Валя-Виталя

Любимой Валиной темой для разговора стали ее поездки. Она пересказывала анекдоты, услышанные от коллег, неумело приправляла их острыми матерными словечками, от которых Виталя морщился и мрачнел.

Мы никак не могли привыкнуть к новой Вале – странное сочетание – уютная домашняя тетушка, ведущая себя как подросток, побывавший первый раз на взрослой дискотеке и ошалевший от открывшегося ему ранее запретного и потому такого притягательного нового мира.

Вместе с новой должностью Валя получила хорошее повышение зарплаты, которое к тому же совпало с резким ростом зарплат в банковской сфере. Получавшая раньше наравне с супругом, она вдруг стала приносить домой втрое больше денег, чем Виталя. Ничего плохого, конечно, в этом бы не было, но… Валя неумеренно возгордилась этим, то и дело напоминая, что делает основной вклад в семейную копилку, в то время как Виталя «ушами хлопает». Причем свои успехи она даже в небольшой степени не относила к удачному стечению обстоятельств и везению, а наивно приписывала своим неординарным деловым качествам, дремавшим до поры до времени. Она полностью переметнулась на сторону Сережи, который тоже, по ее мнению, «умел жить, в отличие от папаши бестолкового». Таким образом, Виталя превратился в пресловутого «урода» в семье, стал изгоем.

На наших вечеринках новая лихая Валя не забывала словесно пнуть супруга, без лишних экивоков сообщая окружающим, что он «не мужик», если даже заработать нормально не может, не говоря уж об остальном, и прозрачно намекала, что теперь она очень неплохо разбирается в мужиках, эталоном которых, по ее мнению, были мускулистые банковские охранники, а не субтильный и тихий супруг.

Виталя замыкался и мрачнел. Мы, с грустью наблюдая эту картину, пытались притушить ее воинственность, опасаясь, что если так пойдет дальше, Валя предъявит нам нового мужа – с кобурой на боку.

– Ты бы уж не клевала Виталю, ведь он у тебя хороший, – пыталась вразумить ее мама и обращалась к сравнению с папой, – Вон, смотри, твой по дому всё делает, хозяйственный. Моему-то Пашке до лампочки – пришел с работы, поел и на диван с книжкой завалился – хоть трава не расти.

– Да ну тебя, Оль, – отмахивалась Валя, – так раздражает иногда, прямо не мужик, а размазня, – ему хоть плюнь в глаза, все божья роса – даже по морде дать не может или хотя бы обматерить. Я ведь даже не про деньги говорю – своей зарплаты выше крыши. Мужика не чувствуется, Оль, вот в чем дело.

Маме было непонятно, зачем Валя хочет, чтобы ее обматерили и дали по морде. Но, наверное, если бы Виталя однажды круто напился, разгромил квартиру и в кровь избил жену, Валя почувствовала бы его мужское начало, признала в Витале вожака стаи и вернулась бы на привычное место женушки-хозяюшки. Возможно, подсознательно она этого даже хотела, потому и провоцировала Виталю. Но безуспешно.

Валя стала всё чаще говорить о том, что хочет развестись с Виталей. Тем более что он вдруг перестал быть хозяйственным и трудолюбивым – то есть исчезло его единственное, на ее взгляд, достоинство.

– Представляешь, Оль, Виталька, сволочь такая, даже белье гладить перестал, – жаловалась маме Валя, – Припрется с работы – и к телевизору. И жрать просит.

– Прямо как мой Пашка, – задумчиво сообщала ей мама. – Может зря ты его так зашпыняла. Вот он и обиделся. Был-то не такой совсем. Может, тебе помягче с ним надо?

– Да ну его на х…, му…а, – лихо отвечала Валя, – Не стану я с ним сюсюкаться. Я его лучше отделю – буду готовить себе и Сережке, а он пусть как хочет.

– Зря ты так, – не соглашалась мама, – мужик-то хороший.

– Да какой он мужик – студень говяжий. Вот у меня на работе – ты бы их видела – настоящие мужики, – мечтательно говорила Валя.

