Миледи трех миров

Торев осклабился в улыбке и отступил в сторону, жестом приглашая к столу.

Здесь важно заметить, что стол у драконов, конечно же, был рассчитан на них самих, а так как столами драконы не пользовались вообще, то и представшее перед нами с Фаром сооружение со словом «стол» как–то не вязалось. Это была небольшая (для драконов) каменная площадка, расчищенная от камней и мусора и, на данный момент, служившая местом нагромождения различной снеди и бочонками с выпивкой (это я так решила, что же еще может быть в бочонках?). Что только там не было! Рыба, мясо, сыры, фрукты, овощи и все в таком количестве и разнообразии… Невозможно устоять!

Все драконы расположились по краям этой площадки, а нас с Фаром, как гостей несколько мелковатых размеров, посадили в центре «стола», в прямом смысле. То есть в середине этой площадки поставили большой плоский камень, на который аккуратно водрузили меня, а нан следом запрыгнул сам. На этот камень постоянно подкладывались (каждый почитал, вероятно, за честь подкормить из своих рук Миледи и ее верного нана) различные кушанья и ставились различные бочонки, чтобы мы могли наполнить свои кружки, выданные нам чуть раньше. Вокруг стоял чавкающий и глотательный шум, сопровождаемый короткими репликами и пожеланиями. Здесь главенствовали золотые правила – «поел смело – делай дело», «делу время, а голодным быть не гоже» и т.п. Я же с радостью приветствовала такие правила. Правильно, какие могут быть разговоры на урчащий желудок?!

Этот «банкет» плавно разросся из обычного застолья в настоящий пир, то есть с точным временем начала и неопределенным завершением. Выражаясь короче – длился он довольно долго. Несмотря на то, что я была жутко голодной и большой любительницей до поесть, насытилась довольно быстро (все жутко вкусное и очень питательное!) и, устроившись на месте с возможным комфортом стала лениво наблюдать за продолжающими наедаться драконами. Было просто поразительно – сколько еды может уместиться в этих рептилиях! Горы продуктов исчезли за какие–то полчаса, причем не при постоянной работе челюстей, а между разговорами. Единственное что на данный момент было более менее цело – это бочонки с хмельным и то их оставалось меньше половины от первоначального количества. Все буквально таяло на глазах!

Окидывая площадку взором, я заметила чуть вдалеке, высовываясь то тут, то там, маячил наш знакомый дракончик, встреченный нами у снежной горы. Ему было очень интересно посмотреть на меня поближе, но виденная им недавно сцена седлания нана, явно уменьшала и значительно колебала его решимость. Я не настаивала и даже не пыталась его звать, но разочек, когда его голова вновь показалась в поле обозрения, помахала ему рукой. Выглядывающая из–за камня морда, сразу исчезла, чтобы спустя минуту опять появиться в другом месте. Я даже немного поиграла с собой – пыталась угадать, где в очередной раз появится его любопытная мордашка.

Игра мне эта быстро наскучила. Намного быстрее, чем дракоше постоянно перебегать с места на место и каждый раз «осторожно» высовываться из–за очередного укрытия. Заметив, что на данный момент моей персоной никто особо не интересуется, я тихонько сползла с камня–стола и быстро подбежала к куче бочек, из–за которой по моим подсчетам должен был вынырнуть сейчас малолетний шпион. Появилось непреодолимое желание напугать этого трусишку.

Мой расчет удался на славу – через каких–то пару минут с той стороны бочек что–то тихо зашелестело и надо мной высунулась любопытная морда. Я затаилась, а ничего не подозревающий дракончик стал вертеть головой в поисках потерянного объекта, то бишь меня. Я почему–то никак не находилась и он высунулся еще больше. Снова не найдя объект наблюдения, дракоша решительно полез на эти самые бочки, в надежде уж с них–то что–то увидеть. В результате, через несколько секунд выяснилось, что никто не подозревал, что на нагромождение пустой тары кто–то захочет забраться, поэтому не позаботились об их устойчивости. Из–за этого, когда я произнесла свое «Бу!», то дракоша, вздрогнув, на миг потерял равновесие. Результат подобной недальновидности не заставил себя ждать – вся конструкция рухнула в тот же миг.

