За последним порогом. Холмы Рима

Глава 2

Антон Кельмин нашёл Киру в столовой для управленческого персонала.

– Разрешите присоединиться, госпожа? – вежливо осведомился он.

– Присоединяйся, Антон, – разрешила Кира. – Просто так захотел составить компанию или есть дело?

Кельмин задумался, пытаясь сформулировать.

– Есть дело. – наконец ответил он. – Вот только не знаю – неприятное или просто странное. У нас на «Милике» используется такой специальный наполнитель для артефактов…

– Знаю, конечно, – с некоторым удивлением ответила Кира. – Достаточно один раз увидеть за него счёт, и его уже не забудешь.

Кельмин кивнул соглашаясь.

– Так вот, в прошлую грозу через дырявую крышу склада тюки с ним залило водой.

– Сколько испорчено? – потребовала Кира. – Выяснили, кто виноват?

– Испорчено немного сверху, примерно на сотню гривен. Кладовщики молодцы, вовремя успели всё убрать. А вот насчёт виноватых как раз и есть главная странность. Дело в том, что дырку в крыше сделали нарочно, причём там прикрепили специальный карниз, чтобы вода с крыши туда стекала, но чтобы при этом снизу не было видно, что в крыше дыра. Так бы наполнитель осенними дождиками и мочило постепенно, и никто бы ничего не замечал, но случилась сильная гроза. Воды сразу натекло слишком много, и под стеллажом скопилась лужа. И кладовщики её заметили.

Кира внимательно на него смотрела, ожидая продолжения.

– Что мне тут непонятно: зачем это было затеяно? Кто-то нас так не любит, что хочет хоть немного напакостить? Ведь какой ни дорогой этот наполнитель, для семейства это не деньги. Как-то бессмысленно всё это выглядит.

– Нет, Антон, смысл в этом есть, – со вздохом ответила Кира. – Ты просто не знаешь одну деталь: этот наполнитель не только дорогой, его к тому же невозможно купить вот так сразу. Его делают под заказ, и заказывают за три месяца.

– То есть если бы не эта гроза, в один прекрасный момент мы могли бы обнаружить, что наполнителя у нас нет? – дошло до Кельмина.

– Да, и завод бы надолго встал, – кивнула Кира. – Портили не наугад, явно умные люди это планировали.

– Тогда это уже не шутки, – сказал Кельмин. – Надо докладывать господину.

– Надо, – согласилась Кира, – но его первым вопросом будет: что вы по этому поводу предпринимаете? Так что давай сначала обдумаем наши действия, а потом уже пойдём к нему с какими-то предложениями, а не как дети, которые прибежали жаловаться взрослому.

– Надо вводить порядки как на «Мегафоне» – каждый имеет доступ только к своему рабочему месту, любое шаг в сторону только со специальным пропуском.

– Вот и готовь предложения, я тоже над этим подумаю. И знаешь, что ещё я вспомнила: у нас последнее время слишком много разных поломок происходит. Я уже начала удивляться, а сейчас думаю, что всё связано. Кстати, а кто знал, в каком конкретно месте наполнитель лежит? Там на складе наверняка не так много народа бывало.

– Исполнителя-то мы нашли, точнее, поняли, кто это сделал. Это недавно нанятый паренёк, вот только он пропал куда-то, и дома не появился. Так что насчёт заказчика никаких идей пока нет.

– Стало быть, работаем и готовим доклад господину, – подытожила Кира.

* * *

Потянулись обычные учебные дни. Очередная боевая практика началась как всегда, с пробежки, но вместо того, чтобы перейти к привычным спаррингам или к отработке защитных конструктов, Менски начал с неожиданного заявления:

– Итак, вы уже кое-чему научились, и вам пора начинать заниматься боевой практикой, – начал Генрих. – Вы можете спросить – а чем же тогда вы занимались весь предыдущий год? Отвечаю: вы изучали основы, без которых вы не могли начать полноценное изучение предмета. Главное в боевой практике вовсе не отработка конструктов, хотя, конечно, это необходимо. Вот, в частности, у вас наверняка сложилось впечатление, что вы вот-вот станете неуязвимыми, стоит только ещё подучить защитные конструкты. Так вот, это чушь. Сколько бы конструктов вы ни выучили, вас всё равно сможет убить любой деревенский увалень. Не то чтобы он мог легко это сделать, но такая возможность реально существует.

