В процессе выступления Марину приглашают на сцену и Кругляк дарит ей модную шубку из коллекции «Рейхстаг 2.0» магазина Саблина и приглашают вступить в партию СВО в качестве комиссара.
По окончании митинга Саша Уля и Марина идут в кафе ужинать. Приходит Нина Николаевна, забирает Улю, а Саша с Мариной едут в её пустую квартиру заниматься сексом. Про обещание зайти к Лене Саша забывает. День плавно перетекает в 24 февраля.
И вот тут-то я, право, решительно не знаю, что писать и как продолжить синопсис. Заменять слова «фронт» на «велосипед» и «мобилизация» на «детский утренник», как я это сделал в «Портрете художника» я не хочу. Это будет самооскопление. Поэтому, все жили дружно и счастливо и умерли в один день…
Я же просто пишу хронику наших (моих!) дней. Может, это и выходит дурно, но я не могу об этом не писать. Меня сжигает этот жар, что есть в каждом из нас. Жар, что иногда может прорваться наружу и оставить пепел на коже. Этим пеплом ты и пишешь свой роман. Ты, как ветхозаветный еврей, обмазываешь этим пеплом голову и становишься на колени. И мажешь корявым, испачканным в пепле пальцем, выводя на белоснежном мраморе слово «СоZерцатель».
Текст, блядь, ему неровный. Так и должно быть!
Да, я думаю, на этом вторая часть закончена. Если будут другие тексты, то это будет не «СоZерцатель». Я просто хочу рассказывать истории. Веселые или грустные или странные. Вот только, как мне избавиться от этого стремления писать курсивом? То, что я думаю во время написания текстов. Выходить с этой темой за роман я считаю дурным тоном. Ну, придумаю что-нибудь.
Значит, следующим, завершающим, коротким рассказом будет эпилог со стихами Али Кудряшевой. Если честно, то эти строфы там совсем не к месту, в отличии от окончания первой части со словами Владимира Владимировича, но, просто мне нравится это стихотворение, и, мне кажется, оно довольно пафосное, а я же – пафосный чувак.