Земли полуночи

Глава 2

Кабина маленького пикапа для троих была тесноватой, сиденье – неудобным, и уже через полчаса Ворон начал беспокойно ёрзать. Ещё через десять минут он не выдержал:

– Надо нормальную машину купить!

– Надо, – согласился Росомаха, которого безмерно раздражало абсолютно всё – и плохая дорога, и больная поясница, и ёрзающий Ворон. Но старейшина не был бы старейшиной, если бы не умел справляться со своим раздражением, и он рассудительно продолжил: – Но сначала надо посмотреть, как часто ездить придётся. Если часто, то купим, а так лучше будет потерпеть. Машина – вещь недешёвая.

Ворон вполне уловил намёк на свою несдержанность и помрачнел – тем более, намёк был совершенно справедливым, и возразить было нечего. Если уж старый и больной Росомаха готов терпеть ради блага племени, то молодому Ворону жаловаться вообще не пристало. Мелочь, конечно, но с некоторых пор в его отношениях со старейшинами появилась определённая напряжённость, и каждое лыко ложилось в строку. Ворон при этом понимал, что в этом есть прежде всего его вина, но думать об этом было неприятно, и он не думал.

Разговор затих не начавшись. Водитель тоже чувствовал дурное настроение старших и старался держаться как можно незаметнее – ну, насколько это возможно для водителя. Во всяком случае, руль он старался резко не крутить, и ямы объезжал аккуратно. Тягостное молчание тянулось до тех пор, пока пикап не выехал на отсыпанную щебёнкой дорогу, и прямо перед ним не вырулил большой грузовик с окрашенной в белый цвет цистерной.

– А это что ещё за машина, росток? – с недоумением спросил Росомаха нахмурившись.

– Баронский молоковоз, – пояснил водитель, бросив на него опасливый взгляд. – Молоко с ферм повёз на баронский молокозавод.

– Его уже построили, что ли? – с удивлением переспросил Росомаха. – А почему я не знаю?

– Так ведь только позавчера открыли, – пояснил росток. – Торжественное открытие было, всех старост собирали. Народ разной сгущёнкой угощали. До чего вкусная, особенно которая с какао. – Он мечтательно закатил глаза.

– Вот так за сгущёнку барону и продаёмся, – брюзгливо заметил Ворон, а водитель захлопнул рот и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу.

– Так он нас вроде не покупает, – отозвался Росомаха. – Что мы от него ни получали, обо всём сами просили. Да и сейчас просить едем – скажешь нет, Ворон?

– Я это не так вижу, – неохотно ответил тот.

– А я вижу так, – неожиданно резко заявил Росомаха. – Это нам от барона то одно нужно, то другое, а вот он без нас прекрасно обойдётся. И всякий раз, когда ты злишь барона, Ворон, за это расплачивается всё племя. Лучше бы тебе об этом не забывать.

Разговор опять заглох. Лишь когда машина въехала в Раппин, Росомаха распорядился:

– Отвези нас к замку, росток, и жди. Потом, может быть, грузиться придётся – там посмотрим.

Управляющего искать не пришлось – он стоял во дворе замка и, заложив руки за спину, с недовольным выражением лица сурово выговаривал богато одетому крестьянину, явно какому-то деревенскому старосте. К нему Росомаха с Вороном и направились.

– Привет, Леннарт, – поздоровался Росомаха. – Занят?

– Здоров будь, Росомаха, – кивнул в ответ Фальк. – Занят, но для тебя немного времени найдётся. Подожди минутку. – Ворона он предпочёл вообще не заметить, отчего того слегка перекосило.

– В общем, так, Кайро, – строго сказал он старосте. – Либо ты сам у себя наводишь порядок, либо с тобой будет разбираться его милость. Ты же знаешь, чем разбирательства с бароном кончаются? – Глаза у того невольно дёрнулись в сторону виселицы – впрочем, в настоящее время пустой. – Вот его милости свои истории и будешь рассказывать, Кайро, а мне ты надоел. Это тебе последнее предупреждение, больше говорить с тобой не буду. Всё, пошёл вон.

– За что ты его так сурово? – полюбопытствовал Росомаха, провожая глазами незадачливого старосту.

