Глава 7
– Давай, ты обещал позировать…
По небу расползался приятный мятный аромат, кожу над верхней губой покалывало, а стоило пройтись по ней языком, все стало понятно. Но приятная тяжесть девочки, сидевшей сверху, примирила с ее игрушками.
– И что ты делаешь? – прохрипел я, сгребая Марину в объятья и подминая под себя.
Марина взвизгнула, выронив тюбик с зубной пастой, а я впился мятными губами в ее рот. В паху потяжелело и отозвалось полной готовностью. Я выпутал девушку их банного халата и разложил под собой на простыни. Вскоре у злоумышленницы холодило везде – я с удовольствием обласкал губами ее грудь, спустился к животу и ниже. Вытереть остатки зубной пасты все же пришлось, но, судя по отклику хулиганки, эффект все же остался и пришелся по вкусу не только мне. Ну вот как ее не сожрать вместо завтрака? И этот доверительный взгляд глаза в глаза, когда навис сверху…
Кажется, пришло время для нежности.
Я не стал набрасываться на Марину – дал привыкнуть, двигаясь медленно и наслаждаясь тем, как она жмурится и кусает губы, пытаясь мне не показать то, что и так принадлежит мне. Ее дрожавшие пальцы впились в плечи, напоминая, как не щадила меня вчера. Царапины заныли под ее ладонями, и я впервые позволил себе закрыть глаза, проваливаясь в настоящее с головой. Какое оно отзывчивое, ласковое, доверчивое… Такое нельзя подвести, отдать кому-то, не защитив, выпустить из рук, не удержав… И я схватил ее крепче, добавляя эмоциям огня и злости. Но Марина позволила мне все – закинуть ее ноги на мою шею и забыться в диком желании, с упоением насаживая ее на член все сильнее. Ее ритмичный стон и хриплый вскрик вязали внутренности в узлы и сводили с ума. И, кажется, только отголоски мятной зубной пасты хоть немного пытались охладить мою агонию…
– Зайчик? – навис я над ней, тяжело дыша.
Ее ноги дрожали у меня на плечах, и я позволил ей разметаться на кровати.
– Ты все же сволочь, Тахир, – насторожило ее недовольное выражение лица. – Я так никогда не усажу тебя мне позировать.
И она прикрыла глаза, сыто выгибаясь подо мной.
– Сегодня, надеюсь, будет более спокойный день, – расслаблено опустился я рядом.
– Неужели? Никакой больше слежки? – И она фыркнула скептически.
– Теперь слежка работает на меня. – Я что, перед самкой хвостом размахиваю? Похоже. Ну, Марина… Подхватил ее на руки и понес в ванную. – Что это за детство с зубной пастой?
– Тебя же наверняка никогда не мазали пастой, – усмехнулась она.
– Не мазали.
– Ну вот. А это очень важный ритуал посвящения…
– Во что? – улыбался я.
– Ну… во что-то очень важное.
– Мне кажется, я сегодня достойно прошел этот ритуал, – оскалился и поставил Марину под душ.
Определенно, с появлением этой женщины в моей жизни появились полутона. Я слишком долго жил в черно-белом цвете. Теперь даже этот больничный номер заиграл красками. Радость дарили обычные вещи: ощущение капель на коже и запах геля для душа, звук работающей кофе-машины и прохладный пол под ногами, который хранил тепло следов моей женщины.
– Ты что будешь? – обернулась она от холодильника, и меня заполнило радостью по самые уши.
– Все то же, что готовишь себе.
– Ты все время ешь то же самое, что и я, – вздернула она пытливо бровь.
– Потому что до тебя я питался виски и еще чем-то безвкусным.
– Тяжелый случай, – покачала она головой. – Куда-то сегодня собираешься?
– Нужно будет съездить по делам, да, – нехотя признался я.
– Разнюхать и размотать? – обернулась она и посмотрела мне в глаза.
– Да, – улыбнулся я снова невпопад, но тут же смущенно принялся оправдываться: – Марина, я просто рад, что могу быть с тобой сегодня.
– Но ты меня не слушаешь, да?
