– Чё-ё-ё? К чему приготовиться? Он чё нас, за фраеров… э… э-э… э-э-э-э-э-э!
Жало чувствует, как из-под него уходит матрас, а сам он вверх тормашками летит к потолку. Верх и низ меняются местами, к горлу подступает тошнота.
– Чё за дела-а-а!..
– Разворот завершён, приготовиться к торможению, – сообщает невозмутимо голос.
Жёсткая спинка, ускоряясь, летит в лицо. Растопырив руки, Жало неловко приземляется на койку. Ногу обжигает ударом о перекладину, в глазах темнеет от боли. Не удержавшись, он кулём летит вниз, на слегка пружинящее, специально для идиотов положенное, покрытие.
– Что, сынок, больно? – раздаётся над головой знакомый синтетический голос.
– У-у… в больничку бы мне, начальник, – поднимает глаза Жало на вертухая.
– Будет тебе и больничка, и доктор. И бабу ещё приведём. Встать!
– Да ты чё, начальник, не могу я… Зашибся совсем!
Но начальник не слушает. Начальник берёт Жало за шкирку и… отрывает от пола, словно пушинку! Держит на весу, рассматривая, затем подносит к шлему, так, чтобы нос уткнулся в матовое, непрозрачное забрало. Жало верещит, пытаясь освободиться, да без толку. Бронированные пальцы держат крепко, словно в тисках, а рука вертухая – даже не дрожит.
– Так что, малыш, в кроватку пойдёшь? Или тебя положить?
– Пойду, начальник, пойду, отпусти только!
– То-то же, – легко забрасывает его на койку вертухай. – И в следующий раз чтоб пристёгивался.
***
Нет, в самом деле – как ещё можно в разумные сроки прогнать через сито миллион душ? Сделающих, ясен пень, всё от них зависящее, чтобы обвести вокруг пальца ненавистных, от которых ничего хорошего не видели, взрослых?
Самый простой вариант – нанять армию психологов. Возможно это? В финансовом плане – вполне, квардов у Отдела достаточно. А вот со всем остальным возникнут затруднения.
Во-первых, где взять минимум десять тысяч специалистов? Если их и до войны не хватало.
Во-вторых, как отличить профессионалов от халтурщиков, коих среди такой массы наберётся немало? Что, в свою очередь, приведёт к потокам некондиционных колонистов.
В-третьих, временные рамки. Я не могу убивать месяц на каждого охламона, иначе задачу выполню лет эдак через пятьдесят.
Наконец, в-четвёртых – неизбежный в этом случае бюрократический бардак, который тоже качеству отбора не поспособствует. Зато поспособствует сплетням и ненужным вопросам, особенно среди тех, кто привык работать на совесть. Из чего следует, что профессионалы мне не нужны, а нужны исполнители, причём молчаливые. Но и профессионалы нужны тоже, иначе кто будет отдавать исполнителями распоряжения?
Вот и получается, что без "машинки" не обойтись. Причём такой, что за считаные сутки сможет максимально точно, пусть и с погрешностью, профилировать шпану. Есть на Марсе такие? Есть, но немного, ведь Республика не любит слепо полагаться на технику. У земных-то микросхемы в каждом утюге, отчего, правда, и думать там многие разучились. Марс же, напротив – берёт умом. Тем, что от природы. И потом, привыкнешь во всём "бортовому" следовать, а затем узнаешь, что взломан он давно, а ты, дурачок, всё это время под дудку врага плясал. А кибервойска у противника – ого-го! Ничем не хуже республиканских.
И если таких машинок у нас нет, значит, найдутся у земных, увязших в искусниках по самую маковку. Что у них там из новенького – "Спектры"? "Меридианы"? Или ещё что вышло с тех пор, как меня перебросили на Герт, он же Ирнис, он же "объект Каскад"?
Впрочем, снабжение – не моя головная боль, на то у Отдела специальные люди имеются. Которые везде без мыла, а маму родную, если надо, загонят по спекулятивной цене. Моё дело – схему проработать и осуществить, да так, чтобы комар носа не подточил. Точнее, миллион носов. Всего-то-навсего.
***
Рано утром всех снова будит динамик:
– Пассажирам пристегнуть ремни и приготовиться к невесомости.
