный вопрос:
– Отдыхайте. Времени осталось немного.
Он пошел к себе, Марианна догнала его. Робин замедлил шаг и, когда она поравнялась с ним, положил ей на плечо тяжелую руку.
Она развела в камине огонь, зажгла свечи, и они оба занялись приготовлениями. Марианна нарезала большие куски полотна на длинные узкие полосы, проворно скатывая их и плотно укладывая в сумку. Робин полировал и оттачивал Элбион. Привлеченная игрой света и тени на его лице, хранившем отрешенное и сосредоточенное выражение, Марианна на миг забыла о своем занятии и неотрывно смотрела на Робина.
Шервуд еще только погружался в сон, а Марианне казалось, что и Робин, и она сама уже принадлежат утру, хотя до его наступления оставалось немало часов. Минувший день забрал с собой светлый огонь их недавней близости, а вместе с ним – и магическую силу, невидимой броней защищавшую их обоих. Сейчас они готовились к суровым испытаниям, которые предвещал будущий день, близкие друг другу не как супруги, а как брат и сестра, связанные кровным родством.
Закончив сборы, Марианна подошла к Робину и, обняв его за плечи, прильнула щекой к его спине. Он, не оборачиваясь, улыбнулся и ласково потрепал ее по руке. И вдруг она с острой болью поняла, что он смертен. Смертен, как все люди! Робин услышал глубокий вздох, вырвавшийся из груди Марианны, почувствовал, с какой страстной силой ее руки обхватили его плечи, и без слов догадался о мыслях и чувствах Марианны.
– Любимая, – сказал он ровным негромким голосом, – прошу тебя! Завтра нам предстоит долгий и трудный день, и мы должны прожить его достойно.
– Робин! – только и смогла сказать Марианна, не в силах больше вымолвить ни одного слова.
Он отложил остро наточенный меч и повернулся к Марианне. Заглянув в ее глаза, полные смертельной тоски и тревоги, Робин нежно сжал ладонями ее плечи и приложил губы к ее лбу.
– Чтобы ни случилось, родная, помни, что нас ждет Вечность, где никто не сможет разлучить меня с тобой. Заокраинные земли, луга Одина, беспредельная и бесконечная Вечность. Подумай об этом, и тогда своему желанию удержать этот день ты улыбнешься, как желанию ребенка.
– Мне всегда так хорошо и спокойно, когда ты обнимаешь меня! – прошептала Марианна, закрывая глаза.
Дверь скрипнула, и на пороге появился Вилл.
– Я некстати? – спросил он, окинув быстрым взглядом Робина и Марианну.
Робин выпустил Марианну из объятий и поднялся.
– Входи, Вилл, – ответил он и улыбнулся. – Ты ведь знаешь, что дню битвы предшествует ночь воздержания.
Братья сели за стол напротив друг друга и одинаковым движением положили руки поверх стола.
– Ты возьмешь с собой Дэниса? – спросил Робин.
Вилл отрицательно покачал головой.
– Он останется вместе с Марианной. Заодно будет охранять ее.
– Отец! – раздался с порога возмущенный возглас.
Вилл устало обернулся и бросил взгляд на Дэниса, застывшего в дверях. Тот смотрел на отца с безмолвным негодованием, всем видом протестуя против решения Вилла.
– Нет, мой мальчик, – сказал Вилл мягким, но непреклонным тоном. – Ты обещал слушаться, вот и выполняй данное обещание.
– Ты просто боишься за меня! – запальчиво крикнул Дэнис.
– Конечно, боюсь, – с печальной улыбкой подтвердил Вилл. – Боюсь и хочу уберечь тебя. Ты еще не слишком-то опытный воин, Дэн, чтобы завтра наравне с нами сражаться с ратниками, которые превосходят нас числом.
Дэнис хотел возразить, но Вилл отвернулся, давая ему понять, что продолжать спор бесполезно. Дэнис беспомощно посмотрел на Робина, на Марианну и, прочитав в их глазах полное согласие с решением Вилла, ушел, громко хлопнув дверью.