Визитами мы с Фирсовыми по-прежнему обменивались, но уже гораздо реже – Валя почувствовала себя современной успешной женщиной, которой не к лицу тратить время на такую старомодную ерунду, как приготовление пищи. Ее стол стал не плох, но не более того, даже мой отец отметил, что Валины пирожки уже «не те».

Зато к нам снова присоединился Сережа, как Валин верный сторонник. В его глазах читалось восхищение матерью и пренебрежение к отцу. Вдвоем они регулярно клевали Виталю, чьей терпимости можно было удивляться – там, где другой стал бы махать кулаками, Виталя только огрызался – да и то как-то нестрашно. Смотреть на это было неприятно. Прежде дружная и гармоничная семья выглядела теперь как стая, где более сильные объединяются и травят слабого.

Как только Валя начинала привычно заливаться соловьем насчет настоящих мужиков с работы, мои родители, делая вид, что им вдруг пришло в голову что-то жутко интересное, старались перевести разговор в другое русло. Оба были на Виталиной стороне – папа из мужской солидарности, мама – потому что по-прежнему считала Виталю образцовым мужем. Однако сбить Валю с панталыку было сложно. Она упорно обращалась к любимой теме, которая уже всем изрядно поднадоела.

Внезапно Виталя сам подбросил новую тему для разговоров.

– Представляешь, мой-то придурок в экстрасенсы подался, – однажды сообщила Валя маме по телефону.

Мама похихикала, приняв это за шутку, да и забыла, но впоследствии оказалось, что все очень даже серьезно. Непонятно, с чего все началось, но – это был факт – Виталя впервые в жизни приобрел серьезное всепоглощающее хобби и погрузился в него с головой – накупил кучу литературы, а то, что не мог купить – брал у знакомых и копировал на работе. В квартире множились труды неизвестных ученых в области эзотерики, паранормальных явлений и прочих загадочных вещей. Наверное, никогда в жизни Виталя так много не читал, как теперь. Более того, он записался на курсы экстрасенсов, которые стоили немалые деньги.

Курсы состояли из нескольких ступеней – кто успешно прошел первую и проявил экстрасенсорные способности, мог рассчитывать на обучение на второй ступени и так далее. Каждая новая ступень стоила дороже предыдущей, но соискателей это не останавливало. До последней ступени доходили только самые талантливые и продвинутые. Мои родители подозревали, что таким образом организаторы курсов разводят простаков на деньги, но Виталя свято верил в слова своей преподавательницы-ясновидящей о том, что у него «есть дар». Он прямо плечи расправил от гордости – наконец-то появилось что-то, что он мог противопоставить достоинствам своих обнаглевших домочадцев. А может, он просто нашел возможность уйти от неприятной реальности.

Валя ёрничала по поводу нового занятия супруга, Сережа отца явно презирал. Однако Виталя абстрагировался от нападок, был выше их и с высоты нового знания снисходительно взирал на оппозицию.

Мои родители тоже не относились к Виталиному занятию всерьез, но, чтобы поддержать бедного затюканного мужика, старательно делали вид, что им интересно его увлечение и они свято верят в Виталины экстрасенсорные способности. Виталя заливался на наших вечеринках соловьем, с увлечением рассказывал нам случаи из жизни известных экстрасенсов, приходил к нам в гости со специальными рамками, сосредоточенно бродил с ними по квартире, показывая, где находятся благоприятные зоны, а где неблагоприятные. Это тоже быстро поднадоело, но было все-таки лучше Валиных пошлых анекдотов и рассказов про настоящих мужиков.

Виталя, подогретый нашим активным одобрением, самозабвенно развивал свои таланты и демонстрировал их перед нами. Родители шли на поводу, делали то, что он просил, и старательно изображали интерес.

В один из вечеров Виталя потребовал, чтобы мы ему показали фотографии нескольких человек, среди которых есть умершие. Отец принес пачку старых снимков. Виталя, наморщив лоб и сделав значительное лицо, стал водить ладонью над фотографиями, а потом уверенно тыкнул пальцем в одну из них – «вот этот умер» – мрачно сообщил он. Хотя Виталя не угадал, отец, на мгновение замявшись, кивнул. Виталя бросил победоносный взгляд на жену и сына – вот я какой, а вы со мной так.