Я согнулась и прикрыла голову руками. Под страшный грохот передо мной ненадолго мелькнул балансирующий на крае самой большой бочки дракон и после этого, я тут же зажмурилась. Мне показалось, что кто–то на меня упал, потом что–то упало сверху и, через минуту вокруг установилась прямо таки висячая тишина.

Когда тишина стала давить, я приоткрыв глаза, неожиданно обнаружила себя в кромешной темноте. Темнота бывает разная, но эта была именно кромешная. Мне даже стало немного жутковато. В голове не с месту промелькнула мысль, что меня придавило одной из бочек и теперь я нахожусь в каком–нибудь распределителе моей молодой и еще желающей пожить души. Мелкая дрожь предательски пробежала по всем конечностям. Я взяла себя в руки и решила не поддаваться панике. Во всяком случае, пока. Для начала нужно было оглядеться или, что более подходит для данной ситуации, прощупать пространство на наличие здесь кого–то или чего–то еще.

Выставив руки вперед, я поняла, что в этом направлении тупик. Та–ак. Продолжим исследования. Ноги, переминаясь на одном месте, постепенно поворачивали тело на сто восемьдесят градусов, а чтобы темнота так не давила на глаза, я их просто закрыла. Заканчивая зондировать пространство впереди (или позади, как вам будет угодно) руки коснулись и тут же отпрянули от чего–то похожего на чешую змеи. Глаза резко распахнулись и встретились взглядом с парой желтых глаз с горизонтальными зрачками, находившиеся чуть выше. Желтые глаза моргнули.

Из моей глотки вырвался вопль ужаса. Вторя ему, рядом примкнул другой вопль – пищаще–свистящий. «Вот оно, – думала я, не сбавляя ни громкости, ни оборотов, – загробное наказание! Кого я больше всего боюсь? Правильно, змей. Значит эта огромная змеюка мне и послана в наказание за грехи… Вроде вела себя прилежно… И что самое паршивое, ни мышей, ни насекомых никаких не боюсь, узнали ведь!».

Мой звонкий крик уже начал выдавать хрипцу, когда по глазам резанул яркий свет. Я зажмурилась и простояла так примерно пять ударов сердца, а потом вновь дала возможность глазам обозревать окрестности.

Я стояла посреди разваленных повсюду бочек, надо мной возвышались все «пирующие» с нами драконы и, конечно, Фар, со своей неизменной ухмылочкой. Прямо же передо мной, глупо хлопая желтыми глазами с горизонтальными зрачками, стоял дракоша – сын Торева. Да уж, поистине человеческая глупость дает неизменное представление о бесконечности!

«Застолье» уже продолжалось более пяти часов. За это время было съедено и выпито колоссальное количество килограмм и литров. Некоторые драконы уходили в свои пещеры спать, а некоторые оставались продолжать веселое пиршество. Все кто остались, в скором времени были пьяны, если можно так выразиться по отношению к драконам, и веселье стало набирать обороты.

У драконов оказалось специфическое чувство юмора! Даже Фар немного (?) расслабился и теперь выглядел очень счастливым добрячком. Это было что–то… У меня тоже стал заплетаться язык – так как я, чтобы не оскорблять радушных хозяев в лучших чувствах, под их пристальными взглядами выпила (продегустировала) три глотка какого–то сумашедше вкусного вина и благополучно его допила. Вино оказалось не только вкусным, но и довольно крепким, что теперь давало о себе знать (хотя в кружке и было–то всего треть). Становилось веселее. Попе требовались приключения.

Глава Скалпека вот уже более получаса описывал мне все прелести «веселого» состояния, приводя различные примеры.

– Вот например, когда я немного выпью, совсем чуть–чуть, – Торев поднял переднюю лапу к глазам и пьяно прищурившись, приблизил друг к другу указательный и большой пальцы, показывая размер этого чуть–чутя, при этом еще немного прикрыв левый глаз, – все мысли в голове словно бы встают на свои места и сразу – указательный палец указал на небо, подчеркивая важность сказанного, – можно найти правильный ответ на любую поставленную задачу! – рассуждал он, словно пытался дать оправдание своему теперешнему состоянию.

