Глава девятая
Марианна приоткрыла глаза: обнаженным плечам стало холодно под дуновением ночного ветра, залетевшего в неплотно прикрытые ставни. Сентябрь сменился октябрем, и хотя днями было почти по-летнему тепло, ночи становились ощутимо прохладными. Она подтянула к шее покрывало, но сон уже оставил ее. Марианна приподнялась и, облокотившись, положила подбородок на ладонь и посмотрела на Робина.
Робин спал. Марианна долго смотрела на его лицо, освещенное огнем, догоравшим в камине. Ее теплая ладонь осторожно легла на лоб Робина, убирая растрепавшиеся во сне пряди темных волос. Низко склонившись, Марианна вгляделась в спокойное во сне любимое лицо. Ее нежные губы почти дотронулись до его сухих полуоткрытых губ, но, побоявшись разбудить Робина, с еле слышным вздохом сомкнулись без поцелуя.
Ресницы Робина дрогнули, и тяжелая рука опустилась на затылок Марианны, примяв ее волосы. Марианна подняла голову и увидела, как сверкнули синью его сонные глаза из-под темных ресниц.
– Я разбудила тебя, родной! – укорила себя Марианна.
Глаза Робина, теперь уже ясные, словно он вовсе не спал, улыбнулись ей. Он смотрел на нее мягким и нежным взглядом, любуясь Марианной, и ей – в который раз! – почудилось, что в глубине его глаз мелькнула и скрылась тень непонятной печали. Робин провел ладонью по отросшим до плеч волосам Марианны, пропуская шелковистые прядки между пальцами, лаская их и играя ими. Потом его пальцы очертили контур ее лица, погладили тонкие изогнутые брови, нежные скулы, дотронулись до крыльев точеного носа, до уголков рта, проследили голубую жилку на шее и легли на грудь. Марианна остановила руку Робина, положив поверх нее ладонь, и Робин, не отнимая руки, обнял Марианну и привлек к себе.
– Никак не могу понять такой взгляд, каким ты на меня сейчас смотрел, – прошептала Марианна, зачарованно глядя в синие глаза Робина. – Ты смотришь на меня так странно, а твои пальцы словно запоминают меня!
Робин бережно поцеловал ее в краешек рта.
– Я действительно хочу запомнить тебя, – ответил он, глядя в ее большие серебристые глаза. – Хочу, чтобы глаза помнили твое лицо, а руки – твое тело, его тепло. Видишь, милая, ты не ошиблась, поняла все правильно.
Марианна покачала головой:
– Нет, в твоих глазах было что-то еще, снова ускользнувшее от меня. Ты сам не знаешь, до чего красноречивы твои глаза, даже если ты молчишь! Когда ты устаешь или тревожишься, они темнеют почти дочерна. Когда сердишься, они светлеют, словно покрываются льдом, и становятся такими холодными!
– А когда я с тобой? – с улыбкой перебил ее Робин.
– Тогда они принимают цвет вечернего неба в час, когда на нем загораются первые звезды, и у меня кружится голова, стоит только в них заглянуть! – ответила Марианна.
– Я люблю тебя! – прошептал он, нежно прикасаясь губами к ее губам.
Когда поцелуй оборвался, Марианна склонила голову Робину на плечо и обняла его. Робин, сомкнув руки у нее на спине, обвел глазами комнату и внезапно спросил:
– Послушай, а как я здесь оказался? Совершенно не помню ни ужина, ни того, как вышел из-за стола и добрался до постели!
Марианна вскинула голову и рассмеялась, встретив его непритворно удивленный взгляд:
– Ты действительно не помнишь?
Он покачал головой, и она насмешливо улыбнулась:
– Ты не ужинал и не вставал из-за стола! Ты уснул, едва сев за стол, и прежде чем мы подали ужин. И Вилл вместе с тобой. Кэтти и я пытались вас разбудить, но вы оба спали как убитые. Джон по очереди растащил вас по постелям. Ты только сонно бормотал, когда я раздевала тебя.
– Хорошо, что он не перепутал, кого из нас куда уложить! – рассмеялся Робин и попросил, выпуская Марианну из объятий: – Принеси мне вина, ласточка!