Марианна вернулась в пустую трапезную, чтобы заранее приготовить для стрелков завтрак. Она расставила по столам блюда с сыром, хлебом, медом и орехами, прикрыв их полотенцами, кружки, а кувшины с молоком решила оставить до утра в холодной кладовой. Когда она вернулась, Робин и Вилл все так же сидели за столом, вполголоса продолжая разговор о завтрашнем дне.
– Ты приказал всем взять щиты, а сам от щита собираешься отказаться? – говорил Вилл. – Может быть, тебе стоит завтра изменить своим привычкам?
– А тебе? – усмехнулся Робин.
– Эдрик еще в юности внушил мне, что второй меч защитит лучше щита и принесет больше пользы в бою, – пожал плечами Вилл.
– Тогда и сам воздержись от советов. Я такой же ученик Эдрика, как и ты.
Они говорили так, словно обсуждали рядовые повседневные дела, и предстоящий день не обещал ничего необычного. Но ведь для них – воинов – ратные дела и были обыденностью. Марианна опустилась на скамью рядом с Робином и заглянула в стоявший перед ним кубок. В нем была чистая родниковая вода – символ воздержания перед битвой.
– Лишь бы не подвел второй меч, – продолжал Робин, кладя ладонь поверх руки Марианны. – За Элбион я спокоен.
– Да, Элбион – отличный меч, – согласился Вилл. – Отец неизменно отзывался о нем с похвалой, хотя за столько лет сталь Элбиона могла устать.
– Элбион – легендарный меч. Конечно, его перековывали, но отец говорил, что впервые он был выкован самим Веландом, – улыбнулся Робин и вдруг спросил Вилла: – Ты никогда не сожалел о том, что передал его мне? Ведь ты имел на него равные со мной права, и неизвестно, кому из нас отдал бы Элбион сам отец.
По мгновенным и одинаково пристальным взглядам, которыми обменялись братья, Марианна поняла, что в казавшемся простом вопросе Робина таилось гораздо больше смысла. Робин спрашивал Вилла, не сожалел ли тот, что, несмотря на старшинство, никогда не пытался стать действительно первым из них двоих. Пусть в юные годы Робина и Вилла законные права первого и старшинство второго постоянно обсуждались в окружении графа Альрика, его сыновья предпочитали не касаться спора о правах каждого из них.
– Отец отдал бы его тебе, – помолчав, уверенно ответил Вилл. – Элбион мне не по руке.
– С самого дня своего рождения я был окружен любовью, заботой, роскошью, – тихо сказал Робин, пряча в глазах волнение. – Сколько я себя помню, для вассалов отца, ратников и слуг я был лордом и общим любимцем, не имея для этого никаких заслуг, кроме права рождения. А ты? Если бы не твоя случайная встреча с отцом, мы могли бы никогда не встретиться с тобой, а ты бы не оказался в Веардруне.
– В котором мне было ничего не надо, кроме отца и тебя, – спокойно перебил его Вилл и сделал глоток воды из своего кубка. – Ты сказал, что незаслуженно пользовался общей любовью? Тогда вспомни, как ты дал отпор Эдрику, когда тот вознамерился определить мое место в Веардруне. Именно в тот момент я почувствовал к тебе приязнь и осознал, что ты – мой брат, а не соперник. Да, ты с рождения имел то, чего был лишен я. Но отец погиб, Веардрун пал, и с каким же достоинством ты принял потерю того, что тебя окружало с детства! А я, в отличие от тебя, всего лишь вернулся в дом своей матери – и только. Не будь тебя рядом со мной, все воспитание, полученное мной в Веардруне, обратилось бы в прах. Но все годы, что мы с тобой прожили в Локсли, меня поддерживал твой пример. Ты, и занимаясь черной работой землепашца, все равно оставался Воином! Я смотрел на тебя и тянулся за тобой, испытывал гордость за тебя, потому что ты не только удержал меня, но и остальных наших друзей поднял вровень с собой. Именно ты после смерти отца помог мне стать таким, что я вправе гордиться тем, какой я есть сейчас. Нет, Робин, Элбион твой по праву. Давай на том и закончим, чтобы больше не возвращаться к вопросу, давно потерявшему смысл. Однажды мы обсудили его в Локсли, и за минувшие годы все осталось неизменным, тем более ты и я. Довольно об этом, мой брат и лорд. К тому же давно пора спать!