В этот раз пассажиры не дурят. Пристегиваются крепко, чтобы о пол рожей не шваркнуться. Законы физики – они как понятия, их нарушать себе дороже выйдет.
Свесив с койки руку, Ратай прислушивается к ощущениям. Вот оно, началось. Конечность становится всё легче, пока наконец совсем не лишается веса. Рука парит в воздухе параллельно телу, причём безо всяких усилий. Как такое получается? Что это вообще за невесомость такая? Ратай не знает ответов, но знает одно – умрёт, но разберётся. Пытливый у него ум, улицей почти не испорченный. Что и заметила хитрая машина, подправив графу "распределение" и дав парню новый шанс.
Каюта несколько раз дёргается. Рывками приливает сила тяжести, идущая почему-то к потолку. Затем глухой стук и тишина. Нет больше мерного гула, не доносится вообще никаких звуков. И вес, зараза, опять куда-то пропал.
– Пацаны, чё делать будем? – раздаётся неуверенный голос. – Отстёгиваемся или чё?
– Не надо отстёгиваться, – произносит Ратай твёрдо. – Лежим, ждём. Они придут.
В нём внезапно прорезалась смелость. Каким-то шестым чувством он понял, что улица кончилась и ждёт его теперь совсем другая судьба. А те, что ещё вчера в подворотнях масть держал, лежат и не отсвечивают, внимая бывшему "ботану". Потому что тоже чуют, что пути назад не будет.
Створки распахиваются, внутрь заходят уже знакомые вертухаи.
– Ну что, босота, обуваемся? – ставят на пол какой-то ящик.
А они и правда босые. В распредцентре тапки картонные выдали, так те уже давно в дырах. Поэтому обувь не помешает, только вот…
– Начальник, а на кой нам лопари? Мы же с коек встать не можем, чтобы в потолок харей не врубиться.
– Тонкое наблюдение, молодец, – глумится начальник. – На твоём примере всё и объясним. Отстёгивайся. Да не бойся, я помогу!
Расстегнув ремни, шкет неловко спускается на пол. Берёт из ящика странные, с металлическим отливом ботинки, обувается.
– Пальцем сюда ткни, – показывает вертухай на узкую, проходящую по заднику, полоску.
Пацан нехотя тычет, куда сказали. Ботинки перемигиваются зелёными индикаторами, после чего подгоняют себя по размеру к ноге и намертво прилипают к полу.
– Вот так. Теперь отрывай ногу и попробуй шагнуть. Умница моя девиантная, не зря тебя отобрали, – издевается бугай. – Походи чуть-чуть, покажи товарищам, что не страшно и не больно ни капельки. Всем понятно? Вопросы? Отлично, нет вопросов. Следующий. Например, ты.
***
Итак, искусник, он же "искуситель", как неласково называли его в учебке. Решение, конечно, неидеальное, но явно лучше, чем всё, что для меня могут сделать здешние специалисты. К машинке мы подключаем сигнал с матрицы нанокамер, нанесённой на любой предмет обихода, например, зеркало. Впрочем, зеркала особым уважением не пользуются, не ровён час – загородят чем или вообще накинут сверху пиджак или куртку. Пусть лучше это будет что-то дорогое, например, картины. Развешанные повсюду для услады глаз и облагораживания подрастающего, улицей испорченного, поколения. А чтобы обеспечить питание, закажем для них красивую рамку с подсветкой, после чего поместим под толстое, антивандальное стекло с хитрым, дабы отвадить любопытных, замком.
С этим разобрались. Дело за малым – обеспечить прикрытие операции в глазах местного, чтоб его, населения. Не знающем слова "компьютер" и в лучшем случае что-то слыхавшем о новомодных механических вычислителях, вроде тех, что управляют запущенными с "Радиусов" ракетами.
***
– Здравствуйте, дети, – приветствует пассажиров ждущий в коридоре без брони и шлема "чёрный". – Всё ли у вас хорошо? Есть ли жалобы? Опусти руку, дурачок, меня это не интересует. За мной следуйте, солнышки.
– Слышь, начальник, за базар не хочешь перетереть? – раздаётся за спиной чей-то дерзкий голос. Чёрный останавливается и круто разворачивается на каблуках. Вперивает прищуренный взгляд в толпу:
– Кто сказал?