– Да мутить всё пытается с баронской податью, – с досадой ответил Фальк. – Барон ему и рассрочку согласился дать, а он всё равно норовит что-то зажать. Вот же люди – чем больше им навстречу идёшь, тем больше они наглеют. Вечно пытаются какие-то левые схемы крутить.

– Да внешники все такие, – подал голос Ворон.

Управляющий с изумлением посмотрел на него, как будто первый раз увидел, а потом искренне захохотал. Росомаха тоже усмехнулся, а Ворон надулся и покраснел.

– Ну ладно, весело с вами, но мне правда некогда, – снова стал серьёзным Фальк. – Послезавтра большая отправка, вагоны уже заказаны. Что ты хотел-то, Росомаха? Если сгущёнку с завода хотите купить, то только после отправки, а сейчас вся продукция в вагоны пойдёт. Да и потом много не сможем дать, рифы практически всё забирают. Молоко приходится у соседей докупать, наши дурни только зубами скрипят, глядя, как деньги другим уходят. А ведь говорили им не раз, дуракам, чтобы поголовье увеличивали.

– Сгущёнки немного купим, конечно, детей побаловать, – кивнул Росомаха. – Но мы на самом деле не за этим. Ты, может, помнишь, что мы кое-какие станки заказывали…

– Прядильные и ткацкие, – кивнул управляющий. – Помню.

– Ну вот, начинаем мы делать ткань, стало быть.

– Паутинный шёлк? – уточнил Фальк, и Росомаха кивнул. – Очень дорогой материал, его у нас в баронстве не продать. Да и в Дерпте его вряд ли купят. Если только в Ригу везти, но я бы не советовал – вас там не любят и особенно торговать не дадут. Ещё и ограбить могут. Вам бы лучше с кем-нибудь в Новгороде договориться. Обратитесь к барону – он может подсказать, кто станет покупать, да и вообще, его рекомендация вам бы многие двери открыла. А если уговорите его защиту дать, то у вас вообще проблем не будет. А вы, кстати, понимаете, что вам придётся с ваших продаж налог платить?

– Почему это мы должны что-то платить? – немедленно вскинулся Ворон.

– Потому что должны, – ласково объяснил ему Фальк. – Налоги все платят. И даже если барон вдруг с чего-то ради простит вам баронский налог, он не сможет простить церковную десятину и ту часть, которую пойдёт епископу. Если вы не будете платить, значит, барону придётся платить за вас церковную и епископскую долю.

– Вот пусть и платит, – упрямо заявил Ворон.

– Знаешь, Ворон, – устало сказал управляющий, – я вот даже не понимаю, как у тебя это получается. Ты как ни раскроешь рот, так такую глупость сморозишь, что уже и не знаешь, что на это ответить. Барон не станет платить за вас налоги – он просто объявит вас преступниками, а ваших людей, которые будут пытаться что-то продать, будет вешать, как контрабандистов. Ты, кажется, такое своими глазами наблюдал – что, уже выветрилось из памяти? Да скорее всего, он просто вышвырнет вас из баронства – он давно уже говорил, что ему ваши выходки надоели.

– Не обращай внимания, Леннарт, – торопливо вмешался Росомаха, – мы будем платить налоги, конечно.

– Я тебе давно советовал, Росомаха – спрячьте своего Ворона подальше, и ни за что не подпускайте его к барону. У его милости терпение не беспредельное, и вы уже вплотную подошли к границе. Я тебе это в последний раз говорю – если не хочешь внять доброму совету, то нет смысла тебе это раз за разом повторять.

Ворон побагровел и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Росомаха остановил его резким жестом.

– Тут вот какое дело, Леннарт, – извиняющимся тоном сказал он, – мы на самом деле не хотим ткань продавать. Мы хотим заказать швейные машинки, чтобы наши женщины из этой ткани шили вещи на продажу.

– Зачем вам такая морока? – поразился Фальк. – Думаете, вы так больше заработаете?

– Да здесь даже не в заработке дело, – с досадой ответил Росомаха. – Понимаешь, у нас всегда было очень мало женщин, а сейчас так получилось, что у нас, считай, одни женщины и остались. У нас для них просто подходящей работы не хватает. А когда женщине становится скучно, окружающим становится совсем не скучно, но при этом вовсе не весело, если ты понимаешь, о чём я.