– То есть ты хочешь сказать, как говаривал один из наших поэтов: «Истина в вине»?

– Точно! – обрадовался дракон моему пониманию, оглядываясь вокруг себя в поисках очередного бочонка. – Только вот сложно искать эту самую истину в вине, – он заглянул в несколько пустых бочек и с сожалением вздохнул, – особенно если его нет.

Однако, он продолжал с упорством перетряхивать всю тару. Когда мне уже надоело следить за его тщетными поисками и я отвернулась, Торев издал какой–то радостный вопль и гордо преподнес пол бочонка вина, которое мне понравилось. Пришлось повторно зачерпнуть своей кружкой это щедрое подношение, а остатки, с моего согласия, тут же были употреблены по назначению – выпиты.

Голову немного повело и сразу как–то припомнился мультфильм про пса, который в благодарность за помощь привел волка на свадьбу. Я облокотилась локтем на Фара и, подражая пьяному говору протянула:

– Ща–ас с–спою!

Тут же раздалось дружное хлопанье – аплодисменты. Распахнув пошире прикрытые глаза, я с удивлением вперилась на оставшихся драконов, пытаясь понять причину их восторга. Драконьи морды, все как один, умильно улыбаясь, пристально смотрели на меня. Честно говоря, о причине столь резкой популярности я догадалась не сразу.

– Вы чего? – тупо поинтересовалась я у аудитории.

– Мы ждем твоей песни. – услужливо пояснил фиолетовый дракон слева – Фиал.

– Какой песни?! – обалдела я.

Переводя взгляд попеременно с одного на другого дракона, я пришла к выводу, что это не массовая истерия и от меня действительно чего–то ждут. Только с чего они сделали такие выводы, причем сразу все? Вон и Фар на меня уставился как–то хитро.

– Но ты же сама только что сказала, что будешь петь! – воскликнул Торев.

– Я?!!

– Ты!

– Когда?

– Да только что. Ты сказала: «сейчас спою»!

Я сглотнула. И кто тянул меня за мой пьяный язык?! Мои вокальные данные оставляли желать лучшего, к тому же на ум сейчас ничего хорошего кроме «я – рыбачка, ты – рыбак» и «миллион, миллион алых роз» никак не приходило. Я была в растерянности.

– А она петь не умеет! – неожиданно заявил полупьяный нан, явно решив меня поддеть.

– Я не умею! Это я–то не умею петь?! – выплеснулось наружу праведное негодование. – Да я пою не хуже артистов Большого театра! В школьном хоре солисткой была! А на караоке меньше восьмидесяти пяти баллов никогда не выбиваю! Чаще девяносто с лишним. – без лишней скромности оповестила я своих поклонников. – Сейчас я спою вам! – прокричала я уже в запале и, немного поразмыслив над репертуаром, кивнув головой соглашаясь с выбранной программой, продолжила, – Песня. Влюбленной драконихи к своему возлюбленному дракону.

Я встала в позу Наполеона, заложив одну руку за планку рубаки и откашлялась. И сразу громким голосом, по пути борясь с заплетающимся языком исполнила:

– Желтоглазенький мой, ты начала начал,

В моей жизни шумной, ты надежный причал… – вывела я соло своего передового экспромта для драконов.

– Как поет! – «зашептал» один из драконов соседу справа. – Просто всю душу выворачивает. А слова–то какие ласковые – «желтоглазенький»… Мне таких песен никто не пел.

На него тут же зашикали соседи, призывая к порядку, и я продолжила.

– Ты чешуйчатый мой, хоть и много нам лет,

Горит в наших душах огненный све–ет.

