С Голди сняли цепь, верёвки и блокаторы. Вынули изо рта кляп и подтолкнули со стула. Затем перед ней вспыхнул портал прохода. Только вместо того, чтобы уйти она бросилась к Дормеру, и подбежав к нему – крепко обняла.

– Уходи, Грэйс, – спокойно ответил граф.

Сзади подошли два мага, которые попытались взять её под руки, чтобы вытолкнуть в портал. Однако неожиданно они были отшвырнуты каким-то очень странным потоком, который очень отдалённо по структуре напоминал водный, а по виду больше походил на смесь энергетического потока и слизи.

– Чёрта с два я уйду без него! – рявкнула Голди.

– Усмири свою женщину, – раздалось из темноты.

– Грэйс, – зловеще обратился Дормер, – Уйди.

Голди повернулась на голос мага и скорчив самую высокомерную морду, которую смогла крикнула:

– Ты кое о чём забыл, ублюдок. Я не давала тебе клятву, что буду молчать о том, что тут произошло. И ещё. Я прекрасно запомнила твой магический фон. Ты из Стредфордов. Только ваша магия фонит такой мерзкой канализационной водицей, и не имеет среднего пласта, – выплёвывала Грэйс, – И если я сейчас и выйду отсюда – то прямиком составлять акт, иск и письмо в королевскую канцелярию с приложением всех улик.

– Грэйс, будь любезна – помолчи, – спокойно попросил Дормер.

– Клятву о не разглашении, – медленно проговорил голос.

– Хрен тебе, а не клятва, – медленно и низко сказала Голди. У которой от страха в холодном колодце подвала взмокла спина.

– Ты подписала себе смертный приговор, – ответил маг, что стоял сбоку.

Дормер вышел вперёд, задвинув Грэйс за себя. Глаза его сияли.

Из темноты раздались аплодисменты.

– Да ты настоящая ящерица, Дормер! – восхищённо проговорил маг, – И как тебя только угораздило связаться с такой дурой? Любовь зла… верно?

В этот миг пространство в комнате заскрипело, прорываемое разорвавшимся защитным куполом, который порвало под натиском открывающихся насильно порталов. Все маги, находящиеся в подземелье туже пооткрывали хлопушки и скрылись в темноте подземелья. Со всех сторон начали открывать служебные порталы из которых появились с десяток боевых магов во главе с Шериданом.

Над потолком вмиг зажглись несколько ярких энергетических сфер. Прибывшие специалисты пытались снять остаточный фон хлопушек, чтобы узнать точные координаты порталов, идентифицировать магию и магов по магии. И выискивали всевозможные улики и следы. Шеридан не торопясь подошёл к Дормеру, который молча и яростно смотрел на Голди, которая, чтобы не видеть его осуждающее лицо, сделала пару шагов в сторону и закрыла глаза.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Шеридан.

Вместо Голди ответил Дормер.

– Случилось, что у малышки Грэйс – совершенно не работает голова и диплом обвинителя ей видно выдали за красивые глаза! – сквозь зубы прошипел Дормер.

Шеридан отмахнулся от него словно от назойливой мухи и подойдя к Голди, взял её за предплечья:

– Ты цела? – осторожно спросил он.

Голди в ответ кивнула.

– Я отвезу тебя в особняк, – сказал Шеридан и взял Голди под руку.

– Нет. – остановил их голос Дормера, – Я сам отвезу.

Шеридан повернулся к Дормеру и с вызовом посмотрел на него, а затем сделав более мягкое лицо обратился к девушке:

– Голди, как тебе будет удобнее?

Голди исподтишка взглянула на Дормера и вздрогнула, впервые увидев на его лице немую ярость. Когда она посмотрела в глаза Шеридана, и уже собиралась попросить его довезти её, Дормер сказал:

– Не искушай меня, Грэйс.

Голди глубоко вздохнула, натянула улыбку и ответила:

– Не переживай, Шеридан. Нам с милордом в одну сторону. Спасибо за помощь. Ты подоспел, как раз вовремя, – сказала она и попрощавшись ушла.

