Мен Гарна поморщился, ощущая расползающийся по кишкам жидкий огонь. Ильхорская водка – вещь убойная. Чёрт знает, на чём настояна, но крепче её напитка на всём Континенте не сыщешь.
– Какой мужик был… Мировой был мужик, земля ему пухом!
Это точно, мировой. Грустно улыбнувшись, Гарна вспомнил крутой нрав начальника. Он-то, наивный, думал, что всё на фронте уже повидал, что нечему больше учиться. Выбил из него кригскоммандер дурь, показал, где раки зимуют. Научил вчерашнего студента премудростям своего дела, объяснил нехитрую, но страшную математику контрразведки. Где если не ты – то тебя!
– Ты что думаешь, – талдычил он флаг−лейтенанту. – Твой враг – он там, на передовой? Самый страшный враг – тут, среди нас ходит, в нашу форму одет и на вид от своих неотличим. Потому что он и есть – свой, пусть и бывший, предавший. Зато терять ему, если что – очень и очень многое! Он ведь, тварь, жизни красивой хотел, баб и денег, для того к врагу и переметнулся. И тут ты объявляешься, намереваясь всего этого его лишить. И мало того что лишить, так ещё прогнать через мучительный допрос, чтобы затем поставить к стенке недрогнувшей рукой. Поэтому запомни раз и навсегда – противник силён, коварен и безжалостен. Чтобы остановить его, учись быть ещё сильнее, коварнее и безжалостнее! Только так можно спасти Империю от предателей, только так и никак иначе.
Что далеко за примерами ходить – майора того помнишь, что тебя подставил? Боевой офицер, усы, награды. Разговор этот доверительный, от смерти тебя, опять же, спас. Мог ты его, будучи неопытным пацаном, раскусить? Нет, не мог, потому что взяли тебя в оборот спецы. Крепко взяли, так, что не вырвешься! Но штука в том, что майор этот в Империи – не один. Много их, таких "майоров"! И все, когда их берёшь, бьют себя в грудь и в верности стране божатся. Один, помню, даже на колени упал. "Расстреляйте", говорит, "меня прямо здесь, если я Радан предал". Плачет, форму на груди рвёт. И лицо честное, как с плаката! Даже меня тогда проняло, засомневался. А после обыск у него провели, а там – деньги и документы церковные. Бежать, гнида, готовился, слив врагу планы наступления. Размотали мы его по полной, а приговор я лично в исполнение привёл, чтобы в глаза этому иуде напоследок посмотреть. Так он, тварь, меня по маме обложил и в лицо плюнуть пытался. Вот так!
Наш фронт – он не по передовой проходит. Он здесь, в тылу, в кабаках и в тиши кабинетной. И враг твой до последнего другом притворяться будет, табачком угощать, водичкой и даже помощь в поимке себя предлагать, втираясь в доверие. Чтобы в нужный момент нанести удар в самое сердце, в прямом и переносном смыслах! А потому запомни первую заповедь разведчика – "учиться, учиться и учиться". И учиться хорошо, на совесть, так, чтобы – от зубов. Потому что только так противника можно переиграть – зная его ходы наперёд! Ведь врага нашего, пистолетом размахивая, не победить. Переиграть его можно на полутонах, на мелких ошибках, которых другие даже не заметят. Но которые заметишь ты! И, заметив, выстроишь встречную комбинацию, расставив на него силки, как на опасного зверя. Этого ждёт от нас Гвардия и этого жду от вас я. В том числе от тебя, без скидок на возраст и неопытность. Всё, студент, работаем, время поджимает.
Дальше началась суровая, "наживую", потому что времени и правда не было, учёба. Когда полдня на импровизированном стрельбище или в классе, а потом – трясёшься по фронтовым рокадам в кузове, выискивая диверсантов и преступников. Прав был кригскоммандер, тысячу раз прав, когда про врагов, что от своих не отличить, говорил. Навидался флаг−лейтенант такого, что никогда не забудет – и офицера штабного, что сначала смеялся и чаем угощал, а потом в окно с десятого этажа сиганул, и пацанов–беспризорников, что на Конклав работали и до последнего патрона отстреливались, и много чего другого, отчего ночью в липком поту просыпался.