Ленка непроизвольно кивнула и Генрих это заметил.

– Что, Менцева, приходилось убивать Владеющих? – с ухмылкой спросил он.

– Ножом в спину, неожиданно, – с неохотой ответила та.

– Это понятно, что в спину, как бы ты ещё могла справиться, – усмехнулся он и обратился ко мне: – А ты, Арди, как относишься к ударам в спину?

– Вот так, в общем случае, нельзя сказать, – ответил я. – Нужно рассматривать конкретные обстоятельства. Если, допустим, коварный враг нанёс подлый удар в спину, то это, конечно, отвратительно. А если, к примеру, опытный воин умело выполнил фланговый обход и решительным ударом положил конец противостоянию, то это совсем другое дело. Здесь нельзя смешивать.

– Сразу видно человека, который без колебаний использует любой подлый приём, – одобрительно кивнул Менски. – Молодец, Арди, очень здраво рассуждаешь. В общем, всё так и есть – ты можешь владеть Силой на высочайшем уровне, но если подкравшаяся сзади деревенщина втыкает тебе ржавые вилы в печень, то на этом твой путь заканчивается. Владеющий – это прежде всего конструкты, но боевик – это не только, и даже не столько конструкты. Скажи-ка мне, Арди – а что ты можешь предложить, чтобы избежать такого печального конца?

Я подумал. Вариантов приходило в голову не так уж много.

– Я так полагаю, – наконец ответил я, – что лучше всего иметь под рукой боевых товарищей, которые сами воткнут противнику в печень что-нибудь ржавое.

– Очень хорошо, Арди, – с удовлетворением сказал Менски. – Продолжай в том же духе, и у тебя будет хороший шанс получить автомат по моему предмету. Всё верно, в одиночку работают только неудачники в третьеразрядных вольных отрядах. Когда будете подписывать контракт, первое, что вы должны выяснить – сколько Владеющих будет работать с вами в группе. Если один или двое – не советую подписывать. Если вы будете единственным Владеющим – убегайте оттуда, какие бы замечательные условия вам ни предлагали. Убить Владеющего не так уж сложно, и выживаемость у одиночек не очень высокая. Постарайтесь также не попасть в княжескую дружину – для Владеющего это тупик и конец карьеры. Никаких боевых действий, размеренная спокойная жизнь и очень низкое жалованье – полный набор условий для того, чтобы ваше развитие остановилось.

– Мы подписали контракты с семейством Арди, – заметила Дарина. – После Академиума будем служить в их дружине.

– Вот как? – удивился Менски. – На втором курсе, и уже контракт, да ещё с Арди? Хотя, с другой стороны, кому, как не вам. Они, конечно, рискуют, подписывая контракт с младшекурсниками, а вот вам крупно повезло. Их дружина хорошо обучена, прекрасно оснащена и постоянно воюет. При этом у них очень низкие, я бы сказал, ненормально низкие потери, а у их Владеющих потерь нет вообще. Добавьте к этому высокое жалованье, и вы поймёте, почему старшекурсники мечтают об этом контракте. Но мы отвлеклись. Итак, мы с вами начинаем изучать основы групповой и совместной работы Владеющих. К следующему занятию вам нужно разработать для вашей группы тактическую схему обороны вот по этим вводным. – Он потряс довольно толстой папкой. – А на занятии мы с вами разберёмся, почему то, что вы написали, является полной чушью. В общем, домашнее задание у вас есть, а сейчас для начала немного подерёмся.

После боевой практики я попросил группу задержаться:

– Послезавтра нам нужно принести эту самую тактическую схему. Непонятно, сколько времени нам придётся её делать, так что лучше начать сегодня, чтобы у нас был какой-то запас. Давайте решим, где соберёмся. В принципе, можно посидеть здесь в библиотеке.

Девчонки переглянулись, и Дарина сказала:

– Можно у меня собраться. Посмотрите, как мы живём.

Ленка заинтересованно на меня поглядела.

– Хорошо, давай у тебя, – согласился я.