Я победно взглянула на Фара и церемонно поклонилась, а драконы тут же устроили мне бурные овации. На небосклоне эстрады рождалась новая звезда! Ах, теперь каждый день автографы, интервью давать придется, фанаты замучают…

Получив высокое признание своего «таланта», я спела еще пару подобных куплетов – все имели бешенный успех! В горле меня быстро пересохло и я села на место, а моя коварная рука, без согласия свыше и абсолютно не задумываясь о последствиях, сразу схватила недопитую кружку – нейтрализатор равновесия быстро перетек мне в голову и прочно там обосновался. Допив свое вино и подперев собой нана, я неожиданно для себя пришла в уныние и пожаловалась:

– Вы представляете, всю жизнь хотела посетить Индию, мечтала, можно сказать грезила ею. И что вы думаете? Не посетила! А почему? Потому что нет в этой жизни справедливости! Нет. Неужели я многого прошу? Ну, там йога живого посмотреть, кобру, выделывающую разные фортеля в корзинке и пирамиду из слоников… Нет, не суждено мне насладиться подобным зрелищем. – я тяжело так и протяжно вздохнула, а драконы, слушавшие мою печальную историю приуныли. Маленький дракоша, который после крушения бочек был посажен на камень со мной и Фаром, даже пустил слезу – всем меня было искренне жалко.

– А кто такой йог? – заинтересовался Торев.

– А кобра?

– А слоники? – посыпались вопросы.

Я в очередной раз вздохнула и начала в красках рассказывать несведущим драконам о прелестях жизни, которых, в силу определенных обстоятельств я была лишена:

– Йог – это такой мужик, который может сидеть на стекле, гвоздях и заплетаться во всякие там узлы.

– А что такое гвозди? – тут же влез дракоша.

– Гвозди – это такие острые железные палочки. – сын Торева счастливо закивал и быстро покинул наше общество, куда–то заспешив. – Итак, продолжим. Кобра – это такая змеюка. Очень ядовитая скажу я вам. Ну, так вот, ее ловят, выбивают ей зубы, – в стане моих слушателей прошелся коллективный «Ох!..». Совсем забыла, что драконы дальние родственники змей! – а затем учат танцевать под дудочку.

– Танцевать?! – недоумевали драконы.

– Ну, в смысле шеей вертеть в такт музыке. – все с пониманием закивали. – Так, что там у нас на очереди? Ага, слоники! О, это особая тема. Слоны – это такие бо–ольшие животные. Большие и толстые. У них вот такие носы, – я приставила руку к носу и продемонстрировала нос слона, размахивая им в разные стороны, – которые называют хоботами. Еще у них такие то–олстые лапы, большие уши и два таких длинных бивня. – все эти особенности слоновьей физиологии, я «комментировала» показом рук. – Вот такие у нас слоны! В смысле не у нас, а в Индии. Ну и в Африке они еще бегают. – я была довольна своими объяснениями, смутно соображая, что по моим описаниям могли представить драконы.

Судя по всему, у них получался мало привлекательный портрет, потому что они морщили носы, щурили глаза и повторяли мои жесты, описывающие те или иные части тела. Так и не придя к какому–то одному портрету, один из драконов спросил:

– А рост у них какой? – как будто этот показатель был доминирующим.

Честно говоря, слонов живьем (а не по телевизору) я видела лишь в детстве – в цирке, поэтому их этот самый рост представляла весьма смутно. Но чтобы закончить таки портрет слоников, я выбрала дракона пониже и сообщила указав на него.

– Вот, чуть пониже него примерно будут. – потом прокрутив в голове все описание, которое я уже выдала, добавила, – И еще они серые. Светло серые.

В компании драконов вновь повисла молчаливая пауза – все свои представленные образы дружно окрасили в светло серый цвет.

– Пирамида из слонов… – задумчиво произнес Торев, нарушив молчание. – К чему это?

– Ну, как ты не понимаешь?! – тут же кинулась я в объяснения, мой пессимизм уже как рукой сняло. – Такие большие животные и вдруг встают в пирамиду. Это же клево!

Торев пожал плечами, а неугомонный фиолетовый дракон неожиданно подвел итог.