Облокотившись о постель, Робин с улыбкой в глазах наблюдал за Марианной, которая бесшумно скользила по комнате, доставая кубки для Робина и себя, наполняя их из кувшина светлым прозрачным вином. Как же она хороша, особенно сейчас, когда на ее нежной коже, изгибах юного тела причудливо играли блики света и переливы теней. Несмотря на усталость, разлитую по телу ленивой истомой, Робин почувствовал, как в крови вспыхнули и пробежали по жилам огненные язычки желания.
Она вернулась к постели, подала один кубок Робину и, удерживая второй так, чтобы не расплескать, забралась под покрывало, удобно устроившись между колен Робина и улегшись спиной ему на грудь. Пальцы Робина ласково и лениво заскользили по ее волосам.
– Значит, мы с тобой не только не виделись два дня, но даже вечером не успели поговорить. Расскажи, чем ты занималась, пока меня не было.
– У меня было много дел, – ответила Марианна, маленькими глотками отпивая вино. – Позавчера мы прибирались и мыли полы во всех комнатах, в купальне и в трапезной – на это ушел целый день. Вчера Вульфгар и Бранд привезли с охоты кабана и двух оленей, и мы всю первую половину дня занимались мясом – солили, коптили. Потом пересчитывали с Кэтти запасы в кладовой. Надо будет отправить на мельницу зерно, а то мука заканчивается. Ты скажи мне, куда.
– Я завтра сам этим займусь. Пару дней побуду в лагере: у меня тоже накопились дела по хозяйству, заодно и тебе помогу, – ответил Робин, гладя ее кончиками пальцев по шее. – А что ты делала потом, после пересчета запасов?
– Потом… Перестань, Робин, я забываю, о чем только что сказала, когда ты так делаешь! – рассмеялась Марианна, невольно поддаваясь ласкающим движениям его руки. – Потом чинили отложенную в стирку одежду, готовили ужин, а перед ужином я немного погуляла с Дэнисом.
– Немного – это как далеко?
– Съездили к Виллу Статли, – закончила рассказ о своих заботах и делах Марианна потерлась щекой о руку Робина, лежавшую у нее на груди. – Ты будешь дома целых два дня? Как же я рада!
– Соскучилась? – улыбнулся Робин.
– Конечно! Когда тебя подолгу нет, мне становится не по себе.
Робин оторвал ее от своей груди и, повернув к себе лицом, внимательно посмотрел в глаза Марианны.
– Не по себе? – переспросил он, и его взгляд из спокойного стал пристальным и настороженным. – Что тебя пугает? Или кто?
Марианна опустила глаза, но он сжал ей плечо, настойчиво требуя ответа. Она поняла, что избежать объяснений не получится, и теперь досадовала на неосторожно вырвавшиеся слова. Конечно, он подумал, что ей самой что-то угрожает. А она тревожилась за него, но не должна была показывать ему – воину – эту тревогу.
– Мэриан! – ласково, но требовательно окликнул Робин. – Я жду!
Она подняла голову, посмотрела ему в глаза и, решившись, спросила:
– Робин, что означает – носить на плащах?
Он испытующе посмотрел на нее и, помедлив, спросил:
– От кого ты слышала эти слова?
– Дэнис сегодня обмолвился невзначай, что тебя ни разу не носили на плащах с тех пор, как ты возглавил Шервуд, – сказала Марианна и прочитала ответ на свой вопрос в глазах Робина, прежде чем он успел отвести их.
Догадавшись по выражению лица Марианны, что она сама поняла значение слов, сказанных Дэнисом, Робин обнял Марианну и прижал ее голову к своему плечу. Его глаза сердито потемнели.
– Вот поросенок! – воскликнул он в сердцах и поцеловал Марианну в висок. – Я ему покажу, как тревожить тебя понапрасну!
Приподняв ее подбородок так, чтобы глаза Марианны оказались напротив его глаз, Робин улыбнулся.
– Мэри, со мной ничего не случится. Я ведь предупреждал тебя, что ждать меня тяжелее, чем сражаться рядом со мной.
Марианна кивнула и потерлась лбом о плечо Робина:
– Я давно хотела поговорить с тобой, но не решалась. Раз ты сам упомянул об этом, то…
– То что? – спросил Робин, внимательно глядя на Марианну и уже зная, о чем она его сейчас попросит.