Закалился, заматерел на новой службе Мен Гарна. Понял, как хрупка Империя, как многочисленны и страшны её враги. Не те, что ракетами издалека бьют, а те, что в лицо улыбаясь – точат кинжалы, чтобы промеж лопаток их, когда время придёт, вогнать!
Вытравил Дер Эстан из флаг-капитана жалость, приучил к бдительности и жестокости. Без которых в их деле – никак.
Без которых не выжить разведчику, не выжить Гвардии.
И не выжить Империи!
***
– Ну что, господа офицеры, за близкую победу?
– Не пойдёт. Победим – тогда выпьем.
– Чего боитесь, суеверные? Не слышали, что нас с фронта снимают? Всё, амба Конклаву. Вырвали мы ему зубы, повышибали "Радиусы". Дальше армейские без нас справятся.
– Всё равно, раньше времени за победу не пьют. Давай тогда за приказ. Вовремя он, давно пора Гвардии своими делами заняться. Это ж надо – неделю Эстан не дожил. Сейчас бы с нами пил!
– Если бы, да кабы… Значит, судьба! Отвоевался кригскоммандер, отдал Империи долг. Но и Империя его не забудет! Геройское имя не сегодня – завтра получит, это как пить дать. А там глядишь – на Аллее подвига его навещать будем.
– Будем, точно будем. Кто заслужил, если не он? Пацанов вон вытащил. Э, мужики, не будет вам пить-то?
Захмелевшие "мужики" упрямо замахали головами. Как не пить за того, кто тебе жизнь спас? Особенно ценой собственной.
– Ну, за приказ!
В голове зашумело, на душе стало легко и весело. Хмельно улыбнувшись, Гарна опустился на стул.
– У-у-у, этому больше не наливать.
Он попробовал спорить, но к горлу подкатил ком. Вскочив, Гарна заплетающимися ногами побежал в туалет. Вернувшись к столу, недоумённо посмотрел на стоящего в двери лейтенанта в фельдъегерской форме.
– Флаг-капитан Гарна? – уточнил курьер.
– Так… Так точно. А что, собственно…
– Вам пакет. Вот тут распишитесь.
Приняв конверт, Гарна прочёл адрес отправителя. "Канцелярия Гвардии". Что за чёрт?
Вскрыв пакет, он извлёк лежащую поверх скреплённой пачки документов аккуратно сложенную бумажку. Вчитался и мгновенно протрезвел.
– Что там? – забеспокоились сослуживцы. – Ты чего такой бледный?
– Пойду я, мужики, – поднял глаза флаг−лейтенант. – Бумажки какие-то, прочесть надо. Потом расскажу.
Придя домой, он с нетерпением разорвал пакет. Отложив стопку в сторону, ещё раз перечитал напечатанный на гербовой бумаге, подписанный размашистым почерком кригскоммандера, документ. И не просто документ, а гвардейское, по всем правилам оформленное, завещание! Согласно которому Дер Эстан передавал ему свой ранг, полномочия и должность. Но почему? Почему именно ему?!
Гарна пролистал оставшиеся документы, ища письмо или записку с объяснениями. Ни письма, ни записки не нашёл, зато нашёл краткую справку по операции "Апостол". А ещё…
Утерев со лба пот, новоиспечённый кригскоммандер внимательно пересмотрел стопку. Фотография Нийи, копии запросов, записи… Дер Эстан искал её, всё это время искал! Но зачем? Неужто держал данное в вагоне слово? Но это значит…
Опустившись на стул, Гарна обхватил голову руками. Знал командир, что делал, когда вербовал в Гвардию "апостола". И когда оформлял на него перед опасным заданием завещание – тоже! Ведь если подумать – кто ещё кроме ставшего жертвой церковников флаг-капитана будет рыть носом землю на благо Империи? И кто больше него будет ценить эту должность, зная, что только через неё возможно найти сгинувшую невесту?