Вилл сладко зевнул и поднялся из-за стола.
– Ты у себя один? – спросил Робин.
– Как же! – фыркнул Вилл. – Алан, Мэт, еще пятеро на полу и собственный сынок в придачу.
– Тогда оставайся спать у нас, – предложил Робин, тоже поднимаясь из-за стола.
Вилл бросил взгляд в сторону Марианны и ухмыльнулся:
– Иногда ты даже меня поражаешь своей самоуверенностью, братец! – воскликнул он. – Как я, спящий, могу отвечать за себя?
И все же Марианна видела, что Виллу очень хочется принять предложение Робина. Она рассмеялась и легонько толкнула Вилла в сторону кровати:
– Ложись, Вилл! Если тебе вздумается во сне кого-нибудь обнять, то ты рискуешь получить оплеуху от Робина, в сравнении с которой моя давняя пощечина покажется тебе сладким поцелуем! Я постелю себе возле камина.
Сняв только сапоги и куртки, братья улеглись на низкую широкую кровать и через мгновение уснули крепким сном. Марианна соорудила из двух плащей постель для себя на лапнике, застилавшем пол, и тоже легла.
Когда она проснулась, было совсем темно, но чувство времени подсказало ей, что пора вставать. Она подошла к кровати, недолго смотрела на спокойные во сне и такие схожие чертами лица Робина и Вилла, потом склонилась и разбудила обоих одинаковым прикосновением губ к виску каждого. Приподнявшись на локте, Робин бросил взгляд в окно и молча поднялся. Вилл последовал его примеру. Марианна принесла им воду для умывания и достала из седельной сумки две свежие рубашки из белого тонкого льна.
– Только две? – рассмеялся Вилл, принимая рубашку из рук Марианны, и кивнул на ее сумку. – Или там хватит на весь Шервуд?
– Две, – ответила Марианна и посмотрела на Робина, – для вас двоих.
– Ты у меня умница, – улыбнулся Робин и указал глазами на дверь. – Разбуди остальных.
На пороге она не выдержала и оглянулась. Вилл брился, Робин ждал своей очереди, по привычке закусив найденную на столе сухую травинку. Взгляды обоих стали отрешенными, и Марианна поняла, что и Робин, и Вилл в мыслях уже находятся на лугу, где пройдет сражение.
Она быстро прошла по коридору, замедляя шаг возле каждой двери, тревожа сон стрелков негромким стуком и ласковым окликом. Через несколько минут стены старого монастыря ожили от голосов и звона оружия. Марианна поторопилась к себе.
Вилл, уже полностью собравшийся, стоял возле Робина, который надевал зеленую куртку поверх легкой безрукавной кольчуги.
– Жаль, что не сможем держаться вместе, – сказал Вилл.
– Жаль, но ничего не поделаешь, – ответил Робин, опоясываясь широким ремнем и вкладывая Элбион в ножны. – Как условились: ты отвечаешь за правый фланг, Джон и Эдгар – за левый, я – за центр.
Он окинул взглядом комнату, улыбнулся Марианне и дотронулся ладонью до ее щеки.
– Нам пора, милая, – сказал он так просто, словно собирался на прогулку или на охоту. – Дэнис проводит тебя к холму и останется с тобой.
Марианна молча кивнула, не сводя с Робина блестящих глаз, в которых он прочитал все, о чем она промолчала: пожелание победы, просьбу быть осторожнее и отчаянную мольбу остаться в живых. Робин отнял ладонь от ее лица, обернулся к Виллу и кивнул ему на дверь. Но Вилл остался стоять неподвижно.
– Позволь, брат! – попросил он и повел глазами в сторону Марианны.
Робин молча склонил голову и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Глаза Вилла и Марианны встретились. Вилл подошел к Марианне, медленно поднял руку и нежным невесомым движением очертил кончиками пальцев ее лицо, сжал ладонями скулы Марианны и, не отрывая пристального взгляда от ее серебристых глаз, тихо сказал:
– Я люблю тебя. Все эти годы я любил тебя, Мэриан, тебя одну, не переставая любить ни на час.
– Вилл! – прошептала Марианна, но он тут же прижал ладонь к ее губам, не дав ей больше сказать ни слова.
