I измерение

ГЛАВА 4
Капитан Василий

К вечеру остался лишь узкий круг самых близких. Мать Татьяны ушла отдыхать. Петр, как истинный джентльмен (по его словам), решил показать Ленке город Севастополь, и они ушли гулять. На долю Любаши и Натальи выпала уборка.

– Ну что пойдем и мы прогуляемся, – предложил Василий.

– К пристани, – пожелала новоиспеченная жена.

– Отлично, – поддержала Ольга.

Ольга и Лешка немного отстали.

– Ты ни о чем не жалеешь? – спросила Татьяна у своего мужа.

– Нет. А должен? – удивился Василий.

– Ну, мало ли что, я ведь…

– Так опять! – Василий резко остановился. – Мы это обсуждали уже и не один раз. Сколько можно? Я тебя люблю и это для меня важнее всяких предрассудков.

– Нет, Васенька, это не предрассудки. Я ведь действительно не могу иметь детей.

– Ну, кто тебе это сказал?

– Вася, я врач, я знаю!

–Есть множество решений этой проблемы. Сколько детей-сироток. Мы кого-нибудь усыновим.

– Ты не понимаешь, как для меня это важно!

– Я понимаю только одно, что ты своим мировоззрением привязана к своим сибирским бабкам, где основная задача женщины – рожать, продолжать род.

– Да, разве не так?

– Не можешь рожать, значит, ты мужчина. Ты мужчина? – Василий насмешливо посмотрел на жену.

– Не смешно.

– Так вот, теперь слушай меня. – Василий остановился, взял Татьяну за плечи и заглянул ей в глаза. – Быть женщиной не значит продолжать род человеческий. Не мучайся этим, прошу тебя. Наслаждайся жизнью, просто живи, люби, будь счастлива! Вот это всё, – Василий раскинул руки, поднял лицо к небу, усеянному мириадами звезд с огромной кровавой луной, застывшей над спокойным бескрайним морем. – Это все тебе, любимая!! -прокричал Василий.

Молодая парочка, стоявшая у самой воды, засмеялась. Пожилой человек с собакой на поводке, проходивший как раз мимо, вздрогнул и проворчал:

– Вот надерутся и дебоширят. Как вам не стыдно, а еще военный!! – пристыдил он Василия.

– Я женился сегодня, дорогой ты мой! – Василий обнял старика.

– Хо-хо, – проскрипел прохожий, – нашел чему радоваться.

– Поедем домой, – Татьяна отвлекла Василия от старика.

– Поедем.

Они дождались Лешку и Ольгу. Попрощались с ними и направились в центр Севастополя, где их ждала холостяцкая квартира Василия Бальцерек.

– Слушай, как тебе этот Лешка? – спрашивает Василий, поднимаясь по лестнице в квартиру.

– Ничего так, обаятельный.

– По-моему, скользкий тип. Странный он какой-то. Не люблю таких. Но самое интересное, что я его где-то видел, сталкивался с ним. И это воспоминание, скажу тебе, не из самых приятных.

Они вошли в квартиру.

* * *

Васька Бальцерек – воспитанник детского дома. Взят был при облаве на банду батьки Махно и представлял собой страшное зрелище: худой и злой юркий звереныш. В детском доме его отмыли, подстригли, одели, дали крышу над головой и новых товарищей. Учился Василий отлично, вскоре стал примером для подражания, как в школе, так и в детском доме. Когда пришло время, первый вступил в ряды коммунистов. Потом детский дом расформировали, и Василий попал в Одессу. По окончании школы поступил в военное училище, при распределении Василий попал в Севастополь, где не раз пришлось столкнуться с бывшими товарищами из своего беспризорного детства. Это были мальчишки чуть постарше него самого. Как ни странно, но Василий никогда не знал, как их зовут на самом деле. Казалось, они так и родились с этими кличками: Еврей, Косой, Водила. И вот, медленно, но верно, измученная память выдала Василию нужный кадр. Утром он сказал Татьяне:

– Это было бы преступлением, если я тебе не расскажу об этом Лешке.

Татьяну рассказ мужа поразил до глубины души.

– Надо срочно связаться с Ольгой! – Татьяна подскочила к телефону, но тут же раздался звонок. Девушка взяла трубку. Звонила Елизавета Михайловна.

