Утро запомнилось значительно лучше. Я проснулась с ощущением теплого обволакивающего счастья, залившего комнату золотистым сиропом. В последний раз такое ясное чувство я испытывала в глубоком детстве: новогоднее утро, ты открываешь глаза, но не спешишь вылезать из-под одеяла, желая посильнее проникнуться чудесным осознанием того, что под елкой ждут подарки. Глеб Игнатьев спал, прижавшись грудью к моей спине и скрестив руки на животе. Я извернулась в тесном кольце объятий и некоторое время провела, любуясь его расслабленным лицом. Погладила короткую бороду, поцеловала сомкнутые губы. Прошептала:

– Кончай придуриваться, я знаю, что ты не спишь.

Хитро блеснули прищуренные глаза.

– Быстро учишься, детка. Пообещаешь мне кое-что?

– Что угодно, – расщедрилась я, с удовольствием отвечая на первый утренний поцелуй.

– Больше никаких роликов на Ютьюбе. Я сам тебя всему научу.

Я рассмеялась и шутливо прикусила его ухо, на что Глеб притворно зарычал и, крутанувшись, подмял меня под себя.

– Урок первый: прелюдия…

Через полчаса мы лежали, обнаженные, вспотевшие, сбросив на пол бесполезное одеяло.

– Получается, теперь я тот гондон, что должен тебе гитару? – внезапно поинтересовался Глеб.

– Да ладно, забей… – упоминание повторно разбитого инструмента вернуло меня к образу Андрея, без сознания упавшего на серый песок. Стремительно накатило чувство вины. Я даже ни разу не вспомнила о друге, не поинтересовалась, что с ним происходит сейчас и что его ждет в ближайшем будущем. Как быстро я выкинула из головы свое предательство, едва все наладилось. За одним тяжелым воспоминанием последовало другое, еще более страшное: Настя.

– Скажи, а тех уродов Прилепченко посадят? Если надо, я готова стать свидетелем.

Глеб тяжело вздохнул и потянулся к тумбочке за сигарой. Щелкнула зажигалка, показался язычок пламени. Над кроватью растянулась светло-серая дымная вуаль.

– Тебе не мешает дым?

Я отрицательно помотала головой. Дым не мешал. Наоборот, щекочущий ноздри и слегка саднящий горло запах стал продолжением его образа, как длинный шрам на левой стороне лица или прядь волос, непокорно свесившаяся надо лбом.

– Все не так просто, малыш. Мои люди забрали Настю с территории «Березки». Но ее непосредственные убийцы уже наказаны. Дойдет и до организатора, дай мне время.

Я хотела спросить, зачем он забрал тело и почему этим не занимается полиция. Это же убийство! Смерть Кости еще можно было списать на случайность, но простреленное горло не оставляло места для двойных трактований. Но потом поняла: все заинтересованные стороны предпочли замять дело по-тихому. Мэр с губернатором боялись признать, что на празднике, мать его, здоровья убили молодую женщину. Глеб и Прилепченко не хотели демонстрировать, что их разборки перешли на новый, криминальный уровень. Сейчас не девяностые, так дела не ведутся даже в маленьком Нижне-Волчанске. Оба предпочитали действовать исподтишка, заметая следы, чтобы не привлечь внимание власть имущих с этажа повыше и не повторить судьбу беглого олигарха. Агазатян лишился племянника, Прилепченко убил Настю, за что Глеб убрал кого-то из его людей. А со стороны посмотришь: в городке тишь да гладь, божья благодать.

Глеб сказал, что доберется до организатора, имея в виду Прилепченко. Но он не знал, что в смерти его бывшей девушки прежде всего виновата моя одноклассница Вика. Интересно, как Андрей объяснил все произошедшее в «Березке»? Наверняка его версия событий сильно отличалась от того, что произошло на самом деле. Не зря же он попросил меня ничего никому не говорить об этой ночи. Как быть, если дотошный Дамир начнет меня расспрашивать? А он начнет. Андрей… я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь…

Глеб заметил перемену в моем настроении.