– Это он случайно, – пренебрежительно махнула рукой Валя и демонстративно отвернулась. Чувствовалось, что ее задевает внимание моих родителей к супругу, и потом, ей очень хотелось рассказать нам про последнюю командировку.

Когда Виталя с моим отцом привычно сели играть в шахматы я стала наблюдать за их игрой, благо немного в ней понимала и вдруг заметила, что отец в упор не видит те несложные хитрые ходы, которые Виталя предпринимает. И вот один мат, второй, третий. Виталя горд и удовлетворен. Отец, который раньше реагировал на свои проигрыши совсем по-другому, агрессивно, теперь вовсю пытается выглядеть расстроенным и подавленным.

– Смотри, Валь, как твой Виталька меня отделал – три ноль в сухую. Хорошо, что мы с ним не на деньги играем, а то бы я разорился, – громким голосом сообщил он гостье.

– Это он случайно, – как попугай повторила Валя недавнюю фразу.

– Ну нет, Валь, случайно можно один раз выиграть, а три – никогда, – вступился за приятеля отец.

– Значит, он просто ваши мысли прочитал, куда вы ходить собираетесь, он же у нас теперь экстрасенс, – ехидно вставил Сережа. Валя громко рассмеялась.

В другой раз мама сыграла свою партию в деле реабилитации Витали в Валиных глазах – это уже было на их территории. Едва переступив порог квартиры Фирсовых, мама озабоченно посмотрела на часы и с грустью сказала:

– Ой, простите, опоздали – это все из-за часов. Что-то совсем плохо ходят, Виталя, ты не посмотришь, ты ведь говорил, что разбираешься в этом? – и расстегнула ремешок.

Виталя с готовностью схватился за работу – взял часы, отошел к секретеру, достал какие-то инструменты, открыл корпус часов и внимательно вгляделся в содержимое. Потом нашел в коробке с инструментами маленькую кисточку и заботливо почистил механизм. Собрал, закрыл, завел. Приложил к уху.

– Ну вот, всё в порядке, тикают. Просто механизм загрязнился, я прочистил – и все в порядке. Еще десять лет ходить будут.

– Спасибо тебе, Виталюш, – сердечно поблагодарила мама, и, покосившись на Валю – слушает ли? – продолжила, – а то мой Пашка даже открыть часы не смог бы, не то, что почистить. Пришлось бы в мастерскую идти – а это и время, и деньги.

Отец, который обычно активно протестовал, если мама пыталась с кем-то его сравнить, причем не в папину пользу, на этот раз был тих и незлобив, как ягненок. Он даже согласно кивал, дескать «да, всё так, у меня руки не из того места растут, не то что у Виталика».

– Золото, а не мужик, – на всякий случай прибавила мама.

– Да уж, золото, только что-то желающих на него не находится, – пробурчала Валя.

Судя по маминому лицу, она еле удержалась от фразы, что с удовольствием поменялась бы с Валей мужьями. Но это был бы уже явный перебор. Тем более что папа в Валину концепцию тоже не вписывался – он не матерился, не носил пистолета и не обладал атлетическим телосложением. Хотя, если судить объективно, отец был гораздо интереснее Витали, в первую очередь за счет своей эрудиции и неординарных способностей рассказчика. Кроме этого, отец обладал галантностью и гусарской раскованностью в отличие от тихого, скупого на эмоции, Витали.

В общем, мама тогда промолчала. Но после этой встречи она неоднократно, особенно по случаю протекающего на кухне крана или перегоревшей лампочки, которые в подобном состоянии могли пребывать неделями, а папа и в ус не дул, сокрушалась, вспоминая Виталю – «Ну надо же, такой мужик хозяйственный был, а Вале всё чего-то не хватало. Она бы с моим пожила – я бы на нее посмотрела. Был бы у меня такой муж как Виталя, я бы горя не знала.».

***

Через некоторое время наши встречи с Фирсовыми практически сошли на нет. Валя рассказывала маме по телефону, что у них с Виталей всё совсем разладилось. Она все-таки отделила его от совместного хозяйства, он сам себе готовил, стирал и гладил. Но больше по дому ничего не делал – Валя впервые в жизни столкнулась с проблемой вызова электрика или сантехника.