– Здравствуй, Татьяна, – как всегда мягко, но строго начала старушка. – Я надеюсь, не потревожила вас…

– Таня, привет! – застрекотала Моника в трубку, которую бесцеремонно вырвала из рук Елизаветы Михайловны. – Тут твои подруги с ума посходили. Они уже почти собрались, и даже вызвали такси на вокзал. Я не понимаю такой спешки, Елизавета Михайловна тоже. Может, ты объяснишь, в чем дело? Мне кажется, этот Алексей их всех переполошил, где-то бродил всю ночь, пришел в семь утра…

– Хорошо, – перебила Татьяна подругу, – мы сейчас приедем на вокзал.

– Он меня вспомнил, – кивнул Василий

Когда накануне вечером Татьяна с мужем попрощались с Ольгой и Лешкой. Дегтярев был чем-то озабочен, то и дело не отвечал на вопросы Ольге, останавливался. В конце концов, Лешка схватился за голову со словами: «Ах да!» – потом быстро бросил Ольге:

– Пойдем-ка домой, – и пошел по набережной. Ольга чуть ли не бежала следом за ним, но это были еще не все приключения сегодня. У подъезда они встретили двух людей в плащах и шляпах. У одного сверкали очки от фонарей.

– Можно тебя? – спросил один, повыше, у Лешки

– Ты?! – Лешка был чем-то настолько ошарашен, что даже сделал шаг назад – Вы?!

Несколько секунд длилось молчание. Ольга, ничего не понимая, не влезала в разговор: он потом сам все расскажет, обещал.

– Можно тебя? – опять повторил свой вопрос неизвестный.

– Оля, ты поднимись, пожалуйста, одна.

В ответ Ольга лишь кивнула. Лешка пришел только в семь часов утра и, перебудив всех в доме, коротко приказал: «Собираетесь, нам нужно срочно уезжать». Не говоря ни слова, девушки собрали свои вещи и через пол часа уже такси стояло у подъезда. На прощание Елизавета Михайловна сказала очень загадочную фразу, разгадать которую предстояло не Ольге, а её дочери:

– Прежде чем будешь выходить за него замуж, – она молча указала глазами на Лешку, – навести меня, я попробую тебя отговорить, рассказав про него то, что он и сам, может быть, о себе не знает.

Ольга удивилась, но старушка больше ничего не сказала. Когда купе уже было занято, багаж устроен и дан второй звонок, в толпе провожающих появилась Танька Данилова, нет теперь уже не Данилова, а Бальцерек. Она энергично расчищала себе дорогу локтями, отсчитывая вагоны.

– Ольга, выйди сюда! – она замахала в окно

– О, Танька! – Ленка выскочила в тамбур к великому огорчению Таньки. Ольга видела, что подруга ей хочет сказать что-то очень важное, но это было невозможно, так как тут же вышла Любаша и Наталья, подошел и Василий. Когда Ольга целовалась на прощание с Таней, подруга шепнула: «Я напишу тебе, жди, это очень важно». Ольга кивнула, за ее спиной Любаша крикнула: – Прощай, Севастополь!

ГЛАВА 5
К чему приехали

Сергей был очень раздражен и зол на Наташку:

–Бросила детей! уехала! – орал он, и Ольга не верила глазам: как изменился ее одноклассник. – Я был вынужден сидеть все эти дни дома!!

– А где Лиза?

– Лиза?! – Сергей задохнулся от злости – Лиза заболела и заразила детей!

– Мы, пожалуй, поедем, – сказала Ольга и начала собираться.

– Ты как будешь добираться? – спросила Ленка у Любаши.

– За мной приедет сегодня Андрей, – Любаша как всегда была в прекрасном настроении, – не беспокойтесь, Сергей давно привык, что я так часто у них бываю. А к вечеру приедет Андрюша с нашим мальчиком и заберет меня.

– Ну, пока, Любонька, – подруги попрощались.

– И все-таки Танька молодец, – Ленка тащила за собой большую, но уже пустую сумку. – Интересно, что там дома. Я думаю, отец не запил, пока я путешествовала по всему советскому союзу, – Ленка все говорила и говорила. Ольга молчала и почти что не слушала соседку, а все думала, думала. Лешка из Москвы поехал в Ленинград, девушки в Енисейц.