Расступившись, словно море перед Моисеем, гопота пропускает вперёд самого наглого. Решившего при всех наехать на папу.
– Это у тебя, что ли, голос прорезался? – спрашивает тихо чёрный. Так что душа в пятки.
– Ну да. Ты, я смотрю, больно смелый, за рогов прятаться, – куражится, кивая на охрану пацан. – А один на один если, а?
– Давай перетрём, – кивает невозмутимо бугор. – Ножик тебе? Бритвочку? Чем работать привык?
– А ты типа дашь? – щурится заводила.
– Дам, как не дать, – усмехается чёрный. – Такой устроит? – протягивает он шкету нож с воронёным, тонким, как волос, лезвием.
Пацан поигрывает ножом, примеряясь к невесомости. Ничё, сойдёт.
– Ты, может, поближе подойдёшь? А то в ботинках неудобно с непривычки.
Шкет подходит. Мерит взглядом вертухая, щерится. Чё он спокойный такой? Понтуется, падла!
– Ну всё, гнида, готовься. Кончу тебя сейчас.
Делает ножом ложный выпад, затем, перехватив левой рукой, бьёт точно в горло, как уже не раз бил. Но чёрный внезапно уходит в сторону и неуловимым, кошачьим движением хватает пацана за кисть. Выворачивает руку до хруста, хлёстко бьёт пальцами по кадыку так, что перехватывает дыхание. Напоследок – проводит хитрый бросок.
Шкет отлетает в сторону, врубаясь спиной в переборку. Хрипит, прижимая к груди сломанные пальцы.
– Ещё смелые есть? – убирает бугор нож, невозмутимо оглядывая притихшую толпу. – Нет? Тогда за мной.
***
Стало быть, имеется масса шантрапы. Также имеются приёмно–распределительные центры, где работает мой туповатый, лишних вопросов не задающий, персонал. И вот доставляют моим стахановцам партию беспризорных, среди которых нужно отделить агнцев от, соответственно, козлищ. И хоть делать это будет машина, решения должны оформлять люди. Свято уверенные, что именно они определяют, кого куда распихивать. Ну и как это прикажете обстряпать? Потайные принтеры? Исчезающие чернила? Голограммы? Психотроника?
Нет, это не выход. Если решение требует громоздких конструкций, это решение плохое. Уж коли я собираюсь запросить у Отдела ИИ, от него и будем плясать. Что умеет "машинка"? В первую очередь составлять психологические портреты. Но не только! Ещё искусники умеют поддерживать разговор, да так, что от человека не отличишь. Также – читать и писать. И даже рисовать, что мне, впрочем, вряд ли пригодится. Хотя почему не пригодится? Очень может быть, что и пригодится! Например, если…
***
– Ого!– выходят по коридору беспризорники в огромный, метров тридцать в высоту, зал. Выстраиваются в шеренгу, становятся рядом с другими счастливчиками. Хотя счастливчиками ли – это ещё предстоит узнать.
– Слышь, Репа, это сколько ж тут наших? – присвистывают, переговариваются уличные.
– На круг – под тысячу, – солидно отвечает оглядевшийся Репа. – Или больше, хрен знает.
– Ничё так размахались, козырно…
– Тут стоим, ждём, – окрикивает шеренгу "чёрный". – Шаг вправо, шаг влево – расценивается как попытка к бегству и карается вот этими вот, стоящими рядом со мной, товарищами. Всосали?
Да уж всосёшь тут. Все видели, как он Рябого размотал, а что эти в броне сделать могут – и думать не хочется. Интересно, чего он всех "товарищами" кличет? Прям как эти, из Трудовой партии, которых Канцлер по всей Империи гоняет.
Молчит гопота, стоит, переминаясь с ноги на ногу. Что это вообще за место? И куда по команде уводят новые и новые шеренги через огромный, в форме арки, выход?
– За мной! – раздаётся резкая команда. Затравленно вздрогнув, шпана нехотя подчиняется. Сломали их эти, невесть откуда взявшиеся, погоны, отбили желание сопротивляться. И бежать – отбили, потому как непонятно – куда.