Всё свободное время Виталя посвятил любимому увлечению – закончил две ступени обучения в школе экстрасенсов и гордился тем, что его берут на третью.

Единственное, что у Вали с Виталей осталось от прошлой жизни – это поездки на дачу. Виталя по-прежнему вывозил жену на выходные – теперь, правда, неохотно и нерегулярно. И в отличие от прошлых, более счастливых лет что-либо делать на участке тоже перестал – просто садился под яблоней с очередной книжкой по эзотерике и сидел, пока вспотевшая, накопавшаяся в земле Валя раздраженно не бросала ему – «домой вези».

Помимо того, что Виталя устранился от домашних хлопот, он еще перестал отдавать жене зарплату. Вряд ли ему было жалко денег, он никогда не отличался скаредностью, – это, скорее, было маленькой акцией протеста – на Валино требование заплатить хотя бы половину за квартиру, Виталя с вызовом отвечал – «Ты же богатейка, деньги лопатой гребешь, не то что я, голытьба, а за копейки удавиться готова. И, потом, почему половину? Тогда уж на троих считай, Сережка-то у нас подстать тебе, богатый.».

Валя обижалась. Она тоже никогда не была жадной, да и будь квартплата хоть в десять раз больше – и тогда для нее не составило бы проблемы ее заплатить. Но тут дело принципа. Особенно неприятно ее поразило предложение Витали разделить квартплату и на Сережу. Как?! Брать деньги с ребенка! Ей это даже в голову прийти не могло. Она ни рубля из сыновних заработков не видела – сама не просила, а Сережа и не предлагал. Все, что нужно в дом, покупала на свои и даже подкидывала сыну то на одежки, то на поездки. Пусть мальчику будет хорошо, а Виталя – не отец, если думает по-другому.

Обо всем этом Валя по многу раз долго и эмоционально рассказывала маме. Мама Вале сочувствовала – подруги все-таки, женская солидарность, но в душе была с ней не согласна. Считала, что Валя с жиру бесится, настоящих проблем в семье не видела, а потому и мужа своего, практически идеального, замордовала, и сына избаловала.

Через несколько месяцев, когда моя мама, по обыкновению, отговорила час с подругой, она положила трубку с озадаченным лицом:

– Валя говорит, Виталя заболел. Что-то с желудком нехорошее…

Виталя угас очень быстро – болезнь оказалась запущенной и агрессивной. До последнего он был на своих ногах, никому не доставляя хлопот и обслуживая себя сам. Ушёл ночью. Когда домочадцы, обеспокоившись затянувшейся тишиной в Виталиной комнате, заглянули к нему в середине дня, они обнаружили его, как будто мирно спящего в измятой несвежей постели. Изможденное за последние недели болезни лицо разгладилось, губы были растянуты в блаженной полуулыбке. Наверное, он просто перешел в другой мир, который так самозабвенно изучал и в котором ему было комфортнее, чем на земле.

Валя активно занялась похоронами. Сделала всё по высшему разряду, денег не пожалела ни на похороны, ни на поминки. Кроме нас позвала Виталиных коллег – их набралось человек двадцать. Никто из нас и подумать не мог, что так много людей будет искренне скорбеть по тихому, скромному, необщительному Витале.

Потом Валя стала регулярно ездить на кладбище, обихаживать могилку, делать оградку, памятник – да не какие-нибудь, а самые лучшие. Она погрузилась в это занятие с головой, всё пыталась что-то усовершенствовать, обустроить. Подолгу рассказывала маме о результатах своей деятельности – какую фотографию выбрала, какими буквами выбила надпись на камне, какие цветочки посадила.

– Вину свою перед Виталей заглаживает, – с грустью говорила после таких бесед мама.

Наверное, так и было. Может быть, если Виталя видел с небес Валины хлопоты, он простил свою жену. По крайней мере, очень хотелось в это верить.