– Эй, малыш, не грусти… У меня есть отличная идея: давай поедем в город и купим тебе новую гитару? Только ты и я, а? Что скажешь?

– Здорово, – ответила я, постаравшись придать голосу воодушевление. А потом набралась смелости и спросила:

– Что теперь будет с Андреем?

Глеб Николаевич ответил не сразу.

– Еще не решил. Послушай, Саша… Не хотел тебе говорить… В тридцати километрах от базы есть небольшой причал, им пользуются местные рыбаки. В ночь вашего побега там дежурила машина, успевшая скрыться до появления охраны. Ты уверена, что благородный спаситель хотел отвезти тебя домой?

– Не домой, а в безопасное место!

– Безопасное, говоришь… Саша, я понимаю, тебе сложно это принять. Но тебя могут использовать как рычаг давления.

– Перестань! – я скривилась, будто хлебнула уксусу. – Криминальные авторитеты всей страны схлестнулись в жестокой схватке, чтобы заполучить рычаг давления на Стасика, потому что его слушает Бронислав Иннокентьевич. Очевидно, второй фронт направлен на программу «Дача» с Виталием Декабревым.

– Причем тут твой брат? Рычаг давления на меня.

Такого поворота я не ожидала. Рычаг давления на Глеба? На Глеба?! Эти слова еще предстояло осмыслить. Но сейчас они только все усложнили. И лишь в одном я была уверена до глубины души: мой друг желал мне добра.

– Андрей хотел мне помочь. Он был вынужден защищаться. Ты ведь чуть его не убил, во второй раз!

– В первый раз я не собирался его убивать. Не у тебя на глазах. Хотел припугнуть, а ты помогла мне завершить маленький перфоманс. Андрей стал очень своеобразно трактовать мои приказы. Дамир много раз меня предупреждал, что твой якобы друг набрал слишком большую популярность среди бойцов. И склонен вести двойную игру.

– Почему же ты раньше с ним не разобрался, если все так, как говорит Дамир? – вот уж к чьим словам у меня не было доверия. Я не сумела скрыть злого скептицизма: Глеб стиснул зубы так, что на скулах обозначились желваки.

– Не знаю, что ты обо мне думаешь, но для меня «разобраться» с человеком, с которым я проработал бок о бок много лет – не два пальца об асфальт. Когда Андрей начал на меня работать, он был старше тебя всего на год. Он на моих глазах вырос из затюканного жизнью паренька в прекрасного специалиста. И я до последнего не хотел верить, что Андрей… утратил свою лояльность.

– Тогда отпусти его, – тихо попросила я. – Он не подходит для этой жизни, пусть начнет все сначала…

– Ну конечно, он же такой хороший и не создан для всего этого дерьма, в отличие от меня, – Глеб начал заводиться, но быстро взял себя в руки. Кажется, общение со мной не слишком хорошо повлияло на прежде железобетонные нервы босса. – Я решу, что с ним делать, когда выясню все детали.

– Можно мне его увидеть?

Мужчина сердито потер переносицу, но кивнул.

– Хорошо, я велю охране тебя пропустить. Он в специальном отделении лазарета. Мне нужно пару часов, чтобы уладить некоторые дела, а потом мы отправимся в город за гитарой. Пойдет?

– Пойдет! – я улыбнулась, обняла его за шею и потерлась щекой о бороду. Мне не хотелось, чтобы Глеб шел улаживать свои загадочные дела в угрюмом настроении, поэтому я добавила шепотом:

– Я думала о тебе перед сном. Каждую ночь, с тех пор, как сюда приехала…

Совсем другое дело! Прав был не помню кто, слово – самое сильное оружие человека. Ну хорошо, слово и пистолет Стечкина, хмыкнула я про себя, наблюдая за методичными сборами мужчины. Похожее оружие было в тире, инструктор давал мне его подержать.

– Ты очень мне дорога, Саша. Пожалуйста, пользуйся этой властью с умом.