– Вперёд, вперёд, не заставляйте товарищей ждать, – подгоняет чёрный. Вот опять – "товарищи". Он чё, в натуре "трудовик"?
Проходят через арку, идут по широкому коридору сквозь массивные, утопленные в стенах затворы. Заходят на круглую, в форме бублика, площадку, с широкими окнами по периметру. За ними – темнота и звёзды, как в ночном небе. Но почему небо то везде, а не только вверху?
С лёгким гудением затворы сходятся, отсекая дорогу назад. Пол ощутимо вздрагивает.
– Высоты боится кто? – спрашивает "чёрный". – Если да, советую закрыть глаза. Остальным разрешаю подойти полюбоваться пейзажем.
Глаз не закрыл никто, хоть и страшно. Подбежали к смотровым, скошенным к полу, иллюминаторам, ахнули, сделав несколько шагов назад. И есть отчего, ведь под ними в тёмной бездне висит голубоватый шарик планеты, к которому куда-то из-под днища "бублика" уходит тонкий столб.
– Вашу Машу… Это сколько ж отсюда лететь?
– Сто двадцать километров, – отзывается внезапно центровой. – Низкая опорная орбита.
– Низкая… чего?
– Не напрягайся так, голова заболит. Ты смотри, смотри.
Ещё раз дёрнувшись, кабина начинает спуск. Глянув вверх, шпана видит огромное, на тот же столб приделанное кольцо с пристыкованными к нему гигантскими корпусами. Один из них, сверкнув белым, начинает отползать от кольца и разворачиваться. Сверкнув ещё раз, уходит в сторону и вверх, пропадая из вида.
Разогнавшись, бублик несётся вниз, будто падает. Тело потихоньку тяжелеет, ботинки, мигнув лампочками, отключаются.
– Сейчас тряхнёт, – предупреждает "чёрный". – В атмосферу входим.
В "стёкла" бьют яростные порывы ветра. Слегка завибрировав, кабина продолжает снижаться.
– Это же лифт, – шепчет Ратай. – Самый настоящий лифт.
– Всё правильно – лифт, – хлопает по плечу "погон". – Только очень высокий. Орбитальный.
Пропала, как и не было, бездна, уступив место виднеющимся внизу верхушкам гор. Вокруг всё наливается голубизной, по стёклам бьют градины и дождевые капли. Но легче не стало, наоборот – страшнее. Потому что ясно теперь, на какой высоте болтаешься!
– Мамочки, – пищит кто-то из малышни, закрывая ладошками глаза.
– Спокойно, спокойно. Уже почти всё. – подбадривает чёрный.
Хлестаемый дождём и ветром, бублик несётся вниз. Подрагивает, покачиваясь, столб, кажется, ещё чуть-чуть – и не выдержит. Но нет, крепко держит кабину тонкая колонна. Которая на деле прочнее любой, самой прочной, стали.
***
Есть, наверное, другие возможности, но там уже полная экзотика, соваться в которую неохота. Итак, чтение и письмо… письмо и чтение… а ещё – речь. Что-то в этом есть, что-то проклёвывается. Допустим, "болван"–психолог прогоняет шпану через скрининг и заполняет бланк, который затем куда-то отправляет. После получает ответ с распределением. А откуда этот ответ придёт? Оттуда, где местный мозгоправ никогда не был и не будет. Например, из расположенного чёрт знает где центра, где работают более маститые, принимающие окончательное решение, специалисты. А если кто-то начнёт копать? Шанс, конечно, небольшой, учитывая, что мне удалось замазать в операции раданскую верхушку. Но он и ненулевой.
А если кто-то начнёт копать, то быстро дознается, что никакого центра не существует. Из чего следует, что такой центр… надо создать! С такими же, как на местах, "болванами", только с более серьёзным послужным списком. Уверенными, что что-то решают, а на деле служащими ширмой для искусника, каким-то образом подменяющего результаты профилирования. И каким же? Как ему, искуснику этому, оригинальный документ на новый подменить, да так, чтобы никто ничего не заподозрил?