Сев в карету, Голди с ужасом ожидала явление Дормера народу. Но тот всё не приходил и пережитый страх, который поначалу бодрил, вытянул из Голди все силы, и она незаметно для себя провалилась в глубокий сон. А проснулась уже на своей кровати. К счастью, в одежде.

Глава 24

Переспав все произошедшие с ней события, Голди и сама осознала, насколько глупо она поступила и как легко попалась. Но тошно было не от того, что впереди был долгий и нелёгкий разговор с Дормером. А от того, что она всегда следила за новостными сводками, и особенно за судебными делами, и прекрасно знала в чём обвиняли Колта Стредфорда.

И даже дела графа уже было достаточно, для того чтобы ублюдка казнили. Да только доказать причастность Стредфорда невозможно. А Дормер, будь он неладен, похоже собирал только неопровержимые доказательства, которые судя по всему нашёл…и теперь никогда не сможет использовать их.

В этот момент Голди приняла окончательное решение о том, что кем бы ни был обвинитель, и чтобы ей не грозило это дело – она выступит свидетелем. И сев за свой небольшой письменный стол начала составлять акт и описывать всё увиденное, дабы не забыть детали.

Когда все бумаги были готовы и несколько раз проверены, Голди сделала слепки и копии документов по почте отправила Шеридану, и прямиком в главный суд, дабы быть уверенной, что её показания точно не исчезнут. А для большей уверенности, она заказала публикацию в газете, оплатив сводку, как объявление. При этом печатать её строго настрого запретила до тех пор, пока лично не даст разрешение. Или не умрёт.

Вернувшись в особняк, Голди поспешила к себе в комнату, поймав ощущения стыда и неловкости, а также полную неготовность видеть Дормера. Что она ему скажет – Голди понятия не имела, и в душе надеялась, что встреча состоится не скоро.

Однако Голди, судя по всему, поймала за хвост волну неудачи и стук раздался в её дверь почти сразу после того, как она зашла.

Гадать было бессмысленно, Голди точно знала, кто за дверью. С тяжёлым сердцем она побрела ко входу в свою комнату.

На пороге действительно стоял Дормер. И он был очень зол. Он медленно зашёл в комнату и закрыв глаза, сделал глубокий вдох. А затем открыв их он улыбнулся, однако злиться не перестал и от того выглядел ещё более зловещим.

– Ты обманула охрану, – вкрадчиво сказал он.

Голди, которая и до его прихода знать не знала, что говорить сейчас и вовсе язык проглотила.

– Попалась на самую дешёвую удочку, – продолжил перечислять Дормер, – Ты могла погибнуть.

После недолгой паузы, Голди опустила голову и тихо ответила:

– Это всё мелочи в сравнении с тем, что из-за меня Вы не сможете посадить Колта.

– Нет! – рявкнул Дормер, – Ты могла умереть, Грэйс! Я знаю, что я делал и отдавал себе в этом отчёт! Твоя жизнь всегда будет важнее! Вопрос лишь в том, отдаёшь ли себе отчёт в своих действиях ты! – свирепел Дормер.

И Голди, удивлённо уставившись на него совершенно отчётливо поняла, что он действительно переживал за неё.

– Но как же…Колт… – сбиваясь начала она.

– Чёрт возьми, ты слышишь меня или нет? Ты могла умереть сегодня, глупая девчонка! – казалось из ноздрей Дормера вот-вот пойдёт дым праведного гнева.

И вот как только Голди поняла, что он переживал за неё – она перестала бояться его. Но ругаться всё же не хотелось, а Дормер не на шутку разозлился. У Голди, у которой камень на душе повис ещё более тяжким грузом, из-за того, что Дормер больше переживал за её жизнь, чем за дело Стредфорда – от перенапряжения и пережитого страха поползла по лицу глупенькая улыбка. Боясь быть не понятой и втянутой в серьёзную ссору, Голди собиралась действовать решительно и быстро подойдя к Дормеру, взяла его за ворот рубашки и поцеловала.

Дормер, совершенно не ожидавший такого поворота, на поцелуй ответил так, словно точно знал, что он сейчас произойдёт.

Через какое-то время Голди отстранилась и выбралась из его объятий, заглянула мужчине в глаза.