***

Прежде, чем идти в лазарет, я заскочила в свою комнату – собраться, переодеться, прийти в себя. Взгляд упал на мой собственный мобильник, который я считала потерянным еще три дня назад. Видимо, Дамир нашел его в здании бассейна и любезно прихватил с собой. Телефон разрывало от груды пропущенных звонков. Вот черт! Я не только забила на учебу в университете, но и исчезла со всех радаров в день своего рождения, чем вызвала изрядный переполох. Больше всего звонков поступило от брата. Я наскоро пролистала сообщения в мессенджере: «Поздравляю…», «Поздравляю…», «С Днем Рождения!», еще одно «Поздравляю!», «Саша, с тобой все в порядке?» (твоими молитвами, Стасик, твоими молитвами…), «Сдохни, тварь!» (Альбина, привет), «Пусть все на свете сбудется…». От Витька вместо поздравления пришло: «Саша, мне кажется, за мной следят! Или я схожу с ума…». Надо бы напомнить Глебу Николаевичу дать отбой многочисленным группам наблюдения, обложившим моих знакомых со всех сторон…

В ванной я надолго застряла перед зеркалом, вглядываясь в отражение. Странно. Столько всего произошло, а девчонка за стеклом ни капли не переменилась: тот же настороженный взгляд темных глаз, заостренный подбородок, узкие плечи, слишком маленькая грудь, вечная причина для комплексов. Поддавшись смутному порыву, я положила растопыренную ладонь на холодное стекло. Девчонка за стеклом повторила жест. Мы посмотрели друг на друга, пытливо и беспокойно, и покинули комнаты-близнецы.

Путь в лазарет превратился в бесконечно длинный эшафот с виселицей в конце. Было безумно страшно встретиться с Андреем лицом к лицу. Я помнила, каким тоном он говорил о предавшей его Вике. Даже не как о живом человеке, а как об уродливой вещи, которую следует навсегда убрать с глаз долой. А ведь их не так много связывало: поцелуи, ужин в кафе, невинные прогулки. Мой проступок был гораздо хуже. За этот месяц мы столько всего пережили вместе, так много друг другу рассказали, что я незаметно начала считать Андрея самым близким другом. Человеком, которому я бы не раздумывая доверила свою жизнь. И пусть он не испытывал ко мне и половины этих чувств, мое предательство должно было причинить куда больше боли, чем подстава от бывшей подружки.

Но я была обязана заглянуть ему в глаза. Обязана попытаться что-то объяснить, как-то загладить вину, даже если он навсегда вычеркнул меня из списка друзей. Подлый удар со спины не должен оставаться его последним воспоминанием обо мне.

В голове снова и снова проносились слова, сказанные в разное время про моего друга: умный, умеет приспосабливаться, с двойным дном… Нет, это все про кого-то другого… про Дамира, например. Вот уж у кого не то что двойное дно, а гребаный слоеный пирог вместо души. Мне вспомнился подслушанный диалог между Андреем и Дамиром, когда я валялась в кладовке, а мужчины дрались в спортзале. Первый помощник тогда сказал, что Андрей собирается выбрать не ту сторону. Я, как законченная эгоистка, решила, что речь идет о моей драгоценной персоне. Мол, главный соглядатай босса догадался, что Андрей мне помогает и собирается организовать побег. Но что-то не сходилось. Во-первых, какая у меня, к черту, сторона? Трусливый Стасик и без пяти минут призывник Витек? А во-вторых, если бы Дамир узнал, что Андрей меня покрывает, то уж наверное догадался бы перетряхнуть спортзал. Нет, речь шла о какой-то другой стороне…

– Мы не можем вас обыскать. Поэтому хорошо подумайте и скажите: есть ли при вас оружие или какой-либо предмет, который можно использовать в качестве оружия?