Подруги сошли на станции в Назимовске и медленно направились к Енисейцу. Видимо осенние дожди не щадили местных жителей. Назимовские говорили, что связь с Енисейцем оборвалась: размыло дамбы, не проедешь, не пройдешь. Осталась только одна дорога, говорили селяне и молча, с суеверным страхом кивали на едва заметную, уже порядком заросшую, старую дорогу. Ольга и Ленка переглянулись:

– Что, пойдем? – Ленка так же, как Назимовцы, сделала огромные страшные глаза и кивнула на старую дорогу. Это вышло так комично, что Ольга невольно рассмеялась, хотя ей было не по себе, и от мысли, что все-таки придется идти старым маршрутом, ее пробирал озноб.

– Пойдем, – Ольга съежилась, и подруги под неодобрительные взгляды Назимовцев вступили в холодный, мокрый от дождя бурьян старой дороги.

Но не прошли они и первого поворота, как их кто-то окликнул. Ольга обернулась, к ним подходил Димка Емельянов, главный бухгалтер Енисейца. Впервые Ольга была ему искренне рада.

– А, Дмитрий Иванович, здравствуйте.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, здравствуйте, Лена, – он энергично потряс руки девушкам. Вид у Димки был неважный, какой-то побитый.

– А вы похудели, – высказала Ольгины мысли Ленка.

– Да, застрял тут, ужас! Живу уже третий день в Назимовске. Ехал с командировки, а тут такое, – он махнул на подступавшие к мощеной дороге полыньи. – Спрашиваю, как добраться? Они мне на старую дорогу кивают с благоговейным ужасом в глазах. А я этой дороги не знаю, просил меня проводить, какой там! – и Димка в бессильной злобе махнул рукой – Ну до сегодняшнего дня хоть телефон работал. А вчера к ночи такая буря разыгралась, крышу с сельсовета унесло, естественно, что телефон сегодня замолчал, а у меня хоть и ничего срочного, но я там больше не могу.

– Да, в гостях хорошо, а дома лучше, – подытожила монолог Ленка.

– Вот-вот, а нынче слышу, что кто-то старой дорогой в Енисейц пошел. Вот я ноги в зубы и за вами.

Несколько минут шли молча. Димка тяготился вопросами, одолевавшими его, и он спросил:

– Как поездка?

– Спасибо, хорошо, – механично ответила Ольга.

– Вы в Москву ездили?

– Нет, мы ездили в Севастополь, к Татьяне Даниловой, помните такую? – застрекотала Ленка

– Да, что-то припоминаю, – и тут он обратился к Ольге. – Это та, которую вы на станцию провожали?

Ольга посмотрела на него, как будто из другого мира, и так и не поняв вопроса, молча кивнула. «О Лешке думает» – пронеслось в голове главбуха, и он обиженно замолчал. Но Ленка и не думала молчать, она рассказывала о Севастополе, Петька Дегтярев не сходил с ее языка. Димка рассеянно слушал девушку. Ольга чему-то молча улыбалась.

С тех пор как Лебедева отвергла Димку, он разработал иную тактику, чтобы добиться взаимной любви от этой девушки. Он слышал многое о ней от Мишки Мейдзи, который поначалу набивался к Димке в друзья, но вскоре Емельянов понял, что Мишка сам не прочь, чтоб Ольга обратила на него внимание. Мейдзи говорил, что практически каждый енисеец влюблен в Ольгу. Так, например, в классе за ней ухаживали все мальчишки не исключая и его, Мишку, но она отдала предпочтение лишь немногим, да и то, как друзьям. Вскоре Андрей Адрианчук и Сергей Долгов поняли, что на большее им рассчитывать нечего, и они, осмотревшись вокруг, нашли себе новых девчонок для симпатии. Поэтому Димка с большим интересом отнесся к свадьбе своей подруги Верочки Алмаз, которая, так же как и Емельянов, попала в Енисейц по распределению из Москвы в личные секретари председателя. Верочка выходила замуж за Адрианчука-младшего, так его называли в Енисейце, на их свадьбу приехал Адрианчук-старший, о котором рассказывал рыжий Мейдзи. Но как был поражен Димка, когда увидел жену Адрианчука-старшего Любашу: тот же овал лица, те же удивленно вскинутые тонкие брови, те же широко распахнутые синие глаза. Только в Ольге было что-то утонченное, говорили, что её мать Марья Тихоновна принадлежала к старинному дворянскому роду. Это было очень заметно в Ольге: прямая спина, немного вскинутая голова, в ней было что-то утонченно сибирское. В Любаше было больше славянского, она была хохотушка. Ольга напротив – серьезная где-то даже с иронией, сарказмом, который так привлекал и в то же время наводил страх на молодых енисейцев. Всю жизнь прожив в Енисейце, Ольга была не похожа на селян ни внешностью, ни образом жизни. Когда появился Лешка Дегтярев, он как-то сказал про неё: «Ну, просто древнерусская княгиня Хельга».