– Приходите тогда к шести. Третий корпус общежития, комната двадцать два. Это на втором этаже.

– Разберёмся, – махнул я рукой.

* * *

– Нам нужно ещё заехать в магазин и купить еды, – заметил я, глянув на часы.

– Зачем? – удивилась Ленка.

– Мы в гости идём, – пояснил я снисходительно. – К студентам.

– И зачем им нести еду? – Другой бы подумал, что это шутка и засмеялся, но я-то знал, что она и в самом деле не понимает.

– Затем, что студент – существо наглое, прожорливое и совершенно бессовестное. И если его не накормить, он способен на любое правонарушение, даже на съедание чужого.

В своё время у меня в общаге прямо с плиты украли кастрюлю с супом. Я до сих пор помню это чувство глубокого непонимания «Она же вот только что здесь стояла», переходящее в недоверие «Меня же не было всего две минуты», а затем в тоскливое осознание того, что меня только что нагло обокрали. Благодаря моей врождённой упёртости я всё же нашёл пропажу – суп был сильно недоварен и его поставили довариваться на кухне пятью этажами выше. Вор благоразумно не показался на глаза, и поступил мудро – несмотря на голод, я был вполне настроен пожертвовать супом и надеть эту кастрюлю ему на уши.

Ленка скептически посмотрела на меня и равнодушно пожала плечами. Ну в самом деле – откуда ей знать, что такое студенческая жизнь в общаге?

– Демид, где у нас хороший магазин с продуктами, чтобы всё было? – спросил я водителя.

– У купца Кудьяра на Рогатице^[7] хорошая лавка, – отозвался Демид. – Там многие дворяне закупаются. Ну, которые из мелких, конечно.

– Поехали к Кудьяру, значит, – распорядился я.

А ничего так лавка у купца Кудьяра – как бы и не побольше Елисеевского гастронома, пожалуй. А судя по швейцару у входа и моментально подскочившему приказчику, дворяне, которые здесь закупаются, не такие уж и мелкие. Дедушка Путята и бабушка Ольга сюда, конечно, с авоськами не бегают, ну так они вообще по лавкам не бегают.

– Чем могу помочь, господа? – приказчик с достоинством наклонил голову. Мне сразу понравилось заведение – ненавижу лакейскую угодливость.

– Соберите продуктов, чтобы накормить трёх молодых людей с очень хорошим аппетитом. Окорок, колбасы какие-нибудь, сладкое.

– Кени, пусть сделают ещё салатов для девочек, – заметила Ленка, с интересом рассматривая чучело медведя, держащего в лапах корзину с колбасами.

– Это же лавка, а не ресторан, – возразил я. – Где они салаты возьмут?

– Не беспокойтесь, господин Кеннер, – вклинился приказчик. – Мы готовим салаты и холодные закуски.

– Откуда вы меня знаете? – удивился я.

– Мы все гербы знаем, – с гордостью ответил приказчик. – А портреты ваши часто появляются в светской хронике. И портреты госпожи Лены, – он поклонился Ленке. – Семейство Арди наши старые клиенты, ваши слуги у нас и покупают продукты. У нас сама сиятельная Милослава не так давно заказывала большой торт для своих сотрудников. Кондитерская Кудьяра по праву считается лучшей в Новгороде.

– Дааа? – в глазах у Ленки загорелся огонёк интереса.

– Тогда пирожные, – обречённо вздохнул я. – Для трёх девушек, которые очень любят сладкое, и которым не надо волноваться о фигуре. Разных, с запасом, чтобы точно хватило. И салаты, конечно. И всё прочее, чтобы никто не остался голодным.

* * *

Общага внушала. Красивое четырёхэтажное здание, отделанное сероватым мрамором и украшенное барельефами, как-то не очень вязалось с таким названием. Никаких бабушек-вахтёрш внизу, разумеется, не было. В просторном мраморном холле нам встретилась только пара девушек, которые, проходя мимо нас, вежливо мне поклонились.

– А что это они тебе кланяются? – с недоумением спросила Ленка.

– Что тебе непонятно? – хмыкнул я. – Это же пятый курс боевого.

– И что?

– И то, что они либо уже подписали с нами контракт, либо собираются, – объяснил я. – Я для них не безымянный студент-младшекурсник, а тот, кому они будут служить следующие двадцать лет.