У входа в палату на складных стульях сидели двое охранников. Левого я знала – бородатый Жорик, невзлюбивший меня с первой встречи. Правый, незнакомый, поднялся навстречу, задержавшись взглядом на провисшем кармане толстовке. Я вытащила прихваченный в качестве подарка старый плеер с дешевыми наушниками-затычками. Раз Андрей отправлен на длительный карантин, развлечений у него должно быть негусто. А тут полная дискография «Сектора Газа» и еще кой-чего по мелочи. Охранник ненадолго задумался. Возможно прикидывал, не попытается ли заключенный придушить его проводком от наушников, но все же кивнул и отпер замок.

Взявшись за дверную ручку, я замешкалась. Как страшно встретиться с Андреем взглядом и прочитать в его глазах горечь разочарования! Все, что угодно, только бы не видеть его лица в тот момент, когда я открою дверь и шагну через порог. Я чуть не поддалась искушению развернуться и убежать, чтобы позже, с безопасного расстояния накропать длинное слезливое письмо. Но вряд ли ему разрешали пользоваться телефоном или планшетом. Я должна это сделать.

Палата оказалась похожа на ту, где я лежала месяц назад, только без окон. Под потолком горела лампа дневного света, издавая тихое жужжание на одной бесконечной ноте. Растянувшийся на кровати Андрей даже не повернул голову к выходу, безразличный к тому, шорох чьих шагов влился в скучный больничный покой.

– Привет…

Если бы я не разглядывала его с болезненным вниманием, то легко бы упустила еле заметную дрожь, пробежавшую по телу молодого мужчины. Андрей смотрел прямо перед собой. Выглядел он бледнее обычного, под скулами залегли синеватые тени. Правую сторону прежде симпатичного лица обезобразили следы недавней драки. Нижняя губа распухла и лопнула в центре, в уголке рта залегла печальная складка, раньше ее не было. Сердце мое болезненно сжалось. Все намеки Глеба на то, что Андрей – вовсе не такой хороший парень, каким кажется, утратили малейший оттенок правдоподобия. Именно такой. Это завистливый Дамир, от которого в дрожь берет любого нормального человека, захотел избавиться от слишком умного и смелого конкурента.

– Мне так жаль… Я не прошу прощения. Такое, наверное, нельзя простить. Но мне правда очень жаль…

Я подошла ближе и встала так, чтобы попасть в поле его зрения. Ждала, что Андрей отвернется, но он продолжал равнодушно смотреть вперед – на меня и на кусок стены за моей спиной, выкрашенный безжизненной серо-голубой краской. Без привычной улыбки он казался совсем чужим. Даже более чужим и враждебным, чем в день нашего знакомства.

– Я просто… я испугалась, что ты его убьешь. И ты ведь убил бы его, так?

– Так, – Андрей наконец-то пошевелился и сфокусировал взгляд на моей фигуре. – Господи, тебе уже восемнадцать, а ты все еще такой ребенок, Саша. Тебе все кажется, что ты попала в большой офис с военным уклоном. А Глеб – почетный руководитель, выбранный на этот пост благодаря мудрости и дальновидности. А тебя занесло в стаю зверей, которые жрут друг друга и тех, кто слабей. И Глеб забрался на верхушку потому, что жрал активнее и больше.

Его слова достигли цели. Я сжалась, как от удара.

– А ты?

– И я такой же…

– Нет, не такой! – с чувством возразила я. – Я знаю, ты и вправду хотел мне помочь!

Мужчина улыбнулся одними уголками губ.

– Андрей! – не выдержав, я рухнула на тесную кровать, обхватила его за шею и зарыдала, уткнувшись в воротник больничной футболки. Давать клятву не плакать в таком месте – затея, изначально обреченная на провал. Теплая ладонь легла мне на спину, успокаивающе погладила.

– Ну все, заканчивай, – взгляд Андрея немного потеплел.

– Я не дам ему тебе навредить, обещаю, – я вытерла мокрые щеки. – Ты уедешь в Абхазию и будешь там выращивать этот… как его… старый виноград.