Так и вышло.
– Позволь мне хотя бы иногда уезжать из лагеря вместе с тобой и другими стрелками, помогать тебе…
– …сражаться, убивать, рисковать жизнью, – договорил за нее Робин и, увидев, как она строптиво сжала губы, а в ее глазах серебро превратилось в сталь, усмехнулся: – Ты действительно хочешь этого?
– Ты усмехаешься, а сам сегодня, когда садился за стол, просто сполз спиной по стене от усталости! – гневно воскликнула Марианна. – У Вилла вся куртка была в крови, а Воин был покрыт клочьями пены!
Мгновенный холод выстудил глаза Робина.
– И что? – спокойно осведомился он с таким же холодом в голосе. – Продолжай заниматься своими делами по лагерю – у тебя их немало! – и не пытайся вмешиваться в мои.
Марианна высвободилась из объятий Робина и повернулась к нему спиной.
– Прости за то, что я посмела осведомиться о твоих делах, – услышал он ее ровный голос.
Гнев Робина сразу утих. Он долго смотрел на ее затылок, упорно обращенный к нему, потом снова обнял Марианну. Она сердито передернула плечами, но он сделал вид, что не заметил ее недовольства. Они долго молчали.
– Мэриан, этого не будет, – наконец сказал Робин. – Я знаю, что ты уговорила каким-то образом Вилла продолжать заниматься с тобой и дальше, хотя он всегда считал твое пребывание в стрелках опасной блажью.
– Он сам предложил, – ответила Марианна, – сказал, что у меня есть способности и незачем терять приобретенные навыки.
– Способности у тебя действительно есть, и навык терять жаль, – согласился Робин. – Если ты хочешь его совершенствовать – пожалуйста. Но большего я тебе не позволю.
– Ты просто боишься за меня! – сказала Марианна.
– Иначе было бы странно, – усмехнулся Робин, – но не только за тебя. За себя и за остальных стрелков я опасаюсь не меньше. Разрешая тебе нести ратную службу, я расплачивался за это страхом, когда замечал твои ошибки, но не на тренировках, а в бою. Если бы Вилл, Джон, я не успевали прикрывать тебя, ты уже раз десять могла бы лежать, захлебываясь собственной кровью! Милая, ты не задумывалась о том, что, выручая тебя, мы при этом рисковали собой больше, чем если бы тебя не было с нами?
– Только что ты сказал, что у меня есть способности, а в августе не раз хвалил, – хмуро заметила Марианна, вертя перед глазами опустевший кубок. – Получается, что ты лукавил, а на самом деле оставался недовольным мной?
– Нет, я не лукавил, – с тяжелым вздохом признался Робин. – С июля у тебя появились ощутимые успехи. Всего за два месяца ты освоила столько, сколько у иных мужчин не получалось и за год.
– Тогда почему ты говоришь, что я представляю опасность для вас?
– Дело не в тебе, а в нас. Будешь ты хорошо или нет владеть мечом, но я и другие стрелки все равно станем отвлекаться на тебя, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке. Я уже объяснил тебе, чем это грозит нам самим.
– Не понимаю! – воскликнула Марианна, раздраженно передернув плечами. – Если мне не требуется помощь, зачем вам пытаться ее оказывать и рисковать собой?
– Видишь ли, в мужской одежде, с оружием в руках ты все равно остаешься женщиной.
– И как женщина пробуждаю в вас рыцарские чувства! – насмешливо сказала Марианна.
– Да, милая, – подтвердил Робин. – Если без тебя мы будем искать выход в любых условиях, даже безнадежных, то с тобой все может оказаться иначе. Все лето я опасался, что кто-нибудь из ратников шерифа сумеет обезоружить тебя и приставить нож к горлу. Уверяю тебя, что мы все, не раздумывая, побросали бы мечи, если бы от этого зависело твое спасение. Вот почему в тебе всегда будет таиться опасность для нас.
– А если бы этот нож был приставлен к горлу того же Вилла? – упрямо спросила Марианна, не желая сдаваться. – Ты бы рискнул жизнью брата?