– Если ты говоришь, что эти самые слоны… Я правильно их назвал? – я кивнула. – так вот, если эти серые слоны, как мы поняли, меньше нас и пирамиды делают, то если ее сделаем мы, то это будет еще интереснее! – все с интересом уставились на этого оратора. – Лично я считаю, что мы – намного превосходим их по всем параметрам! Так давайте докажем это и покажем милой Миледи – элегантный поклон в мою сторону, – пирамиду СУПЕР большую.

Стоит ли говорить, что эту идею все дружно поддержали (в том числе и я) и под моим чутким руководством, драконы стали делать живую пирамиду, доказывая, что ничуть не хуже каких–то там слонов из моего мира.

Это было занимательно. Пьяные драконы взлетали на голову друг другу и с криком «Мы лучше слонов!» падали кубарем на землю. Вставали и снова повторяли этот трюк. Приблизительно за час нашим достижением было четыре хлопающих крыльями дракона друг на друге! Круто? Рекорд слонов (три штуки в высоту) мы побили беззаговорочно, о чем я и сообщила под общее ликование нашей цирковой группе.

Раздухарившись, чудачество пошло по полной программе. Один дракон пытался продемонстрировать ходьбу на передних лапах, как это делают все те же слоны. Другой подпрыгивал и кувыркался в воздухе. Третий подбрасывал в воздух пустые бочки, изображая из себя жонглера. То что эти бочки летели в основном не обратно в руки «жонглера», а по большей части в соседей и на землю, это уже вопрос другой… В общем цены бы нам не было в моем мире. Циркачи из нас получились хоть куда! Ездили бы по городам и давали представления. Аншлаг бы шел за аншлагом. Мы бы озолотились! Посмотреть на живого дракона, да еще и дрессированного пришли бы все, кто может ходить или как–то передвигаться!

Интересного в тот вечер было много. Правда, помню я не все.

Сын Торева чуть погодя прибежал с кучей всякого колюще–режущего оружия, бережно разложил это на земле и с деловым видом стал ходить, сидеть и лежать на принесенном антиквариате, периодически спрашивая у меня, хороший ли из него получается йог. При его–то броне!

Темно–зеленый дракон (по–моему Флер), опутав себя какой–то сеткой, изображал танцующую кобру. У кобры бы случился инсульт, увидь она «свою копию».

Фар на спор пытался перегрызть хвост одного из драконов. Дракон при этом дико хохотал и визжал дурным голосом, что ему щекотно.

Когда небо на горизонте несколько посветлело, намекая на скорый рассвет, все единодушно решили идти спать. Нас с Фаром пригласил к себе Торев и мы, пожелав всем спокойной ночи, отправились к нему в пещеру.

Фар сразу устроился в уголке и тут же уснул. Мне же хозяин пещеры широким жестом выложил из своих закромов несколько шкур, которые когда–то давно (очень давно!) знавали лучшие времена. От них шел подозрительный запашок.

– А там блох нет? – наморщив нос, спросила я, указывая на этот ворох шкур.

– Кого? – заинтересовался дракон, с трудом разлепляя слипающиеся глаза.

– Блохи. Это такие мелкие наглые насекомые, которые любят очень больно кусаться и пить кровь у всех, кто попадется им на дороге.

– Ужас–то какой! – воскликнул Торев. – Кровопийцы значит? Ты полагаешь, они могут там быть?! – он указал лапой на мою будущую пастель, а я пожала плечами. – Сейчас, если они там есть, мы их прогоним! – и, прежде чем я успела его остановить, он полыхнул на мое предполагаемое ложе струей огня. – Вот, – гордо объявил он, широким жестом указывая на содеянное, – все сбежали, теперь их там точно нет! Спокойной ночи. – и, окончательно расписавшись, упал посредине пещеры, сразу засыпая.

– Конечно, их там нет… – взглянула я на дымящиеся остатки, – и самих шкур, как ни странно, тоже.