Для того и нарушил инструкцию Дер Эстан, для того и погиб геройски, оказавшись в безвыходной ситуации. Он пожертвовал собой, понимая, что вряд ли сможет уйти. Понимая, что либо погибнет сам, либо утянет за собой остальных, в том числе и "наследника"! А ещё для того, чтобы не оставить главе Империи выбора, иначе Канцлер мог не завизировать передачу безвестному офицеру высокого звания.
Гарна понял всё. Безо всякого письма – понял! Должок теперь за ним, ох какой должок. Отдавать который придётся, вкалывая на страну до седьмого пота и кровавых соплей. Но кригскоммандер готов платить по счетам сполна. За спасённую жизнь и оказанную наставником честь!
Потому что честь для гвардейца – не пустой звук. И Империя – не пустой! Ради чести, Империи и народа кригскоммандер Гарна спасённую жизнь положить готов не задумываясь.
Если надо – свою. А если потребуется – и чужую!
Глава 29
Любому станет не по себе, когда его вызывают во Дворец. И не захочешь, а начнёшь припоминать старые грешки, потому что Канцлер – он ведь просто так про тебя не вспомнит. Тут или повышение светит, что редко, или расплата, что вероятнее. А уж если гвардейский ты офицер, не совершивший особых подвигов, то жди, брат, беды.
– Присядьте и ожидайте. Вас позовут.
Пройдя в пустую приёмную, Гарна сел в мягкое кресло. Пытаясь унять волнение, оглянулся по сторонам.
Приёмная была роскошной, вся в лепнине, картинах и статуях. Но по-другому нельзя, ведь Канцлер не может жить в хибаре. И потом, роскошь была не его прихотью. Дворец вёл родословную с зарождения Второй империи, ещё со времён Дамара Великого, чья огромная статуя возвышалась во внутреннем портике. И значит, обязан был соответствовать.
Личностью Дамар Великий был легендарной. Он пришёл к власти после краха Первой империи, в беспросветные века смут и лоскутного одеяла вечно воюющих друг с другом королевств и княжеств. Он и сам тогда был никем – правителем небольшого, мало кому интересного, герцогства. Но правителем энергичным и образованным, с младых ногтей фанатично преданным идее Возрождения. И действующим ради этого смело и изобретательно.
Начал он с малого – завоевания соседнего, тоже невеликого, королевства. Затем ещё одного, и ещё. Его владения росли не по дням, а по часам, что не могло пройти незамеченным. Враги шушукались по углам, строя козни против претендующего на верховную власть конкурента. Интриг Дамар не боялся – в них ему равных не было, но вот когда на него совершили два покушения, то задумался о создании личной, фанатично ему преданной, гвардии. Такой, чтобы денно и нощно бдела и берегла его и будущую Империю. И прежде всего – Империю!
Интересно, зачем Канцлер вызвал кригскоммандера среди ночи? Хотя тут секрета нет, всё и так ясно. Лишит сейчас выскочку незаслуженного звания, да и отправит восвояси. А завещание – ну что завещание? Оно, конечно, нехорошо традиции нарушать, но слово Канцлера превыше всех ритуалов будет. На кой ему, в самом деле, отдавать высокую должность какому-то сопляку? Тем более сопляку, запятнавшему себя "Апостолом"?
А то, что не подвернись под руку Гарна, нашла бы Особая консистория другого, так историю в сослагательном наклонении не пишут. Его нашли церковники, и его же с блеском против страны использовали. Значит, ему и ответ держать. Одно лишь странно – поставленная Канцлером на завещании подпись. Зачем, если всё равно собирается отыграть всё назад?
Дверь приёмной открылась, оттуда вышел подтянутый, хорошо одетый столичный франт. Его лицо показалось знакомым… ба, да это же Чир Этван, собственной персоной!
Коротко кивнув незнакомцу, южный магнат вышел в коридор. Он не знал, кто перед ним – на кригскоммандере не было ни формы, ни знаков отличия, лицо – скрыто под маской. Офицеры Гвардии не светят внешность перед чиновниками, не показывают лиц даже Канцлеру иначе как по прямому приказу. Таковы правила, таков сложившийся веками порядок. Таковы устои.
– Кригскоммандер, – донёсся из открытой двери властный, знакомый по радиообращениям, голос.