– Я тебя слушаю, – возразил я. – Но не могу просто сидеть, сложа лапы…
Вспомнилось, как она обнимала меня вчера. Но повторения не предвиделось. Марина обошла меня, села за стол и взялась резать хлеб.
– Знаешь, я тоже хочу овладеть техникой шибари. Я бы связала тебя утром вместо того, чтобы пастой тебе усы рисовать. И ты бы лежал и принимал свою беспомощность против этих обстоятельств…
Пока она говорила, я улыбался все шире.
– Эта картинка невероятно будоражит, – признался, пытаясь загладить вину, если она вообще была… Неважно. Мне хотелось гладить и заглаживать всю Марину.
– Тахир, а ты не можешь узнать, когда меня выпустят? – спросила она вдруг, задумчиво укладывая на тарелку готовый бутерброд.
– Узнаю, – пообещал я.
Настроение испортилось.
– Я могу тебе звонить, если что?
– Конечно.
– А когда вернешься?
– К вечеру.
Она потянулась за мобильным, подняла его и сфотографировала меня:
– Буду рисовать тебя по фото, – придирчиво глянула на картинку. – А посмотри на меня так, будто я тебя все-таки связала. Вот, хорошо… А пойдем еще на кровати сфотографируемся?
– Позавтракать можно? – вздернул я бровь пытливо.
– Вдохновение, Тахир, – поманила она меня пальцем. – Не ной, приляг, пожалуйста. – Когда я повиновался она, поправила мою рубашку так, что та сползла, оголяя торс. – Как кстати я оторвала все пуговицы… А где там твоя веревка?
– Твоя.
– Руки можно тебе привязать?
– Ты что собралась рисовать? – оскалился я.
– Тебя. Себе на память, – оседлала она меня, делая кадр сверху, – а то прибьют, и ничего о тебе у меня не останется…
– Хорошая попытка, – рывком поднялся я, хватая ее за бедра и подтягивая к себе.
– Ты бы не повелся, – прошептала она в мои губы. – Ты слишком умный.
– Когда все кончится, я обязательно позволю себя связать.
– Ты мне не доверяешь. – Ее прохладные пальцы легли на шею, и я прикрыл глаза, не в силах сопротивляться. В груди задрожало, горло завибрировало от низкого рычания. – Такой опасный?
– Нет. Такой довольный.
Я заставил я себя открыть глаза и поднялся вместе с Мариной, прижав ее к себе крепче. Сдави она мои бедра сильнее и придави к кровати – даже связывать не надо было бы. К счастью, она пока понятия не имеет, что я настолько готов подчиняться ей.
Позавтракали мы в тишине. Потом я заправил края рубашки в джинсы и напялил куртку, чтобы не светить торсом.
– Не против, если я запасную рубашку притащу? – усмехнулся от двери.
– Тащи себя всего. Побыстрее, – расстроено отозвалась она, помешивая чай.
– Хорошо.
И я вышел.
* * *
Я не знаю, как это происходило, но этот мужчина становился мне по-настоящему дорог…
Я пила чай и листала его утренние фото туда-сюда. Такой сильный взгляд… Невероятно. Чувствовалось в нем что-то нечеловеческое. Хищник. Развалился на кровати, а сам готов прыгнуть и перегрызть горло в любую секунду. Делает вид, что позволяет решать, но это лишь иллюзия.
И все же он лезет в опасную петлю. Попадется на расследовании – и его убьют изощренным мучительным способом. Нет, я не видела, но у меня слишком хорошее воображение, чтобы представить это. Судачили при мне двое охранников один раз. Уверена – по приказу Иосифа. Чтобы знала, с кем имею дело. И боялась.
А я и боялась. До дрожащих поджилок. Но знала наверняка – он прибьет и меня, когда перестану быть нужной. Поэтому оставаться там и трястись было не вариантом.
Иосиф снился мне сегодня. Здоровый… Он медленно приближался к нашей с Тахиром кровати, ломая все на своем пути: стол, стулья, мольберт… Я проснулась в холодном поту и прижалась к Тахиру крепче.
Мне хотелось бежать.
Руки пускались в дрожь, когда я выкладывала кисти из упаковок и готовила все необходимое для работы. Живопись всегда меня успокаивала. А сейчас мне нужно успокоиться, потому что сделать я ничего не могу.