– Во-первых, невозможно даже представить, чтобы Вилла смогли обезоружить. Во-вторых, если бы это случилось, я бы все равно знал, что Вилл не в большей опасности, чем в обычном сражении, – спокойно ответил Робин. – Вилл – воин от Бога. В его силах и находчивости у меня нет никаких сомнений. А есть еще и третье, Мэриан.
– И что же это?
– Это то, что ты можешь попасть в засаду и оказаться захваченной в плен. Ты думаешь, шериф простит тебе лето, проведенное в Шервуде в вольных стрелках? Помилует тебя?
– А тебя он помилует? – спросила Марианна и, резко обернувшись, посмотрела Робину прямо в глаза.
Сдержанность начала изменять Робину, и в его голосе опять зазвучали гневные нотки:
– Замечательно, милая! Умрем вместе! Это так трогательно, что все Средние земли зарыдают от умиления! Говорю тебе в последний раз: ты не будешь воевать наравне со мной. Я прошу тебя воздерживаться от подобных разговоров впредь, если ты не хочешь, чтобы мы поссорились, и всерьез.
Она не хотела с ним ссориться, поэтому покорно склонила голову и поцеловала его руку. Такая готовность повиноваться растрогала Робина, хорошо изучившего Марианну и знавшего силу ее не мягкого нрава. Только любовь могла заставить ее подчиниться. Без сдерживающих уз любви воля Марианны поспорила бы силой и с королевской волей.
– Быть твоей женой не очень легко! – усмехнулась Марианна, словно прочитав мысли Робина.
– Быть твоим мужем тоже непросто, – улыбнулся Робин и глубоко вздохнул, – но стать им в самой полной мере еще сложнее.
Марианна поняла, что он имел в виду приказ епископа, из-за которого они до сих пор не смогли обвенчаться.
– Ты рассказывал мне о своей давней дружбе с аббатом из Ярроу. Я как-то видела его, и он показался мне добрым человеком.
– Такой он и есть, – вздохнул Робин. – Беда в том, что он отбыл на континент в середине лета и до сих пор не вернулся.
Марианна задумалась и вдруг хлопнула себя ладонью по лбу, вспомнив о духовном отце.
– Робин, а с отцом Туком ты разговаривал?
Робин усмехнулся:
– Он был первым, с кем я говорил.
– Неужели он отказался? – не поверила Марианна. – Ведь он сам мне однажды обещал! Говорил, что если никто не захочет совершить обряд бракосочетания – ни аббат, ни епископ, то мне надо лишь вспомнить о нем! Не может быть, чтобы он забыл о данном слове!
– Забыл или нет, он отказался, Мэриан, – ответил Робин, задумчиво глядя на огонь в камине. – Ему нелегко было объяснять причины своего решения.
– Представляю, – усмехнулась Марианна, – если ты просто слушал и смотрел на него, а потом повернулся и ушел, не сказав ни слова…
– Сначала так и было, как ты описываешь: слушал и молчал, а он говорил и пытался смотреть мимо меня, лишь бы не встретиться взглядом. Но потом мне пришлось утешать его и уверять, что я с пониманием отношусь к его решению и что мы с ним друзья, как и прежде.
– Может быть, мне удастся уговорить его?
– Конечно, ты можешь попробовать. Но, уверяю тебя, ты только причинишь ему душевные страдания. Он горячо любит нас обоих, но даже ради нас не готов поступиться своим призванием и лишиться сана. Несмотря на то что он грешит нарушением обетов – а они все этим грешат! – всей своей сутью он предан церкви и не мыслит жизни без нее. Если он не устоит перед твоими уговорами, что с ним будет потом? Тебя порадует его вид, когда он обоснуется у нас в трапезной и станет заглушать горе вином?
Марианна покачала головой, не желая такой участи для духовного отца.
– Вот и я так решил и потому перестал настаивать. Есть другой выход. Епископ Гесберт, конечно, важное лицо в церковной иерархии, но не самое главное. Получим разрешение от того, чьей воле епископ не сможет воспротивиться, и тогда ты напомнишь отцу Туку о его обещании, – сказал Робин и зарылся лицом в волосы Марианны.
Она поняла по его голосу, что он улыбается и вообще доволен собой, как всегда, когда придумывал ход, неожиданный для противника.