Мы поднялись по широкой лестнице и двинулись налево по красиво отделанному коридору. Двери комнат располагались довольно далеко друг от друга – судя по всему, популярная у нас схема «два студента на десятиметровую комнатушку» здесь совсем не популярна. Но звуки из-за дверей доносились обычные для вечерней общаги – громкие разговоры, взрывы смеха, и конечно же, неизменное бездарное бренчание на гитаре. Наконец длинный коридор закончился, и мы постучали в дверь с двумя двойками.

Все наши были там. Как оказалось, это была совсем не комната, а двухкомнатная квартира, причём в гостиной легко могла бы поместиться целиком типичная двушка из хрущёвки.

– Вы все здесь живёте? – с любопытством спросил я.

– Нет, конечно, – ответила Дара, слегка покраснев. – Здесь я живу. Ваня в двадцать седьмой, а Смела в двадцать четвёртой. А чем это так вкусно пахнет?

– Мы закусок разных принесли, чтобы сидеть было не так скучно.

– Ой, надо дверь запереть, а то сейчас сюда пол-общаги завалится, – встрепенулась Дара. – Если этот запах почуют, то по следу пойдут, как ищейки.

Как это знакомо, я чуть не прослезился. Отделай общагу хоть золотом и яшмой, она всё равно останется общагой. Правильно писал Булгаков, что дело в головах^[8].

– Хорошо живут дворяне, – с завистью сказал Иван, гляди на появляющиеся из пакетов деликатесы.

– Да, Иван, дворяне именно так и живут, – с иронией ответил я. – Притащат домой мешок еды, запрут все двери, чтобы соседи не проникли, и едят, едят, едят…

На этот раз Иван засмеялся первым. Неужели начинает понемногу избавляться от своих заскоков? Похоже, девчонки хорошо на него влияют.

Я сидел и с умилением смотрел на студентов, сметающих еду со стола. Эх, где мои студенческие годы… Хотя формально я, конечно, и сам студент, но всё же второй раз – это совсем не то. А за столом девчонки уже живо обсуждали своё.

– А я-то вообще бесприданница, – грустно сказала Дара.

– Ну вот у меня приданое есть, и что с того? – заметила на это Смела. – Кому в городе нужно деревенское приданое, и куда я эти подушки и перины дену?

– Ну мало ли? Какое приданое ни есть, а оно есть.

– А что, в деревне без приданого никак? – с любопытством спросила Ленка.

– Что ты, что ты, – фыркнула Смела. – Там всё строго, там и простыни наутро свидетели смотрят. В деревне без приданого ты никто, и на хорошего мужа можешь даже не рассчитывать. Разве что второй женой, но кому нужна вторая жена? В хозяйстве одной женщины достаточно. За последнюю тысячу лет в деревне ничего не изменилось.

– Лена, а у тебя приданое было? – спросила Дарина.

– Нет, у меня тоже не было, – покачала головой Ленка. – Мы же с Кеннером с детства знали, что поженимся, а внутри семьи какое приданое? Ну мы заказали к свадьбе фамильные драгоценности, это вроде и считается моим приданым. А вообще, я так понимаю, вы же дворянками станете? У дворян в приданое деньги дают, землю, акции. Перины не считаются, так что Смела, можно сказать, тоже бесприданница.

– Ну вот, – грустно сказала Дара, – и как нам быть?

– Вот смотрите, девчонки, – начала загибать пальцы Ленка. – В дворянскую семью вас вряд ли примут, да вам и самим туда не надо. Вам же замуж за одарённого нужно, так? Значит, у вас два варианта. Можете пойти в небольшой род третьими жёнами – у вас данные хорошие, вас возьмут. Родовичам до вашего приданого дела нет, точнее говоря, у вас нет никаких шансов собрать такое приданое, которое им будет интересно. Другой вариант – это выйти замуж за такого же, как вы, Владеющего в первом поколении. Он вас и без приданого возьмёт, и перине будет рад, потому что сам нищий.

– Чего это раз деревенский, то нищий? – возмутился Иван, оторвавшись от здоровенного ломтя окорока.

– Вань, у вас в деревне народ сколько зарабатывает? – спросила Ленка.

