Список предметов на лекциях огромен. Инквизитор должен хорошо знать географию, оружейное дело, всё о магиях благоденствия и безумия, о чудищах, что вызваны магией или произошли естественным путём. Также мы должны знать алхимию, иностранные языки, должны уметь выживать в дикой природе, искать пищу прямо под ногами, если потребуется. А ещё наизусть выучить кодекс инквизиции и Великую Альду, разумеется.
После семи лет обучения мы сдаём экзамены. Кто не сдаёт – в монастырь. Остальные уходят с наставниками в поле, где учатся применять все свои знания на практике. Кто выживает, тот получает снаряжение и отправляется исполнять свой долг. Вот так.
– А что означает магия благоденствия и магия безумия?
– По этим критериям делили магов эльфы. По их преданиям первых из них, кто овладел искусством волшебства, боги одарили магией, которую они использовали исключительно в добрых целях во имя мира, счастья и покоя. Но среди них нашёлся тот, кто оказался искушён обещаниями Маггота осыпать богатством и могуществом и обезумел. Его магия, искалеченная тьмой, творила настоящий ужас и с трудом могла контролироваться. Владеющий ей мог истреблять силой магии целые города, но терял рассудок. В конце концов эльфы запретили знания тёмного колдовства, но с появлением людей владеющих такой магией стало больше. Люди в отличие от эльфов дольше могли сопротивляться безумию Маггота и даже продолжительное время одолевать его могущество, не творя откровенных ужасов. Так и появилось деление на магию благоденствия и безумия. Неужели вам в Каэрдене этого не рассказывали? – удивился Реммет.
– Поверхностно… – пожал плечами Нистрам.
– Серьёзно? Ну-ка дай я тебя проверю! Расскажи о богах и Магготе.
Нистрам вздохнул, но ожидать, что Реммет отстанет, не приходилось, потому спорить было бесполезно. Нужно было сдать экзамен перед инквизитором, иначе тот мог подумать, что Нистрама выгнали из монастыря за неуспеваемость, а метка была получена незаконно. И в итоге Реммет разочаровался бы в брате. Потому взволнованный Нистрам вдохнул воздуха в грудь, немного успокоился и начал рассказывать:
– В начале была пустота. В ней свободная энергия. Долгое время она концентрировалась, пока не сформировалась в четыре сферы, из которых вышли четыре бога. Она назвали себя Артус, Ривидин, Лаэн и Маггот. Их могущество и воля сформировали звёзды и земную твердь. А дальше они решили устроить состязание, чтобы доказать, кто был из них самым главным и могучим. Лаэн создал воздух и воду, Ривидин свет солнца, а Маггот сумел сотворить огонь и камень. Но Артус из всех был гениальнейшим творцом и создал жизнь. Ривидин и Лаэн признали его главным и самым могучим. Но вот Маггот не признал величия Артуса и начал творить свою жизнь. Но столь она была чудовищна и омерзительна, что Ривидин и Лаэн не захотели менять своё мнение. Тогда от гнева и зависти Маггот научил живых существ умирать. Артус воспринял гнев брата спокойно и вручил живым дар деторождения. Но Маггот не успокаивался, одарив жизнь болезнями, а землю непогодой, чтобы к ним прибавился и голод. Тогда Артус создал живым организмам разум для выживания и позволил каждому из богов сотворить своё высокоразвитое существо. Сам сделал эльфов, Лаэн людей, Ривидин гномов, а Маггот орков. Казалось, спор решён, но четвёртый не унимался и внушил разумным идею того, что можно убивать, воровать, обманывать и так далее, фактически придумав и внедрив грех. Тогда Артус подарил своим любимым разумным существам эльфам магию в надежде, что она, помогая им творить чудеса, сможет позволить им не грешить, ведь каждый с помощью магии мог сотворить абсолютно всё, что пожелает. Маггот не отставал и шептал некоторым из них по ночам свои повеленья, сводя их с ума и создавая магию безумия. По итогам было видно: что бы хорошего и прекрасного ни создал бы Артус, Маггот всё извращал и портил в надежде доказать своё могущество. В конце концов Артус разъярился и создал рай, пообещав его всем тем живым, кто будет почитать его, Ривидина и Лаэна главными, истинными богами. Там не будет всего того, что создал Маггот, и заслужить рай можно было жизнью без греха не земле. Четвёртый изумился способности Артуса в одиночку создавать новые миры, потому сотворил свой и назвал адом. Довольный Артус этого и ждал. Он изгнал туда Маггота и запер, отправляя к нему всех тех, кто жил во грехе, а вокруг ада создав неразрушимую для Маггота стену, которую тот оказался неспособен преодолеть, ибо не был так же могуч, как и Артус. Но с тех пор Маггот ищет способ вырваться, а вера позволяет нам сдерживать зло, – после короткой паузы Нистрам улыбнулся и спросил, – ничего не забыл?