– Даже не сомневайся, так и будет, – он взъерошил мои волосы, и от этого жеста, ставшего привычным и родным, потеплело на душе. – Играешь на гитаре?

Пришлось признаться.

– Глеб ее разбил.

Андрей хмыкнул, поджав разбитые губы.

– Мы сегодня поедем в город за новой, вдвоем. Я буду думать, что это ваш с ним общий подарок.

– Нет уж, избавь от такой чести.

– Не сердись. Я и без гитары никогда не забуду, сколько ты для меня сделал.

– А ты знаешь, что у вас в городе открылся музыкальный магазин?

– У нас? Где? – я о таком чуде слышала впервые.

Андрей принялся объяснять. Теперь он говорил так спокойно и дружелюбно, будто и не было никакой драки на берегу, и белая повязка на его голове скрывала рану, оставленную вовсе не мной, а кем-то другим. Несколько раз уточнил, все ли я поняла. Посоветовал пару производителей. Я слушала, доверчиво уткнувшись носом в его плечо.

– Ты сказала вдвоем? Неужели Дамир согласился в такое время отпустить босса без охраны?

– Не знаю, – я пожала плечами. – Глеб сказал, что мы будем вдвоем. Мне бы не хотелось таскаться по магазину в сопровождении ваших громил. Вот, принесла тебе немного музыки.

Я достала из кармана плеер, размотала наушники и аккуратно вставила таблетки Андрею в уши, постаравшись не сместить повязку.

– Опять твой колхозный панк? – с тоской констатировал он, услышав вступительные аккорды первого трека. Я немного обиделась за «Сектор Газа», но поспешно перемотала на следующий альбом.

– Эта песня тебе понравится. Она на английском.

– Ну конечно, это ж мой единственный критерий. Давай хоть вдвоем послушаем.

– Давай, – я охотно вытащила один наушник и переставила себе, пододвинувшись так, чтобы хватило длины провода. Заиграла гитара, добавилась ударная установка. Запел солист. Моего убогого английского хватило на половину припева – чего-то там «айм он зе рон сайд оф хэвн». Мол, такая жизнь, братюнь, мы с тобой попали не на ту сторону.

– Умеешь ты подбодрить. Давай сюда плеер. Надеюсь, там есть песни повеселее.

Я рассмеялась и дружески чмокнула Андрея в щеку. А потом задала мучавший меня вопрос:

– Послушай… Глеб сказал, что прошлой ночью на причале у базы дежурила неизвестная машина… Это она должна была отвезти меня в безопасное место?

– Конечно, – спокойно ответил друг. – Саша, я ведь должен был сразу плыть обратно. Неужели ты думала, что тебе придется самой идти через лес? Ночью, в полном одиночестве?

Ну конечно… Я облегченно улыбнулась. И как только сама не догадалась?

– Прости, что сомневалась. Мне пора.

– Может, побудешь еще немного? Или вы уже выезжаете?

– Да, через… – я вытащила телефон и глянула на часы. – …через десять минут. Когда вернемся, я сразу приду тебя навестить!

Я спрыгнула с кровати. Помахала рукой, пожелала скорейшего выздоровления. Андрей улыбнулся мне на прощание. Совсем как прежде: широко, открыто, так обаятельно, что не было на свете человека, который не захотел бы улыбнуться ему в ответ.

***

В кармане продолжал надрываться мобильный. Я бросила на экран раздраженный взгляд: Стасик все никак не желал угомониться, неудовлетворенный куцыми сообщениями «Я жива» и «Все норм». Может, сбросить вызов и отрубить телефон? Нет, не стоит. Во-первых, нехорошо опять исчезать во мгле неизвестности, вгоняя запуганных слежкой знакомых в еще большую панику. А, во-вторых, после разговора с Андреем я пребывала в приподнятом и великодушном настроении. Мой друг простил меня! Он больше не злился, не хотел, чтобы я уходила! И пусть это произошло потому, что в его глазах я оставалась глупым ребенком, от которого нет смысла ожидать разумных поступков. Пусть. Главное, он по-прежнему мне улыбался, на миг превращаясь из взрослого и сильного мужчины в соседского мальчишку, запулившего футбольным мячом в чье-то окно.