– Ну у нас там ведь огороды, – замялся Иван. – Деньгами, если работящий, гривны три в месяц всегда будешь иметь. У кузнеца, к примеру, другой расклад – он в месяц и пять, и шесть гривен может заработать.

– Для Владеющего даже четвёртого ранга это деньги совсем небольшие. А ты к тому же не от родителей сюда приехал, а из интерната, так что вряд ли они тебя особо деньгами снабдили. Ты для них с четырнадцати лет отрезанный ломоть.

– Всё так, – неохотно признал Иван, – но всё равно как-то обидно. Кеннер, а сколько на четвёртом ранге зарабатывают?

– Про Владеющих в целом не скажу, а конкретно у вас после выплаты по займу будет оставаться примерно десять гривен в месяц, – прикинул я. – Но вы же не будете всё время на базе сидеть, а на контракте вам ещё боевые пойдут. И ещё мы за выслугу лет платим. Кое-какие подработки тоже разрешаются – вот, к примеру, ваши кураторы за работу с вами гривен пять в месяц имеют, правда, это частично с вас и вычитается. Ну а если в ранге подрастёте, то там уже другие цифры пойдут. Намного больше деревенского кузнеца, в общем. Кстати, Иван, давно хотел спросить – а чем в деревне кузнец занимается?

– Как чем? – не понял Иван. – Да всем он занимается.

– Вот прямо и гвозди куёт?

– Гвозди-то зачем ковать? – изумился Иван. – Их на проволочно-гвоздильном автомате делают. Но в нашей деревне его нет, их только в больших сёлах ставят, где далеко из города возить.

– А что вы тогда куёте?

– Ну именно ковки у нас не так много, и мы поковки всё равно на станках потом обрабатываем. А так-то вообще кузнец в деревне всё делает. И лошадей подковывает, и вся общинная техника на нём. В общине же и трактора, и грузовики, и сеялки-косилки разные. Всё на кузнеце. Ну и по домам какая техника сломается, тоже к бате идут.

Понятно. Я как-то себе представлял, что деревенский кузнец, как в старину, куёт гвозди, подковы, разные засовы с петлями и прочую нехитрую продукцию. А на самом деле это механик широкого профиля.

– А зачем вам лошади? Машина же удобнее.

– А зачем деревенскому грузовик? В общине, там понятно, а в своём хозяйстве для него работы мало. И денег на него надо уйму. Лошадка удобнее, в неё спирт не надо заливать, ей сена хватает. Она ещё и жеребёночка принесёт, а от грузовика маленького грузовичка не дождёшься. А если вдруг машина понадобится, то можно в общине взять.

– А деревенскому обязательно в общине быть?

– Да нет, наверное, необязательно, – неуверенно ответил Ваня. – Только что ты будешь делать без общины? Свою полоску на лошади пахать? Всё равно никуда не денешься, придёшь в общину наниматься. А по найму работать не очень выгодно, лучше хоть небольшой пай в общине.

Понятно, община – это тот же самый колхоз, только добровольный. В общем-то, ожидаемо, единоличное хозяйство никогда не было эффективным.

– Дара, а почему ты бесприданница? – поинтересовался я. – Извини, если вопрос невежливый.

– Да нет здесь секрета, – пожала плечами Дара. – Я сирота, у меня родители были вольниками, в одном отряде служили. Оба погибли, когда мне было двенадцать. Подсунули им какой-то гнилой контракт, нарвались на отряд со Старшими, чью-то дружину, наверное. В общем, почти весь отряд там и остался. Я вот до сих пор не могу понять – почему не отступили-то? Ведь поняли же, что ничего не могут сделать, зачем дальше сражаться?

– Это только кажется, что отступить просто, – усмехнулся я. – Мы на стажировке так же попали. Нас там так огнём прижали, что головы было не поднять. Если бы не мама, мы бы там все и полегли. Вот поедем туда на экскурсию, сами увидите, что там было. Ладно, народ, доедайте и давайте разбираться, чем нас на этот раз Генрих загрузил.

Глава 3

В вип-кабинете ресторана «Ушкуйник» Ирина Стоцкая занималась любимым делом.

