Он поднес Дэниса к лошади, вскинул его повыше, и темные глаза Гая впились в сузившиеся янтарные глаза Дэниса.
– Отлично! – воскликнул Гай, убедившись в своей догадке. – Ведь это щенок Вилла Рочестера! И глаза точь-в-точь, как у Скарлета, и взгляд отцовский! Верно, Джеффри?
Тот повернул Дэниса лицом к себе, всмотрелся в него и сжал губы, выражая сомнение.
– Простите, сэр Гай, но я не вижу в этом мальчике ни малейшего сходства со Скарлетом.
– Значит, ты где-то сегодня забыл глаза, – недовольно ответил Гай.
На лице Джеффри промелькнула и исчезла тень глубокой досады. Он бросил быстрый взгляд по сторонам, посмотрел на кустарник, на пса, сидевшего возле ног коня Гая, и неподвижно застыл, держа на руках пытавшегося вырваться Дэниса.
– Сэр Гай! – с мольбой воскликнул Мач, припав губами к сапогу Гисборна. – Это мой брат! Клянусь вам! Прошу, отпустите его!
– Не смей целовать ему сапог! – как ужаленный закричал Дэнис. – Ты что, не знаешь, что у него вместо сердца камень, поросший мхом!
– Возьми мальчишку на коня. Посмотрим, чем пожертвует Вилл ради своего волчонка! – со злорадной улыбкой приказал Гай Джеффри и брезгливо оттолкнул Мача. – Значит, ты, Мач из Ротервуда, вдобавок ко всему водишь дружбу с шервудскими разбойниками? За это лишаются не руки, а головы!
Его вкрадчивый, почти ласковый голос вселил в сердце Мача больше ужаса, чем когда Гай говорил с явным гневом.
– Милорд! – Мач сделал отчаянную попытку убедить его смилостивиться над Дэнисом. – Мальчик ни в чем не виноват! Он и близко не подходил к тому оленю!
– Замолчи, глупец! – жестко усмехнулся Гай, наблюдая, как Джеффри садится на коня и усаживает перед собой Дэниса. – При чем тут олень?
– Олень, юноша, теперь действительно мало интересует благородного сэра Гая! – раздался негромкий голос.
Гай обернулся и замер: на тропинку позади него и двух его ратников верхом выехали Робин и Вилл. С другой стороны дорогу загородили Дикон и Клем, которые держали наготове луки со стрелами на тетивах. Пристукивая пальцами по рукояти клинка, лорд Шервуда смотрел на Гая, и на его губах играла неопределенная недобрая улыбка. Гай, с которого слетело властное высокомерие, пожирал глазами Робина. Тот откровенно рассмеялся, и его смех не предвещал ничего хорошего. Но стоило Робину встретиться с Гаем глазами, как тот резко отвернулся, боясь оказаться в плену воли Робина, силу которой ему когда-то довелось испытать на себе.
– С возвращением в родные края, Гай! – негромко поприветствовал Робин. – Я уже боялся, что ты навсегда обоснуешься в Лондоне, а я навек лишусь твоего приятного общества.
– Меня удерживали дела, – высокомерно ответил Гай.
– Я так и понял, – кивнул Робин.
– Ты что, решил, будто я уехал в Лондон, чтобы там спрятаться от тебя?! – с презрительной усмешкой осведомился Гай.
Робин ответил ему чарующей улыбкой.
– Ну что ты! – с укором воскликнул он. – Когда же я сомневался в твоей храбрости? Но вот ты вернулся, и я рад твоему возвращению. Нам ведь с тобой есть о чем поговорить, не так ли?
– Не сейчас, – быстро ответил Гай и надменно вскинул подбородок, овладев собой и перестав бояться взгляда Робина. – Я спешу, ваша светлость, и в Ноттингемшире только проездом.
– Но, несмотря на это, ты нашел время повоевать с детьми? – усмехнулся Робин и посмотрел на Дэниса.
Встретившись глазами с лордом Шервуда, Дэнис отчаянно рванулся из рук Джеффри.
– Крестный!
– Какой ты неслух, Дэн! Тебе же велели не уходить далеко! – сказал Робин и вновь перевел взгляд на Гая. – А ты что же, увлекся войной с двумя мальчишками и совершенно забыл, что ты в Шервуде, а не в Ноттингеме?
– И забыл, что хозяин Шервуда – ты? – зло усмехнулся Гай, покусывая губы.
– Именно так, – подтвердил Робин.
Его пальцы медленно сцепились вокруг рукояти меча. Заметив этот жест, Гай сделал мгновенный знак Джеффри, и тот молча приставил нож к горлу Дэниса. Мальчик замер от прикосновения холодной, остро отточенной стали и с беспомощным отчаянием переводил взгляд с Робина на Вилла. В глазах Робина сверкнул гнев. Помедлив, он убрал руку с эфеса. Не сводивший с него глаз Гай торжествующе улыбнулся и бросил взгляд на Вилла.
– Вилл, ты ведь хочешь получить сына живым? Если хочешь, то попроси своего господина обменять мою жизнь и жизнь моих людей на своего щенка.
Вилл ничего не ответил и лишь стиснул зубы так, что на его скулах заходили желваки.
– Отпусти детей и убирайся! – с холодной яростью произнес Робин. – Но запомни: это была твоя последняя прогулка по окраине Шервуда в поисках незадачливых охотников, которая закончилась удачно для тебя!
– Только в том случае, если на следующей прогулке я не изловлю главного нарушителя закона, – оскалился Гай, – и уж тогда не обессудь!
– Прибереги угрозы для девиц, – посоветовал Робин, – хлопотно после каждого отказа просить епископа сооружать костер.
Гай понял намек, вспомнив Терезу, которая однажды приглянулась ему, но устояла и перед посулами, и перед угрозами. Он устремил на Робина ненавидящий взгляд, в ответ на что Робин, пренебрежительно поведя бровью, напомнил:
– Отдавай детей, если хочешь унести ноги.
– Я их отпущу, а вы мне воткнете в спину десяток стрел, прежде чем моя лошадь успеет сделать хотя бы шаг? – и Гай покачал головой. – Нет уж, лучше я прихвачу твоего племянника до прямой дороги к Ноттингему, а вы можете проводить меня.
– Я не нанимался к тебе в охрану, – ответил Робин. – Даю слово, что тебя сегодня не тронут до Ноттингемской дороги.
Гай кивнул в знак согласия. Он знал, что на слово лорда Шервуда можно положиться, даже если оно было дано под принуждением, как сейчас, когда Робина заботила прежде всего жизнь Дэниса.
– Отпусти мальчишку! – приказал он Джеффри и с усмешкой посмотрел на Вилла: – Молись на своего благородного брата, Вилл! Я бы на его месте забыл обо всех твоих отцовских чувствах!
– Потому-то он на своем месте, а ты на своем, даже если тебе это не по нраву! – глухо сказал Вилл.
Гай лишь рассмеялся в ответ и сделал жест, приглашая лорда Шервуда отъехать вместе с ним в сторону. Робин, помедлив, тронул поводья, и вороной Воин подошел к лошади Гая.
– Ты что-то забыл мне сказать?
– Что с леди Марианной? – спросил Гай, жадно впиваясь глазами в Робина.
Тот равнодушно пожал плечами, словно судьба Марианны интересовала его меньше всего.
– Жива и здорова.
Гай рыскал взглядом по спокойному лицу Робина и, когда не нашел ни малейших признаков волнения при упоминании о Марианне, испытал разочарование. Но сам он уже не мог остановиться, продолжая допытываться:
– Это правда, что она разбойничает наравне с твоими людьми? Почему ты позволил ей так рисковать собой? Зачем тебе вообще понадобилось наряжать ее в зеленую куртку и давать в руки оружие? Почему не нашел ей более достойного пристанища, чем твой клятый Шервуд?
– Я, кажется, на исповеди? – поинтересовался Робин и так посмотрел на Гая, словно действительно ждал ответа на свой вопрос.
– А тебе не кажется, что ты мой должник?! – вышел из себя Гай. – Если бы я не помог тебе весной, Лончем убил бы Марианну!
– Нет, я не забыл о проявленном тобой благородстве, – усмехнулся Робин, – только я тебе ничего не должен. А если ты думал, что я у тебя был в долгу, тогда считай, что я расплатился с тобой, оставив сегодня в живых.
– Хорошо! – сдался Гай, не выдержав холодного, пронизывающего насквозь взгляда Робина. – Тогда сделай мне одолжение, просто скажи, довольна ли она? Справилась ли с отчаянием после случившегося с ней несчастья?
Робин молчал, сохраняя на лице самое бесстрастное выражение, и таким же бесстрастным взглядом смотрел на Гая, слегка прищурив глаза, отказывая ему в праве что-либо узнать о Марианне. Правильно истолковав его молчание, Гай прикусил губу и глухо сказал:
– Ты считаешь меня виноватым в том, что я не помог ей.
– Не помог? – повторил Робин с беззвучным смешком и медленно покачал головой, не спуская с Гая ледяного взгляда. – Если бы только в этом!
– В чем же еще ты меня обвиняешь? – вскинулся Гай. – Да, я не увез ее из Фледстана, оставил там, где нашел. Но в ту ночь я не сказал тебе, что после моего разговора с Марианной никто – никто, Робин! – не прикоснулся к ней до тех пор, пока я не передал ее тебе. Мои ратники охраняли ее, не позволив ратникам Лончема даже переступить порог караульной. Дело дошло почти до вооруженного столкновения, но мои люди отстояли ее, пока ты наконец не объявился во Фледстане.
Услышав это признание, сделанное через силу, словно Гай, преодолевая себя, заставил собственное горло вытолкнуть каждое слово, Робин чуть надломил бровь. По голосу Гая и по его лицу Робин понял, что он не лжет, и то, что сейчас открылось, объясняло, почему Марианна выжила в тот страшный день. И все же в голосе Гая очень неявно, но опять прозвучала нотка фальши. К правде опять примешивалась некая ложь, вот только в чем он солгал? Робин долго молчал, изучая взглядом неподдельно взволнованное лицо Гая, и читал в его глазах единственное страстное и нескрываемое желание: узнать о Марианне как можно больше.
– Какой же у тебя сумбур в душе! Первая и наибольшая жертва твоих страстей – ты сам. Если бы при этом еще и единственная! – вздохнул Робин и сказал как отрезал: – Она уверяет, что всем довольна. Но она гордая и не станет говорить иначе.
Не сказав больше ни слова, Робин пришпорил Воина и вернулся к Виллу, который уже держал перед собой в седле Дэниса. Тот тесно прильнул к отцу, уткнувшись лбом ему в грудь и намертво вцепившись обеими руками в рукав куртки Вилла. Только сейчас, оказавшись в безопасности, Дэнис почувствовал страх. Зубы мальчика выбивали еле слышную дробь, и Вилл накрыл ладонью затылок сына, отчего Дэнис постепенно успокоился и перестал дрожать.
Проводив Робина долгим взглядом, Гай подал ратникам знак трогаться в путь. Когда они скрылись из виду, Дэнис запрокинул голову и посмотрел отцу в глаза. Вилл ответил ему разъяренным взглядом, под которым Дэнис съежился. Он виновато погладил Вилла по руке и тут же получил в ответ крепкий подзатыльник.
– Как ты посмел уйти за второе кольцо дозоров? – с гневом спросил его Вилл. – Мы обыскались тебя! А если бы мы опоздали, как прикажешь спасать тебя из рук Гисборна?!
Шмыгнув носом, Дэнис промолчал и исподтишка посмотрел на Робина. Ответный взгляд лорда Шервуда пообещал мальчику еще больший нагоняй, и Дэнис совсем сник.
– Крестный, не злись на меня! – покаянно прошептал он. – То есть злись и ругай, только не оставляй Мача. Возьми его с нами в Шервуд!
Робин посмотрел на юношу, который все это время в растерянности топтался на тропинке, не сводя глаз с вольных стрелков.
– Ничего другого и не остается, – сказал он.
– Но я не могу уйти в Шервуд, лорд Робин! – воскликнул Мач, потрясенный тем, как запросто он сейчас может оказаться в вольных стрелках. – У меня в Ротервуде живут родители, сестра и брат, которые младше меня. Я не могу их оставить!
– Вернешься ты в Ротервуд или останешься в Шервуде, они все равно потеряют тебя, – ответил Робин, разбирая поводья. – Ты думаешь, что сэр Гай забудет про тебя и не пошлет слуг шерифа в Ротервуд? Тогда, малыш, ты совсем его не знаешь! Поедешь с нами – останешься жив, а при условии, что будешь умен и ловок, сможешь время от времени навещать свою семью и помогать ей. Вернешься в Ротервуд – немедленно угодишь на виселицу. Решай сам, Мач из Ротервуда. Я никого не забираю в Шервуд против воли!
– После того что вы сказали, лорд Робин, выбирать не приходится! – с горечью ответил Мач, признавая правоту слов Робина.
– Дик, возьми его на коня! – приказал Робин и ободряюще потрепал Мача по голове: – Не горюй, Мач! Может быть, тебе придется по нраву жизнь стрелка вольного Шервуда!
Он тронул шпорами бока вороного, и Воин понес его резвой рысью. Дэнис хотел завладеть поводьями, но Вилл без слов отобрал их у сына. Тот понял, что отец все еще рассержен на него, и благоразумно примолк.
Стрелки свернули с тропинки в лес и поехали через огромный луг, топча лошадьми высокую траву. Мач украдкой из-за спины Дикона с любопытством разглядывал лорда Шервуда. Он скользил жадным взглядом по загорелым скулам, твердо сжатым губам, коротким, выгоревшим за лето темным волосам, пока вороной конь лорда Шервуда не вырвался далеко вперед. Лошади мчались быстро, но стрелки долго ехали – так долго, что Мач понял: Дэнис и в самом деле слишком далеко отошел от дома, за что едва не поплатился головой.
Когда деревья расступились, открыв стены старого монастыря, хмурое лицо лорда Шервуда внезапно просветлело, словно озарившись изнутри, и смягчилось. Мач проследил его взгляд и увидел, как из открытых дверей легким стремительным шагом вышла девушка. Остановившись у коновязи, она подняла руку, заслонив глаза от солнца, и стала смотреть на приближавшихся всадников. С немым восхищением Мач разглядывал тонкие, пленяющие взгляд черты ее юного лица, стройную точеную фигуру. Длинное платье из светлого льна струилось под порывами теплого ветра, обтекая ее прямые плечи и высокую грудь, и волнами билось у ног. Лорд Шервуда направил коня прямо к ней, и она ловко поймала вороного за повод. Робин спрыгнул с коня, девушка обняла лорда Шервуда, подняв на него большие ласковые глаза. Они принялись вместе расседлывать вороного, все время сталкиваясь руками и мешая друг другу, но Воин терпеливо стоял на месте, скашивая на них горячие черные глаза.
– Что с тобой? – встревожилась Марианна, глядя на Робина. – Что-нибудь случилось?
– К счастью, нет! Но еще немного, и могло случиться. Этот поросенок Дэнис ушел почти к Ноттингемской дороге. Хорошо, что дозорные заметили сорванца, но они не смогли перехватить его, побоявшись оставить пост! Пришлось проехать пол-леса, прежде чем мы его нашли!
– И что? – медленно спросила Марианна, догадавшись, что Робин рассказал не все. – Он успел попасть в беду?
– Да, – мрачно ответил Робин, – влетел прямо в объятия Гая!
– Вот как! – прошептала Марианна. – Значит, Гай вернулся?
– Сказал, что проездом в графстве. Солгал или нет – не знаю. Придется проверить.
Робин стиснул зубы, словно досадовал на то, что не мог расстегнуть ремень подпруги, но Марианна поняла, что дело в другом: в глазах Робина вспыхивали искры бессильного гнева.
– Тебе пришлось отпустить его, чтобы он вернул Дэниса? – догадалась она.
Робин молча кивнул. Марианна отвела его руку от упряжи и, заглянув в мрачные глаза Робина, тихо сказала:
– Поцелуй меня, милый!
Он оглянулся по сторонам и рассмеялся:
– На глазах у всего лагеря?
– А разве тебя это когда-нибудь смущало? – рассмеялась в ответ Марианна.
– Твоя правда, нет, – с улыбкой признался Робин.
Дернув за повод, он заставил Воина повернуться и закрыть их собой от любопытных взглядов, потом привлек Марианну к себе. Ощутив медовую сладость ее рта, Робин почувствовал, как не нашедшая удовлетворения ярость покидает сердце. Поводья незаметно выскользнули из его пальцев, и Воин, недовольно фыркая, отступил в сторону, а Робин и Марианна даже не заметили, что стали предметом общего внимания.
– Кто это? – невольно понизив голос, спросил Мач у Дикона, не в силах отвести взгляда от лорда Шервуда и девушки, замерших в объятиях друг друга. – Какая красавица! Она похожа на принцессу.
– Слезай с коня! – сказал Дикон, оставив вопрос юноши без внимания.
Мач спрыгнул с лошади и услышал позади себя насмешливый голос:
– Принцесса? Что ты, приятель! Бери выше – она королева. Королева Шервуда! Только попробуй назвать ее принцессой, и она… Впрочем, тебе об этом лучше спросить у Скарлета: он один раз совершил такую ошибку!
Мач оглянулся на голос. Перед ним стоял высокий молодой стрелок и, щуря глаза, бесцеремонно рассматривал юношу. Закончив изучать Мача, стрелок обернулся к Виллу, который подошел, ведя в поводу коня.
– У нас пополнение, Вилл? – спросил он. – Ну, теперь держись, стража шерифа!
Подбежавший Дэнис взял Мача за руку и шепнул ему:
– Это и есть леди Марианна. Видишь, я не обманывал тебя! Смотри, как не хочет крестный отпускать ее руку!
Робин в это время умудрялся одной рукой снимать с Воина седло, а другой удерживать рядом смеющуюся Марианну.
– Ну что? – торжествующе спросил Дэнис. – Ты ведь и не думал, что прямо сегодня увидишь всех, о ком я тебе рассказывал?
– Здравствуй, Хьюберт! – сказал Вилл. – Слышал, ты разгуливал по лесу с парнями Статли?
– Только что вернулся, – подтвердил Хьюберт, – и Алана захватил с собой в гости!
Обернувшись к Дикону, он весело сказал:
– А ты напрасно отказался ехать со мной! Мы наконец-то подстерегли сборщика, за которым Статли так долго охотился, и нагнали на него и ратников столько страху! – Хьюберт весело расхохотался. – А на обратном пути я повстречал двух таких хорошеньких девчонок!
Он звучно прищелкнул языком, словно не нашел достойных слов выразить восхищение.
– Последнее для тебя было, конечно, важнее сборщика! – усмехнулся Дикон, отвечая другу рукопожатием.
Хьюберт в ответ невозмутимо пожал плечами:
– Не все же такие постники, как ты! Хотя, сдается, как раз тебе не мешало бы развлечься. Глядишь, какая-нибудь покладистая девчонка помогла бы тебе выбросить ненужные мысли из головы! – сказал он и выразительно посмотрел на Дикона, который покраснел под его взглядом.
– Закрой рот, – хмуро посоветовал Дикон.
Робин хлопнул Воина по крупу, и вороной отправился щипать траву. Уронив с плеча на локоть ремень тяжелого колчана, Робин обнял другой рукой Марианну и пошел вместе с ней к дверям трапезной. Задержавшись на пороге, он дотронулся губами до ее лба. Марианна что-то с улыбкой сказала ему, Робин рассмеялся в ответ и лишь крепче сжал ее тонкий стан.
– Спаси нас всех Святая Дева! – вздохнул Вилл, отводя взгляд от Робина и Марианны. – Можно подумать, что они опоили друг друга приворотным зельем!
Дикон взял коня под уздцы и повел в конюшню. Хьюберт проводил друга взглядом, полным сочувствия, и негромко сказал Виллу:
– Вот и Дикон, похоже, хлебнул любовного напитка, только без спросу. Теперь мучается от похмелья, а Саксонке и дела нет до его страданий!
Дэнис, не упустивший ни одного слова, недовольно посмотрел на Хьюберта.
– Не говори так о леди Мэри! – потребовал он, сердито сверкнув глазами. – Она добрая и хорошая, и крестный ее любит.
– Крестный ее любит! – фыркнул Алан, который, подходя к друзьям, расслышал слова Дэниса. – Твой крестный потерял разум. Надеюсь, что ненадолго! Одно утешает: у него и до Саксонки было немало подруг, но ни одна не задержалась.
– Потому что он не любил их! – с вызовом ответил Дэнис, не обращая внимания на предупреждающее пожатие отца. – Леди Мэри он назвал своей невестой и представил ее всему Шервуду. Кого из других он удостоил такой чести? Никого! Он с ними просто спал, и только!
Стрелки изумленно посмотрели на Дэниса, который озирался на взрослых, воинственно поблескивая глазами, и оглушительно расхохотались.
– Ох, Вилл, это и впрямь твой сын! – вытирая навернувшиеся на глаза слезы, проговорил сквозь смех Хьюберт. – Ты, если бы и хотел, не смог бы отказаться от отцовства!
– Прикусили бы вы языки, – с едва заметной угрозой посоветовал Вилл. – Ты, Хью, и ты, Алан. Дэнис прав: Робин назвал ее своей невестой, вот и относитесь к ней с подобающим почтением!
– Ты сам первый начал, – не смутившись полученным выговором, возразил Хьюберт. – Да, назвал невестой и живет с ней как с женой. Но почему он не торопится отвести ее в церковь?
– Верно, Вилли, – подхватил Алан, полностью согласный с Хьюбертом. – Робин ничего и никогда не делает просто так. Месяц прошел с того дня, когда он представил ее своей невестой! И что дальше? Может быть, он передумал венчаться с ней. В графстве о ней говорят всякое: много хорошего, но и плохих слов немало!
– Так! – расправил плечи Вилл и посмотрел на друзей уже далеко не добрым взглядом. – Я начал первый, но я имел в виду совсем другое. Теперь о венчании. Они не могут обвенчаться: никто не соглашается их венчать. Епископ Гесберт разослал по всей епархии приказ, запрещающий венчать как Робина, так и Марианну. Все священники побоялись лишиться сана и отказались. Теперь ясно?
– А отец Тук? – недоверчиво спросил Алан.
– Я же сказал: все! – начал выходить из себя Вилл.
– Они могли бы отправиться в другую епархию, – неуверенно предположил Хьюберт.
– Правда? И почему же им не пришел в голову такой простой выход? – язвительно спросил Вилл. – Потом отпраздновали бы свою свадьбу в темнице шерифа, а на следующий день один бы умер, а другая овдовела! Сам подумай, Хью, как они могут вдали от Шервуда назвать свои имена, не рискуя тут же оказаться схваченными?
– Ладно, Вилли, не горячись! – примирительно сказал Алан. – Я этого не знал.
– Теперь знаешь, – отрезал Вилл, – а если бы и не знал, то должен был помнить: дела Робина касаются только самого Робина!
Не обращая больше на друзей внимания, Вилл пошел к трапезной, увлекая Дэниса за собой.
– Отец, за что они все так не любят леди Мэри? – пробормотал Дэнис, неодобрительно оглядываясь на стрелков.
– Ревнуют, – усмехнулся Вилл.
– И ты ревнуешь крестного к ней? – неожиданно спросил Дэнис и остановился, требовательно посмотрев Виллу в глаза. – Я ведь вижу, что ты всегда холоден с ней, а иногда бываешь и резок!
Вилл присел перед сыном и ласково привлек его к себе. Потрепав мальчика по спутанным волосам, Вилл сказал, глядя в настороженные глаза Дэниса:
– Малыш, я хорошо отношусь к Марианне, понимаю и одобряю выбор Робина. Но я беспокоюсь за них обоих. До сих пор твой крестный был неуязвим, а вот сейчас он слишком открылся для удара.
– Что значит «открылся»? – пробурчал Дэнис, успокаиваясь хотя бы тем, что отец, которого он боготворил, не испытывал нелюбви к обожаемой им Марианне. – Он вчера два раза одолел тебя на мечах! Ничего себе – уязвимый крестный!
– Глупенький ты, Дэн! – выпрямляясь, с улыбкой вздохнул Вилл. – Ничего не понял из того, что я сказал! Просто ты еще мал, чтобы во всем разобраться, хотя постоянно доказываешь, что уже взрослый.
Между тем Хьюберт и Алан, несмотря на предупреждение Вилла, не могли удержаться, чтобы не продолжить обсуждение сердечных дел лорда Шервуда. Мач стоял рядом, боясь пропустить хотя бы слово из их разговора. Ему было необыкновенно интересно все, что касалось Робина, и он старался даже тише дышать, чтобы Хьюберт и Алан не спохватились, вспомнив о его присутствии.
– Ты веришь, что все дело в запрете епископа? – спросил Хьюберт.
– Не знаю, – подумав, ответил Алан, – но если Робин тверд в своем намерении, то он найдет выход рано или поздно. Только для нее лучше, чтобы он как можно скорее отвел ее к алтарю.
– Она тебе не нравится, Алан, – проницательно заметил Хьюберт, – а раньше я не замечал в тебе враждебности к ней!
– Раньше она носила одежду вольного стрелка, сражалась с нами плечом к плечу и была понятна. А сейчас, когда я смотрю на нее, мне кажется, что я вообще не знаю эту женщину! И я не один такой: она теперь мало кому нравится. Вроде бы госпожа Шервуда, вроде бы нет… У вас ее все слушаются?
– Было пару раз, когда ей надерзили в ответ, – признался Хьюберт. – Мы думали, что она пожалуется Робину, но нет. Сама ответила так, что никто больше ей не прекословил. Но ты прав, у нас ее тоже как-то постепенно перестали жаловать. Только ей до нашей приязни и дела нет! Она вообще никого, кроме Робина, не замечает, когда он дома. А если его нет, то занимается женской работой и ждет его возвращения.
– Если она и есть та самая девушка, к которой он в апреле уходил по ночам на свидания, как объяснить то, что было потом? Почему ей понадобилось становиться вольным стрелком? Почему он разрешил ей это? Ты помнишь, они все лето замечали друг друга лишь настолько, насколько требовали дела Шервуда. И вдруг все меняется за пару дней, и он объявляет, что она его невеста! – не унимался Алан. – А что за история с ее клеймом, о котором епископ объявил во всеуслышание? Ты знаешь об этом хоть что-нибудь?
– Епископ потом так же во всеуслышание принес ей извинения, – заметил Хьюберт.
– Конечно, принес! А куда ему было деться, когда Робин наставил на него Элбион? Тайны, сплошные тайны, и не в ее пользу!
На пороге трапезной показался Вилл и, заметив, что Хьюберт и Алан стоят там же, где стояли, и оживленно разговаривают, выразительно посмотрел в их сторону. Хоть Вилл и был далеко от них, но стрелки отлично разглядели недобрую улыбку брата лорда Шервуда.
– Пойдем отсюда! – заторопился Хьюберт. – Ты-то уедешь к себе, а мне Вилл устроит трепку. Он же предупредил, чтобы мы не болтали о Робине, а мы как раз этим и занимаемся!
Алан усмехнулся в ответ и поспешил подойти к Виллу, который неподвижно застыл на пороге трапезной, сложив руки на груди и расправив плечи так, словно готовился отразить нападение. Вилл с сердитым видом выговорил менестрелю Шервуда, повернулся и исчез в трапезной.
– Хьюберт, – Мач робко окликнул стрелка. – Почему вам так не по душе леди Марианна?
– О, ты все это время был здесь? – с досадой воскликнул Хьюберт, обнаружив юношу, но не стал долго огорчаться. – Она по душе Робину, парень, чего же ей еще желать? Пока он ее любит, нравится нам это или нет, мы обязаны чтить ее!
– Как Вилл Скарлет? – уточнил Мач, пытаясь вникнуть в хитросплетения отношений в лагере лорда Шервуда.
Хьюберт насмешливо вскинул бровь и посмотрел на серьезного и сосредоточенного Мача:
– Не ошибись в Скарлете, мой маленький приятель! Он-то, хотя любому перережет горло за Робина, руководствуется только собственными симпатиями или неприязнями. Виллу многое дозволено: он не только друг Робина, но и его брат, к тому же старший!
– Разве в Шервуде все решает, как к тебе относится Робин? – недоверчиво спросил Мач.
Он вспомнил лорда Шервуда таким, каким тот был в разговоре с Гаем Гисборном, потом по пути домой, при встрече с Марианной, и вся его душа взбунтовалась. Лорд Шервуда одинаково понравился Мачу в любом из своих обличий. Ему показалось, что Алан и Хьюберт, разговаривая о Марианне, одновременно упрекали Робина в его привязанности к ней так, словно в этой привязанности находили зло.
Хьюберт с усмешкой читал все мысли Мача, отражавшиеся на его простодушном лице.
– Вот и ты уже заворожен нашим лордом! – подытожил он свои наблюдения и хлопнул Мача по плечу: – Перестань хмуриться! Мы все любим лорда Робина и преданы ему, потому нас так и тянет посплетничать о нем иной раз. Ничего, поживешь, разберешься сам во всем и освоишься. Сразу предупрежу тебя: Робин весьма строг к своим стрелкам и никому не дает поблажек. Расскажи, как ты оказался в Шервуде, да еще сразу у нас.
Вопрос Хьюберта вернул Мача к горестям и приключениям минувшего дня.
– Я убил оленя под носом у лорда Гисборна.
Услышав его ответ, Хьюберт протяжно засвистел.
– Так Гисборн вернулся? Плохие новости! – он перевел взгляд на Мача и рассмеялся: – Ну и как сэр Гай, быстро пришел в себя от подобной дерзости?
Мач невесело передернул плечами в ответ.
– Ладно, не унывай! – приободрил его Хьюберт и, обняв юношу за плечи, подтолкнул к дверям трапезной. – Шервуд надежнее любого города или селения! Ты ведь голоден? Я тоже. Идем! Саксонка, наверное, уже успела распорядиться, чтобы на ужин приготовили что-нибудь повкуснее в честь твоего прибытия в Шервуд.