– Очень даже понимаю, – со вздохом ответил Леннарт, украдкой бросив осторожный взгляд на дочь, которая что-то обсуждала со служанкой в другом углу двора. – Но здесь всё не так просто. Что вы шить-то собираетесь? Ваши женщины в модных тенденциях вообще разбираются?

– Не понимаю, про какие такие тенденции ты говоришь, – озадаченно ответил тот. – Обычные вещи будем шить. Юбки, платья – ну что там женщины носят.

– Я так и подумал, – усмехнулся Фальк. – Про моду вы в своих лесах и не слышали. Ну как бы тебе это объяснить попроще… вот возьмём для примера воротнички – допустим, в этом году все женщины носят воротнички только с закруглёнными краями, и ни за что не наденут платье, у которого края воротничка острые.

– То есть закруглённые края нужно? – непонимающе переспросил Росомаха.

– Это для примера, – пояснил тот. – Сейчас вот только закруглённые, а в следующем году все вдруг начинают носить только с острыми краями, и если кто-то вдруг наденет платье с закруглённым воротником, то на неё смотрят, как на дуру полную, из деревни приехавшую.

– Не понимаю, – беспомощно сказал Росомаха. – Ваши женщины все поголовно сумасшедшие, что ли?

– Иногда я и сам так думаю, – согласился Фальк, с опаской бросив ещё один взгляд в сторону дочери. – Но других женщин у нас нет, к сожалению, так что приходится как-то приспосабливаться к этим. С крестьянками, конечно, попроще, но ваши платья ведь не для крестьянок. Если вы хотите продавать дорогие вещи, то нужно очень ясно понимать, какие сейчас будут носить, а какие ни за что не наденут.

– Ты, случаем, надо мной не подшучиваешь, Леннарт? – подозрительно осведомился Росомаха.

– Вон стоит моя дочь, могу попросить её рассказать тебе про моду, – усмехнулся тот. – Но предупреждаю: мозг она тебе при этом вынесет полностью. Мне регулярно выносит.

– Хорошо, я тебе верю, – вздохнул Росомаха. – И как узнать, что сейчас надо шить?

– Это надо, чтобы женщины сами разбирались, нам такого не понять. Тебе надо будет выписывать им модные журналы, а кого-то придётся отправить учиться. Это у вас несколько лет займёт – вам же, по сути, нужно будет с нуля во всё это вникать. Не надейся, что это просто будет, да и денег тоже понадобится изрядно. Мне так кажется, что ты в конце концов решишь, что лучше бы они скучали, только уже поздно будет. Но это на самом деле ещё и не самое сложное. Главный вопрос будет такой: вот, допустим, пошил ты платье. Пусть это будет замечательное платье – модное, красивое, в общем, то, что надо. Как ты его продавать будешь, Росомаха?

– На рынке? – предположил тот.

– Я так и думал, что ты это скажешь, – захохотал Фальк. – Нет, друг – те, кто может купить платье из паутинного шёлка, на рынок не пойдут. А те, кто ходит на рынок, покупают совсем другие платья. Такие вещи продаются в модных салонах, но модные дома вряд ли захотят продавать ваши вещи. Они захотят брать у вас ткань и шить сами – с вами-то им зачем связываться?

– И что ты посоветуешь? – помрачнел Росомаха.

– Попробуйте заинтересовать госпожу баронессу, – серьёзно посмотрел на него Леннарт. – Если сумеете, то все проблемы разом решатся. Семье Арди вполне по силам создать свой модный дом, и в клиентах у них недостатка не будет. Они будут разрабатывать модели и продавать, а ваши женщины будут шить. В таком варианте будете столько зарабатывать, сколько сами в жизни не заработаете. Но только если тебе удастся уговорить баронессу. Главное, Ворона от неё подальше держи, и тогда у тебя будет шанс. С тобой её милость, может, и согласится дело иметь, а вот Ворона она не любит.

* * *

Начищенная до блеска бронзовая табличка гордо гласила: «Унитарное некоммерческое предприятие „Сундук изобилия“», а большую часть таблички занимал наш герб. Я окинул ещё раз взглядом довольно миленький особнячок – неплохо, совсем неплохо. В таких особнячках как раз и любили селиться разные мутные компании – у нас в Масляном их раньше много сидело.