– Неужели ты намерен обратиться к святейшему папе? – рассмеялась Марианна.
– Не так высоко, моя хорошая, но достаточно, чтобы и отец Тук, и любой другой священник забыли про запрет епископа.
– А почему ты уверен, что получишь это разрешение, если учесть, что мы оба объявлены вне закона?
– Потому что у меня есть что предложить взамен тому, кто это разрешение может дать, – ответил Робин. – И в том, что я предлагаю, нуждаются настолько, что примут от кого угодно!
– И что же это? – не смогла удержаться от любопытства Марианна.
Робин склонился к самому ее уху и зашептал. Услышав то, что он ей рассказал, Марианна обернулась к нему и посмотрела на Робина с изумлением и восхищением. Робин ответил ей взглядом, полным торжества. Глядя друг на друга, они расхохотались и обнялись.
– Вот ты и получила ответ на свой вопрос, который задавала мне во Фледстане: какую цель я преследовал.
– Да, но я не думала, что разрешение на брак со мной имеет такую высокую цену, едва ли не равную целому королевству!
– Ты стоишь всех корон мира! – одарив Марианну любящим взглядом, Робин рассмеялся и ласково щелкнул ее по носу. – Только не возгордись, любимая! Мои действия преследуют и другую цель, как ты помнишь.
Марианна обняла его и положила голову ему на грудь.
– Как ты собираешься встретиться с этим человеком? Ведь его нет в Англии.
– Я уже отправил к нему посланца с письмом. Осталось подождать, пока он вернется с ответом. Ты согласна ждать еще немного?
– Я согласна ждать всю жизнь, – ответила Марианна и, посмотрев на Робина, нежно улыбнулась. – Ты почему-то больше меня огорчен отсрочкой венчания, хотя это женщине пристало волноваться, что ее медлят отвести к алтарю! Неужели ты беспокоишься, что я передумаю и сбегу от тебя с другим?
– От меня? – и Робин весело посмотрел на Марианну с такой уверенностью, что она снова не удержалась от смеха. – Нет, милая, тебе не к кому убегать, даже если бы ты захотела. Епископ в злости составил такой безграмотный приказ, из которого следует не то, что нас нельзя обвенчать друг с другом, а то, что каждому из нас отказано в обряде бракосочетания! Корявым изложением своей воли он и тебя и меня обрек на безбрачие!
– Вот поэтому я не тревожусь, – беззаботно ответила Марианна, – а ты почему-то обеспокоен!
Робин перестал улыбаться. Внимательно посмотрев на Марианну, он неожиданно спросил:
– Мэриан, как у тебя сейчас складываются отношения со стрелками? Они по-прежнему дружелюбны с тобой, вежливы и почтительны, как с моей невестой?
Ее плечи едва заметно дрогнули под его рукой, но Марианна ответила беспечным тоном, которым могла ввести в заблуждение любого, но не Робина:
– У меня нет с ними никаких неприятностей, милый!
Услышав ее ответ, Робин усмехнулся:
– Как тщательно ты подобрала слова, вместо того чтобы ответить прямо на мой вопрос! Мэриан, никогда не пытайся что-либо скрыть от меня. Я всегда чувствую, когда ты говоришь мне правду, а когда нет.
Марианна подняла голову и посмотрела на Робина таким же серьезным взглядом, которым он смотрел на нее.
– Я сейчас сказала тебе правду.
– Да, только не ту, о которой я спрашивал. Я давно уже понял, что ты никогда не солжешь мне, но умолчишь, если захочешь что-то скрыть. А сейчас ты скрываешь, что сама заметила, как стрелки к тебе изменились, и не в лучшую сторону. Мне известно, что в мое отсутствие дело дошло до открытого столкновения.
Марианна помрачнела и отвела глаза в сторону.
– Я справилась, – ответила она после недолгого молчания. – Чего бы я стоила, если бы принялась жаловаться тебе на твоих же людей?
– Да, справилась, – кивнул Робин и усмехнулся. – Там, где Кэтрин или любой другой женщине было достаточно попросить словами, тебе пришлось прибегнуть к науке Джона, опрокинуть Бранда на пол и приставить ему нож к горлу, чтобы он все-таки выполнил твой приказ.