– Молчи, милая! Я ни о чем не сожалею. Мне было достаточно того, что я мог видеть тебя каждый день, что ты просто была рядом.
Он поцеловал ее в лоб, отнял ладони от ее лица и отступил на шаг, собираясь уйти вслед за Робином, но не выдержал и медленно покачал головой.
– Нет, лгу! – в его янтарных глазах полыхнул глубинный огонь, и Вилл признался: – Всегда мечтал сам расплетать твои косы на ночь! И об одном сожалею – о том, как я жестоко с тобой обошелся в твой первый день в Шервуде. Если бы я тогда знал все о тебе!
Теперь уже ладонь Марианны нежно и властно легла ему на губы, заставив Вилла замолчать. Глядя ему в глаза, Марианна сказала:
– Не сожалей. Поцелуй меня, Вилл. Так, как поцеловал в тот вечер.
Его глаза сузились, устремились вглубь ее глаз. Помедлив, он обнял ее и с силой прижал к себе. Его губы осыпали поцелуями ее лицо, нашли ее губы, и он поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание. Но в этот раз она отвечала на его поцелуй, отвечала так же горячо, как он целовал ее, и обнимала с такой же страстной силой, как он ее обнимал. Задохнувшись от стука собственного сердца, Вилл оторвался от ее губ и, закрыв глаза, крепко прижался щекой к ее виску.
– Милая! Радость моя! – услышала Марианна его глухой шепот и, уткнувшись лбом в его плечо, расплакалась.
Вилл молча гладил ее ладонью по голове и целовал в светлые волосы. Марианна усилием воли подавила слезы, вскинула голову и посмотрела Виллу в лицо.
– Береги себя! – прошептала она. – Обещай мне, что ты вернешься! Вы оба – ты и Робин – должны вернуться!
Он улыбнулся, тыльной стороной ладони бережно стер слезы с ее лица и, глядя в ее распахнутые, влажные серебристым блеском глаза, ответил:
– Обещаю, Мэри.
Заставив себя выпустить ее из объятий, он еще раз поцеловал ее в лоб и сказал уже обычным голосом, которым всегда разговаривал с ней:
– Увидимся после боя. Мне пора, Марианна!
И, не оглядываясь больше на нее, Вилл стремительно вышел из комнаты.
****
Переодевшись в белоснежное платье Вестницы и набросив поверх него плащ, Марианна вышла в трапезную, но та была пуста. Стрелки – собранные и молчаливые – стояли на поляне. Когда Марианна показалась на пороге, все взгляды устремились к ней, как по команде. Она подняла руку, творя магический знак, оберегающий в битве. Робин подошел к ней и, взяв руку Марианны в свою, поднес ее к губам.
– Жди нас с победой, моя леди! – негромко сказал он, но его слова услышали все стрелки, как услышали и ответный возглас Марианны:
– Победа будет на твоей стороне, мой лорд!
Она гордо вскинула голову, улыбнулась и подняла руку, провожая и взглядом, и взмахом руки стрелков, которые уходили, бесшумно растворяясь в темноте. И вот они все скрылись в лесу, а Марианна не могла оторвать взгляд от тропинки, по которой ушел лорд Шервуда – ее Воин, возлюбленный, муж.
За спиной Марианны появился Дэнис. Положив ладонь ей на плечо, он негромко, но настойчиво сказал:
– Леди Мэри, пора и нам! Лошади оседланы и ждут. Пора, леди Мэри!
Глава восемнадцатая
Предрассветный туман полосами нависал над темными водами реки, берега которой были объяты такой тишиной, словно вокруг не было ничего живого. Но вот первые лучи солнца, край которого показался из-за верхушек деревьев, рассеяли белесую пелену, обнажив берега Трента. На одном берегу застыли ряды королевских ратников в красных сюрко, а на другом, на лугу, которому предстояло стать полем битвы, – зеленые ряды вольных стрелков.
– Он даже сейчас отыскал для себя преимущество, вынудив нас занять позиции против солнца! – пробормотал Бэллон, отыскав взглядом лорда Шервуда.