Я заперта здесь.
Со знанием того, что от моего бывшего босса никто не уходил живым.
* * *
Я вышел из машины и вздохнул глубже. Дом в лесу встретил тишиной и неповторимыми осенними запахами.
Вот куда бы Марину привезти. Ей тут и рисоваться должно лучше и спаться спокойней. Сегодня она вздрагивала ночью. Маленькую девочку напугать несложно, но это не значило, что врага можно недооценивать.
Клиника была надежно охраняемым местом, но территория поселка защищена лучше. Наши пограничники работали оперативно и действовали жестко в случае нарушения границ. Протащить кого-то вне системы сюда непросто, и тут мне было бы спокойней за Марину. Надо будет еще к Демьяну заехать сегодня и потрясти его насчет ее дела. Но сначала нужно поковыряться в базах данных из такого места, из которого не засекут.
Из моего подвала.
Я пошел к крыльцу и набрал номер сына.
Но он не ответил. И это начинало дико нервировать. В каком он состоянии звонил из госпиталя – черт его знает. А если ему стало хуже?
– Черт, Эльдар! – выругался я вслух. – Вот только с тобой проблем не хватало! Почему именно сейчас?!
Вот кого бы точно привязать к кровати, когда появится на пороге. Я даже с удовольствием обучу Марину этому искусству на живом подопытном!
Войдя в гостиную, я задержался на пару вдохов, привычно анализируя запахи. Охрана охраной, а осторожность не помешает. Но тут в мое отсутствие ничего особенного не произошло. Что-то пропало в холодильнике разве что. И когда уже в доме перестанет быть так одиноко и холодно?
Я прошел в кухню, бросил куртку, стянул рубашку и, подумав, завязал ее на бедрах – так запах Марины останется со мной на весь день. Правда, в первые секунды вскрытия холодильника я перестал его слышать из-за тухлятины. И такая злость накатила, что я просто выпал в нее без осадка. Схватил чертову миску с остатками салата и запустил в открытое окно. Взбесило все и сразу! Чертов Демьян со слежкой, заключение Марины, блудный сын – жив или нет? Почему, когда я имею шанс на счастье, его у меня выгрызают вместе с куском сердца?!
Отдышавшись, я оглядел кухню и направился делать кофе. Сейчас, по крайней мере, речь не идет о битве со смертью – Марина не страдает смертельной болезнью. А значит, у меня есть шансы вылезти самому и вытащить ее.
Через пять минут я уже щурился в монитор. И первое, что меня напрягло – никакого Иосифа Вальдмана в базе данных не было. О чем это могло говорить? О многом. Самое простое и логичное – он не допустил, чтобы Марина узнала его настоящее имя. Второе – Марина мне соврала. Могла? Вполне. Мои внутренние «детекторы лжи» уже надежно слиплись от сахарного сиропа из романтических гормонов.
Протерев лицо и хлебнув кофе, я продолжил рыть дальше. Работать без зацепок было трудно, картины Марины не связывались с наркоторговлей… пока я не влез с этим вопросом в широкую сеть.
И вот там нашлась неплохая версия, как именно этот Вальдман перевозил «запрещенку». В картинах. Новый материал, из которого создавали рамы, не позволял даже современной технологии обнаружить контрабанду.
Перед глазами возникла моя Марина. Почему она не берет краски в руки? Узнала, для чего именно писала картины? Твою ж мать… Не делала она никаких реплик. Вот в чем ложь. Она узнала, что на самом деле ее искусство никому не нужно. Только как обертка для другого груза.
Только тех, кто перевозит картины через границу, тысячи. А бить рамы всем картинам на таможне не будешь.
Я выругался и глянул на часы. Далеко за полдень. Но поковыряться было в чем, и я решил не отрываться… Но не тут то было. Терапия Мариной, видимо, пошла на пользу – тело потребовало нормальной еды вместо третьей кружки кофе. Живот неприятно скрутило – пришлось оторвать зад и нести его к холодильнику.