Собственно, она всегда любила общаться с людьми, которых благодаря своему дару хорошо понимала – и часто лучше, чем они себя сами. Сильный дар эмпатии прорезался у неё с самого детства, причём было совершенно непонятно, откуда он взялся – её родители были мелкими служащими, обычными мещанами. Можно было бы подумать на грехи матери, но сходство Ирины с отцом полностью исключало такое простое объяснение. К сожалению, дар Силы оказался невелик, и Ирина не смогла уйти дальше скромнейшего второго ранга, но сильная эмпатия, которой мог похвастаться далеко не всякий Владеющий, была вполне достойной компенсацией.

Правда, у дара оказалась и тёмная сторона – с личной жизнью у Ирины как-то не очень складывалось. Дар позволял быстро распознавать гниль в людях, и почему-то в её кавалерах гнили обычно оказывалось настолько много, что это сразу сократило количество перспективных женихов до статистической погрешности. Положение ещё больше ухудшилось после того, как она сумела попасть в слуги Арди. Она очень скоро на себе осознала вечную беду красивых и богатых женщин, вокруг которых постоянно крутится столько альфонсов и прочей подобной публики, что приличные мужчины ухаживать за ними даже не пытаются. Впрочем, Ирина отнеслась к этому философски и ещё больше погрузилась в работу.

Последнее время Мира Дорн активно подгребала под себя всю документальную аналитику, и Ирина без всякого сожаления уступила ей работу с бумажками. Идеально было бы взамен подмять Миру под себя, но та с полным равнодушием пропускала мимо ушей любые распоряжения, исходящие не от господина. Ирина отнеслась к этой позиции с пониманием и предпочла сотрудничать. В принципе её вполне устраивало положение, когда она занималась только агентурной работой – бумаги никогда не были её сильной стороной.

Вот и сейчас она занималась тем, чем любила заниматься – общением, наведением мостов и завязыванием контактов. А говоря грубее и проще – вербовкой осведомителя. В роли будущего осведомителя выступал Тихомир, племянник главы влиятельного семейства Колояровых.

– Согласитесь, господин Тихомир, что заливная осетрина просто великолепна, – продолжала непринуждённую беседу Ирина. – Открою вам маленький секрет, который я поняла не сразу: мясные блюда в «Ушкуйнике», конечно, превосходны, но всё же заказывать здесь нужно рыбу. И только рыбу! Что касается рыбных блюд, ни один ресторан Новгорода даже близко не стоит рядом с «Ушкуйником».

Собеседник что-то невнятно пробормотал, вяло ковыряясь в тарелке.

– Вы выглядите озабоченным, – обеспокоилась Ирина. – Надеюсь, с Игнатом всё в порядке? Очаровательный мальчик, завидую вам.

Тихомир чуть было не подавился этой самой великолепной заливной осетриной. С трудом проглотив кусок, он выпучил глаза на Ирину, и начал говорить с истерическими нотками в голосе:

– Если вы, почтенная, решили меня шантажировать…

– Тише, тише, господин Тихомир! – замахала руками Ирина. – Если вдруг кто-то из персонала услышит и донесёт господину, что я вас якобы шантажировала, мне придётся долго ему доказывать, что это обвинение совершенно несправедливо.

– А разве вы меня не шантажируете? – озадаченно спросил тот.

– Как можно! – оскорблённо посмотрела на него Ирина. – Мой господин очень щепетилен в отношении дворянской чести, и за попытку шантажировать дворянина по головке бы меня не погладил, уж поверьте.

Вообще-то Кеннер Арди ничего не имел против шантажа, да и против любых других методов тоже. Запрещён был лишь неумелый шантаж, приводящий к скандалу, но это маленькое уточнение Ирина предпочла опустить, как совершенно очевидное.

– Мой вопрос был продиктован исключительно искренней заботой, – продолжала она. – Игнат очень милый мальчик, надеюсь, с ним всё в порядке?

– Всё в порядке, – неохотно подтвердил Колояров.

– Но почему вы вообще заговорили о шантаже? – с недоумением спросили Ирина. – Неужели кто-то осуждает ваши отношения?

– Ну, мои родственники к такому не очень хорошо относятся, – со вздохом признался Тихомир. – И в частности, дядя. – Тут он вообще погрустнел.