– Ты используешь запрещённые методы, Грэйс, – вздохнул Дормер, а затем спросил, – Продолжение будет?

– Нет, – ответила Голди и отрицательно покачала головой.

– Тогда будь любезна, моя дорогая – медленно выйди за дверь, – сказал Дормер и прикрыл веки, – Даже не думай снова прятаться от меня. Мы ещё не договорили. Жди меня в кабинете.

Голди медленно и бесшумно зашагала на выход.

– И постарайся не испортить дверь, – донеслось ей вслед.

…

Сидя в кабинете Голди ругала себя за то, что так бессовестно улыбается, наворотив таких ужасных дел. Улики по Колту уничтожены, обвинитель по его делу сложил полномочия, зато она узнала, что небезразлична Дормеру и от этой мысли ей отчего-то хотелось плясать.

Выходит, жизнь самого Дормера для него была не так важна, как жизнь Голди. Или он перестал быть беспечным и более здраво начал оценивать опасность, исходящую от Колта. Да и не важно это. А важно то, что Колт вышел сухим из этой передряги.

Голди подошла к зеркалу, поправила причёску и покусала губы. Затем вернулась к столу и села на кресло в ожидании. Через несколько минут в кабинет вошёл граф. Он выглядел сердитым, в руках у него были какие-то бумаги:

– Что это? – спросил Дормер и протянул бумаги Голди.

Взяв в руки исписанные листы, Голди сразу узнала свой почерк и составленные ранее акты.

– Я как раз хотела с тобой об этом поговорить, – сказала Голди и отстранённо подумала, что переход «на ты» получился довольно спонтанным, но для неё это было естественно, – Я решила быть свидетелем по делу Колта и уже направила в суд Эйрвуда все необходимые документы… – говоря это Голди наблюдала, как меняются глаза Дормера, как напряглись его скулы и шея и заходили ходуном желваки, – Что-то не так? – спросила она.

– Ты не будешь свидетелем по делу Колта, – прошипел Дормер.

– Почему? – искренне удивилась Голди.

– Потому что тебя убьют! Ты не будешь подвергать свою жизнь такой опасности!

– Я буду послушно выполнять все твои рекомендации и обещаю, что не покину особняк до суда, – попыталась пойти на компромисс она.

– Я сказал – ты не будешь участвовать в этом деле, – рявкнул Дормер.

– Я взрослый дееспособный, дипломированный маг, – спокойно ответила Голди, – И я сама буду принимать решения о том, что и когда мне делать или не делать.

– В первую очередь – ты женщина, – ответил Дормер.

– И что же это значит? – начала раздражаться Голди.

– Это означает, что я не позволю тебе участвовать в процессе. Твои полномочия против моих.

И несмотря на то, что он давил ей на больную мозоль, она понимала, что это из-за его опасений за её жизнь, поэтому попыталась ещё раз объясниться:

– Ты очень нравишься мне, Аарон. У нас могло бы что-то получиться. Но только если ты будешь мне доверять. Нельзя построить что-то без доверия. Всю жизнь отец ломал меня, запрещая то, что по-настоящему нравилось мне. Поэтому я сбежала. Доверие, Аарон. И именно здесь и сейчас оно нужно мне от тебя, – сказала Голди.

– Лучше ты будешь не со мной, но живая, Грэйс. Я всё сказал, – выходя из комнаты Дормер не хлопнул дверью, но из потолка посыпалась штукатурка.

…

Вернувшись к себе в комнату, Голди села в кресло и долго молча смотрела на стену.

Последние слова его произвели на Голди очень глубокое впечатление, но она не могла простить ему его желание решать за неё вопросы, связанные с её жизнью, а также его убеждённость в том, что он имеет на это право.

Попросить знакомых отнять лицензию, решать – за кого женщине выходить замуж, запрещать учиться, гулять, запрещать заниматься значимыми общественными делами, а не благотворительными балами – вот какими правами обладали мужчины. И активно ими пользовались. А потом искренне считали, что женщины должны их любить и уважать.

«Чёрта с два!» – думала Голди. – «Любовь, как, впрочем, и уважение – надо заслужить».

Идти на суд без поддержки и защиты Дормера, было почти самоубийством, но, если он ещё и палки в колёса вставлять станет – Голди даже просто не доберётся до суда. Однако для успокоения совести, Голди в сопровождение письмам добавила ещё и сопроводительную записку. Если обвинитель сочтёт Голди решающим свидетелем – пригласит. Нет – так тому и быть.

Из-под кровати вылез кот. И в порыве неожиданной ласки, примостился ей на колени.

– Не долго нам тут с тобой осталось, – обречённо вздохнула Голди, – Пришло время устраивать собственную жизнь.

Только вот как именно её устраивать – она пока понятия не имела.

Глава 25

Несколько следующих дней прошли для Годи, как в тумане. Она постоянно заказывала у кучера из города – свежие газеты. Листала объявления о жилье и работе, и лично прочистила и пробила на втором этаже девять каминов.

А ещё она постоянно злилась на графа и … скучала. В минуты грусти она говорила себе, что хорошо, что всё так вышло. Потому что ничего хорошего из этого романа – точно не получилось бы. Вряд ли Дормер решил бы на ней жениться и забыть о том, что она теперь простолюдинка – скажем, из благодарности. Но иногда ей было безумно жаль, что роман их закончился так и не начавшись.

Дормер с последнего их разговора в особняке больше не появлялся.

А утром четвёртого дня следующей седмицы для Голди пришло уведомления из суда, в котором её вежливо просили прийти и забрать уже готовую лицензию. Голди, конечно же не поверила, но дойти и узнать – в чём дело решила. А заодно совместить приятное с полезным и пройти пару собеседований.

Несмотря на ссору с графом и его однозначную реакцию, охрана, состоящая из трёх новых охранников – следовала за ней по пятам.

Поэтому в кабинет секретаря Голди зашла со своим новым охранником.

– Добрый день, – поздоровалась Голди, и уже собиралась объяснить про уведомление, когда секретарь перебил её.

– А, это Вы. – Добрый, – Вот возьмите – распишитесь вот тут, тут и тут, – Секретарь пальцем указала Голди на несколько строк, в которых нужно было поставить роспись и инициалы.

Растерянно приняв документы, Голди начала бегло просматривать их глазами. По бумагам выходило, что лицензию, диплом и потерянные слепки документов, ей отдали.

– Но Вы же… не отдали мне… – пробормотала она, не торопясь ставить подпись.

– Вот же они, девушка, – сказал секретарь и указал взглядом на папку, которую достал и положил на стол пару минут назад.

Голди нерешительно подошла к ней. Развернула её… и икнула от удивления. В папке действительно целёхоньки лежали – утерянный диплом, слепки и пресловутая лицензия.

– Но как же…? – она совсем потеряла способность к мыслеформированию.

– Вы нашли ошибки? – спросила секретарь.

– Нет, – ответила Голди.

– Тогда подписывайте акт.

Проверяла Голди на всякий случай четыре раза. А потом на ещё более всякий случай ещё пару раз. Слепок лицензии сделала, не выходя из кабинета.

Сложив бумаги в дорожную сумку, Голди никак не могла понять – что же ей дальше делать. В её сумке лежала лицензия…лицензия! И это означало, что все собеседования на служанку и секретаря, перестали быть актуальными. Как можно идти работать каминщицей, когда ты имеешь законное право работать королевским обвинителем.

Что произошло и почему ей всё же решили вернуть лицензию – Голди не знала. Да и какая разница! Главное – она, наконец, сможет заниматься тем, что ей нравится и содержать себя сама!

Голди с теплотой вспомнила маму, и первым делом отправилась на почту, сообщить ей о своих успехах. Памятуя о конфузе с инициалами, Голди писала имя матери полностью, без сокращений. Приплатив пару серебряников за быструю доставку.

Настроение было великолепным и радость свою очень хотелось отметить, поэтому прикупив в кондитерской небольшой торт, Голди отправилась прямиком к Донни. Посиделки было решено устроить вечером, сразу после рабочего дня.

А пока, Голди радостно занималась домашними делами, и ещё несколько раз приходила посмотреть на диплом и лицензию.

Дормер всё это время не появлялся в особняке, чем ещё сильнее раздражал Голди. Пару раз она хотела попытаться примириться, но так и не смогла застать его.