И сейчас Димка думал как загадочна и как любима эта девушка. А Ленка все говорила-говорила и вдруг… замолчала. Ольга тоже остановилась.

– Что такое? – Димка ничего не понимал.

– Усадьба, – тихо прошептала побледневшая Ленка.

– Где? – Димка развел руками.

– Там, – Ольга медленно кивнула головой.

– Что за усадьба? Почему я о ней никогда не слышал? – Емельянов пошел по дороге к усадьбе.

– Дмитрий Иванович, – Ленка забежала вперед, – мы туда не идем.

– Мы идем в Енисейц, – холодно поддержала подругу Ольга.

– Так вот почему меня боялись провожать по «старой» дороге назимовские. Вы тоже боитесь? – Димка с интересом глянул на Лебедеву.

– Мы идем в Енисейц, -упрямо повторила Ольга и с осторожностью ступила на мостик, где когда-то, в далеком детстве, она вместе с Ленкой наблюдала за золотыми тонкими рыбками в Веришиловском пруду.

Когда мостик был позади, Емельянов оценил постройки царской России:

– Да, вот это я понимаю, дорога! Вероятно, местные жители строили ее с учетом всех погодных условий. Новая дорога – залита, по ней не то, что не проедешь – не пройдешь! А тут – хоть потоп. Даже мост и тот – на века!

– Это точно, – подтвердила Ленка.

Димка уже было приготовился слушать, ведь Митяева слыла большой болтушкой. Но Ленка почему-то на сей раз не сказала ни слова.

Вскоре показался Енисей и улочки Енисейца. А вот и сельсовет. Ленка повеселела, забрала у главбуха сумку, которую тот тащил всю дорогу. Вечерело.

* * *

Спала Ольга очень крепко, поэтому не слышала, как прозвенел будильник. С трудом она открыла глаза на голос отца. Он стоял над ней и что-то громко говорил. Оказывается, Ольга проспала и не приготовила завтрак (летом именно Ольга готовила завтрак и доила коров, выгоняла их на пастбище). Марья Тихоновна была в отпуске, и то и дело уезжала в какую-нибудь лечебницу на берег Черного моря или дом отдыха. Два дня назад она приехала из Сочи, и сейчас остановилась в Красноярске у тетушки, так как дороги не важны.

Очень злая Ольга пришла в коровник.

– С отцом поссорилась? – Ленка никогда не ошибалась и угадывала настроение Ольги с первого взгляда.

– Да!

– Сегодня вечером собрание.

Ольга в ответ лишь кивнула. Вместе с отчетом о проделанной работе Шурка Сковородников рассказала про некую Наташку Алмаз. Учительница приехала совсем недавно, сразу после отъезда Ленки и Ольги. Приехала Наташка Алмаз к своей сестре Верочке. Наташка остановилась в большой избе Адрианчук, где и жила ее младшая сестра и помогала Верочке с хозяйством. Но не только этим была занята молодая особа, она была назначена новым директором Енисейской школы. «Говорят, очень боевая баба», – заключила свой рассказ Шурка.

Вечером на площади у сельсовета собралась большая толпа жителей Енисейца.

– Здравствуйте, товарищи, – председатель стоял на крыльце. Енисейцы приветственно загудели. – Я собрал вас с тем, чтобы сообщить то, что вам в принципе уже известно: нужно немедленно убрать оставшийся хлеб на полях колхоза, но тут другой вопрос, что делать с дорогой, которая не пускает на поля. Это первое, товарищи, – Кирилл Михайлович поднял руку в знак того, что он еще не договорил. – Наши коровники, наши фермы, да и склады, – председатель махнул рукой на постройки, – все потекло. Крыши нуждаются в немедленном ремонте. Работы, товарищи, очень много, а людей, к сожалению, мало. Что делать будем? – только теперь Ольга увидела, какой усталый вид у Кирилла Михайловича. – Ваши предложения, товарищи.

Вдруг на крылечко рядом с Долговым вспорхнула тоненькая Ленка. Ольга удивилась ее смелости: Ленку даже на танцы вытащить очень сложно.

