– Ну, давайте, что ли, с нашей любимой…
Вначале несмело, пробуя голоса, а затем с полупьяной удалью, они затянули:
– Вот кто-то с горочки спустился – наверно ми-и-илый мой идёт…
Миша, кинув на них недовольный взгляд, плотней засунул наушники в ушные проходы. Но – помалкивал. Во избежание. А молодец. Знает их, как облупленных.
На третьей песне Ленайна поняла, что – ну вот нет того, прошлого, удовольствия – что от самого хорового пения, что от ритмичного раскачивания в такт… Как бы завязать теперь с этой …реновиной потактичней.
С этим ей повезло: на пятой песне в дверь громко и уверенно постучали.
Ленайна как была, в одном бра и юбочке до середины бёдер, (кофту сняла ещё за столом, после пятой или шестой) подошла. Поправила парик. Открыла.
Перед дверью маячили трое полицейских. Стоящий впереди носил погоны сержанта. Держащиеся чуть поодаль оказались рядовыми. Однако хищно-радостного предвкушения никто из них не скрывал. Похоже, разборки и «утихомиривания» доставляли местным полицейским реальное удовольствие. Об этом говорили и резиновые дубинки, предусмотрительно сдвинутые по поясам вперёд.
Сержант демонстративно чётко откозырял, пялясь на её сиськи:
– Сержант Престон, полиция Лахора. В отделение поступил сигнал, что здесь пьяный дебош. Будьте добры ваши удостоверения лич…
Докончить он не успел. Ленайна убрала приветливую улыбочку с лица, и перебила тоном, не терпящим возражений:
– Сканнер!
Сканнер, несмотря на требование сержанта «предъявить», оказался ещё в чехле. Правда, достал он его быстро. Хоть уже и без улыбки.
Ленайна чётко чиркнула запястьем над приёмником.
Сержант не сдержался: при виде появившейся на прозрачном, возникшем над сканнером, экране, информации, уголки его губ опустились ещё ниже, а злобно-предвку-шающее выражение сменилось почти неприкрытым испугом:
– Прошу прощения за… беспокойство, майор Мейстнер! Мы, это… Нас неверно информировали. Ещё раз – наши извинения! – рука теперь и правда, чётко вскинулась к козырьку. И даже спина распрямилась. Двое остальных полицейских своего испуга вообще не скрывали: знали, чем грозит встреча с разгневанным экипажем танка! Изуродуют, если захотят, как Бог черепаху! Причём – голыми руками. И не помогут потом никакие жалобы! Особый статус!
Ленайна чуть кивнула, глядя на троицу прищуренными глазами, словно оценивая. От этого взгляда, она знала и частично даже чувствовала – у хамов в погонах, столкнувшихся со столь грозным противником, и столкнувшихся тогда, когда меньше всего этого ожидали – мурашки бегут по позвоночнику!
Троица, откозыряв, развернулась и двинулась было по коридору к лестничному пролёту.
– Стоять! – Ленайна теперь добавила в голос льда и угрозы, – Я ещё не разрешала… Идти.
Выйдя в коридор нарочито «играющей» походкой, она на своих шпильках, чуть постукивая стальными набойками на них, неторопливо обошла застывшую посреди коридора троицу. У сержанта на лбу выступили капли пота. Лицо стало белей бумаги. Похоже, бедняга ожидал, что сейчас и правда, сбудутся самые страшные его кошмары: избиение до полусмерти и разжалование с последующим отбыванием в урановых рудниках. Или сразу – шахтах Иллирии…
– Ты. – Ленайна хлопнула ладошкой по груди стоявшего от сержанта слева парня посимпатичней, – Сколько у тебя?.. Ну, длина?.. – недвусмысленный взгляд вниз ясно дал понять, что она имеет в виду.
– Ра… Разрешите доложить, господин майор!.. Во…восемь дюймов!
– Хм… И как вас, таких, в полицию берут… Ладно, пойдёт. – она хлопнула его теперь по ягодице, – В комнату шагом марш! Остальные на сегодня свободны.
Смотреть, как очень быстро, только что не перейдя на бег, удаляются остальные, «неизбранные», полицейские, оказалось весьма приятно. Они даже не оглянулись не разу: явно счастливы, что «пронесло!» Войдя обратно в номер, она закрыла и заперла дверь.