Вечером Голди спешила на кухню. Донни ждала её, достав из подсобки небольшой кусочек сыра, и самодельную наливку. Что по мнению Голди довольно плохо сочеталась с тортом. Однако Донни радовалась искренне и как могла старалась поздравить. Поэтому Голди нос воротить не стала и парочку небольших стаканчиков опрокинула.

– Да там сок один вишнёвый. Совсем не пьянючая. Разве что успокоишься и помягчаешь. Это я, между прочим, свою прошлогоднюю заначку разворошила, для тебя старалась.

– Хорошо-хорошо, наливай, – Сдалась Голди, – попробуем твою настойку.

И Донни с видом победителя разлила настойку по двум глиняным бокалам.

– Что это значит то хоть? – спросила она, – Лицензия твоя. Что она даёт?

– Если всё получится – смогу работать в суде, – ответила Голди и, взяв в руки бокал, начала рассматривать его, погрузившись в свои мысли.

– Это мне, конечно, непонятно. С каких это пор мужчины в свои дела бабу допускать стали. Но если ты знаешь, что делаешь и рада этой твоей лицензии, то я тебе поздравляю от сердца, – сказала Донни и подняла бокал.

Голди в ответ искренне улыбнулась, и пригубив наливку, сделала несколько больших глотков. Наливка и впрямь оказалась некрепкой, пьянючего духа в ней почти не чувствовалось и больше она походила на сладкий вишнёвый сок. Где Донни взяла столько сахара, Голди благоразумно спрашивать не стала.

– А знаешь, Годи, – задумчиво сказала Донни, – Есть что-то такое да эдакое в ентой твоей лицензии! Пусть всё у тебя получится, и ты утрёшь этим высокомерным мужланам нос! – сказала Донни и снова подняла бокал.

Голди улыбнулась и подняла бокал в ответ, а затем не задумываясь опустошила его. Тревоги её ушли и на душе стало уютно и спокойно. «Какая чудесная вещь!» – подумала Голди и порадовалась тому, что при всех чудодейственных свойствах наливки, она осталась полностью трезвой. Посидев ещё немного, Голди потянулась за добавкой, одновременно доедая последний кусок торта. Донни смотрела то ли с подозрением, то ли озабоченно, но ничего не сказала. Последние дни чувство голода не оставляло Голди ни на минуту, её зверский аппетит начал крепко пугать её. К счастью, на одежде это никак не отражалось.

– За тебя, Донни! Ты замечательная, мне очень повезло, что я тебя встретила, – Сказала Голди и сделала ещё пару глотков, а затем снова потянулась за добавкой. Неожиданно Донни перехватила кувшин:

– Тебе хватит, дорогуша, – сказала повариха и с беспокойством посмотрела на подругу.

– Это почему это? – удивилась Голди и через мгновение свет для неё погас, и она отключилась прямо за кухонным столом.

…

Проснулась Голди ранним утром в своей кровати, голова не болела. Но вот всё тело болело так, словно она упала в колею прямо перед телегой, и та несколько раз её переехала.

Как Голди очутилась у себя в комнате – она не помнила. Но на её небольшом письменном столе заботливо стоял кувшин с водой и зелье, снимающие боли.

Откуда Донни взяла сахар – было понятно. Совершенно непонятно было – откуда она вязала обезболивающее зелье. В отличие от господ – слуги никогда не пользовались зельями и услугами лекарей. Вместо зелий они заваривали себе травы, что сами собирали и сушили, а вместо лекарей ходили к аптекарям. Зелья и лекари были им не по карману…

Весь день Голди проходила разбитой, работалось ей медленно, лениво и с трудом. А вечером, Голди с изумлением получила ещё одно уведомление из суда, в котором сообщалось, что новый обвинитель по делу Колта Стредфорда – Даниель Спаркс, назначенный накануне вечером, вызывал её к себе на беседу, с целью назначить её главной свидетельницей.

Такая исключительная фортуна на её профессиональном поприще, и ещё более поразительное устройство в делах судебных – очень насторожили Голди. Однако на следующий день у неё по графику был выходной. Да и за должность экономки она больше не держалась. Поэтому решила не откладывать в долгий ящик посещение Даниеля Спаркса и разобраться с этим делом как можно скорее.

Глава 26

На следующий день утром, Годи сидела в здании суда, ожидая секретаря. Решив совместить приятное с полезным, она подала прошение на интересующие её должности. Которые в силу отсутствия у неё опыта почти все сводились к слову: помощница.

Подав прошение на изыскание должностей, Голди с чувством выполненного долга отправилась на встречу со Спарксом.

Спаркс был приятным молодым мужчиной с длинными русыми волосами и большими серыми глазами. По прикидкам Голди ему было не больше тридцати пяти.

– Итак, леди Баффлстоун, Вам придётся выступать под своим прежним именем, дабы сразу отсечь семейные вопросы и вопросы этические. А сейчас я должен понять две важные вещи. Первая: находитесь ли Вы под покровительством Аарона Дормера? Вопрос не праздный, я должен понимать уровень охраны Вашей безопасности. И второй: Я должен увидеть, насколько хорошо Вы осознаёте риски, связанные с участием в этом процессе.

Голди по привычке спрятала правую руку под левой и несколько раз погладила. Она прекрасно осознавала уровень опасности. Но эта гадина Стредфорт… Если Голди сейчас струсит – то она просто не достойна звания обвинителя. Нельзя всю жизнь прятаться за чужие спины. Вот она – проверка огнём. И Голди была просто обязана её пройти. Потому что хороший обвинитель – это честный обвинитель.

И если на второй вопрос она могла ответить небольшим сочинением с примерами из собственной биографии, то как ответить на первый – понятия не имела. Дормер ведь ясно дал понять, что против её участия в процессе. Однако несмотря на это каждый день, без выходных и отсыпных, с невероятным упорством и бдительностью за ней по пятам ходили трое её охранников, с которыми со дня похищения она не расставалась ни на минуту.

Поэтому Голди пришлось рассказать всё, немного приукрасив:

– Вы ведь знаете, что я участвовала на стороне защиты Аарона Дормера, – ответила она и кивнула сама себе, указав тем самым на то, что вопрос был риторическим, – Пальцы на правой руке… все сломаны. Из моих записей Вы знаете о похищении. Я осознаю риски. И мне страшно, я не глупая Лорд Спаркс. Однако я знаю, в чём обвиняют Стрендфорда и я знаю, что он виновен. – Сказала Голди и посмотрела обвинителю в глаза. – Насчёт второго вопроса – я затрудняюсь ответить, но снаружи Вашего кабинета меня ожидают трое телохранителей, нанятых милордом Дормером.

– Хорошо, леди Баффлстоун. Тогда я задам Вам последний вопрос. И хоть он последний, однако – самый важный. – Сказал Спаркс и уставился ей пристально в глаза. – Я знаю, что после того как Вас… освободили, Вы поселились в доме милорда Дормера… и этим довольно сильно скомпрометировали себя, есть ли основания считать Вашу репутацию испорченной?

Голди сначала возмутилась внутри себя, но затем немного подумав, пришла к выводу, что вопрос этот ни раз всплывёт во время процесса и слышать его от Спаркса – резонно.

– Нет, – коротко ответила она и силой заставила себя не отводить взгляд.

– Хорошо, леди Баффлстоун, – улыбнулся Спаркс и продолжил, – Я сделаю всё, чтобы не вызывать Вас в качестве свидетельницы, но боюсь без Вас всего что я сделаю – будет недостаточно. Возьмите вот это и не снимайте ни на секунду. – сказал он и протянул Голди кольцо.

По магическому фону и камушку в колечке, Голди уловила маячок, однако он довольно сильно смахивал на бабушкину брачную пару.

– Что это? – спросила Голди.

– Вы не подтвердили покровительство Аарона Дормера, – ответил Спаркс, – И это, леди Баффлстоун – гарант того, что, если Вас захотят убить – я смогу найти Вас и попытаться предотвратить это.

Голди утвердительно кивнула.

– Жду Вас через два дня. Я установлю порядок исследования доказательств, и смогу более детально представить свою линию ведения допроса относительно Вас.