– Как ты узнал? – нахмурилась Марианна. – При нашем разговоре с Брандом в трапезной были только Кэтти и Клэр, но я просила их никому не рассказывать, что они видели.
– И они тебе верные подруги. Но вот сам Бранд был так ошеломлен тем, как ты привела его к послушанию, что пожаловался на тебя Виллу.
– Думаю, что он зря это сделал! – фыркнула Марианна.
– Можешь не сомневаться: от Вилла ему досталось гораздо ощутимее! – ответил Робин. – Вилл счел нужным рассказать об этом мне, и теперь я должен решить, что мне делать с Брандом – выгнать из Шервуда или перевести в другой отряд.
– Прошу тебя, не надо выгонять Бранда! – попросила Марианна. – Я понимаю, что если ты узнал о том, что произошло, то не можешь теперь оставить все как есть! Но ведь можно что-нибудь придумать?!
Робин долго смотрел на взволнованную Марианну и, вздохнув, сказал:
– Хорошо, я сделаю вид, что не знаю об истории с Брандом. Но теперь ты понимаешь, почему я хочу скорее обвенчаться с тобой? Мне надо упрочить твое положение в Шервуде, чтобы к тебе относились должным образом всегда, а не только в моем присутствии. Стрелки – обычные люди и не лишены условностей. Они воодушевились, когда я представил тебя своей невестой, но дальше ничего не произошло. Кто-то знает о приказе епископа, кто-то нет. Если я медлю с женитьбой, то почему, и кто ты для меня на самом деле?
Марианна запрокинула голову, чтобы скрыть от Робина заблестевшие слезами глаза, и прошептала:
– Девка с позорным клеймом, которой ты почему-то слишком много уделяешь времени – того времени, что раньше посвящал им.
– Что ты, милая! Не говори так! – Робин сгреб Марианну в охапку и стал целовать ее лицо. – Не плачь, прошу тебя! Я не могу видеть твои слезы. Не плачь!
Марианна, прерывисто вздохнув, проглотила слезы, улыбнулась Робину и сказала:
– Твой кубок давно опустел. Налить еще вина?
– Да. Только согрей его: к рассвету становится холодно.
Марианна завернулась в плащ Робина, подбросила дров в камин и поставила возле огня кувшин с вином. Когда над кувшином поднялся терпкий парок, она наполнила горячим вином кубки и вернулась в постель, прильнув к Робину и согревая его своим теплом.
– Какая ты горячая от огня! – тихо сказал Робин, обнимая ее одной рукой, и спросил: – А что вам с Дэнисом понадобилось у Статли?
– Дэнису ничего, – ответила Марианна. – Он просто решил прогуляться со мной. А к Статли меня позвал Алан. Его ранили в ногу стрелой.
– Что-нибудь серьезное? – обеспокоился Робин.
– Нет. Элис напросилась с ними на прогулку по лесу. Они увлеклись и столкнулись с ратниками шерифа у Ноттингемской дороги. Помчались обратно в лес, а под Элис заартачился конь. Статли бросился ей на помощь и угодил под стрелу.
– Вот-вот! – хмыкнул Робин. – Твой рассказ лишний раз доказывает правоту моих слов о рыцарском отношении к женщинам при встречах с ратниками шерифа!
Марианна положила голову ему на плечо и вздохнула:
– Я же не Элис, и с конем всегда справлюсь. Пойми одну простую вещь: я полюбила Шервуд больше, чем любила Фледстан. Ездить верхом по лесу звездной теплой ночью, гулять по росным лугам, утопая по пояс в высокой траве, купаться на закате, когда над рекой начинает стелиться туман. А теперь я лишена всего, что полюбила, потому что ты запрещаешь мне покидать лагерь надолго и уходить от него далеко. Помнишь, как ты говорил, что свободолюбивый дух нельзя запирать в клетку?