– Всё верно! – кивнул довольный Реммет, – вижу, что занятия ты по крайней мере по этой теме не прогуливал.
– Не прогуливал и забивал этим свою голову. Помогало. Так я почти не думал о том, что натворил с Альмой… – Нистрам резко поник головой.
– Ты думал о самоубийстве? – нахмурился Реммет.
– Нет. Ни в коем случае.
– Скажи мне, почему об этом нельзя даже думать?
– Потому что грех самоубийства ещё более страшен чем любой другой. Лишая себя жизни, мы идём против воли Артуса, вдохнувшего её в нас, а это богохульство.
– Не забывай об этом Нистрам.
– Я помню.
– Надеюсь. На самом деле даже удивлён, что ты решил избрать путь отшельника. Одиночество – это всегда вызов. Мысли съедают изнутри, голоса в голове не дают покоя, призраки прошлого не позволяют уснуть. Если покаяния за смерть близкого тебе человека не хватает, то поддержка со стороны нужна особенно сильно. Говорят даже, что Маггот специально заражает идеей ереси чаще одиноких, ведь их некому утешить. С твоим прошлым за пазухой ты без присмотра вообще не должен оставаться.
– Да не переживай, – махнул рукой Нистрам и улыбнулся, – мне стало лучше. Пять лет всё-таки прошло. Это поначалу я мучился. Теперь смирился.
– Видимо, не совсем, раз решил вспомнить про Альму, верно?
– Да просто вспомнил…
– Она тебе была дорога. А упомянул её только сейчас. Явно неспроста.
Нистрам пожал плечами.
– Просто… Не знаю, как подвести.
– Скажи прямо.
– Ну хорошо. Не подумай, что я тебя виню за смерть Альмы. Её убийство – моя ноша, её кровь на моих руках. Просто мне в голову уже давным-давно пришла одна мысль, долго её обдумывал и решил узнать ответ, раз уж ты здесь. Что тебе мешало тогда в таверне просто взять и отнять у меня, пьяного придурка, пистолет?
Реммет вздохнул.
– Отвечу так же прямо, как ты спросил. Я был уверен, Нистрам, что ты в последний момент побоишься сделать выстрел и дашь заднюю. Поэтому не вмешался. Но ты к удивлению всех оказался поразительно безрассудным. С другой стороны этого стоило ожидать, учитывая, что ты напился вдрызг. Так что не меньше тебя жалею, что не стал останавливать, наивно понадеявшись на твою нерешительность. Надеюсь, это тебя утешит. А если нет, то напомню, что в няньки к тебе не нанимался, Нистрам, чтобы каждый раз вытирать за тобой сопли. Тут уже пеняй на себя.
– Я тебя и не виню… – пожал плечами тот, – сказал же, что просто спросил. Было интересно, имелся ли шанс всего избежать. Сейчас вижу, что всё было предрешено, на всё воля богов. А это ещё сильнее укрепляет мою веру в них.
– Надеюсь, брат Нистрам. Но, тем не менее, твои призраки прошлого меня пугают тем, во что они могут обернуться.
– И меня тоже, но вера помогает держаться. В такие моменты я часто вспоминаю притчу об одиноком старце на горе Кадон. Он тоже боялся призраков прошлого, но вера, молитва, чистота тела и пост помогали. Старец справился и смирился со своим прошлым. И я смирюсь. Я уже на пути.
– Я рад этому! – улыбнулся Реммет и похлопал Нистрама по плечу, – теперь у тебя есть большая, крепкая и верная семья – это каждый, кто знает, что в великой ветви вселенной есть только три листа, а четвёртому там места нет. Не забывай.
Нистрам улыбнулся в ответ.
– О таком забыть нельзя. И моя вера, знание о том, что я не одинок, и моя крепость духа согревают сердце даже в самые холодные ночи, которые только накрывали эту землю.
Реммет усмехнулся.
– Что? – смутился Нистрам.
– Ещё бы подобрать рифму, и сказанные тобою прекрасные слова в стихах можно будет в граните высекать на память потомкам.