Зайдя в огромный кабинет, Гарна, как полагается, встал во фрунт.
– Вольно, господин гвардеец, – мягко улыбнулся Канцлер. – Присаживайтесь, прошу.
Пристроившись на краешек стула, "господин гвардеец" тихонько выдохнул. Бросил взгляд на огромную, висящую за спиной Канцлера мозаику с изображением Дамара Великого. В жизни бы не подумал простой студент Гин Гарна, что окажется на приёме во Дворце. Впрочем, радоваться нечему – кто же разжалованию радуется?
– Вы, вероятно, удивлены столь позднему и срочному приглашению, – начал издалека Канцлер.
Да нет, не удивлён. Ждёт не дождётся роковых слов бывший и, судя по всему, будущий флаг-капитан.
– Прошу прощения за то, что не смог принять вас раньше, – виновато улыбнулся Его Превосходительство. – Однако же прошло немало времени и дальше тянуть было просто неприлично.
С чем тянуть, с разжалованием? Он издевается?
Но Канцлер не издевался.
– От всей души поздравляю вас со вступлением в должность, господин гвардеец. Хочу подчеркнуть, что в сопроводительном письме ваш предшественник крайне высоко отзывался о вас. Империя будет ждать от вас той же беззаветной преданности и профессионализма, воплощениями которых являлся ваш командир. Отдельно подчёркиваю, что Радан не будет делать вам никаких скидок. Как вам должно быть известно, к такой должности помимо прав прилагаются и серьёзные, подчёркиваю, обязанности.
И так далее и тому подобное. Гарна не верил ушам. Получается, что Канцлер не собирался лишать его звания? Что пригласил во Дворец, дабы, согласно традиции, поздравить? Но ведь не всех он приглашает, а его – пригласил. Почему? Да потому что повод, прямо скажем, имеется! Героическая гибель предшественника, не пойми на кого оформленное завещание, которое не хочешь, а завизируешь. "Апостол", опять же. И разве не прав Его превосходительство в том, что на виновника торжества лично взглянуть захотел? Прощупать его, проверить слегка на вшивость?
Гарна внезапно осознал, что Канцлер молчит, выжидающе глядя на гостя. Чёрт, он же закончил. Надо что-то сказать!
– Ваше Превосходительство, – откашлялся в кулак кригскоммандер, – благодарю за оказанное доверие. Постараюсь не подвести и оправдать… Поднять выше, пронести и не уронить… – и прочая, и прочая. Секторальные не сильны в красивых словесах, от волнения и страха брякнуть лишнее Гарна изрядно вспотел.
Ободряюще кивая, Канцлер выслушал скомканную речь. И – встал. Давая понять, что аудиенция закончена.
Вскочив с кресла, Гарна поспешно вытянулся по стойке смирно.
– Разрешите идти?
– Погодите, – по-свойски махнул рукой Его Превосходительство. – Хотел бы преподнести вам небольшой личный подарок.
А ведь точно, по традиции полагается гвардейцу, побывавшему на приёме у Самого, получить на память небольшую личную вещицу. Вещицы, конечно, не личные, а новые, специально приобретённые для передачи в дар службой протокола. Но разве становится от этого подарок менее ценным, когда сам Канцлер его тебе – из рук в руки?
Открыв ящик стола, Его Превосходительство достал слегка потрёпанную книжицу. Неужто и правда – личная?!
– Я долго думал, что может помочь молодому гвардейцу в его деле. Особенно вам, получившему богатое, но очень непростое наследство. Это – сборник писем и изречений Кетана Ринейского. Знаете такого?
Гарна кивнул. Кто же не знает знаменитого, которого в каждой школе проходят, философа!
– Эта книга всегда выручала меня в трудную минуту, пусть теперь послужит вам. У меня есть привычка подчёркивать важные, на мой взгляд, слова и фразы. Возможно, и вы найдёте в них что-то интересное. В любом случае постарайтесь уловить суть написанного, ведь Кетан был великим мыслителем. Прошу.