В голове искрило от напряжения, и даже хорошо было занять руки чем-то привычным. Я вытащил продукты, взялся за нож, не переставая думать. Все сходилось к одному – у меня ни одной зацепки. А если этот тип реально так опасен, то нужно быть начеку и в случае чего пользоваться правом защиты. Если кто-то с человеческой стороны становится угрозой для нас, с ним не церемонятся. Да, неблагородно, но я и не страдал этим. Жаль только непонятно, откуда может прилететь, если вообще может.
Сумерки я встретил в тишине с кастрюлей плова и очередной чашкой кофе. И только тут осознал, что все это время готовил по рецепту покойной жены.
– Да, Полин, – улыбнулся я невесело, – ты говорила, что не мое это – сидеть тут в тишине и медленно стареть… А мне правда так хотелось. А еще хотелось умереть вместе с тобой.
Я помолчал, еще некоторое время погружаясь в прежнюю боль. Да, она все еще на месте, но уже не жжет как прежде. Давно я не наводил справки о дочери Полины. Мне всегда для этого нужны были какие-то невероятные силы духа – собрать сведения, съездить, подсмотреть из-за угла, убедиться, что улыбается, как и раньше, и снова уползти в тень приходить в себя. Ее жизнь продолжалась – она вышла замуж, родила ребенка… А мои с Полиной жизни кончились.
Но сейчас все поменялось. Разберусь с личным и обязательно попробую повидать Карину лично.
Я поставил кастрюлю, полную плова, доживать век в холодильнике, собрал вещи и направился к машине. На ходу еще раз набрал номер Эльдара – тщетно. А потом набрал номер Марины. Собиралась же мне позвонить… и снова продинамила.
– Привет, – услышал на том конце. Кажется, она была рада.
– Привет, – улыбнулся я, заводя двигатель. – Хочу к тебе.
– Приезжай. Покажу тебе наброски.
– Я вещи собрал.
– Хорошо.
– Заеду только по твоему делу в отделение и сразу к тебе.
– Это через сколько, Тахир? – усмехнулась она.
– Часа через полтора буду.
– Ладно.
– Я голоден.
– Я тоже не ела. Едь давай, – проворчала она. – Полтора часа! Не больше, понял?
– Понял. – В груди потеплело, и я даже не взглянул на стылый дом, оставшийся за спиной.
Глава 8
Когда я посмотрела на часы, отведенное Тахиру время уже прошло полчаса назад. Стало беспокойно. Но позвонить ему я не решилась, хотя очень хотелось. Меня до чертиков пугало, что он в городе и случится может все что угодно.
Взглянув на холст, я отложила инструменты, собралась и направилась на улицу. В коридоре было тихо и безжизненно. Хотелось пробежать к лифту, закрыв глаза.
На групповые занятия я так и не дошла. Видимо, раз у меня поселился Тахир, от меня все отстали. Мужчина тут считался самым правильным лекарством? Своеобразно…
Усмехнувшись в тишине, я шагнула в лифт и нажала кнопку нижнего этажа. Только внизу вдруг послышались крики, а потом и вовсе истошный вопль. Я заметалась взглядом по кнопкам панели, но ничего не успела сделать. Когда створки открылись, я оказалась одна в пустом холле. Тут же, правда, из-за угла выглянул охранник и дал мне знак упасть на пол.
Я послушно съехала вниз, и тут из-за угла снова донесся тот самый женский вопль. А следом – звериное рычание. И так это все было пугающе, что внутренности окатило адреналином, и я замерла. Сердце по ощущениям пробило ребра и забарабанило о голую стенку, к воторую я вжалась. Сил пошевелиться, отползти или просто думать не стало. Какой-то чистый концентрат незнакомого животного ужаса сковал тело.
А из-за угла вдруг показалось нечто настолько пугающее, что я захотела зажмуриться. Но не вышло. Я даже дышать перестала, глядя на непонятное страшное существо. Наполовину человек, только покрытый шерстью, и голова… голова у него была собачьей! Или волчьей…
Монстр скалился, рычал, а в лапах его, обливаясь слезами, висела девушка в больничной пижаме. На каждое движение монстра она взвывала и принималась скулить от ужаса. И в этом всем происходящем я даже не сразу разобрала чей-то голос. Кто-то пытался говорить с этим чудовищем, убеждал отдать девушку, но выходило плохо.