– Здравствуйте, односельчане! – она неловко поклонилась и покраснела. -Вот товарищ Долгов говорил о дорогах. Да, действительно дороги не пускают к полям, но нельзя забывать 26 год! – Ленка сделала паузу, чтобы успокоить колотившееся сердце.

– Вот-вот!

– Это точно!

– А почему и нет?!

Реплики в толпе нарастали, но Ленка, как и председатель, повелительно подняла руку в знак того, что она еще не договорила, и мигом все смолкло.

– Я предлагаю сделать то же самое, что и в тот страшный год, когда все затопило, и Енисей разлился так, что по улицам нужно было плавать. Тогда ведь урожай мы спасли, и никто не голодал в ту зиму.

Опять поднялся гул одобрения.

– Это первое решение, которое я предложила. Решение второй проблемы я вижу таким образом: создать бригаду строителей из молодёжи, в смысле старшеклассников, а над ними поставить бригадиром Мишку Мейдзи, все равно ничего не делает.

В толпе засмеялись. Очень довольная собой Ленка спустилась с крыльца. Её место тут же заняла женщина в скромном ситцевом платье.

– Я не понимаю, товарищи, каким образом вы будете создавать строительный отряд из старшеклассников, когда через два дня начинается учебный год?

В толпе послышались смешки: «А что тут такого?». Да, действительно, что тут такого? Учеников всегда привлекали на колхозные работы в поле, коровниках, лугах. Учились в две смены. Да и как учились, одно название, что учились. На дом уроков не задавали, в школу ребята ходили редко, занятые домашними делами и воспитанием младших братиков и сестренок пока старшие трудились в колхозе. Да и учителей раз, два и обчелся. На все село было всего-навсего три учителя. Естественно школе никто никогда не уделял должного внимания. Очень многие ребята, научившись читать да считать, бросали школу и работали в полях.

– Детям нужно учиться! Тем более старшеклассникам, им выпускаться в этом году! – но Наташку, а это была именно та «боевая баба» никто не мог понять. Слишком разные представления у нее и у енисейцев насчет учебы. – Ребятам нужно учиться! – упрямо повторила Наташка. – И если хоть кто-то из моих учеников будет включен в этот строительный отряд, я буду жаловаться в район! – Наталья решительно сбежала с крыльца и демонстративно ушла с площади.

Енисейцы недоуменно смотрели ей вслед. «Жаловаться она будет! Ишь, напугала!» – закричала в толпе тетка Нюрка Сковородникова.

– Жаловаться… ну что ж, пожалуется – и будет права! – все стихло вокруг. Долгов долго смотрел на енисейцев. – Нет, тут нужно что-то другое… нужно мирно!

Было решено все-таки создать строительный отряд .Таких же, как Мишка, бездельников набралось тринадцать человек. Но никакой Ленин не мог заставить их работать. Они критически относились к советским властям, к колхозу, и всегда стояли как-то особняком от остальных.

На следующий день весь Енисейц вышел на поля. Совместная работа шла весело и спорно: за два дня, что оставались до начала учебного года, старшеклассники все же присоединились к основному стройотряду и сделали намного больше, чем сам отряд.

***

Этот период считается у Мишки Мейдзи вторым рождением. После разговора с председателем, при котором присутствовала Ольга, Мишка решил проявить свои силы, все то, на что он способен, и сделал это с блеском. Мало того, что он на удивление всем оказался хорошим организатором и бригадиром, так он был и мастером на все руки. За тот короткий погожий месяц, что подарила им погода, стройотряд Мейдзи перекрыл все крыши, отремонтировал клуб и даже заложил фундамент для новой школы. Теперь никто презрительно не фыркал и не смеялся вслед Мишке, который не ходил князем по хутору, как раньше, а бегал, как ошпаренный, и ругался на пристани с поставщиками стройматериалов.

– Закончим уборку – женюсь! – сказал он однажды весело Ольге и Ленке.

– На ком это? – расхохоталась Ленка.

– Ну, твоя подруга все равно за меня не пойдет? – и он вопросительно уставился своими рыжими глазами на Ольгу.

– Нет, не пойду, Михаил Васильевич.

– Издеваешься?

– Ну как же, бригадир прославленной девятой бригады стройотряда, у меня язык не повернется теперь назвать тебя Мишкой.

– Ладно, издевайся, – и Мишка устало побрел к пристани.