Робин стоял в самом центре, на шаг впереди плотно сомкнутого ряда вольных стрелков, сложив ладони на эфесе Элбиона, острие которого упиралось во влажную от росы землю. Заметив, что взгляд Гая неотрывно прикован к лорду Шервуда, Бэллон сокрушенно покачал головой.
– Не переходи реку! – сказал он, возобновляя долгий спор, который они вели ночью, но и на этот раз не был услышан.
– Как он спокоен! – произнес Гай, размышляя вслух. – Словно это он, а не ты, стоит во главе королевского войска!
– Но за ним не королевские ратники, а мятежники, которые уступают нам числом, – отозвался Бэллон и попытался еще раз убедить Гая: – Останься здесь! Будешь помогать мне советом. Не пройдет и часа, как ратники разобьют его стрелков без твоего участия!
Губы Гая покривились в саркастической усмешке, и он, поведя глазами в сторону Бэллона, покачал головой:
– Час? Не надейся на скорую и легкую победу, Брайан! Те, кто остался с ним, – и Гай кивнул на застывшие ряды стрелков вольного Шервуда, – они преданы Рочестеру до последнего вздоха. Они будут сражаться не на жизнь, а на смерть, и твои ратники дорого заплатят за каждую каплю крови его стрелков!
– Не смотри на все в таком мрачном свете! – рассмеялся Бэллон. – Я приготовил небольшой сюрприз для лорда Шервуда!
Тем временем перед королевскими ратниками появился священник, и ратники опустились на колени. На другом берегу из расступившегося строя вышел отец Тук. Воины вольного леса, не снимая ладоней с рукоятей мечей, все как один преклонили колени и склонили головы, слушая молитву пастыря Шервуда.
Напутствия и благословения обоих священников были недолгими, и, как только служба завершилась, оба войска были на ногах, готовые к бою. Гай бросил взгляд на Бэллона, ожидая от него приказа ратникам переходить реку, как вдруг увидел, что по взмаху руки Бэллона вверх устремился маленький флажок. Его подъем на флагшток означал команду лучникам приготовиться к стрельбе.
– Опомнись, Брайан! – как ужаленный воскликнул Гай. – Ты собираешься нарушить условия, предложенные тобой и принятые им?!
– С каких пор ты стал вести с ним честные игры? – цинично осведомился в ответ Бэллон.
Гай бросил тревожный взгляд на противоположный берег и, хотя он не различил лица Робина, но мог бы поклясться, что по губам лорда Шервуда пробежала ироничная улыбка.
– Они готовятся сделать выстрел! – крикнул Вилл и яростно выругался.
Робин властно поднял руку, и по этому знаку стрелки слаженно отступили назад. В их руках мгновенно оказались луки. С обоих берегов в воздух одновременно поднялся шквал стрел.
– Назад! – Гай схватил Бэллона за руку и увлек за собой, заставив укрыться под лозняком.
Выхватив из рук ратника щит, он упал на колени рядом с Бэллоном и прикрыл его и себя от шервудских стрел. Среди рядов ратников прокатились крики: стрелы обрушились на них, пробивая кольчуги и вонзаясь в тела.
– Ты болван, Брайан! При чем здесь честность?! Они тебя сейчас расстреляют в два счета!
Как и предупреждал накануне Гай, стрелы лучников Бэллона не достигли и первых рядов стрелков Шервуда, не причинив никакого урона. По знаку Робина стрелки вновь вскинули луки, и в небо устремился новый шквал стрел. Подхваченные порывом ветра, шервудские стрелы вновь обрушились на ратников, вызвав новые вопли боли и смятение. У самых ног Бэллона в землю вонзилась длинная черная стрела.
– Это предупреждение! Черные стрелы в Шервуде только у Рочестера!
– Он промахнулся! – с деланой беспечностью ответил Бэллон, но его прыгающие губы выдали зашевелившийся в душе страх.
– Отмени атаку лучников, а то узнаешь на собственной шкуре, что он никогда не промахивается! – прорычал Гай и, не дожидаясь ответа Бэллона, вскочил на ноги и властно крикнул: – Прекратить стрельбу!
Его голос прокатился над берегом и рекой мощным раскатом. Над рядами ратников пролетело пение рога, а флажок, служивший сигналом для лучников, пополз вниз. Противоположный берег замер в ожидании. Ратники поднимались с колен, восстанавливали построение, во весь голос проклиная и Бэллона, и шервудских лучников.