***

Без Витали баланс в нашем общении нарушился окончательно. Дружба семей ужалась до дружбы двух женщин – Вали и моей мамы. Мы больше не ездили всей семьей к Фирсовым, туда периодически наведывалась только мама, да и то, когда Сережа был на работе. Иногда и Валя приезжала к нам – но в наше с папой отсутствие. Впрочем, я особенно и не претендовала на общение – слишком сильно была занята в то время – работала и училась вечерами в институте.

У Вали с Сережей жизнь потекла своим чередом – оба продолжали работать, неплохо получали, ни в чем не нуждались. Сережа встречался со Светой, однако в новое качество эти встречи не переходили – про свадьбу разговоров так и не было.

Валя полностью сосредоточилась на сыне – обстирывала, готовила. Страсти на ее работе утихли полностью – Валя перестала ездить в командировки – сама отказалась, как только ей стукнуло пятьдесят.

К сожалению, Сережа не смог, а точнее, не захотел, заменить отца в хозяйственных заботах – в ранее уютном жилище перестала чувствоваться мужская рука. Квартира Фирсовых потихоньку приходила в упадок – что-то ломалось, что-то отклеивалось. Сережа желания поработать руками не проявлял, от просьб матери отмахивался. Валя, когда могла, чинила сама, иногда вызывала кого-то со стороны. Но ведь на каждую мелочь не навызываешься! Тогда Валя стала на всё закрывать глаза – ведь в противном случае пришлось бы конфликтовать с Сережей – а он один у нее остался. Пусть живет, как ему нравится – после опыта с Виталей она мучительно боялась упрекать сына в чем бы то ни было. Главное, чтобы ему было хорошо, а ей и так сойдет, много ли ей надо.

Единственное, о чем сожалела теперь Валя – это о даче, в которую они с Виталей вложили столько труда. Так вышло, что фетисовская фазенда легла на Валины плечи неподъемным грузом, превратившись из радости в обузу.

Во-первых, ей пришлось ездить туда своим ходом – а это полтора часа на электричке плюс час на автобусе, который ходит два раза в день, а потом – что самое неудобное – несколько километров пешком по полю. Такой путь можно было бы еще проделать налегке. Но ни на дачу, ни с дачи невозможно ездить с пустыми руками – туда надо отвезти то рассаду, то одежду, а еще всегда приходится тащить какие-то продукты. А обратно в город нужно вывозить урожай!

Как мучилась Валя, когда, задыхаясь и потея, тащила по проселочной дороге к автобусу тяжеленные сумки со смородиной-крыжовником-клубникой-кабачками-картошкой. А ведь в автобусе тоже не отдохнешь – народу полно, сесть некуда, ни одна сволочь молодая уставшей тетке места не уступит! А потом еще электричка! Домой Валя приезжала обессилившая и депрессивная. Неужели только ей одной это надо? Ведь сын с таким удовольствием поглощает компотики, варенья, пирожки с начинкой из дачного урожая. Мог бы с матерью хоть иногда съездить!

Сережа водительских прав так и не получил, говорил, что ему это не надо. А может, просто боялся водить машину, кто знает. Отцовские жигули уже несколько лет ржавели в гараже. Валя с особым трепетом относилась к этой машине – ведь Виталя так любил свою «коняшку», так ее обихаживал. Но однажды Сережа сообщил матери, что нашел на машину покупателя – какой-то пацан с работы купил права и ему нужна недорогая машина, на которой можно учиться и которую разбить не жалко. Валя, сглотнув слезу, не решилась возразить сыну и согласилась на продажу. А раз нет машины – то и гараж не нужен – его новым владельцем стал сосед по подъезду. Зато на вырученные деньги Сережа купил себе видеомагнитофон и игровую приставку.

Деваться некуда – Валя стала сокращать размеры «посевных площадей». Перестала сажать картошку, другие овощи. Они ведь такие тяжелые! Да и стоят не дорого – проще купить. У нее остались только ягоды, да зелень для салата. Ну и, конечно, любимые розы и лилии. Но тут подкралась новая напасть. Дом, который до последнего кирпичика был построен Виталей, вдруг начал разрушаться. После очередной зимы «поплыл» грунт, из-за этого перекосился фундамент, по стенам поползли щупальца трещин, просела крыша. Валя стала бояться заходить внутрь дома – в любой момент он грозил сложиться как карточный домик.