– Ты серьёзно или шутишь? – нахмурился Нистрам.
– Абсолютно серьёзно. Ты на мой взгляд очень хорошо владеешь словом. Это видно сейчас, это же было видно и тогда на проповеди.
– А как думаешь, я мог бы стать писателем или поэтом?
– Если хочешь, то почему бы и нет, – пожал плечами Реммет, – но и не забывай служить богам. Это теперь твоё главное бремя.
– Я не забуду.
***
Путешествие по землям Неймедена продолжалось уже пять дней. За это время они успели посетить столицу Даварон и множество малых и больших городов королевства. За то время в каждом из мест инквизитор пытался найти работу, а Нистрам проповедовал. И если первый потерпел неудачу в своих поисках, то второй собирал аншлаги. Казалось, так и будет продолжаться дальше, потому что им в принципе нравилось путешествовать вместе, а планов разъезжаться они пока даже не строили. Но только стали подъезжать к городку Кельдавенн неподалёку от границы Неймедена и Растфора, Нистрам тут же остановил лошадь.
– Что такое? – спросил Реммет.
– Эм… Ты поедешь в Кельдавенн?
– Да, там, возможно, работа для меня есть.
– Ну… – пожал плечами Нистрам, – тогда здесь наши пути разойдутся. Я поеду проповедовать в Растфор.
– Неожиданно… – удивился Реммет, – ты не говорил, что хочешь поехать именно туда.
Его спутник усмехнулся.
– Да мне просто так понравилось с тобой путешествовать, что совсем и забылся, куда было надо.
Инквизитор задумался.
– Если ты боишься встретиться с отцом, то не переживай. Не факт, что лорд Ванкред в замке. Он вроде как уже несколько лет, слышал, воюет наёмником. Даже на последние соревнования не приехал, хотя до этого ни разу не пропустил. Быть может, уже погиб. Да даже если и там, то он вряд ли тебя узнает. Я, например, сам долго думал, ты или не ты, настолько изменился. И в конце концов, ты мой брат, а мы – инквизиторы братьев церковников бросать на произвол судьбы не имеем права. Если он посмеет на тебя напасть, я сумею защитить.
– Я признателен тебе Реммет, если действительно встанешь на мою защиту. Но я побоюсь лиха, даже когда оно тихо. Всё-таки бережёного боги берегут. Помнишь?
– Помню, но уверяю, что бояться не стоит. Никто не посмеет тебя тронуть под защитой инквизитора. Переночуем в Кельдавенне в обежитии церкви – туда проход посторонним запрещён и потому там тебя Ванкред точно не найдёт. На месте посмотрим, есть ли для меня работа, а уже потом вместе поедем в Растфор. Ну?
– Спасибо, дорогой брат Реммет, но мне ехать во владения отца не захочется ни при каких обстоятельствах. Он уже раз обещал, что убьёт меня при встрече. Испытывать судьбу я не хочу. И не надо про призраков прошлого: Альму не отпускал я, а тут ситуация обратная, и, нежели случайно встретить отца, мне лучше всё-таки убежать…
– Хм… – инквизитор пожал плечами, – будь по твоему. И раз наши пути тут расходятся, то позволь с тобой тепло попрощаться.
– Конечно, – улыбнулся Нистрам.
Они обнялись.
– Я рад тому, что помог тебе стать достойным человеком, – Реммет похлопал отшельника по спине.
– Я рад тому, что в своё время наши пути пересеклись. Если бы не ты, я был бы трупом, а этот мерзавец Велеон Пантри спустил с меня семь шкур.
– Тсс… – Реммет приставил к губам указательный палец, – мы не говорим о мертвецах плохо, к тому же так грубо.
– Прости, – с досадой отвечал Нистрам, – просто до сих пор как вспомню…
– Не забывай притчу о старце с горы Кадон и учись прощать призраков прошлого. Простить его тяжело, но после его смерти ты обязан.
– Да, я его простил. Само просто вырвалось.
– Тогда держи себя в руках Нистрам.
– Держу.
Реммет помотал головой.
– Ты на правильном пути, и сейчас мне даже не хочется тебя отпускать. Хочу поддержать в борьбе с искушениями. Но раз тебе нужно ехать, то не смею более задерживать, – инквизитор протянул Нистраму руку, – дадут боги, ещё свидимся. Будь счастлив.
– Несомненно!
Инквизитор и монах пожали друг другу руки и разъехались. Реммет отправился на запад, Нистрам на восток.