И тут один кроссовок у меня проскользнул, и я дернулась вперед, привлекая внимание зверя. Он резко обернулся и всмотрелся в меня пугающим до смерти взглядом. Глаза его казались лишенными разума – звериные, налитые кровью и желанием убить хоть кого-то.
И он бросился ко мне, выпустив свою добычу.
Я только успела сесть на задницу и сжаться в комок. Тело словно налилось льдом, обещая, что больно не будет…
А в следующий миг пространство разорвал звук выстрела. Я дернулась и, кажется, вскрикнула. Тело забилось в мелкой парализующей дрожи, и я подумала, что все же не выдержку и умру от страха, когда меня подхватили на руки.
– Он мертв, – послышалось позади.
– Марина, – позвал меня Тахир, опускаясь со мной у стены и прижимая к себе. – Марина…
Я задышала чаще и вцепилась в его футболку, хватая воздух. Все казалось сном, нереальным: монстр, выстрел…
– Где т-ты б-б-был? – прошептала я.
– Врача! – поднялся он рывком и направился со мной куда-то по коридору.
Вокруг поднялся гомон, слышался плач, а я держалась за Тахира, жмурясь от яркого света. Когда он внес меня в какой-то кабинет и попробовал усадить на кушетку, я вцепилась в него крепче.
– Не надо, держите в руках.
И мне в глаза принялись светить фонариком, измерять давление и что-то спрашивали у Тахира. Потом, кажется, раздался голос моего врача, и мне поставили капельницу.
– Тахир, вы можете подойти сейчас к сотрудникам службы? – потребовали неожиданно от дверей мужским голосом.
– Нет! – рявкнул Тахир.
– Не трогайте, пожалуйста, – вступился врач. – Эта пара у нас под наблюдением.
Тахир нервно дышал мне в висок, а я лежала на его груди, чувствуя, как наливается тяжестью тело. Глаза слипались, реальность начала уплывать и мешаться со сном.
– Тахир, я сплю… – прошептала.
– Зря, – вдруг прорычал он незнакомым голосом.
Я попробовала дернуться, но меня тут же сжали крепче:
– Марин, я рядом, все хорошо. Спи… Я рядом.
И я снова выключилась, но продолжала подскакивать то от света, то от обрывков разговора.
– …Все ваши действия совершены по протоколу.
– Я знаю, – тихо прорычал Тахир.
– Но все равно будет расследование.
– Это я тоже знаю.
– Хорошо. Будьте на связи.
Вскинулась я в темноте и огляделась. Моя комната, пахнет красками и Тахир все еще держит меня на руках. Он вздохнул глубже на мою возню.
– Тахир, – заморгала я, пытаясь рассмотреть его лицо. За окнами темно, и только уличные фонари рисовали очертания предметов. – Тахир…
– Я тут, – хрипло прошептал он, притягивая меня к себе. – Ты как?
– Спать хочу. Мне можно на кровать?
– Можно.
Я скользнула с его коленей прежде, чем он попытался со мной встать. Ноги чуть не подогнулись, но я как-то умудрилась схватить Тахира и утащить за собой в спальню. Мы так и рухнули на кровать, не раздеваясь, и сразу вжались крепко друг в друга.
Проснулась я поздним утром, укрытая одеялом. И только окинула взглядом пустую спальню – сразу запаниковала:
– Тахир!
– Я тут, – донеслось из гостиной, и он вошел в двери: – Ты как?
Я выдохнула, слушая, как успело разогнаться сердце в груди, и распласталась по кровати. Тахир улегся рядом и притянул к себе.
– Выспался?
– Да.
– Прости.
– За что?
– Я поперлась тебя встречать на улицу.
– Это ты прости, что не явился раньше.
– Ты явился вовремя, – зажмурилась я. Перед глазами возник взгляд монстра, когда он кинулся на меня. – Он не выдержал, да? Ты этого боялся?
Тахир привычно напрягся весь.
– Я не знаю, – выдавил нехотя, – что там у этого конкретно случилось…
– Он не выдержал…
– Может.
– Узнаешь?
– Марин… – недовольно процедил.
– Я последняя, на кого он смотрел. Почему он был… такой? Наполовину волк, наполовину будто человек.