– А почему в Масляном не сидите? – полюбопытствовал я у встречающего меня Степана Жовкина, управляющего компанией.

– Госпожа Кира приказала, чтобы все службы, связанные с рифами, сидели отдельно, и как можно дальше. Чтобы этих козлов ноги в Масляном не было – это она про рифов так изволила выразиться после того, как с их представителями повстречалась.

Вообще-то, у Зайки с нервами всё в порядке, и вывести её из себя не так уж просто. У рифов, очевидно, получилось.

– Определённые резоны в таком решении имеются, – признал я. – Рифы при первом знакомстве производят довольно сильное впечатление.

– Ещё какое сильное, – вздохнул Жовкин.

Я сочувственно покивал. И в самом деле – чтобы иметь дело с рифами, нужен характер поистине железный. Слабонервный вряд ли сумеет их долго выдержать. Кальцит всё-таки довольно нетипичен – видимо, сказывается долгая жизнь в Рязани, да он наверняка ещё и сдерживается при общении с важным партнёром, от которого многое зависит.

– Пойдёмте же внутрь, почтенный, – предложил я. – Показывайте своё хозяйство.

В общем-то, большой необходимости в инспекции не было, но я всегда предпочитаю увидеть всё своими глазами. Тем более, сейчас предстояла первая серьёзная отправка товаров, и мне хотелось убедиться, что никаких накладок не будет.

Внутри особняка работа кипела – сотрудники бегали взад-вперёд с бумагами, стучали пишущие машинки, – словом, все трудились, как пчёлки.

– У нас сейчас горячее время, – пояснил управляющий. – Послезавтра приходят вагоны из Раппина. Нам надо будет присоединить к ним вагоны с товарами, которые покупались здесь, ну и отправить всё в Рифейск.

– А как оттуда в Доломитный повезёте?

– Придётся постепенно перебрасывать дирижаблем, – развёл руками Жовкин. – Очень дорого, конечно, но другого варианта нет. Дорога ещё не готова – просеку будут рубить и зимой, но отсыпку получится сделать только летом. Если просеку за зиму сделают, то к весне можно было бы пустить вездеходы, но ими ещё дороже выйдет, чем дирижаблем.

– Это понятно, – согласился я. – Пока дорога полностью не готова, других вариантов, кроме дирижабля, нет. Но нас это не должно особенно беспокоить, почтенный – это не наша забота. Дорогу пробивают инженерные части князя, и дирижабль, кстати, тоже княжеский.

Мы неторопливо шли по коридору, и я с любопытством заглядывал во все двери. Никто без дела не сидел, и в целом всё смотрелось вполне на уровне.

– А что вы берёте в Раппине, почтенный? – спросил я.

– Да всё, что только можно, – ответил управляющий. – Берём всё, что готов нам дать почтенный Леннарт. В основном, конечно, продукты длительного хранения – овощи, консервы, копчёную рыбу, а также сухое и сгущённое молоко. Подумываем о доставке свежих продуктов рефрижераторными секциями, но это пока только в планах. Вот, господин, извольте взглянуть – в этой комнате у нас выставка образцов.

Я рассеянно кивал, с изумлением разглядывая консервную банку. На этикетке красовался скалящийся карла в шахтёрской каске, его кирка была прислонена к стене забоя. Ногой он наступал на кучу самоцветов, а в руке держал грубо вскрытую консервную банку. Надпись по кругу гласила: «Шахтёрская доля».

– Какао со сгущённым молоком и сахаром, – пояснил Жовкин.

– Оригинально, – озадаченно прокомментировал я, а затем перевёл взгляд на следующую банку и онемел.

На этикетке была изображена дама впечатляющих габаритов, по-доброму улыбающаяся зрителю. Улыбка пугала. Могучие руки бугрились мускулами, арбузного размера груди рвались из платья, а вся фигура в целом дышала первобытной мощью. Продукт назывался «Мамина титька».

– Сливки сгущённые с сахаром, – доложил управляющий, проследив направление моего взгляда. – Высший сорт.