Окинув жилище главы Скалпека, я пришла к выводу, что спать оставалось только на земле, но и это теперь стало невозможным. Запах от дыма и паленой шерсти быстро заполнил всю пещеру, делая ее абсолютно непригодной для ночлега. Взяв свой рюкзак, чуть не падая под тяжестью головы, я выбралась на свежий воздух и снова, задействовав свой неизменный плед и свежеприобретенные белые шкурки, быстро устроилась на ночлег за крупным камнем. Засыпая, я улыбнулась, видя как дракоша, вероятно тоже разочаровавшись в свежести воздуха своего дома, тихонько подполз ко мне и завалился спать у меня под боком. Такая грелка получилась! Глазки закрывай, баю–бай…

Мы с дракошей проснулись одни из первых. Если быть более точной, то первыми. Дракоша показал мне, где можно умыться и мы, оглядываясь вокруг, прогулялись по плато. Посмотреть на место вчерашнего нашего веселого времяпрепровождения было страшно и поучительно. Если бы я точно не была уверена, что здесь происходила мирная пьянка хороших знакомых, уважающих друг друга, то решительно бы заявила – здесь была бойня! Куски мяса, рыбы и битых бочек валялись повсюду, а вся эта красота была щедро полита вином и еще чем–то противно пахнущим. Вроде вчера ничего подобного не было. Странно…

Вернувшись к пещере, мы, тихо разговаривая о разных мелочах, стали дожидаться остальных участников вчерашнего представления. Первым из их числа появился Фар. Он осторожно высунулся из входа пещеры и сразу отпрянул назад, сильно зажмурившись и мучительно морща нос. Утро вечера паршивее, если вечер удался… Сейчас это было точно про него – Фар выглядел осунувшимся, бледным и почему–то глубоко–глубоко несчастным.

– Ты как? – сочувственно спросила я, понимающе произнося это как можно тише. У меня был некоторый опыт общения с «больными», страдающими подобным недугом, именуемым в простонародье – «похмелье».

– Как тебе сказать… – хрипя, начал он, но неожиданно, даже не договорив и еще больше сморщившись (хотя казалось, что больше уже некуда), с огромной скоростью ломанулся к краю плато в заросли густого кустарника. Какое–то время оттуда доносилось не очень приятное звуковое содержание, а затем, шатаясь и с трудом переставляя лапы, Фар пошел в обратную сторону. Вернувшись к нам, по беглой оценке внешнего вида, стал выглядеть еще более бледным, со стеклянным взором, но при всем при этом чуть повеселевшим.

Я молчала, не представляя как себя вести. Его вид вызывал только смех, а состояние – сочувствие. Поэтому я просто предложила Фару «погостить» тут еще до обеда. Так сказать набраться сил и дождаться пробуждения хозяев, чтобы попрощаться с ними. Нан тут же горячо одобрил мое предложение, выпил всю воду, что мы с дракошей заботливо принесли, и завалился в тенек – набираться сил.

Просыпаться драконы (не все, а только те, кто ушел спать рано или самые стойкие) стали примерно через пару часов. Вылезая (именно вылезая, а не выходя и тем более не вылетая!) из своих пещер, драконы восстанавливали зрение (намного быстрее, чем Фар), выравнивали равновесие и по очереди шли к водопою. После булькающих звуков с той стороны, они с отрешенным видом возвращались на плато и с полным непониманием осматривали следы вчерашнего веселья, одинаково почесывая в затылке.

Торев появился на «сцене этого спектакля» примерно часа через четыре, выполнив все по программе – жмурки с солнцем, водопой, осмотр подчиненной ему территории с видом полного недоумения. Мы с дракошей терпеливо ждали проблеска в его сознании, не покидая своего уютного уголка в тени, с которого прекрасно просматривалось все плато.

Наконец, сознание медленно, но все таки вернулось к главе Скалпека и он, мгновенно став серьезным, стал оглядываться в поисках чего–то. Когда его поиски не увенчались успехом, Торев прогремел на все плато, что мне даже пришлось уши зажать:

– Фар! Ты где?

Фар, уютно лежащий в тенечке, аж подпрыгнул. Затем, поняв откуда переполох, болезненно поморщился и что–то проворчав себе под нос, медленно вышел на открытое место и ворчливо поинтересовался:

– Что ты орешь? Ну что ты орешь как сумасшедший! Что хотел?