Тахир ответил не сразу:
– Мы называем это Анубисом.
– Как египетский бог?
– Да. Помнишь, как выглядел?
– Голова собаки.
– Это голова волка. Анубис, по сути, пик силы двуликого существа. Но мало кто умеет обращаться наполовину. Большинство застревает в этом состоянии.
– А ты умеешь?
– Это не то, что можно тренировать целенаправленно. Оно либо есть, либо нет.
– Мне повезло, что ты успел.
На это Тахир крепче сжал меня и вжался губами в скулу. Мне показалось, что он пострадал гораздо сильней. Я и не поняла толком, что произошло. А он успел все понять и принять решение.
– Тебе надо показаться врачу, – хрипло прошептал он. – Давай позавтракаем, и я отнесу тебя на осмотр.
– Отведешь, – поправила я.
Только он почти не отпускал меня от себя все утро. Его будто парализовало. Взгляд Тахира часто замирал на чем-то, когда он уходил в себя. Наверное, вспоминал события вчерашнего вечера. Только зачем? Неужели у него были к себе претензии?
Когда меня выкатили на каталке из процедурного кабинета, Тахир нашелся в неожиданной компании. Он разговаривал в коридоре с какой-то ну очень привлекательной женщиной. Я вдруг так впечатлилась, что даже не сразу рассмотрела на ней белый халат. Ярко-рыжая, с большими яркими глазами и красными губами. Ну вылитая «русалочка Диснея»! Тахир, правда, быстро с ней распрощался и направился ко мне.
– И кто это? – потребовала я, не успев включить мозги.
– Мой психиатр, – усмехнулся он, берясь за ручки каталки. – Ты не против пообедать не в номере?
– А тут есть, где пообедать?
– Как оказалось.
Кажется, он немного ожил и напоминал себя прежнего.
– Тебе полегчало от беседы с психиатром? – ревниво заметила я в лифте.
Нет, я, конечно, не специалист, но почему-то то, что его вдруг попустило от общения с этой рыжей русалкой, задевало мое женское самолюбие. Удивляло и то, что оно у меня, оказывается, есть.
– Нет, – привычно усмехнулся он. – И мне не полегчало.
– Так испугался, что меня убьют?
– Да, Марина.
И он выкатил меня в огромной оранжерее, наполненной ароматами цветущих растений, пением птиц и журчанием воды. Мы будто попали в параллельное пространство.
– Ух ты! – выдохнула я, вытягивая шею.
Воды тут было много – целая искусственная речка брала начало где-то за скрытой панелью и текла вдоль стены, огороженная каменными берегами. Вдоль нее располагались террасы со скамейками на зеленых лужайках. В другой части оранжереи возвышались тропические растения и летали настоящие птицы. Казалось, здесь можно дышать глубже и свободней, но высоко за пределами зеленых крон виднелось стекло.
– Не была тут?
– Нет, – качнула я головой. – Куда мы?
– Терпение.
Все бы ничего, но девушки в пижамах все портили, хоть я и была одной из них. Но я же не больна. Зачем мне тут на них смотреть? И Тахир это знал. Он увел меня подальше вглубь, где у небольшого фонтана уже был накрыт столик на двоих. Оказавшись в уютном кресле, я вздохнула, запрещая себе грустить о свободе. Тахир и так старается, чтобы я не чувствовала себя тут пациенткой. Правда, в нашем номере мне теперь казалось уютней.
– Романтический обед? – улыбнулась я.
– Я стараюсь вспомнить, как ухаживать за женщиной. – Тахир сел напротив.
– Так и что говорит твой психиатр?
– Что со мной все хорошо. Я заказал на свой вкус.
– А это прогресс, – усмехнулась я. – Или это будет виски и что-то безвкусное?
– И тут я тоже делаю успехи, – заверил он.
И правда почти прежний. Или хорошо прячет переживания глубоко под волчьей шкурой.
Мысль о волчьей шкуре снова напомнила о вчерашнем. Представить Тахира в таком же состоянии невозможно. А он снова смотрел мне в глаза и, казалось, видел насквозь. Но ни слова не говорил.