– Гм, – сказал я в полном ошеломлении. Никаких слов в голову не приходило.

– Требование заказчика, – виновато пояснил Жовкин, правильно поняв мои эмоции.

– Требование? – в замешательстве переспросил я.

– Мы им нарисовали сначала стандартные этикетки – весёлые коровки на цветущем лугу, всё такое. Рифы заявили, что с таких страхуидлов у них детишки пугаться будут – это они наших коровок так обозвали. В конце концов, наш художник прямо вместе с ними по их запросам вот эти этикетки и нарисовал. Они очень довольны остались. Сильно хвалили – сказали, душевно получилось.

– Однако немного пошловато вышло, как мне кажется, – деликатно выразился я, разглядывая богатырский образ.

– Это вы ещё мягко сказали, господин, – полностью согласился Жовкин.

– Наверное, культурная парадигма^[2] у них такая, – с сомнением предположил я.

– Осмелюсь возразить, господин, – вежливо, но твёрдо заявил управляющий, – некультурная у них парадигма. Художника избили непонятно за что. Хорошо хоть, уже после того, как он всё нарисовал. Еле-еле уговорил его не увольняться.

– Ах вот как! – В этот момент на меня снизошло озарение. Все мои наблюдения за рифами как-то сразу состыковались вместе и образовали стройную картину. – В общем, будущее общение с рифами ведите следующим образом: пусть их везде сопровождают крепкие ребята, которые не прочь подраться. У Кельмина такие есть, я прикажу, чтобы он их вам выделял. Как только кто-то из рифов начинает буянить, пусть сразу суют ему в морду без разговоров.

– А это не повредит отношениям? – неуверенно спросил Жовкин.

– Наоборот, только улучшит, – усмехнулся я.

* * *

В Ярославовы Палаты на этот раз меня не пригласили, а вызвали, причём срочно. Вызов к князю меня порядком удивил – ни малейшей причины для срочного вызова я не видел. На политических фронтах наблюдалось полное затишье – если, конечно, не считать империи, где постепенно заваривалась крутая каша. Новый император взялся за дело весьма решительно.

Я раздумывал над этим всю дорогу до Княжьего Двора, но кроме имперских дел, никакого повода для вызова так и не придумал, так что в конце концов с отвращением пришёл к выводу, что князь опять пошлёт меня в империю. Я ошибся.

В кабинет князя меня запустили сразу, отодвинув в сторону других посетителей, которые проводили меня неприязненными взглядами. Я к таким взглядам давно привык. Вообще-то я предпочёл бы подождать – просто ради того, чтобы не возбуждать излишнюю неприязнь, но решал это, к сожалению, не я. Допускаю даже, что князь это проделывает специально.

– Как дела, Кеннер? – поднял на меня глаза князь. – Садись, рассказывай.

– Что рассказывать, княже? – спросил я усаживаясь. – Дела обычным порядком идут, ничего стоящего твоего внимания.

– Что с твоей дружиной?

– Контракт завершён, собираются домой. Пакуют имущество, составы уже заказаны.

– Заработал-то хорошо? – полюбопытствовал он.

– Видал бы я такие заработки, княже, – в сердцах сказал я.

– А я ведь тебя всегда предупреждал, что с попами связываться не стоит, – напомнил он с усмешкой. – Впрочем, ты, как обычно, вышел с прибылью. Что там с паладином?

– Отправил за ним дирижабль. Мы решили, что лучше ему выехать из империи без лишней огласки. Кто его знает, как отреагируют попы, если узнают, что он к нам собирается. Он, конечно, имеет право поехать куда хочет…

– Но к праву надо ещё иметь возможность на своём праве настоять, – понимающе кивнул князь. – Ладно, я тебя вот по какому делу позвал: что там со сплавами рифов?

– Не знаю, княже, – с удивлением ответил я. – Этим Ренские занимаются. Конкретно Эльма Ренская в Рифейске сидит.

– Ренским ты зачем это отдал?

– Там старейшины рифов начали что-то крутить, а мне некогда было ждать, пока они что-то надумают, – объяснил я. – Мне же надо было товарищество регистрировать и деятельность начинать. Да они на самом деле шевелиться начали только после того, как мы с Кальцитом начали работать, и к Кальциту первые товары пошли. Если бы я их решения ждал, то они бы и до сих пор раздумывали.