Торев, совсем никак не отреагировав на ворчание нана, с ноткой волнения в голосе затороторил:

– Фар, дружище я так рад тебя видеть в добром здравии! – было смешно видеть, как Фар приподнял брови на «доброе здравие», – Я тут немного обеспокоен, ты случаем Миледи с утра не видел?

– Да вон она. – разочарованно и обиженно на беспричинную, по его мнению, поднятую суматоху, ответил нан.

Я вышла из–за камней и весело помахала рукой Тореву.

– Привет! Как самочувствие?

Дракон облегченно вздохнул, а его сын, вышедший вместе со мной, повторил все за мной с точностью до «самочувствия», на что получил вместо ответа скептический прищуренный взгляд. Затем Торев обратился ко мне.

– Я так рад, что с вами все в порядке! Как спалось? Шкуры были мягкие?

– Замечательно, Торев! – смеясь и грозя пальцем дракоше, который хотел поведать о плачевности их гостеприимного ложа, крикнула я дракону. – Ты прекрасный, гостеприимный хозяин. Я рада, что мы с Фаром все–таки выкроили время зайти к вам в гости.

Драконы, стоящие неподалеку, усиленно изображали жуткую занятость и при этом старались не пропустить ни одного слова. Услышав мои последние слова, они перестали заниматься отвлекающими маневрами и все подошли, чтобы обсудить вчерашний вечер.

Рассказав события вчерашнего застолья рано покинувшим «арену цирка» и пополнив недостающие пробелы всем остальным, я оставила драконов за бурными обсуждениями и вернулась к своему «страдающему» от «страшного недуга» телохранителю.

– А не позавтракать ли нам? – весело спросила я у нана, потирая руки.

Фар посмотрел на меня так, будто я со всей силой и без какой–либо причины ударила его кувалдой. Судорожно сглотнув, он очень быстро скрылся в кустах рядом с водопоем. Вернулся он не скоро. Мы уже успели поесть – дракоша резво куда–то сбегал и принес множество еды, которую мы тут же умяли. Хороший сын растет у Торева.

Немного передохнув и отметив, что солнце сигнализирует о том, скоро уже будет полдень, я снова пошла к «убежищу» Фара. Он мученически на меня взглянул.

– Что пора двигать дальше? – подвел итог нан.

Оценив его состояние как «годное к передвижению», я кивнула.

– Да, ты прав, пора покидать гостеприимного Торева и прощаться с драконами.

– Этот Торев, со своим гостеприимством, у меня как кость в горле. – беззлобно проскрипел Фар и встал.

– Ничего, Фар, держи хвост пистолетом! Движение – это жизнь! Вперед, к новым горизонтам! – Фар на данный момент почему–то не разделял моего оптимизма.

Мы попрощались с селением, я конкретно с милым дракошей и мы отправились к жемчужине нанской цивилизации – Фашуру.

СТОЛИЦА ЗУБАРА

До столицы Зубара мы добрались часа за два. Шли молча – мне говорить не хотелось, а у нана вероятно сказывался удавшийся вечер (или ночь?). Поэтому когда Фар вдохновенно вымолвил – выдохнул: «А вот и Фашур!» – я вздрогнула и подняла глаза от дороги. Прямо перед нами в нескольких сот метров раскинулась столица нанов.

Да, город действительно впечатлял и удивлял одновременно. Впечатлял громоздкостью и массивностью зданий, тем не менее, выглядевших изящно и мило. А удивлял он отсутствием стен, заборов и прочих защитно–загродительных строений и сооружений, без которых я совсем не представляла свой мир. Пока мы шли по городу (а город, поверьте мне, не маленький), я заметила только одну статую (хотя в наших городах они повсюду), которая в связи с этим и привлекла мое внимание – на постаменте с отрешенным взглядом спокойно сидел огромный белый нан. Никаких надписей, фанфар, цветов.

– Это кто? – спросила я у своего гида.

– Белый нан. – получила я лаконичный ответ.