Кригскоммандер бережно принял подарок. Ему не верилось, что это не сон, не верилось настолько, что хотелось себя ущипнуть. Но всё было наяву – и кабинет, и Дворец, и протягивающий на прощание руку Канцлер.
– Честь имею, Ваше Превосходительство. Служим народу, служим Империи!
– До последнего вздоха, господин кригскоммандер, – ответил Его Превосходительство. С чувством ответил, не заученно.
Очень серьёзно – ответил.
***
– Приехали, – отвлёк кригскоммандера от дум водитель. Выбравшись на свежий воздух, Гарна снял маску и сделал глубокий вдох. Посмотрел в ночное небо, пытаясь прийти в себя. С трудом верилось, что он только что побывал во Дворце. Хотя подарок Самого – он вот он, приятно оттягивает внутренний карман.
Зайдя в квартиру, Гарна рассеянно прошёл на кухню. Поспать бы немного перед службой, да разве тут уснёшь? Кригскоммандер набрал чайник, привычно проверив, идёт ли из крана вода. Вода шла, и даже с неплохим напором. В последнее время в столице с ней стало лучше, а скоро кризис совсем канет в небытие. Правда, пока за счёт трофейной, изъятой у церковников, влаги, но тут уж пусть сами на себя пеняют. Заслужили.
Дождавшись, когда чайник засвистит, Гарна плеснул в стакан кипятка. Насыпал ильхорского чая – того самого, которым угощал при первой встрече погибший командир. Отхлебнул, поморщился довольно. Крепко заварился чаёк, аж в голову бьёт. Самое то для бессонной ночи.
Присев за стол, он бережно открыл подаренную книгу. В углу титульной страницы стояла дарственная, сделанная рукой Канцлера, надпись. Почерк у главы Империи не столичный, что, впрочем, неудивительно. Провинциал он, как и Гарна. Только вот Канцлеру никто должность не завещал, сам он её добился, по праву!
Встряхнув головой, гвардеец отогнал мрачные мысли. Он ещё покажет, на что способен, не посрамит Империю и покойного командира! А пока – просто полистает драгоценный подарок.
Поля пестрели заметками, всюду виднелись отчёркнутые слова и предложения. Было видно, что читатель не спешил, наоборот – штудировал медленно и вдумчиво. Интересно встреча прошла, необычно. Тепло как-то, что ли? А под конец – так и вообще удивил его Канцлер, ответив с таким чувством на обычную форменную благодарность. Да и смотрел тоже по особому – почти как на родного.
И вот об это-то кригскоммандер и споткнулся, об этом и задумался. С чего вдруг он, простой гвардеец, удостоился особого отношения? Чем отличился, чтобы ТАК на него смотрел властитель Радана? Или, может, намёк то был?
Чушь какая-то, паранойя. Откинувшись на спинку, Гарна устало потёр виски. Это ж надо до такого додуматься – чтобы Его Превосходительство не пойми, с кем намёками общался! Бред, причём сивой кобылы. На кой ему намекать, если он любого, при желании – в порошок? Когда одним кивком способен и Гвардию, и армию, и флот под ружьё поставить? Если даже Сенат приструнил так, что на цырлах перед ним ходят?
Но что-то не давало покоя, вся ситуация казалась… неправильной. Подлив в заварку кипятку, кригскоммандер, отхлебнув, задумался. Как говорил Дер Эстан – "если интуиция хочет высказаться, надо дать ей трибуну". Ну что ж, дадим.
Вспомним визит во Дворец, разложим поминутно в поисках несостыковок. Итак, прибытие. Тут всё стандартно, тут – никаких вопросов. Дальше была приёмная с лепниной и статуями, затем – секундная встреча с господином Этваном… И вот это, пожалуй, странность номер один, потому что гвардейцев стараются от посторонних всячески оберегать, проводя в кабинеты окольными, если потребуется, путями. А тут – столкнули нос к носу с гражданским, что хоть формально протоколу не противоречит, но идёт вразрез с традициями.
Что было дальше? Кабинет с Самим, поздравления и беседа. В целом – ничего необычного, и всё же, если верить шестому чувству, что-то было не так.