– А если сейчас это от Ренских забрать? – князь остро взглянул на меня. – Я поддержу.

– Даже не принимая во внимание вероятную ссору с родственниками, я просто не смогу этим заниматься. Если раньше эту торговлю можно было прицепом в моё с Кальцитом товарищество взять, то сейчас такой возможности нет. А просто торговлей заниматься у меня нет права.

– Это можно решить.

– А главное, княже, если мы начнём вокруг рифов разводить лишнюю суету, это плохо кончится. Сейчас они сами к Ренским пришли и поэтому ведут себя более-менее прилично. Если они вдруг почувствуют себя звёздами, будут серьёзные проблемы. С ними и так-то иметь дело очень непросто. Нет, княже, этот вариант не подходит.

Князь вышел из-за стола и в задумчивости заходил по кабинету.

– Здесь вот в чём дело, Кеннер, – он, наконец, остановился, – рифы твои показали нам интересный сплав. С виду металл, да и по всем характеристикам металл, но упругий, как резина…

– Они такое умеют, – кивнул я. – У них вся мебель из мягкого камня.

– Мы поначалу особо не заинтересовались, но на всякий случай отдали образцы на исследование. И знаешь, что оказалось? Этот сплав может работать в качестве псевдомускулов бронеходов, но при этом усилие при тех же затратах энергии на двадцать процентов выше, а главное – из-за того, что это металл, от него нет проблемы отвести тепло. Понимаешь, что это значит?

– Такие псевдомускулы можно эксплуатировать дольше, и в более тяжёлых режимах, не опасаясь перегрева, – оценить все последствия для меня не составило ни малейшего труда. – Это стратегический ресурс – всё, с ним связанное, надо засекречивать.

– Совершенно верно, – вздохнул князь, усаживаясь обратно. – Поэтому твой Доломитный так и не станет полноценным посёлком. Это будет военный форпост со строго ограниченным доступом. Дороги туда тоже не будет, связь только по воздуху. Посёлок придётся делать в другом месте, и подальше от Доломитного. Теперь ты понимаешь, почему мне не нравится, что это дело ушло к Ренским? Они ведь даже не подданные.

– Прости, княже, за откровенность, но ты зря не доверяешь Ренским. Может, они формально и не подданные, но они полностью лояльны княжеству. Они себя не считают чужими. Княже, я понимаю, что в прошлом у вас был какой-то конфликт, но не пора ли его закончить? Даже мы с Ольгой примирились.

– Ты сейчас лезешь, куда лезть не стоит, Кеннер, – поморщился князь.

– Прости, княже, – без тени раскаяния сказал я.

Князь отмахнулся от меня и опять глубоко задумался. Я терпеливо ждал.

– Значит так, Кеннер, слушай моё решение, – наконец пробудился он. – Отбирать это дело у Ренских я не стану, раз уж ты за них просишь. Пусть они и дальше ведут дела с карлами. Но ты в этом деле будешь за Ренских полностью отвечать, и продавать все сплавы они будут только тебе. От кого эти сплавы к тебе приходят, говорить запрещаю. Ни Ренские, ни тем более карлы нигде фигурировать не должны. С Ренскими я сам всё улажу, об этом не беспокойся. Далее: у тебя на четвёртом механическом до сих пор какие-то арендаторы сидят?

– Сидят, – подтвердил я. – С десяток компаний по наследству от Лахти остались.

– Договоры аренды расторгай, – жёстко приказал он. – Если надо будет, неустойку заплатишь. На заводе сделаешь отдельную зону с особой охраной, где будут производиться псевдомускулы. Если справишься, останешься монопольным поставщиком, по крайней мере, лет на двадцать точно. Но с ценами наглеть не советую.

– Всё сделаю, княже, – я полностью проникся серьёзностью вопроса.

– За карл отвечаешь ты. Делай что хочешь, но никаких проблем с поставками я не потерплю.

– Я не подведу, княже, – не то чтобы я чувствовал такую уверенность, но другого ответа он бы не принял.

– Я тебя услышал, Кеннер, – кивнул князь. – Иди работай.