Обед вряд ли был из местного ресторана, как и официант. И обслуживание оказалось на высоте. Наверное. Потому что я никогда не была в ресторане.
– Я подсмотрел на твою вчерашнюю работу, – поднял на меня взгляд Тахир, когда я с аппетитом разделалась с крем-супом из каких-то малоизвестных мне морепродуктов.
– Там еще не понятно ничего.
– Меня никогда не рисовали, – улыбнулся он. – Это непривычно. И как-то особенно.
– Уверена, ты вдохновил не одну женщину за свою жизнь, – дипломатично заметила я. – Не подсматривай больше.
– Не могу обещать.
– Невозможный…
– Самую малость. Я рад видеть, что ты снова рисуешь.
И он хотел что-то еще сказать, только в этот момент зазвонил его мобильный, и выражение лица Тахира изменилось слишком сильно, чтобы надеяться, что этот день продолжится так же хорошо, как начался…
* * *
Номер был мне незнаком, и я настороженно ответил на звонок, хмурясь. Но когда вдруг в трубке зазвучал едва ли не забытый голос, очарование утра и ожидания особенного дня рассыпались в пыль.
– Карина? – тихо изумился я, услышав свое имя.
Карина – дочь моей покойной жены. Пока они с матерью жили у меня, у нас были хорошие отношения. Я пытался быть для нее отцом, и мне это вполне удавалось. Она училась в Москве, жила у тети, так как далеко было ездить из поселка в город. А на лето приезжала к нам. Но так случилось, что никто из нас не был в силах продолжать поддерживать отношения после смерти Полины. Карина поступила в университет, а я ушел в себя. И то, что она вдруг позвонила, поставило нервы на дыбы.
– Тахир, – повторила она, шмыгнув носом, – прости, что звоню…
– Говори! – приказал я.
– Мне срочно нужно сбежать от бывшего мужа. Он едет отобрать у меня дочь… Я не скроюсь от него в Москве…
– Вызывай такси, – приказал я, – отъезжай куда-нибудь от квартиры, а я заберу тебя.
– Спасибо!
– Давай!
– Что такое? – обеспокоилась Марина, когда я отбил звонок.
– Это дочь моей покойной жены, – взглянул я обескуражено в ее глаза. – Прости, зайчик, мне нужно срочно вытащить ее из Москвы. Пока не знаю, что случилось. Ты подождешь меня сегодня? – Я поднялся, в два шага оказался рядом и, коротко поцеловав Марину, прижался лбом к ее. – Я позвоню тебе, ладно?
– Ладно, – погасла она в моих руках.
– Останься тут. После обеда тебя проводят в комнату.
Что я делаю? Как я могу ее бросить сейчас?
Зверь встал в позу, упираясь до дрожи в ногах. Могу. Марина в порядке. Я решу вопрос с Кариной и вернусь сюда, как только смогу.
Как же я хотел, чтобы Карина объявилась сама! Но сейчас? Вот именно в этот день? Черт, моя жизнь напоминала заплыв в озере с тяжелыми камнями. Пока поднимал один, в озеро рухнул другой…
Я вылетел опрометью из центра, сиганул за руль и помчался по адресу, который бросила мне Карина.
Я не успел рассказать Марине, что Демьян не сказал мне ничего обнадеживающего вчера. На мою бессильную злобу он не отреагировал, заверил, что делает все возможное. Но я подозревала, что не делал он ни черта. Гену я сдавать ему не стал, хоть и хотелось приложить мордой об стол. Казалось, что я оставался с этим всем один на один.
Но номер Демьяна набрал снова.
– Слушаю, – недовольно ответил он.
– Мне нужна охрана для Марины, – не стал здороваться я.
– Что такое?
– Вчера ее чуть не убил пациент.
– Тахир, я не могу охранять твою женщину от случайных событий. Да и не добьюсь я там разрешения. Были бы основания…
– Ой, брось! – вызверился я. – Когда надо, всем плевать. Проблема в том, что надо не тебе.
– Сбруев, – прорычал он в ответ, – ты совсем потерял субординацию? Будешь мной командовать, когда займешь мое место, понял?
И он отключился.
Рыкнув в пустом салоне, я надавил на педаль.