– Посмотри! За считаные минуты они выкосили стрелами почти треть твоего войска! – сказал Гай, скользнув по бледному лицу Бэллона яростным взглядом. – Ни один урок тебе не идет на пользу! Ты даже не принял во внимание направление ветра, не говоря уже о моем совете, которого сам и просил!
Не желая отвечать на упреки и признаваться в очередной оплошности, Бэллон поднял руку, отдавая ратникам приказ переходить через Трент. Красные ряды потоком устремились к броду. Гай отвел в сторону Джеффри и тихо сказал:
– Ты останешься на этом берегу вместе со всей дружиной.
– Сэр Гай! – вскинулся Джеффри.
Тот с силой сжал его плечо:
– Молчи и слушай! Если королевское войско одержит верх, спаси леди Марианну. Она обязательно будет здесь: среди стрелков или неподалеку отсюда. Найди ее и помоги выбраться из леса. Не сможешь спасти – убей, лишь бы она не досталась на растерзание ратникам Иоанна. Если победа будет на стороне вольных стрелков, тогда постарайся спасти жизнь Брайану, хоть он и не стоит заботы, а после отыщи меня. Это приказ, Джеффри.
– Он будет выполнен, – твердо ответил Джеффри, опуская глаза.
Гай улыбнулся и потрепал его по плечу.
– Гай! – воскликнул Бэллон, заметив, что того уже нет рядом с ним.
Он поискал его глазами и тихо чертыхнулся: синее сюрко Гая мелькало далеко среди красных сюрко ратников, переходивших Трент.
****
Дэнис и Марианна верхом во весь опор примчались к большому холму. Позади холма уже стояло несколько конных повозок, окруженных жителями Руффорда, которые громко приветствовали Марианну. Бросив им поводья Колчана и Воина, приведенного в поводу, Марианна птицей взлетела на вершину холма. Луг лежал перед ней как на ладони. Марианна сбросила с себя плащ, и белоснежное платье, светлые волосы и золотой венец на голове вспыхнули ярким светом под солнечными лучами. Вскинув вверх руки, она благословила поле битвы и громко запела победную песнь, которой ее научила Фрейя.
Красные волны ратников докатились до зеленых рядов стрелков, сшиблись и перемешались с ними. С холма Марианна видела битву так, словно два мощных потока пытались одолеть друг друга. Вот зеленый поток яростно выпятился вперед, а красный откатился обратно к берегу, но тут же собрался с силами и ударил по зеленому, заставив того отступить. Слыша за собой прерывистое дыхание Дэниса, Марианна усилила голос, не сводя глаз с луга.
Бэллон, наблюдавший за сражением с другого берега, заметил ослепительно белый, окутанный светом силуэт на вершине холма и узнал в нем Марианну, приняв ее сначала за деву-валькирию из языческих саг. Солнце пылало яркими бликами в волнах ее распущенных волос, которыми играл ветер. До Бэллона даже долетели слова, смысла которых он не понял, и боевой протяжный напев. Она развела руки в стороны, и красные ряды начали отступать, словно повинуясь ее жестам. Марианна вновь вскинула руки высоко над головой, и зеленый поток отозвался на ее призыв яростным натиском, оттесняя королевских ратников к кромке берега.
– Кто-нибудь! Достаньте стрелой эту ведьму! – приказал Бэллон.
Лучник, поспешивший на его зов, нацелил было лук, но опустил его, безнадежно покачав головой.
– Невозможно, милорд! Слишком далеко! – сказал он с досадой, и Бэллону послышался ответный торжествующий смех Марианны.
Дэнис, с трудом сдерживая порыв сбежать с холма и присоединиться к битве, расхаживал за спиной Марианны, не сводя глаз с луга.
– Смотри, леди Мэри! – вдруг раздался его ликующий вопль. Дэнис тряхнул Марианну за плечо и указал ей рукой на луг. – Ратники не выдержали! Они бегут! Бегут!
Марианна бросила взгляд вниз и, перестав петь, затаила дыхание. Красные ряды ратников – уже не сплошным потоком, а отдельными рваными лоскутами – дрогнули, попятились и все быстрее устремлялись обратно к реке. Дэнис выхватил из ножен меч и бросился вниз по холму.