Она вопросительно посмотрела на него, и, видя в ее глазах легкий укор, он лишь вздохнул. За лето она отведала мужской – не женской – свободы, и такая свобода явно пришлась ей по вкусу. Теперь ему сложно объяснить ей, что клетка, о которой он говорил во Фледстане, и в малости не похожа на ее жизнь сейчас. А ведь она еще не знала, что он отдал всем стрелкам приказ, повинуясь которому, они, не слушая ее протестов, вернут ее в лагерь, если ей вздумается зайти за первое – внутреннее – кольцо постов. Он не стал ей говорить об этом приказе потому, что сам очертил ей границы прогулок еще уже, и пока она ни разу не нарушила этих границ. Но после истории с Дэнисом он не мог заставить себя целиком положиться на ее послушание. В то же время, зная свободолюбивый нрав Марианны, он понимал ее грусть и предложил:
– Хочешь, мы с тобой съездим на праздник в Рэтфорд через неделю?
Робин улыбнулся тому, как широко распахнулись в ответ ее глаза, и в них сначала появилось недоверие, которое сменилось безудержной радостью.
– Еще бы я не хотела! – выдохнула она в ответ и сжала руку Робина, глядя на него с надеждой. – Мы поедем вдвоем?
– Конечно! – рассмеялся Робин, целуя ее в щеку. – Зачем нам свита?
– А если другие стрелки тоже захотят побывать на празднике?
– Отправятся в Рэтфорд сами по себе.
– И весь день ты будешь только со мной? – продолжала допытываться Марианна, не в силах поверить такому счастью.
– Только с тобой, Мэриан, – заверил ее Робин.
Его ласковый голос и такой же ласковый взгляд окончательно убедили Марианну. Она благодарно потерлась щекой о его руку, и ее глаза заблестели в предвкушении обещанного праздничного дня в обществе Робина.
– Конечно, милый! Поедем в Рэтфорд! – воскликнула она и, помедлив, с опаской взглянула на Робина. – Ведь ты не передумаешь?
– Нет, можешь быть уверена, – улыбнулся он, не сводя с нее нежного взгляда.
Неожиданно синева его глаз омрачилась, словно на ясном небе неизвестно откуда появилось хмурое облако. Его пальцы с невольной силой сжали ее запястье, и Робин тихо сказал:
– Только, милая, не рассказывай никому о моем обещании и предстоящей поездке в Рэтфорд.
Внезапная перемена, произошедшая в Робине, его просьба, больше похожая на приказ, – все это насторожило и встревожило Марианну. Она вгляделась в лицо Робина, и радостная улыбка невольно сбежала с ее губ.
– О чем ты задумался с такой мрачностью? – тихо спросила она.
Робин глубоко вздохнул, тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, и с улыбкой ответил Марианне, глядя в ее встревоженные глаза:
– О мрачных делах, родная. Расскажи мне еще что-нибудь. Я вижу, ты подружилась с Дэнисом. Он в тебе души не чает, только и твердит: леди Мэри, леди Мэри!
– Да, мы с ним сдружились, – снова улыбнулась Марианна, услышав имя Дэниса. – Он славный мальчуган. Наблюдательный и себе на уме, как маленький лисенок! Иногда он говорит такие вещи, что я начинаю сомневаться, ребенок ли он.
– Дэнис любит тебя, – ответил Робин. – С тех пор как погибла Элизабет, ты первая женщина, к которой он так привязался.
– Чего нельзя сказать о его отце! – помрачнев при мысли о Вилле, заметила Марианна.
Робин, опираясь на локоть, пил вино и думал о том, что он может сказать Марианне, а от чего лучше воздержаться.
– Не обижайся на Вилла, Мэриан, – попросил Робин. – За свою жизнь ему довелось испытать много несправедливости и горя. Только те, кто хорошо его знает, могут разглядеть его истинную душу за броней иронии, которой он так надежно укрывается от чужих взглядов.
– Я стараюсь не обижаться, – ответила Марианна, – но иногда мне кажется, что Вилл только и занят тем, чтобы пробить новую брешь в моей защите! Когда он сам предложил мне продолжить с ним уроки, я обрадовалась, решив, что наши с ним недоразумения закончились. Тем более что во время занятий он бросил привычку язвить и стал разговаривать со мной почти дружелюбно. Но стоило мне один раз заговорить с ним в таком же тоне, как он моментально нашел слова, которыми не то чтобы отодвинул меня – я сама от него отлетела на несколько шагов. Иной раз он ведет себя так, словно я раздражаю его одним своим существованием – рядом с тобой или нет, не имеет значения. Иной раз он попросту не замечает меня. Причины смены его настроений для меня настолько необъяснимы, что я уже перестала пытаться понять Вилла.