Воспроизведём разговор поподробнее, даже дословно. Что сказал Его Превосходительство? Много и ничего. Обычный, припасённый для торжественных случаев, канцелярит. А если пройтись по словам и оборотам? Ведь если допустить, что всё это было неспроста, то не мог Канцлер в своей речи подсказку не спрятать!
И вот тебе странность номер два – глагол "подчёркивать", произнесённый в поздравлении несколько раз. Совпадение? Исключено. Его Превосходительство – оратор опытный, каждому слову по десять синонимов знает, а тут – как заклинило, хотя и без перебора.
Затем идёт странность номер три – подарок. Нестандартный он, не очень вписывающийся в протокол. Хотя и ситуация ведь – нестандартная. Героически павший офицер, завещание, желание подбодрить неопытного и явно волнующегося преемника…
Что ещё? Пристальный взгляд? Прочувствованное прощание? "Постарайтесь уловить суть"? Это к делу не пришьёшь. Хотя в том-то и штука, что – не пришьёшь! Любой из этих фактов, если по отдельности, может оказаться случайностью. Ну, оплошала протокольная служба, устроив нечаянное рандеву с Этваном, ну, заговорился Канцлер от усталости, от неё же расчувствовался и книгу подарил. Но это – по отдельности, а вот если рассмотреть всё вместе, то начинает вырисовываться весьма любопытная картина.
Ладно, допустим. И что дальше? Факт намёка можно считать почти доказанным, но суть послания остаётся туманной. Ясно, что с Этваном его столкнули не случайно и понятно, что всё дело в книге. При чём тут пометки? Какой-то шифр? Но подчёркнутых слов в сборнике – море, и вместе они составляют полную ахинею. И потом, не будет Канцлер длинные письма писать, не тот формат. Тут максимум – пара фраз. Которые ещё надо найти.
Гарна пролистал томик, складывая слова так и эдак. Послания не получалось, получалась – белиберда. И как тогда докопаться до информации? Сложных шифров Канцлер использовать не мог, он всё-таки не разведчик. Тут должно быть что-то простое. Что-то простое и элегантное, в духе опытного, закалённого в подковёрных интригах, политика.
А может, всё это лишь игра воспалённого, взбудораженного ночным визитом, воображения? Может, но когда ставки настолько высоки, надо исключить все варианты. Лучше биться до утра над ничего не значащим текстом, чем упустить что-то критически важное.
Северный чал грел нутро, отгоняя сонливость. Нельзя спать, некогда – нужно разобраться во всей этой истории. Попробовать исключить подчёркнутые фразы, обращая внимание лишь на отдельные слова? Не то. Тогда наоборот – только фразы… Снова чушь. Что же от него хотел Канцлер? К чему эта шарада?
Ища подсказки, Гарна перечитал дарственную надпись. Но не было в ней подсказок, не было – и всё тут! И всё равно – что-то привлекало внимание. Да что же вы, мадам интуиция, к простому гвардейцу привязались? Что сказать-то хотите?
Кригскоммандер всмотрелся в каждую буковку и каждую завитушку. Прочесть задом наперёд? Сложить заглавные буквы? Или… обратить внимание на зеленоватые, канцелярские чернила, которыми был написан инскрипт. В книге такие встречались редко – Канцлер предпочитал отчёркивать нужные места личной, голубоватой ручкой. Но встречались, например, вот тут. А ещё – тут.
Выписав на листок нужные слова, Гарна покрылся холодным потом. Не веря глазам, перечитал снова. Всё было верно.
Схватив металлическое мусорное ведёрко, он вывалил на пол содержимое. Методично вырывая из томика страницы, отправил их, комкая, в ведро. Туда же швырнул обложку и листок с выписанными словами.
Чиркнул спичкой, разводя огонь. Дождавшись, когда прогорит, размял золу и высыпал аккуратно в унитаз, спустив затем воду и удостоверившись, что нигде не осталось следов пепла. Проделав всё это, опустился на стул в полной прострации.
Как теперь быть? Как выполнить поставленную задачу? На ум пришло прощание с Его Превосходительством. "Служим народу, служим Империи", а в ответ – "до последнего вздоха, господин кригскоммандер".