– Дэн! Вернись! – закричала вслед ему Марианна, но куда там!
– Назад! – рычал Бэллон, пытаясь остановить бежавших мимо него ратников. – Назад, трусливые собаки!
Его чуть не снесло потоком отступавших ратников, и, если бы не Джеффри, Бэллона затоптали бы те, кем он командовал. Повинуясь жесту командира, ратники Гая Гисборна подвели к Бэллону коня, силой заставили сесть в седло. Бросив последний взгляд на луг, где возле кромки воды еще шла битва, он во весь голос прокричал проклятие и пришпорил коня.
– Победа! – крикнула Марианна и рассмеялась звонким ликующим смехом. – Победа!
Сбежав с холма, она вскочила на иноходца и пустила его галопом во весь опор по лугу к берегу Трента.
****
Джон, выпустив из рук тяжелый двуручный меч, устало повалился на траву, полоскавшую длинные стебли в темной речной воде. Судорожно проглотив царапающий горло сухой комок, он лишь бросил жадный взгляд на воду, не находя в себе сил наклониться и зачерпнуть ладонью живительную влагу. Ленивая истома охватила его, и Джон бессильно повалился спиной на траву. Возле него плашмя упал на грудь Мэт и, растянувшись всем телом, окунул голову в воду.
– Ранен, Мэт? – спросил Джон, с трудом поднимая голову.
Мэт окинул взглядом свою куртку, сплошь испятнанную кровью, и, отрицательно покачав головой, снова припал к воде.
– А крови на тебе столько, словно ты в ней купался! – фыркнул Джон и, соблазнившись примером Мэта, перевернулся на бок и тоже окунул голову в воду.
– Купался, – с усталым смешком подтвердил Мэт, – да только не в своей!
Джон, прищурив глаза, посмотрел на солнце и с удовлетворением сказал:
– Справились до полудня, как и собирались! Даже раньше – еще добрая пара часов в запасе!
Они одновременно услышали оклик и обернулись. Марианна, спрыгнув с Колчана, побежала к ним и, упав рядом на колени, по очереди обняла каждого, не обращая внимания на пятна крови, которые переходили с их одежды на ее платье.
– Живы! – только и смогла она сказать, переводя с Джона на Мэта сияющие глаза.
– Живы, Саксонка! – добродушно проворчал Джон, обнимая Марианну. – Благодаря твоим молитвам или песням – чем ты там была занята на холме? Ох, и жарко же нам пришлось!
Марианну окликали другие стрелки, которые возвращались с луга и, так же как Джон и Мэт, смывали с себя кровь и пили холодную речную воду. Мимо них река несла тела в красных сюрко, и вода окрашивалась кровавыми темными пятнами.
– Марианна! Как ты пела! – воскликнул Алан, повалившись на траву рядом с ней и сжимая ее в объятиях. – У меня силы прямо-таки утраивались от твоего пения!
Марианна рассмеялась и с нежностью посмотрела на усталые лица стрелков, которые отвечали ей приветливыми улыбками, едва встречаясь глазами с леди Шервуда. Их подходило все больше и больше, они уже заполнили весь берег, но Марианна не видела среди них Робина. Она оглядывалась по сторонам, смотрела на луг, но и там не находила его. Его нигде не было! Сердце Марианны сжалось от недобрых предчувствий, которые почти перешли в обреченную уверенность, когда она наконец увидела его.
Пошатываясь от усталости, опираясь на меч, Робин медленно шел от луга к реке. Он был без куртки и без кольчуги, его рубашка была сплошь залита кровью. Правая рука выше локтя была схвачена полосой зеленого сукна, потемневшей и набухшей кровью. Он остановился всего в шаге от Марианны, но не увидел ее. Его глаза еще были темны, затуманены недавним азартом яростной битвы.
– Робин! – Марианна вскочила с травы и обняла его.
Глаза Робина прояснились, он улыбнулся и погладил Марианну по плечу, безмолвно попросив не беспокоиться за него. К Робину подскочил Дэнис, глядя на лорда Шервуда во все глаза, в которых плескался мальчишеский восторг: