– Спасибо, Машка, – Николай широко улыбаясь, поблагодарил за поставленную перед ним тарелку супа. – Очень вкусно пахнет – пальчики оближешь! Феля, – продолжил Николай, как только Маша оставила их наедине, – я просто хочу посмотреть с тобой город и всё! Никаких ограблений! Ничего криминального!

– Ешь! – пригрозил Феликс.

– Соглашайся! Обещаю лишь культурную программу по городу и походы в ресторан! Фель, жизнь-то одна! Второй не будет!

– Довольно.

– Тот прохожий возле универмага мог тебя запомнить, нам лучше на время покинуть город.

На этот раз Феликсу пришлось призадуматься.

– Вряд ли, было темно.

– Нельзя рисковать. Давай соглашайся, полетим.

– А теперь объясни это матери моих детей… – Феликс взглядом указал на кухню. – Маша не отпустит.

– А чего ей тебя не отпускать? Голодать не будет. Ты не по бабам поедешь, а с братом время провести. Денег у неё хватит на жизнь.

– Не отпустит она и всё! – упёрся Феликс.

– Посмотрим… – тихо произнёс Николай и встал из-за стола, направляясь в сторону кухни. – Машка, можно тебя на секунду?

– Да, конечно, Коль. А в чём дело? – вытирая руки о полотенце, спросила она.

– Пойдём-пойдём, – держа Машу за локоть, приговаривал Николай.

Маша вошла в комнату и, взглянув на лицо недовольного мужа, тоже нахмурилась.

– Машка, присядь, – снова обратился к ней Николай. – На тебе весь дом держится и вся семья, так же? Ты у нас отвечаешь за семейный очаг, а вот Феликс – добытчик, верно?

– Верно… – не понимая и смущаясь, ответила она. – Ты это к чему, Коль?

– Действительно, к чему я это. Ближе к делу: в Москве нам попался очень классный объект, Маш, и я хочу взять на него Фелю. Дело стоит хороших денег. Ну что он, – гость, кривя ртом, указал на Феликса, – зарабатывает копейки? Разве это деньги?

– По правде… Не хватает нам их… Семья-то большая…

– Вот! Вот и я о чём, Машка! – вскликнул Николай, вытаскивая из пачки сигарету. – Рыба ищет там, где глубже, а человек там, где лучше! Надо рвать когти! Работа будет хорошая, денег заработаем! Заживём!

Маша вздохнула.

– Если нужно, тогда, конечно, пусть едет, – с пониманием произнесла Маша. – Он не в тюрьме же – насильно держать не буду, – проговорила с улыбкой.

Феликс, доедая суп, вздрогнул, услышав слово «тюрьма».

– Не жена у тебя – золото! Видишь, как любит! Отпускает, верит, понимает. Умница и красавица! – Николай поцеловал Маше руку.

– Вас же собрать в дорогу нужно, вещей чистых дать… Когда вам нужно выехать на работу? – заботливо поинтересовалась Маша.

– Завтра!

– Как завтра? – удивилась она, ибо заявление Николая её потрясло.

– Завтра? – сердце Феликса сжалось.

– Да, братец.

14. Универмаг, Ленинакан, утро, 16 мая

У склада универмага стоял небольшой грузовик – на этот раз настоящих строителей. Они пытались заложить окно, через которое Николай и Феликс украли магнитофоны. Сняв кусок ткани, которая кое-как скрывала прорубленную дыру, мастера принялись замешивать раствор для кладки кирпича.

– Давай, наливай быстренько! – прохрипел строитель постарше.

Молодой помощник достал бутылку, завернутую в старую газету, и закуску.

– Я тут колбаски, огурчики взял… – шёпотом сообщил старшему.

– Давай опрокинем по одной, – махнул рукой тот, – чтобы работа быстрее шла!

Строители выпили по стаканчику и вернулись к работе.

В кабинете, расположенном возле входа на склад, сидел, взявшись за голову, директор универмага.

Агаджанов Артур Вазгенович – культурный, улыбчивый и интеллигентный мужчина для всех и очень скользкий и двуличный тип по натуре – часто торговал «чёрной» бытовухой. Первое время он боялся и продавал по мелочам, а потом, наладив связи с теми, с кем нужно, промышлял по-крупному. Естественно, с правоохранительными органами не делился – покупал молчание продавцов и ещё пары человек, которые «крышевали» его. О приезде ОБХСС его предупреждали источники.

– Марин, если будут спрашивать, говори всем, что меня нет на месте, ладно? Я сегодня не намерен ни с кем общаться.

– Хорошо, Артур Вазгенович. Может, всё-таки милицию вызовем? – осторожно спросила продавщица.

– Ну какая, какая милиция, Марина? Заявим на контрабандные магнитофоны? Мы торговали незаконно! Это мы между собой делились, а с милицией – нет! Если скажем, что украли «Шарпы», они начнут копать: кто поставил, откуда, когда… Меня возьмут – я же директор… Всё, иди торгуй и не задавай лишних вопросов.

– Но они же тоже люди! Может, поймут?

– Марина, иди!

«Интересно это всё и очень странно… Кто бы это мог быть?» – подумала Марина и вышла из кабинета директора.

Агаджанов продолжал неподвижно сидеть в кресле. Звонил телефон, но директор магазина лишь рывком поднимал трубку и тут же бросал её.

– Да уж… Влетел так влетел… Можно было машину «ГАЗ-24» купить. Две. Сходил на выходной, называется… Лучше бы на работе сидел, – винил себя Агаджанов.

Между тем, строители усиленно работали. Мимо проехала милицейская машина и резко затормозила, сдав назад, остановилась аккурат возле них. Видимо, не зря профессора учили будущих милиционеров наблюдательности.

– День добрый, граждане!

Строители покосились на милиционера и ответили почти в один голос:

– Добрый!

– Ремонтные работы ведёте? – осведомился милиционер.

– Да, товарищ сержант, директор сказал, что старый кирпич обвалился, дырку образовал… – начал оправдываться старший строитель, который после стопки алкоголя был очень словоохотлив.

– Кхм, – кашлянул милиционер. – Ровная дырка образовалась, однако.

– Пришлось подровнять, чтобы кирпичики ровно легли, – за спиной милиционера вырос директор универмага. – Здравствуйте, я директор магазина – Артур Вазгенович. Видите, как вывалилось? Очень старый кирпич, здание рушится прямо на глазах. Хорошо, что никого рядом не было.

– Ха! Это как в анекдоте! – подхватил молодой строитель. – Ползёт кирпич по карнизу дома, ползёт себе и приговаривает: «Ничего, что мокро, ничего, что снег – главное, чтобы человек был хороший!»

Милиционер улыбнулся и, ничего не сказав, вернулся в автомобиль.

«Лишь бы всё вынюхать», – пролетела недовольная мысль в голове Агаджанова. – Заканчивайте! – мрачно бросил он мастерам.

Немного спустя, милицейская машина отъехала.

– Подозрительно всё это… – милиционер обратился к коллеге, сидячему за рулём. – Что-то они утаивают.

– Вернёмся?

– Да! Разворачивай машину, сейчас всё выясним.

15. Дом Феликса, Ленинакан, утро, 16 мая

Николай, проснувшись, потянулся и подумал: «Жив-здоров, сыт, кров над головой есть. О чём ещё думать?»

Маша металась по дому, словно бабочка в закрытой банке: собирала сумку мужа.

– Так, носки есть… Брюки есть… – перечисляла она и провожала взглядом вещи, отправляющиеся на дно спортивной сумки.

Девочки в этот день в школу не пошли. Остались провожать папу. На какое-то мгновение Маша загрустила, заплакала – трудно было отпускать любимого мужа далеко и немного страшно оставаться одной с детьми.

– Маш, ты чего? – Феликс увидел слёзы на глазах жены.

– Расставание – всегда печаль, – с грустью пролепетала Маша.

«И на кой я согласился ехать с ним в Москву?» – подумал Феликс. – «Поздно отказываться, а жаль. Ни за что бы не оставил её, маленькую и хрупкую мою девочку…»

Радио болтало без умолку, но голоса и смех дочек перебивали его. Эти неугомонные, шумные и озорные малышки разбавляли грусть родителей, наполняли дом жизнью и счастьем.

– Пап, смотри, какие у нас цыганочки! – радовались девочки, держа в руках красивейших куколок.

– Нанэ цоха, нанэ гад, мэ кинэл мангэ ё дад… – в комнате появился Николай, напевая песню из фильма «Табор уходит в небо». – Машка, – Николай увидел на полу сумку, – не собирай Феликса, мы полетим без вещей.

– Как это? – вскрикнула Маша. – Я вам ещё еды в дорогу положу, и сейчас перед выездом покушаете. Не полетите же голодными.

Николай не стал спорить и спустя несколько минут уже сидел за обеденным столом.

– Ты чего не ешь, братик? – поинтересовался у Феликса.

– Неохота… – признался тот, крутя вилку в пальцах. – Нет настроения…

У калитки долго прощался с женой и доченьками.

– Я отойду, – сухо бросил Николай и закурил: он не любил, не понимал прощания, женских слёз, грусти и объятий. Его никогда и никто не провожал, не встречал – в бесконечной свободе Николая всё же было что-то, что заставляло его ёжиться.

– Удачно вам добраться, – неустанно приговаривала Маша. – Пусть всё сложится хорошо. Хоть бы не обманули.

– Всё будет хорошо, я же не один. Ну чего ты хнычешь?

– Волнуюсь. Это же Москва.

– Мы не пропадём, Маш. Я скоро вернусь, обещаю! Не хандри!

– Ну всё, идите.

Феликс ещё раз поцеловал жену и вышел за калитку.

– Индеец! Как поедем – на коне или на автобусе?

– На автобусе, – вяло произнёс Феликс.

Они пошли в сторону остановки. Автобус до аэропорта должен был прийти с минуты на минуту. Едкий дым и копоть от машин душили. Николай, засунув руки в карманы, насвистывал песню. Думал о том, как он, хорошо одетый, зайдёт в самый дорогой ресторан – в «Прагу» или «Арбат», закажет там фирменное блюдо и непременно салат «Пражский». А потом в «Арагви» выпьет в компании брата вкусного и крепкого грузинского вина.

16. Дом Гаспара, Ереван, полдень, 16 мая

В дверях дома цеховика толпились его бестолковые помощники.

– Шеф, мы это… Не нашли, короче, Колю.

– И почему я этому даже не удивляюсь? – с нотой какого-то безразличия произнёс Гаспар. – Вы никогда и ничего как следует сделать не можете.

– Шеф, это реально первый раз, когда случилась лажа, правда. Сам знаешь, мы были у него на хате – хозяйка квартиры сказала, что он не появлялся пару дней. Мы пасли его возле дома и на лестнице – голяк.

– Как будто сквозь землю провалился! – шепеляво подтвердил Мульт.

– Хочешь, я и тебя зарою? – Гаспар злобно заглянул в глаза болтливого недоумка. – Вот ты и будешь сидеть и пасти Колюню – если узнаю, что прозевал его, – отправлю на съедение рыбам. Ты, – Гаспар обратился к Пончу. – Останешься. Есть дело к тебе.

Понч согласно качнул головой.

– Чего притащились ко мне? Идите снова на квартиру и ждите, пока не появится. Как войдёт в подъезд – быстро за ним, скрутите и тащите сюда.

– А если будет брыкаться? – спросил Гампр.

– Проведите хорошую разъяснительную беседу, – улыбнувшись своей страшной улыбкой, проговорил Гаспар. – Пусть знает, что он очень меня расстроил.

– А Гаспара расстраивать нельзя, – подытожил Понч.

– Постараемся сделать всё в лучшем виде, – произнесли толстолобы и вышли из дома.

Бестолочи и разгильдяи, работающие на Гаспара, сели в машину и завели мотор. «Почему в любимчиках всегда ходит Понч?» – подумалось Гампру, и он хмыкнул.

– Что? – спросил Мульт.

– Знаешь, что меня бесит? Что такого делает Гаспару Понч, что он всегда ходит в любимчиках?

– В тебе что, ревность заиграла? – засмеялся Мульт.

– Меня часто тревожит один и тот же вопрос, Мульт, – задумчиво сказал Гампр.

– И какой же?

– Как можно вылечить твой смех?

– Лечение моего смеха – твоё молчание! – в этот раз Мульт закатился ликующим хохотом.

– Поехали, Мультяшка, видимо, это неизлечимо, – смиренно пробормотал Гампр.

Машина толстолобов вырулила на дорогу. Слившись с потоком других автомобилей, она покатила к тому дому, где временно проживал Николай. Остановившись у «забегаловки», амбалы купили себе по пирожку, бутылку сладкой воды и пачку папирос – предстояло долгое дежурство.

«Нива» припарковалась недалеко от дома Николая, подальше от подъезда, чтобы не привлекать внимания ни бабушек, сидящих на скамье, ни детей, играющих во дворе. Наверняка тут все друг друга знают. К тому же поставь они машину на видном месте – Николай, вне всякого сомнения, их заметит и даст дёру. Нет, конечно, толстолобы хоть и глупы, но не настолько.

Тем часом Гаспар достал из серванта бутылку коньяка «Ахтамар» и два стакана. Помпезно плеснул себе и Пончу.

– Нектар для «битых» и крепких мужчин! Коньячок десятилетней выдержки!

– Ого, ништяк! – амбал захлопал глазами.

– Понч, я дам тебе кое-что – ты должен отнести это одному человеку.

– Конечно, – ответил Понч. – Слушаю тебя, Гаспар.

– Тридцать тысяч. Отдашь их Лёве лично в руки, – раздражённо сказал Гаспар после выпитого бокала. На клочке бумаги он написал адрес дома, где Левон изредка «залегал на дно».

Понч тоже выпил, оставив немного на донышке.

– Допивай, ещё налью.

Гаспар положил три конверта перед Пончем: тот молча притянул их к себе, откинувшись на кресле.

– Иди, братанчик, – Гаспар прервал затянувшееся молчание. – Надо эту кашу как-то расхлёбывать, раз ввязались.

Понч не совсем понимал, о чём речь, но, может, оно и к лучшему. Гаспар себя успокаивал мыслью о том, что терял сумму и побольше, чем тридцать тысяч.

– Гаспар, дашь мне несколько выходных дней? – Понч, воспользовавшись моментом, спросил с надеждой на положительный ответ. – По семейным делам нужно съездить, – неуверенно добавил он, заметив недовольный взгляд воротилы.

– Хорошо… – неохотно согласился Гаспар.

– Спасибо, шеф.

17. Аэровокзал, Ленинакан, день, 16 мая

Автобус прибыл на место назначения и плавно остановился, высадив пассажиров, которые потянулись к главному входу в аэропорт со своими чемоданами и сумками. Гости города расстроенно его покидали, местные жители улетали в Москву или в другие места в поисках лучшей работы, навстречу любви, науке, семье или, в целом, новой жизни.

Внутри аэровокзала проходила регистрация и люди, стоящие в шеренге, переминались с ноги на ногу, нетерпеливо ждали своей очереди. На табло то появлялись, то исчезали номера рейсов. Самолёты за окном шумели.

– Эй! Феля! Смотри, наши билеты в небо! – крикнул Николай, размахивая купленными в кассе «Аэрофлота» билетами. – Взял! Самые лучшие места! Держи, – он протянул брату билет и паспорт, – подфартило, вылет уже через два часа, очень удачно приехали, нужно как-то оставшееся время убить.

Феликс был бледен и изрядно нервничал. Он никогда не был на аэровокзале.

– Дорого? – поинтересовался Феликс.

– Сорок рублей, – беззаботно ответил Николай.

– Два?

– Один, Фель…

– Дорого-то как…

– Зато питание и багаж входят в сумму. Нам крупно повезло: ты не представляешь, билеты на Москву практически вырвал из рук. Наглость – второе счастье!

В вестибюле братья присели на скамью, напоминающую круг, внутри которого красовалась мини-модель самолёта: то ли Ту-134, то ли Ил-62. Мимо проходили красивые и стройные сотрудницы «Аэрофлота» в туфлях-лодочках, Николай задерживал взгляд на прекрасных дамах: их точеные фигуры привлекали молодого мужчину.

– Нужно зарегистрироваться. Доставай паспорт и билет, – спохватился Николай.

Феликс нервно рыскал по карманам сумки в надежде найти свой паспорт, но там его не оказалось.

– Подожди, может, среди вещей положил…

– Нашёл? – с иронией в голосе спросил Николай.

– Нет, – дрожащими руками Феликс перебирал и вытряхивал каждую вещь, – куда же делся…

– Есть! – Николай вытащил паспорт из нагрудного кармана рубашки Феликса. – Вот, под носом у тебя, братик! Сам же в карманчик положил, забыл, что ли?

– Нервы… – констатировал Феликс.

Братья зарегистрировались на рейс «Ленинакан – Москва»: процедура заняла примерно десять минут. Потом они преспокойно отправились в кафе, где Николай начал сорить деньгами. Сидеть и томиться в зале ожидания со всеми – не в его вкусе. Голос диспетчера объявил о начале посадки на самолёт.

– Наш. Идём.

Спустя небольшой промежуток времени, Николай уже весело вталкивал брата на борт воздушного судна.

– Извините… Простите, пожалуйста… Разрешите… – Феликс пытался протиснуться среди пассажиров, толпящихся в салоне самолёта.

Николай же, распихивая людей локтем, протолкался к нужному ряду и плюхнулся на своё сиденье, вытянув ноги вперед. Жужжание пассажиров прервал голос бортпроводницы:

– Уважаемые пассажиры! Экипаж самолёта Ту-134 рейса «Ленинакан – Москва» рад приветствовать вас на борту! Через три часа и десять минут мы совершим посадку в аэропорту «Шереметьево». Желаем вам приятного полёта!

«Самолёт Ту-134 „Ленинакан – Москва“, говорит наземный диспетчер Хачатуров. Разрешаю выруливать к взлётной полосе…» – послышалось из-за двери кабины пилотов.

– Всё… – вздохнул Феликс и зажмурил глаза.

Двигатели громко загудели.

– Всех пересчитала? – обратилась старшая бортпроводница к младшей.

– Всех, – отчиталась та.

«Свободная и независимая жизнь – что может быть лучше?» – размышлял Николай, откинувшись на мягком сиденье.

«Интересно, эти обращения командира и экипажа хоть кто-то слушает?» – пролетело в голове Феликса.

Неожиданно для всех двигатели самолёта заглохли. Пассажиры принялись обмениваться взглядами и с волнением перешёптываться между собой.

К самолёту вновь подъехал трап. Дверь открылась и в салон вошли трое милиционеров. Они о чём-то переговорили с капитаном судна и бортпроводницами, а после энергично двинулись в хвостовую часть самолёта, где сидели Николай и Феликс.

«Пришли за нами», – мысли вспыхнули огнём в голове Феликса и смотря на приближающихся милиционеров, он похолодел от ужаса.

– Гражданин, встаньте и следуйте за нами! – обратился милиционер к пассажиру.

– А в чём собственно дело? – возмущённо возразил пассажир, сидящий в кресле за Феликсом и Николаем.

– В прокуратуре всё узнаете, вставайте! Не вынуждайте нас применять физическую силу! – cтрого-настрого пригрозил другой милиционер. – Живее двигайтесь.

Пассажир встал с тяжёлым сердцем и последовал за правоохранителями.

Феликс сделал глубокий вдох и перекрестился.

– Ты чего, Индеец? Подумал за нами?

– Типун тебе на язык.

В скором времени двигатели снова зашумели и самолёт начал стремительно набирать скорость, плавно отрываясь от земли.

Бортпроводницы почувствовали какое-то облегчение.

Феликс всматривался в картинку за стеклом иллюминатора: дома сначала были похожи на кукольные, затем стали еле видными точками, а позже и вовсе исчезли – самолёт ушёл в облака. Единственное, что раздражало, – гул двигателей.

– А ты не боишься летать? – спросил Феликс у брата.

– Чего бояться? – хмыкнул Николай. – Такой же транспорт, только воздушный. Уши закладывает.

– И у меня.

– Попробуй зевнуть.

– Не помогает…

– Девушка, можно вас на минуточку? – Николай поднял несколько пальцев вверх так, чтобы бортпроводница обратила на него внимание.

– Что ты хочешь? – Феликс занервничал.

– Смотри.

Бортпроводница кукольно-милой внешности приблизилась к братьям.

– Чем могу вам помочь? – вежливо поинтересовалась она.

– Девушка, миленькая, у моего брата и у меня жутко заложило уши. Не могли бы вы любезно угостить нас конфеткой? – Николай подмигнул.

– Не положено, – хихикнула бортпроводница. – Но я сейчас что-то придумаю.

18. Дом Левона, Ереван, день, 16 мая

Левон сидел в кресле-качалке и посматривал на томящийся шашлык. За воротами послышались шорохи. Он махнул рукой тому, кто жарил мясо, мол, сходи проверь, кто притащился. Настроение у бандита было хорошее, как и аппетит.

Понч предстал перед глазами местного главаря.

– А! Толстячок Гаспара! Здравствуй-здравствуй! – обрадовался Левон. – Принёс?

– Принёс… – боязливо ответил Понч. Учуяв аромат мяса, он облизнулся – в животе предательски заурчало.

– Есть хочешь? – верно подметил Левон, крутя на своей шее золотую цепочку.

Понч кивнул.

Левон указал пальцем на стул, чтобы тот присел.

– Бери тарелку, – распорядился хозяин дома, вытирая руки.

– Спасибо… – заикаясь, произнёс Понч.

– Гаспар мне однажды говорил, что ты у него главный и самый смелый малый. Чего сейчас-то дёргаешься? Не бойся. Ты мне вот что скажи, Гаспар тебя не обижает?

– Нет. Всё хорошо.

– А сколько платит?

– Если честно, то не знаю… Не помню… – поднатужив память, выговорил толстолоб.

– Ты мне нравишься, братишка, – ухмыльнулся Левон. – Славный ты малый, Понч. Послушай меня сейчас внимательно: я предлагаю тебе работу: сколько бы ни платил тебе Гаспар – я заплачу больше. Пока ничего не отвечай. Дам тебе время подумать. Потом придёшь ко мне и скажешь о своём решении. Не обижу. Давай сюда то, с чем пожаловал ко мне.

Понч стукнул себя по лбу и, извинившись, трясущими руками протянул ему три конверта, в которых лежало по десять тысяч рублей. Левон, не пересчитывая, отложил деньги в сторону.

– Но учти: я умею спрашивать с людей, которые много болтают не по теме, – жуя мясо, добавил Левон. – На меня работали такие, которые не держали язык за зубами, – теперь у них нет языка и нет зубов, братишка. И ещё пара – покойнички. Их даже никто не искал. Эх, бравые были ребята.

19. Аэровокзал «Шереметьево», Москва, вечер, 16 мая

Феликс прислушивался к каждому звуку. Сердце резво билось.

– Хорош трусить! – Николай подбадривающе толкнул брата. – На посадку идём уже.

В салоне снова зашумели. Самолёт выпускал шасси.

Феликс напряжённо всматривался в окно: новая картинка появилась перед его глазами, совсем не такая, какую он видел перед вылетом. Ему было любопытно и чуть страшновато. Уши наконец-то начали лучше слышать. Феликс чувствовал: настроение поднимается и та внутренняя скованность и неуверенность улетучиваются.

Николай был спокоен и невозмутим.

В самолёте раздался голос капитана воздушного судна, но его уже практически никто не слышал: все начали вставать со своих мест и протискиваться к выходу. Симпатичная стюардесса, которая весь полёт угощала братьев конфетами «Дюшес», внезапно остановила Николая, схватив его за запястье.

Он коварно ей улыбнулся.

Само собой у него в руке оказался клочок бумажки с номером телефона.

– Куда теперь? В гостиницу? – озадаченно спросил Феликс.

– На Кутузовском проспекте будем жить! К невесте моей поедем!

– Ты не говорил, что у тебя есть невеста, – Феликс с подозрением взглянул на брата.

– А ты и не спрашивал, – Николай громко рассмеялся, выходя из аэропорта. – Моя московская любовь – Любочка с хорошей квартирой! Без ума от меня!

– А ты?

– А я раз от разу заезжаю к ней, когда прилетаю в Москву по делам.

– То есть вы любовники?

– Получается, любовники. Чего ты прицепился ко мне, братишка? Невеста она моя! Нравится мне! Хорошая девочка, золото, всё, что ни захочу, – сделает, ещё и поблагодарит.

– Коль, мне это… Как-то неудобно у неё останавливаться…

– Чего тут неудобного? Она одна живёт в «трёшке». Сама сирота. Брат таксистом работает – отдельно живёт малый, тоже квартира имеется, представляешь, «сталинка»! Им родители после смерти оставили жилплощадь нехилую. А мне отец и мать – шиш с маком.

– Как ты можешь так говорить? – вспылил Феликс и от злости побагровел. – Есть для тебя что-то важнее денег?

– Есть. Жизнь. Но и она зависит от денег.

Феликс ехал в такси, внимательно рассматривая город. Николай, сидя на переднем сиденье, обратился к водителю:

– Могу открыть окно? Так курить охота.

– Открывай.

– Спасибо тебе, брат. Держи. Это тебе за доброе сердце. – Николай сунул в карман водителя купюру.

– Отдыхать или на работу? – полюбопытствовал шофёр.

– Брату город хочу показать, не выезжал в жизни никуда. Жена, дети…

– Правильное дело.

– Коль, а может всё-таки в гостиницу? – спохватился Феликс.

– Не переживай брат, всё в порядке, к Любочке едем…

Любовь Акимова ждала Николая. Перед вылетом он позвонил к ней и сообщил, что прилетит не один – хочет познакомить её со своим братом.

– Всё у нас серьёзно! – радовалась Люба.

Дверь открыла круглолицая девушка со светлыми волнистыми волосами. В её голубых глазах засверкало счастье: на пороге квартиры стоял её бесконечно любимый мужчина. Оценивающий взгляд Николая пал на худенькие ножки Любы, спрятавшиеся в тоненьких телесных чулочках.

– Здравствуй, Любаша!

– Коля! Коленька! Как я рада! – кричала от радости хозяйка квартиры.

– Ну всё, зайчонок, отпусти, а то задушишь своего жениха… – Николай легонько оттолкнул девушку, повисшую на его шее. – Знакомься, Любочка, – мой брат Феликс.

– Ой, здравствуйте, Феликс! Очень приятно познакомиться! – ворковала, словно голубка, Люба. – Проходите скорее! Не стойте на пороге!

Николай чуть-чуть не рассмеялся вслух на слове «жених», которое то и дело повторял. Феликс примолк. На минуту ему стало жаль влюблённую девушку, слепо верящую несерьёзному и гулящему Николаю.

Казалось, что мысль «А где же я буду спать?», блуждающая в голове Феликса, в ту же минуту была прочитана Любой. Она указала рукой на комнату:

– Ваша комната, Феликс.

– Можно на «ты», – отозвался он и поблагодарил девушку за тёплый приём.

– Наша с Колей спальня будет напротив, – игриво произнесла Люба, – если что-то нужно – обращайся!

– Любочка, а поедем сегодня в ресторан?

– Не знаю, Коль… У меня нет подходящего платья… Давай завтра, поздно уже.

– Хорошо, купим завтра платье! – с задором произнёс Николай. – Оденем и тебя, и братца!

– Я тебя так ждала… – пустила горькую слезу Люба. – Считала дни до нашей встречи… Я так счастлива, что ты здесь! Обещай, что не улетишь! Обещай, что не бросишь меня!

Ответа на откровение Любы не последовало. Николай лишь притянул к себе девушку, страстно её поцеловав. Затем, толкнув дверь в спальню, вошёл туда сам и увлёк за собой Любу.

Феликс принялся раскладывать вещи, которые, по словам его брата, совсем не годились для московского кутежа – они были немодные. За приоткрытой в комнату дверью послышались страстные стоны соскучившейся по жениху Любы и голодного на женщин Николая.

«Дело молодое», – подумал Феликс, подойдя к окну. Из него открывался замечательнейший вид на оживлённую будничную Москву.

– Мерзавец мой любимый, – шептала на ухо Николаю разгорячённая страстью невеста.

Николай, навалившись на девушку всем своим телом, горячо и неустанно целовал её.

Феликсу было неудобно прерывать рандеву хозяйки квартиры и спрашивать у неё разрешения закурить, потому он тихонько вышел из комнаты и направился на кухню. К счастью, там имелся просторный балкон, на котором стояла наполовину заполненная окурками пепельница.

Через некоторое время одиночество его разбавил полураздетый Николай:

– Найдётся местечко и для меня?

– Найдётся, – весело ответил Феликс, предлагая брату сигарету. – Невеста, наверное, очень соскучилась по тебе?

– Сильно было слышно, да?

– Нормально. А где Люба?

– Уснула. Пусть поспит. Я из неё все соки выпил.

– Хорошая квартира у неё – уютно как-то, просторно, тихо. А можно мне в душ сходить? – засмущавшись, спросил Феликс.

– Нужно! Завтра едем в ресторан, а перед этим – купить тебе и ей что-то подходящее. Не поедешь же ты в этом. – Николай брезгливо взглянул на старенькую, но аккуратную одежду брата, провожая его взглядом.

Одежда как одежда. Да, не последний писк моды, да, не было в ней какого-то лоска и шарма, но она нравилась Феликсу. Москвичи были одеты иначе: стильно, со вкусом, необычно. Николая от москвича отличали разве что черты лица и акцент.

В ванной комнате Любы было множество разнообразных тюбиков и пузырьков. Феликс обратил внимание на флакон духов под названием «Опиум» от знаменитого Ива Сен-Лорана.

– А я Маше даже «Рицу» подарить не могу… – прошептал Феликс, открывая кран с горячей водой.

Люба проснулась после двухчасовой сиесты в огромной кровати, в которую уже успел вернуться Николай. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.

– Проснулась, красавица? – обходительно обратился он к Любе. – Завтра прошвырнёмся по городу, покуражимся, шмоток тебе купим, поужинать заедем куда-то.

Голова у девушки была забита лишь одним – её любимым мужчиной, которого, как она думала, ей послал сам Бог.

На следующий день перед поездкой в ресторан «Арагви», который нравился Николаю своим вкуснейшим шашлыком по-карски, курочкой с хрустящей корочкой и, конечно же, алкоголем, – машина остановилась у Государственного универсального магазина.

Люба первым делом ринулась к платьям.

– Это, – продавщица поднесла длинное приталенное платье с анималистическим узором, – очень интересная модель. Напоминает Африку, сафари, пески… Ваш размер.

– Бал в Африке! – вскрикнула девушка. – Оно великолепно! Хочу!

Феликс же остановился на костюме-тройке, состоящем из идеально чёрных брюк и пиджака с контрастной белой шёлковой рубашкой.

Николай охотно потратил деньги на одежду, обувь и аксессуары для брата и своей женщины. «Чего мелочиться, скупиться, жалеть? Жизнь – одна!»

Продавцы смотрели на трио с изумлением.

Люба вышла из магазина, прижимаясь к Николаю. Феликс светился от счастья: он уже забыл, как несколько дней назад работал обычным дворником в Ленинакане. Они вернулись домой и быстро переоделись в новую красивую одежду. Очередное такси помчало их на этот раз в ресторан.

Тот поразил Феликса своей роскошью. Ранее поход в такое место казался ему чем-то невозможным, нереальным. Огромный красивый зал, в котором смешались запахи топлёного молока, мороженого, мяса и горячих супов, восхищал парня. На столах посетителей виднелись белоснежные тарелки, наполненные дорогими блюдами, украшенными розочками, вырезанными из моркови, огурцов, свеклы… В хрустальных бокалах пузырилось шампанское.

– Я хочу паштет! – закапризничала Люба. – Феликс, ты просто обязан попробовать их мясо на кости и торт-мороженое!

Феликс оглянулся по сторонам. Вокруг было много людей – дорого и красиво одетых. Дамы в длинных платьях и блестящих украшениях, стоимостью с три его зарплаты, сидели за столиками и теребили свои локоны, накручивали их на палец, смеялись, флиртовали со своими (кто знает, может, и чужими женатыми) кавалерами; интеллигенция обсуждала последние события, новости театра, кино…

– Просто ужасная духота! Вот мы с Володей отдыхали в Болгарии… – послышалось за соседним столиком.

– И часто ты здесь бываешь? – Феликс задал вопрос Николаю, на что тот улыбаясь ответил:

– Иногда заглядываем сюда с Любочкой, братик. Ей здесь паштет нравится, а мне…

– А тебе тут нравится всё! – вклинилась в разговор Люба, громко засмеявшись. – А давайте выпьем за то, чтобы нам в этой жизни всё и всегда нравилось! – в руках девушки оказался бокал с красным вином.

– И чтобы у нас было больше поводов и возможностей ужинать в этом ресторане! – подхватил Феликс.

Застолье набирало обороты.

20. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 17 мая

– Мама! – услышала Маша сквозь сон. – Мамочка, проснись! Мы хотим кушать!

На часах было двадцать часов тридцать минут.

Быт затянул Машу, вымотал. Без Феликса ей было тяжело. На минуту она присела на диван и не заметила, как уснула. Благо разбудили девочки.

– Мамочка, а когда папа приедет?

– Скоро, Тамарочка, скоро… Папа наш трудится, денежку зарабатывает.

В глубине души Маша люто тосковала по мужу: ещё ни разу в жизни он не уезжал от неё так далеко. Нервничала, но дочерям этого не показывала. Думала, что муж встретит в Москве другую женщину, изменит, забудет о ней, о девочках. Больше всего тревожилась о том, что Феликс вернётся в Ленинакан чужим человеком.