– Не сочтите мои слова оскорблением вашей уважаемой семьи, но это нельзя назвать иначе чем дикостью, – осуждающе заметила Ирина, и Тихомир непроизвольно кивнул. – Всё-таки у старых глав семей часто наблюдается такая, как бы это назвать… замшелость. Они просто не могут понять, что времена изменились, и сейчас такое отношение выглядит варварством. – Тихомир, сам не замечая, кивал, выражая своё полное согласие с речью. – Вы знаете, я счастлива, что служу семье, глава которой молод и не закоснел в предрассудках. Кстати, может мне стоит попросить господина поговорить с вашим дядей? Господин Кеннер пользуется заслуженным уважением, и возможно, у него получится переубедить господина Ярослава.

– Нет-нет, не надо! – с ужасом отказался Тихомир.

Ирина незаметно с облегчением выдохнула. Даже её богатого воображения не хватало на то, чтобы представить, как Кеннер Арди убеждает старого главу аристократического семейства, что его племянник-гомосексуалист, развлекающийся с несовершеннолетним любовником – это просто такой актуальный тренд. К счастью, собеседник отреагировал именно так, как ожидалось. Всё, что нужно, было сказано, и на этом тему увлечений молодого Колоярова следовало плавно закруглить.

– Ну что же, как знаете, – согласилась Стоцкая. – Но помните, что в моём лице вы всегда найдёте верного друга.

Тихомир Колояров особым умом не блистал, но до него вскорости обязательно дойдёт простая истина, что даже если шантажа как такового не было, то из этого совсем не следует, что у Стоцкой нет возможности сообщить его дяде вещи, которые тому знать совсем не стоит. Но разумеется, она никогда так не поступит с другом. Ведь для того и существует дружба, чтобы помогать друзьям, разве нет?

– Ах да, – спохватилась Ирина. – Совсем забыла, для чего я попросила вас о встрече. Вы не могли бы выступить консультантом по одному небольшому вопросу? Разумеется, с соответствующей оплатой ваших услуг эксперта.

Колояров снова вытаращился на Ирину. К счастью, во рту у него уже не было осетрины, которой он мог бы подавиться.

– Нет-нет, господин Тихомир! – воскликнула Стоцкая. – Догадываюсь, о чём вы подумали, но вы ошибаетесь! Я не собираюсь расспрашивать вас о секретах вашей семьи. Меня интересует консультация по совершенно постороннему вопросу.

Тихомир Колояров принадлежал к верхушке старой аристократической семьи и имел доступ ко всем семейным секретам, вот только шансы занять какую-то серьёзную позицию у него были минимальные. У его дяди, главы семьи, было три родных сына, и было бы наивным надеяться, что двоюродные братья уступят ему что-то, достойное упоминания. Нужно ли объяснять, что ему это, мягко говоря, не нравилось? Бармен из «Серебряной мыши» в своём ежедневном отчёте подробно описал, как Тихомир жаловался на такое положение дел своему милому дружку, при этом называя дядю не иначе как старым козлом, а кузенов – тупыми уродами. Словом, Тихомир Колояров был идеальным объектом для вербовки.

– Ну если насчёт постороннего вопроса, – глубокомысленно промычал тот, – то это, наверное, возможно.

– Очень хорошо, – обрадовалась Стоцкая. – Вы, как человек, понимающий глубинные политические течения, – (Колояров непроизвольно приосанился), – наверняка информированы о предстоящем голосовании в Совете Лучших по поводу последнего законопроекта о лицензионных исключениях. Вы не могли бы рассказать мне свои соображения по поводу текущего расклада?

Ирина быстро записывала за Тихомиром. Своим соображениям, у него, разумеется, взяться было неоткуда, но семейство Колояровых было традиционно хорошо информировано, ну а сведения по многочисленным союзникам семейства и вовсе были совершенно точными.

– Благодарю вас, господин Тихомир, – наконец сказала Ирина, – вы очень мне помогли. Вот в этом конверте ваш гонорар за консультацию. Не отказывайтесь, – строго заметила она в ответ на робкую попытку отпихнуть конверт, – это стандартный гонорар эксперта, который мы платим за консультацию такого уровня. Надеюсь, вы не откажетесь время от времени консультировать нас по разным вопросам? Разумеется, на условиях строгой конфиденциальности, и конечно же, мы никогда не станем спрашивать у вас ничего, касающегося вашей семьи.