Контакт с людьми, естественно, исключается. Хотя почему? Что, в Империи машин хитрых нет? Есть, конечно, чай, не каменный тут век. И радио есть, и телефоны, и даже факсы. Которые поначалу у разведки завелись, чтобы по рации скидывать снимки в штаб, а потом уже в гражданский оборот попали. Если обезличено связать через них дутые распредцентры с дутой же штаб-квартирой, то можно дать волю искуснику. Которому всего-то надо сигнал перехватить и слегка подкорректировать, заменив приговор согласно собственному разумению. Справится он с этим, учитывая, что придётся подделывать чужой почерк? Да о чём речь! Так подделает, что мать родная не отличит, хоть и нет у него матери. И, подделав, подсунет ничего не подозревающему "болвану".
Дальше, как говорится – дело техники. В первую очередь той, что обнаружили в богом забытой марсианской пещере незадачливые крипто, прости господи, археологи.
***
Опустившись на верхушку горы, бублик плавно останавливается.
– Ну, что встали? – торопит погон. – За мной пошли!
Выходят на врезанную в скалу огромную площадку, ёжатся на холодном, пронизывающем ветру. Не верится, не укладывается в голове, что не их это мир. Может, всё-таки, чья-то шутка? Хотя какая шутка, если дома они на такой высоте богу бы душу отдали. А тут ничего, нормально дышится.
– Ну что, детишки, покидаю я вас, – лыбится чёрный. – Теперь они, – показывает он на небольшую группу встречающих, – вами займутся. Плакать не надо, долгие проводы – лишние слёзы. Пишите письма!
Он забегает обратно в бублик и вместе с остальными сопровождающими исчезает за створками. Слегка загудев, лифт поднимается ввысь, растворяясь за набежавшими облаками. А столб – остаётся, как то дерево из сказки, что в самые небеса уходит и где-то в вышине теряется. Бред какой-то, чертовщина. Космические корабли, люди-пришельцы, лифт этот стокилометровый… Расскажешь про такое и в дурку на раз-два загремишь!
Встречающие подходят к толпе. Смотрят спокойно, оценивающе. Как на товар. Надо же, и бабы у них есть и выглядят так же, как дома. Только суровые они, чувствуется выправка. С этими, походу, лучше не связываться.
Вперёд выходит одна из женщин в чёрной, как у остальных, форме. Закладывает руки за спину, обводя прибывших тяжёлым взглядом. Жёсткая бикса, сразу видно. Волосы пучком, волевой, слегка скошенный, рот, правая щека и шея прочёркнуты шрамом.
– Добро пожаловать на Зарю. Меня зовут Лидия Богушевская, но для вас я навсегда – "товарищ полковник". Вы находитесь здесь потому, что были отобраны для выполнения крайне важной миссии. Какой именно – узнаете позже. Сейчас мы находимся на приёмно-распределительной платформе номер 1. Как и все прочие, она расположена на девятикилометровой высоте над уровнем моря. Это сделано для того, чтобы вы могли нормально дышать в местной, более плотной, чем на Герте, атмосфере. Прямо сейчас вы будете распределены по платформам постоянной дислокации, где начнёте первичное обучение. Желаю удачи. У меня всё.
Lydia Bogushevskaya… Zaria… Что за погоняла? Что это за язык вообще такой, тарабарский? И не на нём ли тут всё исписано ровными, белыми буковками? А чё эти буковки так друг на друга непохожи? Там вон что-то смахивающее на общецерковный, здесь – какие-то значки. Но эти, кем бы они ни были, на умвирском шпарят, как на родном. Закроешь глаза и не поймёшь, что перед тобой – чужаки.
Кивнув, товарищ полковник уступает место одному из помощников, со странной, похожей на карманное зеркало, коробочкой.
– Слушать меня внимательно. Я буду называть распредцентры и номера на ваших комбинезонах, следом – категорию. Их всего две, войска и производство. Те, кто попал в войска, становятся слева от меня, остальные – справа. Вопросы не задавать и не дурить, вот здесь, – поднимает он над головой "зеркальце", – хранится ваше полное описание, включая физиономии. Если кто вздумает поиграться – наказание будет суровым. Всё ясно? Poyekhali.
– Распредцентр 1. Номер шесть – войска. Номер девять – войска. Номер семнадцать – производство. Номер двадцать четыре – войска.
– Распредцентр 3. Номер двенадцать – производство. Номер тридцать шесть – войска. Номер пятьдесят три – войска.