– Всего доброго, – попрощалась Голди.

– До свидания, леди Баффлстоун, – снова улыбнулся Спаркс, – не забудьте надеть кольцо.

Выйдя из здания суда, Голди задумчиво обернулась на своих сопровождающих. На подъездной дороге их терпеливо ждал штатный кучер. И Голди подумалось: «Покровительство – не покровительство, но оберегает». И на душе стало приятно.

Вернувшись в поместье, которое за прошедшие полгода она уже привыкла называть домом, она вызвала штатного бытового мага для беседы. Холодильный шкаф постоянно размораживался и продукты приходилось пару раз утилизировать, дважды Голди обновляла заклинание сама. Трубы были забиты уже две недели, и это при условии, что каждый день на утреннем собрании она давала ему задание прочистить их, почти вся магическая иллюминация барахлила, и подправляла её лично Голди. Ведь в ответе за работу поместья и его обитателей – была она.

Штатный маг слушал внимательно и кивал, а затем снова удалился к себе в комнату. И Голди ясно увиделось, что изменений не будет и мага нужно было увольнять. Делать такие вещи она не привыкла, поэтому крепко надеялась на то, что когда его будут увольнять – её в поместье уже не будет. Обо всём этом она размышляла вечером, подпитывая магические огоньки и сферы.

Настроение было паршивым, и чтобы хоть как-то отвлечься, Голди решила спуститься на кухню и поболтать с Донни. Войдя на кухню, Голди сразу же была обнаружена хозяйкой царства еды и поварёшек и выглядела она почему-то раскаявшейся.

– Прости меня, Голди, – сказала Донни и потупила глаза.

– За что? – удивилась Голди.

– Ты была права, когда говорила, что тебе вообще не стоит пить ничего, что бродило, – как-то очень жалостливо сказала повариха и глубоко вздохнула.

– Я хорошо себя чувствую, всё в порядке, – попыталась ободрить её Голди.

Но повариха стала выглядеть ещё более жалобно и даже как будто слегка поникла.

– Что происходит, Донни? – насторожилась Голди, – Мы ведь не сделали ничего дурного, я так вообще за столом уснула, а проснулась в своей постели… Кстати, Донни, как я туда попала? – неожиданно сменила тон Голди, которая, наконец, сложила два плюс два и поняла, где закопан клад.

– Донни…? – подгоняла она замолчавшую кухарку, – Донни, умоляю тебя, не молчи, ответь, я уже и думать боюсь, что могло случиться. Что произошло после того, как я уснула? Отвечай!

– Да что тут отвечать, – сказала Донни и начала стирать носком туфли невидимую грязь на полу, – После того как ты уснула – ты проснулась. Почти сразу. А потом…

– Что потом?

– Потом ты решила, что должна пойти к милорду и прояснить все Ваши недопонимания.

У Голди от ужаса зашевелились волосы на голове.

– Что было дальше, Донни?

– Я отговаривала тебя и даже пыталась удержать силой. Но ты всё равно пошла.

И тут Голди немного успокоилась, памятуя о том, что Дормер вот уже почти две недели не ночевал дома.

– Что дальше?

– Я пошла за тобой, – сказала повариха и опять замолчала.

– Дальше, Донни, – подгоняла Голди.

– А дальше ты пришла к кабинету господина, без стука вломилась и заявила ему, что вам нужно поговорить. Он сказал мне, что всё в порядке и он отведёт тебя к тебе… – выпалила на одном дыхании Донни.

– А ты что? – в ужасе спросила Голди.

– А я что? Я человек невольный, хозяин сказал – я делаю. Тем более хозяин у нас – человек приличный. Зла никому не делал.

– Добра правда тоже… – от перенапряжения у Голди начали вылетать неконтролируемые мысли, – Донни… – сказала Голди и столько в этом слове было немой обиды.

– Это спорный вопрос, – к беседе присоединился третий голос, – Слишком навящивое делание добра – слишком часто оборачивается злом, поэтому в какой-то степени, не совершая зла через надуманное добро – я делаю добро.

Голди, вспотевшая и покрасневшая, на цыпочках сделала оборот назад и невпопад поздоровалась:

– Добрый вечер, милорд.