Заставлять Колоярова шпионить за своей семьёй Стоцкая и в самом деле не собиралась. О семействе Колояровых ей расскажет кто-нибудь другой, зато в случае, если Тихомира раскроют, семья Арди с полной ответственностью сможет заявить, что не занималась шпионажем, а просто нанимала его как консультанта. Повода для ссоры не будет, да и непутёвому племяннику это может сойти с рук.

– Ну, я думаю, это вполне возможно, – ответил Тихомир, неловко засовывая пухлый конверт во внутренний карман.

– Я рада знакомству с вами, господин Тихомир, – расцвела Ирина, – и надеюсь, что наша дружба надолго. А лучше навсегда.

Лично Ирина в этом нисколько не сомневалась.

* * *

Воздух ударил в лицо, дыхание перехватило, и я растерялся. Меня тут же беспорядочно закрутило, и от мелькания неба и земли подступила тошнота. Накатила паника, но уже через несколько мгновений я сумел взять себя в руки. Раскинул руки и ноги, как меня учили, и вскоре вращение замедлилось и прекратилось совсем. Земля и небо заняли свои места, и я разглядывал пейзаж внизу, осторожно дыша, чтобы не захлебнуться потоком воздуха. Земля быстро приближалась, и пора было начинать что-то делать.

Я построил конструкт, и от удара из меня слегка выбило дыхание. Ощущения было такое, как будто я влетел во что-то мягкое и слегка упругое, что-то вроде несильно надутого большого воздушного шара. Сразу вспомнилось, что Генрих советовал сильно не разгоняться. Ни в какие подробности он, по своему обыкновению, не вдавался, предпочитая, чтобы студенты набивали шишки сами. Невнимательный студент, прослушавший предупреждение, легко мог разогнаться слишком сильно, а потом потерять сознание от удара о конструкт, и в конечном итоге разбиться. Академиум со студентами определённо не нянчился.

Построить следующий конструкт оказалось неожиданно трудно. Структура собиралась неохотно и норовила рассыпаться, а когда я сумел, наконец, её собрать, она легко развалилась, почти не погасив скорость.

Волной нахлынула паника, но я немедленно её подавил. Паника – это гарантированная смерть. Я закрыл глаза, чтобы не видеть быстро приближающейся земли, и попытался отстраниться от всех чувств. Паника и страх – это не со мной, это где-то там, за границами моего мира. Я один в этой Вселенной… нет, не так – я и есть Вселенная. Моё желание – закон, моя воля меняет мир.

Самовнушение сработало, паника ушла, оставшись лишь тенью страха на границе сознания. Я открыл глаза и начал формировать конструкт – решительно, без колебаний, не испытывая ни малейших сомнений в результате. К моему удивлению, конструкт сформировался легко, практически сам собой. Я немедленно подавил это чувство – не может быть никакого удивления от того, что всё произошло так, как должно было произойти.

Внизу расстилались жёлтые, уже убранные, поля в окружении жёлто-красных рощиц – похоже, я падал как раз на небольшую рощу. На инструктаже Генрих заметил нам: «Несколько лет назад одна идиотка упала в лес, при этом умудрилась напороться жопой на сук. Не повторяйте, пожалуйста, этот подвиг, я уже слишком стар, чтобы снова так смеяться». Стиль наставника трудно охарактеризовать иначе как спорный, но в доходчивости ему не откажешь. Я построил наклонный конструкт, и меня слегка отбросило в сторону, а конструкт развеялся, закрутившись туманными вихрями. Ещё несколько конструктов, и я оказался над сжатым полем, а скорость порядком упала. Земля была уже близко, и сейчас требовалась особая внимательность – с одной стороны, скорость должна быть достаточно низкой, чтобы ничего себе не повредить при встрече с землёй, но при этом нужно было использовать как можно меньше конструктов. У нас пока не хватало сил, чтобы строить десятки конструктов подряд, и выработаться досуха в двадцати саженях над землёй стало бы последней глупостью, которую я сделал в своей жизни.