Все вскоре прояснилось. Мейдзи действительно не шутил, и как только закончилась уборка, и начались затяжные октябрьские дожди, он посватался к Сковородниковой Людке, средней дочери тетки Нюрки. Это не произвело никакого впечатления на енисейцев. Мейдзи и Сковородниковы жили в соседях, и Людка давным-давно была влюблена в этого рыжего парня. Как только наступили морозы и выпал первый снег, началась пора свадеб. Открыл свадебный сезон Мишка Мейдзи. Вся деревня гуляла на свадьбе Мейдзи, который обычно выступал организатором свадебных игрищ, теперь чинно сидел во главе рядом со смущенной, раскрасневшейся от счастья Людкой. И давно ли, кажется, Людка тягала Шурку, младшую сестрицу, за волосы, когда по деревне пошел слух о том, что Шурка крутит шашни. И слухи были видимо не ложные . Теперь Мишка с Шуркой переглядывались и двусмысленно улыбались друг другу. В конце концов, Ольге стало противно, и она ушла.

До сих пор Лебедева не чувствовала своего одиночества, и просыпалась с таким чувством, что и не спала вовсе, а лишь прилегла на минуту. Теперь в эти холодные и долгие зимние вечера Ольга не находила себе места. Она взобралась на утес, тот самый, где она впервые почувствовала, как хорошо быть рядом с дорогим тебе человеком. Ей открылась мертвая картина угасающего дня: снег, снег, снег, замерший Енисей, – все уснуло, все замерло. Ольге захотелось завыть от тоски, не ясной злобы. И вдруг она услышала, как где-то внизу, у самой реки, кто-то свистит. У Ольги так и екнуло сердце: «Это он!» – она ждала Лешку, думала, что к свадьбе своего друга Мишки он обязательно приедет.

Как будто у нее выросли крылья. Она спустилась с утеса с дико рвущимся из груди сердцем, подошла к свистящему, и, замирая, дотронулась до его плеча. Он обернулся. Ольга больше не могла держать в себе все то, что накопилось в эти дни: обида, отчаяние вылились в мучительный стон, и слезы градом потекли у нее из глаз.

– Ну что ты? что ты? – Димка вытирал ее слезы и вдруг с нежностью прижал девушку к груди. Она плакала и рвала на нем пальто. Потом успокоилась, и они медленно стали подниматься в Енисейц. Димка тоже не произносил ни слова, помогал Ольге подниматься. Она не отталкивала его. Сердце Димки сжималось от жалости – так она страдала. Молча они дошли до дома Ольги. Не глядя на него, не говоря ему ни слова, девушка открыла калитку и пошла к дому. Димка закрыл калитку и, постояв немного, глядя на окна Ольгиной комнаты, тихо побрел к сельсовету.

На следующее утро все-таки пришло письмо от Таньки Бальцерек из Севастополя. Но это было совсем не то письмо, которое ждала Ольга.

«Привет, Ольга, ты почему мне не отвечаешь? Ты заболела или, может быть, ты переехала? Это уже третье письмо, которое я пишу тебе после вашего отъезда. В чем дело? Не хочешь со мной больше общаться? После того, что я написала о твоем возлюбленном. Он, конечно, убедил тебя, что это все неправда, но это правда! Я даже видела этого Косого и Еврея. Мы их неожиданно встретили в ресторане. Елизавета Михайловна спрашивала про тебя, когда я ей рассказала все про твоего Лешку, сказала, что это гнилое семя и гнилые гены в нем дают о себе знать. Я вообще ничего не понимаю, как будто она что-то про него знает, но почему-то не говорит. А насчет тебя я ей даже ничего ответить не могу. Тоже мне подруга! А знаешь, ну их всех к черту, всех этих Лешек, Петек, Васек!! Я по-прежнему люблю тебя и дорожу твоей дружбой. У меня все хорошо: по-прежнему езжу на лекции в медицинский, практикую вот в морге, пишу выпускную работу. Вася уплыл в очередной рейд теперь месяца на три. Но скучать не приходится. Я пошла нянечкой в больницу работать, выходные провожу с Елизаветой Михайловной и Моникой. В общем, не скучаю, и тебе не советую. Как Ленка? Пишите! Пока!»

Значит, где-то Танькины письма потерялись на почте с осенней распутицей. Ольга написала ответное письмо, где говорила, что не получала первых два письма от Таньки.