И хоть Реммет уговаривал его поехать и не бояться, Нистрам ни за что бы не смог пересилить свой страх. Он ещё во времена бурной юности, приключений и авантюр, совершённых на пару с Альмой неоднократно получал от отца письма с угрозами лишить сына головы, если тот посмеет оказаться в окрестностях города Кельдавенн и замка Сетон Д`Вирит – родого поместья Парадайсов. Конечно, он не хотел сделать это серьёзно – Нистрам его сын, как-никак. Более, чтобы образумить сына, он старался чаще пытаться без лишней ругани и конфликтов объяснить сыну, что есть хорошо, а что есть плохо. Но тем не менее его выходки лорда Ванкреда раздражали. После же того, как Альма обула отца Нистрама, украв с его банковского вклада сотни тысяч цельдиев, он не только убил ростовщика, обманутого возлюбленной Нистрама, но и пообещал четвертовать родного сына. Помимо этого отец Альмы Унион купец из Кленшинга узнал, что Нистрам был сыном Ванкреда, посему пообещал убить и того, и другого. По всей совокупности этих причин ехать в Кельдавенн с инквизитором отшельнику не хотелось, так как его могли узнать по внешности, речи, акценту – да по чему угодно. При любом раскладе в окрестностях Сетон Д`Вирита появляться было глупо и безрассудно, посему он и развернулся. И, кстати говоря, про всё это Нистрам узнал, когда учился в Каэрдене. То есть молва о произошедшем в таверне Раендона пять лет назад была столь сильна, что даже монахи об этом говорили, хотя им обычно нет дела до житейских скандалов и конфликтов. Сам же Нистрам, чтобы не дай боги Ванкред или Унион не вырезали монастырь в стремлении отомстить, всегда уточнял, что сыном Парадайса не является и не может являться, так как сам якобы вообще из Дрёкенберга, а не из Неймедена, прикрываясь тем, что в этих королевствах похожие по произношению многих звуков национальные языки, а посему и говор на общей речи у Нистрама схожий на неймеденский.
И вот, казалось бы… Пять лет уже прошло. Да про существование младшего сына лорда Парадайса уже все должны были забыть! Куда-то уехал с инквизитором давным-давно и был таков. Возможно, волки в лесу съели. А если пропал, где южнее, то львы. В общем искать бесполезно. А если вернётся в родные края, никто его и не узнает тут, столько лет прошло. Да и с Ванкредом и старшими братьями за это время могло произойти всё, что угодно. Чего бояться?
Но Нистрам как чуял, что рядом с домом и замком вообще лучше было не появляться. Правда, в этот раз интуиция подвела. Ему бы в Неймедене в принципе не появляться, а он решил неподалёку от вотчины Ванкреда с Ремметом шастать. И чуйка подставила Нистрама настолько, что произошло самое худшее, чего не должно было произойти. С другой стороны есть же поговорка смердов «вспомнишь про дерьмо – вот и оно», по закону подлости она всегда работает. И глупо было бы думать, что в этот раз всё будет иначе. Нет. Если должно произойти худшее, оно произойдёт. И Нистрам убедился в этом сам.
Всего минут десять назад с Ремметом разошлись, как вдруг вдали показались несколько всадников, скачущих по дороге. Чего бояться? Из-за чего переживать? Пусть едут, куда вздумается. Быть может, вообще свернут. Но нет. Те продолжали скакать в сторону Нистрама, из-за чего он сильно напрягся. Издалека они выглядели ландскнехтами, а не бойцами регулярных армий, а это прибавляло проблем, так как вне военных походов наёмники, если были без работы, чаще всего занимались разбоем. Даже грабёж беззащитного монаха был делом нередким, ведь те всегда могли взять из общей казны церкви немного цельдиев для покупки еды и одежды, потому и поживиться у них было чем. Так что ни статус монаха, ни, собственно, даже его принадлежность к церковникам не спасала от бандитов и грабителей. Да, ландскнехты после этого могли пожалеть, что на свет родились: охота на них со стороны инквизиции была бы открыта везде. Где могла рука церкви достать. Но кого и когда это останавливало? Голодный наёмник, недополучивший денег в ходе военной кампании, даже женщину с детьми, если потребуется, и убьёт, и ограбит. Что уж говорить о священнике. Его замочат без зазрений совести, ибо нередко после череды войн веру теряют, а не обретают. Посему и убить церковника уже не так страшно, ибо в огненные подземелья Маггота уже не веришь.