– Распредцентр 6… Распредцентр 8… Распредцентр 112…
Выходят из строя беспризорники, встают послушно по обе стороны. Только отчего-то тех, кто в войска загремел, больше, чем остальных. Гораздо больше.
В разы – больше!
***
А сможет ли машина прощупать шпану в "статике", опираясь только на пассивные наблюдения? Тут надо уточнить, но, скорее всего, нет. Их надо заставить раскрыться, обнажив своё истинное нутро. Как это сделать? Использовать старый, как мир, метод – провокацию, спланировать которую мой железный психолог должен быть в состоянии.
Штука в том, что прямого доступа к клиентам у него нет, он может лишь наблюдать. Мой ИИ – словно призрак бесплотный, всё видит, всё слышит, но для общения с миром живых ему нужны специально обученные медиумы в виде мозгоправов на местах. Как с ними общаться? Очень просто – по телефону, ведь их в здешних краях уже изобрели. А вот попади я в Ильхор – то и не знаю, как бы выкручивался. Впрочем, пока Отдел планирует сосредоточиться на Радане, рассматривая Конклав и Каганат как резервные варианты на случай недобора кандидатур. Тут, в общем, понятно – Империя является светской, технически развитой державой, выходцев из которой будет проще перековать на новый лад. Поэтому Отделу без Радана никуда. И без войны, так кстати породившей нужный хаос – тоже.
***
– Леший, подожди, – кричит уходящему в "войска" Надару Ратай. Выбегает из строя, обнимает не стесняясь.
– Всё, брат, – улыбается, лохматя пацанёнку вихры, Леший. – Иди к своим. Увидимся ещё.
– Конечно, увидитесь, – подмигивает подошедший вертухай. – Вы же не в тюрьме.
Хотя почему-то кажется, что в тюрьме.
Шеренга проходит по огромной площадке, огибая верхушку горы. Ратай теперь – с другой стороны, отсюда его не видно. А что это впереди за выкрашенные в маскировочный цвет здания? И что это за народ их встречает? Ба, да это ж свои. Только вот форма на них не своя. Чужая на них форма, чёрная. С красно-рыжеватым кругом на рукаве и странной, пятиконечной звездой на левой груди.
Дальше начинается новое распределение. Выкрикивают свои, которые не свои, имена, разбирают вновь прибывших. Ведут за собой в странные, обтекаемые машины с трубами по бокам.
– Распредцентр 12, номер 1, – слышит Леший своё обозначение. Выходит из строя, взбегает вслед за другими по металлической аппарели. Усаживается в кресло, пристёгивается, как велели. Закончив перекличку, следом поднимается командир.
– Все на месте? – пересчитывает он отряд по головам. Кивает, прыгает в кресло. Бросает лётчику:
– Взлетаем!
Аппарель, закрывая выход, поднимается, трубы, загудев, разворачиваются вверх и вперёд. Слышится гул и свист, затем толчок – и площадка проваливается куда-то вниз. Это что же они, летят? Хотя почему нет, когда кенты эти по космосу как у себя дома рассекают?
– Ну что, шпана, давайте знакомиться, – слышится сквозь шум голос офицера. – Атан меня зовут, Дир Атан. Но это там, на Герте. Здесь я – старший лейтенант Dmitry Атан, командир сорок второй экзопехотной роты первой экспедиционной армии Марсианской Коммунистической Республики. Что лыбитесь, имя рассмешило? Вам тоже дадут, так надо. Но не сейчас, после. Когда выпуститесь.
Даю вводную. Вы все, как уже догадались, находитесь на другой планете под названием "Заря". Кто не догадался – отправится обратно первым же поездом, но ехать далековато – примерно двести миллионов километров. Здесь вам предстоит пройти углублённый курс подготовки и стать настоящими солдатами. Вот прям как те, что вас сюда доставили, в шлемах и ekzokomplektah. Для чего? Для того чтобы помогать старшим товарищам, прибывшим очень издалека в надежде дать нам новую, справедливую жизнь. Сами они с планеты Mars, где мирно строят независимую Республику. И всё бы хорошо, да только есть рядом другая планета – Zemlia. Бывшая когда-то на Марсе хозяйкой, а затем, когда восстал народ против несправедливости, власть свою утратившая. Но хоть и прогнали люди Марса земных кровососов, очень те вернуться хотят. Так хотят, что готовы войной на наших товарищей пойти и всех до единого – перебить. Если, конечно, получится.
И вот для того мы и нужны – чтобы не получилось. Чтобы, если вздумает Земля на Марс напасть, появиться, как из ниоткуда, и на врага всей своей силой обрушиться. А чтобы была она у вас, эта сила, чтобы не сплоховать вам в роковой час, будем мы вас тренировать и обучать. До кровавого пота – будем. И таких же, кровавых, мозолей.
***
Неплохо, неплохо. Но как сделать так, чтобы персонал не болтал про утечку шпаны налево? Ведь кому-то придётся их забирать и свозить в условленное место для переноса. Пойдут слухи, разговоры… А и пусть идут! Как говорится – "кто нам мешает – тот нам поможет".
Я не буду бороться со слухами, я сам пущу слух пострашнее да покровожаднее, чтобы вопросов не осталось. А чтобы обеспечить должный антураж – задействую местную мафию, услугами которой Отдел уже не раз пользовался. Дети уходят налево? Так это потому, что я их продаю. И не куда-нибудь, а, например, на органы! Чтобы окончательно отбить охоту трепаться, я буду раздавать через бандитов щедрые взятки, после которых никто ни в какую полицию уже не пойдёт. Но если вздумает пойти, то следящий за заведением искусник заметит изменение в шаблоне поведения, после чего болтливый товарищ умолкнет навеки. А если всё-таки дойдёт до участка, то скупленное на корню начальство делу хода не даст, предпочтя сдать мне стукача со всеми потрохами. Так что не будет у болтуна ни единого шанса, за это можно ручаться.
Что касается местных бюрократов, то среди них лучше пустить другой слушок, поспокойнее. Например, о том, что деток увозят на подпольные фермы и фабрики, где пользуют, что называется, до потери пульса. В военное время столоначальникам не до нарушений трудового кодекса, им главное, чтобы на улицах стало поспокойнее, а в кармане похрустывали банкноты. Всё это я обеспечу, а на особо дотошных всегда можно натравить начальство. И, если потребуется, бандитов.
***
В первый же день одному из новичков дал зуботычину взводный. Дал за невинное, произнесённое на уличной "фене", слово. На что никто не обратил внимания, но на что обратил внимание непосредственный, тоже из бывших "уличных", командир. Который, стоя над сплёвывающим кровь новобранцем, объяснил всем новые правила:
– Слушать меня сюда – два раза повторять не буду. Блатные привычки остались на Герте, забудьте их навсегда и больше не вспоминайте. А кто захочет вспомнить, с тем разговор короткий, как вот с ним. Все поняли, бойцы? Разойтись.
Дальше начались изнуряющие, многочасовые тренировки, призванные выковать из уличной шпаны профессиональную, способную противостоять Земле, силу. Обычные, в общем, тренировки, поначалу не сильно отличавшиеся от тех, что в ходу в имперской и церковной армиях.
– Тридцать отжиманий! До пола жми, до пола!
Сразу после этого – пройтись по лестнице-"рукоходу", рискуя сорваться в глубокую, вонючую грязь. Затем – забраться по трубе на кирпичную стену и переползти на другую сторону по верёвке. После – спуск и пробежка вдоль выложенных шестами "змеек".
Льёт градом пот, ест глаза. Леший хрипит, ловя ртом воздух, но останавливаться нельзя, иначе тоже – в зубы.
– Не могу, начальник, сил больше нет, – стонет, упав на землю Жало. Ойкнув, получает болезненный тычок под рёбра.
– Это за "начальника", рядовой. Встать. Быстро!
– Не могу, товарищ командир. Хоть убейте…
– Ладно, – недобро произносит командир. И внезапно крепко хватает бойца за нос так, что слёзы из глаз.
– Ай-яй, – верещит Жало, пытаясь вырваться. – Не надо, больно, больно-о-о!
Но командир не слушает. Подтаскивает проштрафившегося к краю платформы, подзывает жестом остальных.