И если Андрей меня простил, так неужели я не смогу проявить капельку благородства и попытаться понять родного брата? Я вздохнула и ответила на звонок:

– Привет. Со мной правда все в порядке. Не бойся, Глеб Николаевич меня не убьет и вообще ничего плохого мне не сделает. Мы с ним… подружились.

Меня так и подмывало добавить «…а потом переспали», но я решила пощадить психику Стаса, и без того потрепанную историей с заводом.

– Я… я от всей души поздравляю тебя с прошедшим днем рождения и желаю…

Не удержавшись, я громко расхохоталась в трубку.

– Нового брата, не такого говнюка? Господи, Стас, завязывай… Все нормально, правда.

– Я подарок тебе купил. Хороший.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я. Странно, но этот неуклюжий разговор меня и вправду растрогал. Подарок он купил, надо же…

– Ты ведь сейчас поедешь в город? Давай встретимся, я тебя хоть поздравлю…

Я нахмурилась. Откуда он узнал про поездку в город? Я думала, постоянную связь с братом поддерживал только Андрей, а он сейчас лишен средств связи. Однако благородный пример друга по-прежнему сиял путеводным маяком в море морально-этических проблем, и я решила пойти навстречу:

– Хорошо, только я не смогу к тебе заехать.

– Да я быстренько. Подберете меня на Володарского в два и подвезете до суда. Устраивает?

Я прикинула наш маршрут до музыкального магазина. Вполне по пути, даже не придется делать крюк.

– Сойдет.

– Тогда до встречи!

Стас попрощался, я повесила трубку. И внезапно поймала себя на мысли, что успела соскучиться по брату. Все-таки он да батя – вот и вся моя семья. Ну и день, сплошное всепрощение и примирение. Предложить, что ли, Глебу связаться с Агазатяном? Вдруг и с ним повезет, раз пошла такая пляска.

Часы на мобильном показывали ровно двенадцать, Глеб уже должен был прийти на парковку. Кстати, а как к нему теперь обращаться? Глеб Николаевич? Босс? Милый? А при подчиненных? Или при подчиненных лучше сохранять деловой вид, мол, нас связывают только суровые обстоятельства и общая любовь к пятому «Фар Краю»?

Я обогнула лазарет и перешла на легкую трусцу, не желая заставлять своего непонятно кого долго ждать, но тут некстати заметила Дамира. Первый помощник моего похитителя? партнера? друга? просто невероятного сексуального мужика? стоял посреди дороги, засунув руки в карманы стильного пиджака. Я попыталась проскочить мимо, но мужчина невзначай перегородил путь.

– Добрый день, Саша. Как дела?

– Не жалуюсь, – буркнула я и попыталась проскользнуть сбоку, но Дамир сделал короткий шаг вправо. И как только ему удавалось перемещаться с такой скоростью, сохраняя лениво-безучастный вид?

– Тебе вчера исполнилось восемнадцать? Чудесный возраст, – в стылых прозрачно-голубых глазах что-то было не видать особой радости по этому поводу. – У меня есть для тебя подарок.

Я вздрогнула и растерянно отступила. Внезапный подарок от брата я еще могла переварить, но это уже ни в какие ворота не лезло. В смуглой ладони Дамира лежал продолговатый цилиндр, больше всего напоминавший обычный туристический фонарик.

– От подарков невежливо отказываться, – прошелестел вкрадчивый голос. Тонкие губы сложились в ту самую недоулыбку, от которой меня воротило больше всего. – Это всего лишь электрошокер, немного доработанный, с повышенной поражающей силой. Жмешь на эту кнопку, прикладываешь к противнику. Только выбирай место, где слой одежды потоньше.

– Спа… спасибо.