Гарна вдруг стало ясно, что делать. Драться, себя не щадя, вот что! Потому что неважно, кто ты – солдат или император, но стране верой и правдой служить обязан. Канцлер своё дело сделал, теперь его черёд. Один в поле не воин, но и тут исключения бывают, особенно если ты офицер.
Особенно – если гвардеец.
Особенно – если кригскоммандер!
Глава 30
Что-то в южном магнате смущало Канцлера с самого начала. Что-то неуловимое, во что невозможно ткнуть пальцем и объяснить. Неосязаемое, но от этого не менее опасное!
Негласные проверки ничего не дали – Этван был чист. Не кристально, но ровно настолько, чтобы не отличаться от других. Он вообще не выделялся из своего круга, единственно – не был женат, что в его возрасте и при его положении было простительно. К чему ему связывать себя браком, когда вокруг столько дамочек слюни пускают? А то, что наследника нет – так с этим ещё успеется.
И всё же что-то с ним было не так. Натравить на него Гвардию? Возможно, но тогда не избежать слухов и кривотолков среди весьма уважаемых, на которых любая власть держится, людей. И людям тем крайне не понравится, когда Его Превосходительство одного из них, непонятно чем руководствуясь, отправит в застенки. Тут нужно аккуратно. Лучше всего подпустить южанина поближе, дав ему раскрыться. Если он что-то замышляет, то рано или поздно себя выдаст. А Канцлер ему в этом поможет.
Распахнул Дворец для магната двери, пропустил в высокие кабинеты. Проторив дорогу, Чир Этван зачастил к Его Превосходительству с выгодными делами и предложениями. Для себя – выгодными, но без излишеств. Так, чтобы придраться, опять же, было не к чему.
Обсуждая с Этваном деловые вопросы, Его Превосходительство исподволь присматривался к гостю. Внимательно присматривался и даже провоцировал, пару раз без всякого повода зарубив весьма выгодные для южанина проекты. Чтобы сорвался, чтобы хоть как-то обозначил недовольство, пусть даже в разговорах с другими. Но Этван не выдал себя ничем, продолжая подобострастно заглядывать в глаза и подсовывать на подпись чин по чину выправленные бумаги.
Провокация не удалась, но Канцлер не успокоился. Он подослал к южанину людей, вести крамольные, о переворотах и революциях, беседы. Чир Этван бесед вести не стал и спустил визитёров с лестницы. Пригрозив в следующий раз обратиться куда следует.
Канцлеру понравился такой патриотизм, и – не понравился. На словах все Родину любят, пока не представится шанс кусок пожирнее урвать. А этот – урвёт. Как пить дать – урвёт, потому что своя рубашка всегда ближе к телу. Особенно – если стоит многие тысячи!
Чтобы усыпить бдительность южанина, Канцлер подмахнул ему приюты. Снова навёл справки – не начал ли наглеть, хвастаться, или планы крамольные строить? И снова не вышло – не раскололся Этван, не оступился нигде. Смотрит подобострастно, речи о благе народа ведёт, о своём кармане правда не забывая. Скользкий он какой-то, гладенький – ухватиться не за что. А так не бывает, чтобы не за что. Никогда и ни с кем, особенно с амбициозным, с самых низов поднявшемся, воротилой!
Но Его Превосходительство обратил внимание ещё на одну деталь. В какой-то момент с южанином произошла неуловимая, загадочная перемена. Он был такой же, как раньше, и – не такой. Другой был, хотя такой же! Чего, не впадая в мистику, объяснить было невозможно. Но Канцлер и не пытался объяснять, он доверял чутью. Очень хорошему чутью, не раз помогавшему принимать решения и вскрывать заговоры среди недавних близких друзей.
Выручил случай. В одной из бесед Этван обронил что-то, чего знать не мог. Речь шла о черновике законопроекта, который Канцлер готовил лично и собирался обсудить с министрами. В последний момент он вычеркнул из текста небольшой параграф, но именно его упомянул в разговоре южанин. Упомянул то, о чём не знали даже министры, и о чём можно было узнать разве что переворошив в Тронном кабинете все бумаги!