Робин внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Допив вино, он поставил кубок на пол и положил ладонь на теплое плечо Марианны. Она прижалась щекой к его груди и закрыла глаза, обвив рукой стан Робина.
– Скоро рассвет? – прошептала она.
– Да, ночь на исходе, – ответил Робин и сжал ее запястье. Когда она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него, он спросил: – Мэриан, где вы обычно гуляете с Дэнисом?
– Как ты и велел – не дальше Больших Буков.
– Не обижайся на меня, сердце мое, – помедлив, сказал Робин, – но я думаю, что и это слишком близко к дорогам. Пожалуйста, ограничь свои прогулки расстояниями, которые можно пройти пешком за полчаса от лагеря, и не пускай Дэниса дальше этого круга.
Он ожидал, что Марианна будет негодовать против новых ограничений ее свободы. Ведь теперь он не то что не допускал ее до первого кольца постов, но просто почти лишил возможности покидать лагерь и его окрестности. Но Марианна даже не обратила внимания на то, что ее сейчас по сути превратили в пленницу. Поцеловав его ладонь, она настойчиво спросила:
– Что происходит, Робин? Чем ты так встревожен последнее время? Я ведь вижу, как ты постоянно о чем-то думаешь, и по твоему лицу понимаю, что твои мысли отнюдь не радостные. При этом ты поглядываешь на меня так, словно именно во мне кроется причина твоих тревог. Что с тобой происходит, любимый? Или я опять вмешиваюсь не в свои дела?
Робин усмехнулся: вот сейчас в ее голосе появилось легкое негодование и обида на его скрытность.
– Милая, помнишь, как-то давно, во Фледстане, я говорил тебе, что меня нелегко убить и еще труднее схватить? Я говорил это не потому, что хорошо владею оружием и постоянной опасностью приучен быть настороже. Моя неуязвимость основывалась на том, что я не дорожил ничем, ради чего мог бы пойти навстречу верной гибели даже без оружия в руках.
– А что изменилось теперь? – с тревогой спросила Марианна.
Робин приподнял ее за плечи и, пристально глядя в ее настороженные глаза, ответил:
– А теперь у меня есть ты.
– Что может случиться со мной? – удивилась Марианна. – Ты ведь не выпускаешь меня из лагеря, а сейчас просто запер в нем! Теперь я даже в гости к Эллен не смогу сходить без тебя, потому что до ее дома больше часа пути!
– Мэриан, едва Гай или шериф поймут, как много ты значишь для меня, ты немедленно превратишься для них в желанную заложницу. Они сделают все, чтобы заполучить тебя в свои руки. Поэтому никогда не уходи далеко от дома без меня. И я очень прошу тебя, родная: будь осторожна. Очень осторожна! И не забывай брать с собой оружие.
Марианна невольно прижала руку к сердцу, услышав, как изменился голос Робина, сделав его приказ похожим на просьбу и даже мольбу.
– Что ты говоришь?! – поразившись, воскликнула она. – Что заставляет тебя так опасаться за меня? Посмотри, – она несильно тряхнула его за плечи, – твои руки, плечи, все тело сейчас напряглись, как перед сражением! После свадьбы Алана и Элис ты все больше и больше становишься похож на волка. У тебя такие глаза, словно у хищника в засаде! Почему?
Ничего не сказав в ответ, Робин отвернулся. Ладонь Марианны бессильно соскользнула с его плеча.
– Почему же ты молчишь? – настойчиво повторила она и вдруг, ошеломленная внезапной мыслью, замерла: – Неужели ты перестал доверять мне?!
Робин резко обернулся к ней, сжал ладонями ее лицо и посмотрел в самую глубь светлых глаз Марианны.
– Не смей так думать! Никогда, слышишь? Я себе не доверяю больше, чем тебе. Но я должен быть уверен в том, что говорю, а такой уверенности у меня нет. Когда она появится – в том, о чем я думаю, или в обратном, – ты узнаешь первая. Но сейчас, радость моя, не допытывайся о моих мыслях!