Дамир все также улыбался, протягивая электрошокер рукояткой вперед, но в глазах появились первые проблески недовольства. Пришлось принять странный подарок и не глядя сунуть его в карман. Только после этого мужчина кивнул и посторонился, пропуская меня вперед. Сделав несколько шагов, я повернула голову и проводила долгим взглядом удалявшуюся фигуру в деловом костюме. Ну дела… Тяжелый шокер неприятно колотился при ходьбе о бедро. Подумав, я убрала его за пояс джинсов, прикрыв бугор повязанной вокруг талии толстовкой.

Глеб ждал в машине, развалившись на просторном заднем сиденье. Спереди сидели два бритоголовых мужика, неуловимо похожих друг на друга, только у водителя из рукава куртки высовывалась татуировка, изображавшая языки пламени и плохо прорисованный пистолет. Я недоуменно покосилась на босса.

– Садись. Парни не будут мешать. Иначе пришлось бы ехать, волоча по дороге уцепившегося за багажник Дамира. Вообще-то он прав, лучше не нарываться. Потом, когда все утрясется, съездим куда-нибудь только вдвоем, обещаю. На какой-нибудь тропический остров, а? Хочешь?

– Очень! – я приободрилась. Глеб впервые затронул тему будущего, и у меня немного отлегло от сердца.

Честно говоря, я все еще не была уверена, что после суда меня не посадят в тот же внедорожник и не отправят домой, помахав вслед клубам оседающей пыли. Я по-прежнему не могла проникнуть в ход мыслей Глеба Николаевича. Да, большой босс был явно выбит из колеи моим неудавшимся побегом. Да, он ревновал. И да, он был заботливым и… черт побери… был нежным этой ночью и этим утром. Но… лучше быть честной с собой… разве это могло продолжаться дольше отмеренного юристами срока? Он такой… умный, взрослый, сильный… Разве я могла сделать его жизнь ярче? Чем? Починкой ноутбука? О чем он в действительности думал, когда обещал быть рядом столько, сколько я захочу? Мне-то хотелось провести так… в общем, значительно больше двух месяцев.

– На Филиппины, например. Ты была на Филиппинах?

Я забралась на сиденье с ногами, пристроив голову у Глеба на коленях. Босс шутливо дотронулся пальцем до кончика моего носа, я поймала его руку и прижала к щеке.

– Я нигде не была. Как там? Здорово?

– Тебе понравится.

Большую часть пути Глеб рассказывал об экзотических местах, в которых успел побывать. Кажется, он изъездил половину земного шара, включая не самые туристические направления вроде «Пустой четверти», огромной пустыни на Ближнем Востоке, или Аральского моря на границе с Казахстаном. Мне даже стало как-то неловко за свою единственную поездку за пределы Нижне-Волчанска, когда я подавала документы в университет.

Последний отрезок дороги ему пришлось провести, занимаясь делами и отвечая на бесконечные звонки. Мне тоже пришло сообщение, причем от Витька. Я приготовилась прочесть новую порцию жалоб на слежку, но бывший одноклассник решил поделиться свежей информацией о Вике: «Здорово, Сашенция! Отбой тревоги. Я ошибся, тот Таурег принадлежит Викиному отцу. Я видел, как он припарковал тачку у «Мира электроники». Нормально приподнялся у нее батя. А Вика теперь ходит с самой дешевой трубой вместо айфона. Говорит, потеряла айфон в «Березке», в первый же день. Предки новый покупать не стали, чтобы, типа, научилась ценить вещи. Но я думаю, батя просто все до копейки спустил на новую тачилу».

Я не сразу поняла, что это значит. Ну, ошиблись мы с Таурегом, подумаешь. Зря я так испугалась, увидев его на стоянке в «Березке», это просто Викины родители привезли дочку на праздник. Разве что странно, как это Вика умудрилась посеять дорогой девайс? Она всегда была очень аккуратна со своими вещами. А потом у меня перехватило дыхание от осознания истинного значения Витиных слов. Вика потеряла смартфон в первый день праздника. А значит, те два сообщения про таблетки и бассейн пришли не от нее.