Его Превосходительство сильно задумался. Вспомнил другие моменты, когда южный магнат демонстрировал осведомлённость в дворцовых делах, тогда ещё объяснимую связями. А теперь, получается, пролез в святая святых. Но как? Неужто сплёл интригу, да так искусно, что чуть в дураках Канцлера не оставил? Неужто вплотную подобрался?
В это не хотелось верить, но выбора не было. Как иначе объяснить бездействие Гвардии, умудрившейся прохлопать заговор? Заговор, в котором не может не участвовать ближайшее, вхожее в Тронный кабинет, окружение? Это до чего же дошло, что кто-то позволил себе залезть в стол Его Превосходительства, слив на сторону содержимое личных, неприкосновенных бумаг?!
По-хорошему нужно поднимать Четвёртый сектор, но если гвардейцы снюхались с заговорщиками, то тут Канцлеру скорый конец и наступит. Свалится с сердечным приступом – и дело с концом, а в освободившееся, ещё тёплое, кресло усядется южанин. Либо те, кто за ним стоит.
Дёргаться нельзя, в такой ситуации резкие движения опасны. Неизвестно, сколько ему отмеряли враги, но распорядиться временем надо с максимальной пользой. Пусть Этван думает, что всё под контролем, пока Канцлер будет готовить жестокий контрудар. Такой, чтобы вскрыть одним махом весь гнойник и калёным железом – прижечь. С публичными, показательными процессами и гневными репортажами по радио и в газетах!
Впрочем, до процессов ещё далеко. Сначала надо понять, кому можно довериться, а это непросто, потому что заговор, похоже, проник везде. На Гвардию полагаться нельзя, равно как и на военных. А на кого тогда можно? Кто с гарантией не предаст? Ну, или почти с гарантией, потому что в его положении привередничать не приходится.
И вот тут-то вспомнил Его Превосходительство о погибшем кригскоммандере и гвардейском, им оставленном, завещании. Мог ли Дер Эстан быть заговорщиком? Теоретически – да, а так – вряд ли. Трудно жертвовать жизнью, если присяге изменить собираешься. А Дер Эстан – пожертвовал и глазом не моргнул. Да и наследник, как там его, Гарна, кажется. Этот не предаст, этот точно за страну на плаху пойдёт, чтобы вину за "Апостола" смыть. Вину, которой, если честно, на нём нет, но пусть думает, что есть. Пусть старается, пусть заговорщиков выискивает. Если потребуется – принеся себя на алтарь!
Осталось понять, как передать весточку. Вызвать-то гвардейца можно, благо и повод имеется, но вот как всё объяснить – в лицо, прямым текстом? А что, если обо всём узнают заговорщики? Не должны, конечно, Тронный кабинет – он ведь с самого начала так задумывался, чтобы от чужих глаз и ушей защищённым быть. А с другой стороны – прочли же как-то предатели его бумаги! И если Гвардия с ними заодно – то где гарантия, что всё, происходящее там, не прослушивается при помощи потайного микрофона?
Нельзя говорить напрямую, надо придумать, как передать послание незаметно. И Канцлер – придумал. А придумав, стал уединяться в саду с томиком любимого философа, отчёркивая слова захваченной из кабинета канцелярской ручкой. Он не боялся, что заговорщики почуют недоброе, ведь раньше он любил гулять по дворцовому парку, отвлекаясь от суеты чтением бессмертной классики. Он не делал ничего подозрительного, просто вернулся к старой, подзабытой и весьма полезной в его возрасте привычке.
Спустя пару часов послание было готово. Спустя ещё пару недель регулярных, чтобы сбить с толку врага, прогулок, Канцлер вызвал кригскоммандера во дворец и вручил подарок. Одновременно сделав несколько намёков, которые наследник, если не дурак, должен понять. А если дурак, то пусть лучше не поймёт. Для всех – лучше!
…система наблюдения за Дворцом зафиксировала небольшое изменение в поведении объекта, но бортовой не стал сообщать об этом оператору – порог отклонения не был превышен. Прав был Его Превосходительство, когда не стал сильно отклоняться от рутины. Тысячу раз – прав.