– Я сама вижу, что он из белого камня. Чем он таким прославился, что ему выпала честь быть увековеченным в единственной статуе столицы?

– Ну, начнем с того, что это не единственная статуя этого города. – поистине заунылым голосом гида начал Фар. – Их в городе три. С северной стороны стоит статуя «Нан и дракон» в честь объявления союза с драконами. А у дворца стоит статуя маленькой Тати, спасшей моего прадеда. Эта же статуя не просто белого цвета, она – Белому нану.

– То есть ты хочешь сказать, что это не просто белый камень, а что среди вас попадаются наны с белой шкурой? – удивилась я. – Ну, это слишком. За белую шкуру ставить памятник! У нас, например, альбиносы тоже редко встречаются, но до сих пор им никто памятник не воздвиг, в стихах не воспел, на полотне не увековечил – не догадался как–то. – я пожала плечами. – Кстати, сколько мы тут идем, я еще ни разу не видела ваших альбиносиков. Покажешь?

– Увидишь во дворце.

– Значит, их так здесь любят, что они все живут во дворце?

– Это значит, что он там один! – отрезал Фар.

– А где все остальные? – не унималась я, стараясь не обращать внимание на его недовольный тон.

Фар остановился, глубоко вздохнул, пытаясь справиться то ли с остаточным похмельем, то ли с желанием плюнуть на все, в том числе и на жутко любопытную и дотошную Миледи и удалиться в скит – отшельником, и с видом профессора стал «читать лекцию».

– Белый нан рождается очень редко. Почему не спрашивай, никто не знает. – предупредил он мой новый, рвавшийся наружу вопрос. – Это не просто нан. Он обладает способностью к магии, а не только к защите против нее как все наны. Если коротко, то белые наны – волшебники. Если же такой нан женского пола, то прибавь еще и умение общаться и передавать информацию (а с нею и некоторое волшебство) на огромных расстояниях. Следовательно, такому нану цены нет. Но, как я уже сказал, рождение белого нана большая редкость. На Зубаре тридцать шесть больших городов и только в семнадцати из них есть белый нан, и лишь шесть нанов женского пола! Так что… Делай выводы сама.

– Что, семнадцать белых нанов на весь ваш мир?! Но почему?

– Полной уверенности ни у кого нет, но несколько столетий назад провели исследование, которое показало, что белые наны рождаются преимущественно в высокородных семьях. Почему, объяснить никто так и не сумел. Но, чтобы совсем не лишится нашего белого чуда, было решено элите нанов заводить семьи только с себе подобными. Вот… – Фар на мгновенье задумался, смотря куда–то вдаль. Затем встряхнул головой, посмотрел на меня и мы двинулись дальше. Фар о чем–то думал, а я просто шла рядом, не мешая ему.

Мы прошли еще пару улиц, когда Фар вновь заговорил.

– Через несколько минут уже будем во дворце, там я познакомлю тебя… – резко оборвав свой монолог, Фар сказал что–то резкое. Я была готова поклясться, что он выругался на своем на нанском языке (вот бы запомнить и выучить, вдруг пригодится?). Не успела я осведомиться о причине его столь резкого и явного негодования, как мой взгляд привлек новый объект.

К нам, величаво вышагивая, двигалась пепельная холеная нанка. В том, что это именно нанка я ни в коей мере не сомневалась. Ее вид и манерность говорили сами за себя.

– Фар, дорогой, – начала она томно–тягучим голосом, – где ты пропадал столько времени? Я уже несколько раз справлялась о тебе во дворце, но все только лапами разводят. Неужели ты не мог дать какую–нибудь весточку о себе? – она подошла почти вплотную к недовольному этой встречей, но молчащему Фару и уселась напротив него, медленно распушив свой хвост и положив его на землю с таким видом, будто это сокровище мира. – Как твои дела? – прогундосила она и, наконец–то, заметив меня (судя по ее виду – я могла бы выглядеть и получше с таким–то эскортом), она наморщила нос и пренебрежительно поинтересовалась у Фара кто я, раз он позволяет «какой–то девчонке» его сопровождать.