– Мы обратно перешли на Вы? – наигранно расстроился он, – Очень жаль. Мне больше понравилось, как ты вчера меня называла.

– Как… называла? – обречённо переспросила Голди.

– Мой Аарон, любимый, – с серьёзным видом начал перечислять он, – Пройдём в мой кабинет, дорогая. Если ты не против. Надо поговорить, – оскалился он.

– Не против, – совсем поникла Голди, пытаясь внутри себя придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение и несколько заготовок извинений.

До кабинета шли молча. А прикрыв за собой дверь, Дормер крепко прижал Голди к себе, поцеловал, заглянул ей совершенно растерянной в глаза и ласково сказал:

– Я скучал.

Голди, у которой чёрная дыра между одиннадцатью ночи и шестью утра – никак не хотела развеиваться, от удивления икнула.

– Я тоже, – снова вылетела у неё необдуманная мысль.

– Тебя весь день не было дома. Я искал тебя, – сказал Дормер и выпустив Голди из объятий указал ей на диван.

Голди в нерешительности замерла, не понимая, что могло произойти вчера или что она могла сказать ему, чтобы произошли такие радикальные изменения.

Граф же сел на диван и улыбнулся, рассматривая её, затем взгляд его зацепился о кольцо на правой руке и стал сердитым:

– Что это? – спросил он.

Немного помявшись, Голди ответила:

– Маячок на случай если мне понадобится помощь.

– Какая помощь? Где ты была сегодня? – спросил Дормер, и брови его сошлись на переносице.

– В суде, – не стала юлить Голди, – меня назначили свидетелем по делу Стредфорда.

– Чёрт возьми, Грэйс! Как это понимать? Вчера ты заявляешься ко мне и клянёшься, что будешь послушной, нормальной женщиной и не будешь соваться туда, куда не надо. А сегодня ты заявляешь мне, что стала свидетельницей по делу Стредфорда.

– Аарон, что ты подразумеваешь под словом «нормальной»? – устало спросила Голди.

– Не цепляйся к словам. Я не запрещаю носить тебе брюки, не выбираю длину юбки, не запрещаю ходить куда-то и что-то делать, я запрещаю тебе находиться в ситуациях, угрожающих твоей жизни. И я не понимаю, как такая благоразумная и образованная девушка как ты, может совершать такие глупости.

– Аарон, ты ведь знал, что я имею высшее образование. И специализация моя – обвинитель. И я всегда хотела работать по ней. Но так уж сложилось, как сложилось. И к слову, не будь я такой – какая я есть, я не вышла бы в суде на твою защиту, и мы никогда бы не познакомились.

– Достаточно. Ты взрослый человек и сама вольна решать, что тебе делать. Я думал, у тебя хватит благоразумия не лезть на рожон. Но ты похоже не в состоянии оценить меру опасности, которой себя подвергаешь, поэтому я сам уберу тебя из процесса. – Сказал Дормер и поспешил покинуть кабинет.

– Остановись, Аарон, – сказала Голди, – Раз уж дал мне слово – будь любезен, выслушай. – И граф замер на пороге собственного кабинета, – Ты нравишься мне Аарон, очень нравишься. Но каким бы чудесным ты ни был, в мужчине в первую очередь я буду искать доверие и поддержку. Не перебивай. Ты в силах и ты волен, отстранить меня от участия в суде по делу Стредфорда. Но это неправильно. Вчера мне вернули лицензию и я… надеюсь, что когда-нибудь смогу работать обвинителем. Но… какое право я имею желать этого, если малодушно промолчу об ублюдке, который убивал людей.

Дормер замер, а затем ударил кулаком многострадальную дверь, а потом не прощаясь вышел.

И Голди для себя решила – будь как будет.

Глава 27

Следующие пару дней Голди очень скучала, после своего признания она сама как будто открыла себе глаза. Аарон очень нравился ей. Нравился настолько, что ей было мерзко называть его по фамилии, и иногда ей малодушно хотелось найти его и сказать ему, что он прав и во всём с ним согласиться. Но к счастью, он снова не появлялся дома. И сквозь эту чёрную меланхолию снова начало прорываться благоразумие.