– Рядовой Батар изъявил желание прекратить тренировку и убить его, что я и сделаю. На войне от рядового Батара толку не будет. На войне он погибнет первым и подставит под иглу кого-то из вас, своих боевых товарищей. Думаю, нам всем будет лучше без него.
Прижав Жало спиной к парапету, взводный продавливает его вперёд и вниз, в лежащую внизу пропасть. Так, что земля уходит из-под ног! Истошно заорав, Жало хватается за поручень:
– Не надо, нач… товарищ командир!
Придерживая полуопрокинутого шкета над бездной, тот обращается к его остальным:
– Запомните раз и навсегда – для нас нет слова "невозможно", для нас есть только приказ. Приказ, который надо выполнить любой ценой, даже ценой жизни. Вы думаете, я жесток? Но как ещё подготовить вас к столкновению с во сто крат более жестоким и коварным врагом? Не знаете? Вот и я не знаю. А потому даю первое и последнее предупреждение – следующий, кто скажет "не могу", улетит через парапет. Улетит без вариантов и без скидок на наше с вами землячество. Всё поняли? Разойдись!
***
Итак, резюмируем. Нанятые мной частники пройдутся тралом по улицам крупных городов, доставляя добычу в распределительные центры. Тамошние болваны прогонят их под чутким наблюдением ИИ через опросник, после чего, пообщавшись с виртуальным собеседником, получат инструкции по проведению дополнительных тестов.
Заполненные первичными рекомендациями бланки отправятся на визирование авторитетным специалистам, которые записей не хранят и через пару дней уже не вспомнят, что по каждому случаю рекомендовали. И это прекрасно, потому что их мнение никого не интересует, а интересует графа "распределение", в коей машина проставит свой и только свой вердикт.
Дальше всё идёт как по маслу. Психопаты и отбросы отбывают на фронт или вредные производства, где вскорости скопычиваются. Смысла возиться с ними нет, пусть хоть послужат обществу напоследок. Те, кто посмышлёнее – отправляются, согласно договорённостям, партнёрам. Затем идут рабочие руки для предприятий, за ними – массовка для приютов. Ну и наконец те, кто под видом пущенной налево выбраковки будут переброшены на "Николая Пирогова" для транспортировки в растущую как на дрожжах колонию. Хотя "Пироговым" тут не обойдёшься, транспортников понадобится больше. Плюс сопровождающие, плюс орбитальный пересадочный узел, который, правда, уже возведён моими предусмотрительными коллегами. Очень предусмотрительными и очень требовательными коллегами, ожидающими, что узел будет в ближайшие месяцы, если не годы, работать на износ.
***
Чуть позже началась идеологическая подготовка, проводившаяся в красивом, увешанном наглядными пособиями, классе.
– Здравствуйте, товарищи, – поприветствовал всех лектор. – Моя фамилия Чжао, майор Фэнь Чжао. Прошу вас садиться. Да расслабьтесь вы, а то как будто палку вам… к спине привязали. Товарищ взводный, я вас не задерживаю. Думаю, мы поладим с вашими подопечными.
Отдав честь, взводный выходит. Наконец-то можно немного выдохнуть. Расслабившись, Надар откидывается на спинку стула. Смотрит настороженно на лектора – ему-то что надо?
– Что, бойцы, тяжело вам приходится? – сочувственно спрашивает тот.
Молчат бойцы, не решаясь открыть рта. Так вот откроешь, а тебя потом… к парапету.
– Ладно, можете не отвечать, – машет рукой майор. – Сам знаю, что нелегко. Слушайте, давайте по душам. Всё, поведанное здесь, останется между нами, слово офицера. Есть что рассказать? Нет? Тогда дайте угадать. Гоняют вас в хвост и в гриву, замордовали совсем. Сказки рассказывают про другие планеты и старших товарищей, которые ведут себя не очень-то по-товарищески. Одного из ваших вообще чуть с платформы не скинули. Так?
– Так, – отвечает, набравшись смелости, Надар. – Всё так, товарищ лектор. Говорите, что нужна наша помощь, товарищами называете. Про светлое будущее рассказываете, а сами чуть что – в грязь да по морде. Разве справедливо? Ещё, говорят, имена заставите менять. И какие ж вы после этого товарищи? Да с нами полицаи бережнее обращались!