В комнате отобранный ею «экземпляр», неуклюже переминавшийся с ноги на ногу посереди ковра, вздрогнул от звука поворачиваемого в замке ключа. Но войдя, – она слышала! – догадался, впрочем, снять фуражку и чуть поклониться:
– З-з…дравия желаю!
Ленайна обошла его сбоку, и кивнула Сандре:
– Хорош маяться фигнёй. Смотри, какого самца я тебе нашла! Нравится?
Сандра склонила голову чуть к плечу. Впрочем, в «игру» врубилась быстро:
– А то!.. Нечасто у нас такие красавцы на ферме появляются. Вернее – никогда!
– Ну вот и хорошо. Вторая спальня – целиком в вашем распоряжении. – и, повернув лицо уже к полицейскому. – Тебя как зовут?
– Эл… Элберт, господин майор, сар!
Ленайна кивнула:
– Так вот, Элэлберт. Тебе предоставляется шанс принести реальную пользу своей планете. Эта девушка – наша самая близкая подруга. Зовут её Сандра.
Твоя задача – выполнить все её желания. Чтоб ей… И, следовательно, и нам, её друзьям, было приятно. И если желания окажутся… выполненными плохо, или Сандра на твоё поведение пусть даже не пожалуется – а хотя бы окажется не удовлетворена полностью…
Остальное сам додумаешь. Самый смелый твой кошмар я могу легко воплотить в…
Задача ясна?
– Т-так точно, господин майор!
– Приступить!
Ленайна не могла не заметить завистливо-грустного взора Людмилы, когда Сандра увела призового жеребца в спальню. Однако астенозная миома матки – не шуточки. Никакого секса! Но в отношении Людмилы у неё тоже имелись определённые планы. А пока…
– Идём-ка за стол. Продолжим нашу «оргию»! – она чуть приобняла замершую посреди комнаты женщину.
– Это тебе Сандра сказала о… – Людмила закусила губу и кинула взгляд вниз, на свою…
– Да. Завтра займёмся. Мы, танкисты, своих в беде не бросаем!
Утром они отвезли Людмилу в столицу. Ленайна лично переговорила с Директором Первого флотского Госпиталя. Оплатила счёт.
Людмила, уводимая вежливо-безликой медсестрой в глубину казавшегося бесконечным, сине-белого больничного коридора, откуда наносило запахом спирта и какого-то антибиотика, смотрела на них так, словно прощалась навек…
Кто его знает – может так оно и будет. Экипажи танков, согласно статистике…
Двадцать семь рейдов.
Она, сглотнув вязкую слюну, постаралась взять себя в руки: Линда же чует.
Всё чует!..
Её шёпот вынужденно громко звучал в темноте – чтобы перекрыть храп Миши:
– Ты что, и правда, хочешь жить вечно?
– Нет. Нет. Думаешь я не знаю, что на самом деле ты хочешь просто вечно сохранять нашу любовь… А это – невозможно… – в голосе Линды звучали слёзы, – И ты, и я… Мы обе знаем, что проклятые психологи дают таким парам, как мы, максимум двадцать-тридцать лет. Чёртовой «гармонии». И взаимопонимания.
Потом, когда происходит перестройка организма… Физический климакс. Психологический климакс… Старые эмоциональные связи ослабевают и рвутся! Зачастую – с кровью. Я… – Линда сглотнула, – Не смогу выдержать, когда ты меня разлюбишь.
Боже! Это так не похоже на никогда не поддающуюся тоске и ужасам войны, и никогда не выражавшую столь бесхитростно свои эмоции, танкистку! Неужели это посещение столь изменившейся, и – не к лучшему! – родины так повлияло?!
У Ленайны горячий комок подкатил к горлу. Она тоже сглотнула. Продышалась. Нет, она не хотела, чтобы Линда слышала и чуяла её слёзы!..
Ведь она – сильная. Самодостаточная. Командир. Лидер. Волчица…
– Ты знаешь. Я никогда не разлюблю тебя. Речь не об этом сейчас.
Речь о том, попробуем ли мы, рискнув жизнями, воплотить наш План – ради будущего этих бедолаг. Ради тех, кто… Прозябает в нищете. Беспросветности. Тянет лямку рабского труда из последних сил. Отчаялся, что положение хоть когда-то улучшится. И бессмысленно-безропотно мрёт, принося себя в жертву кровавой мясорубке!..
– Знаешь, да. Да. Я… готова. Может, именно это и называлось когда-то жертвенностью… Готовностью отдать свою жизнь за «благо всех людей». (Напыщенно-глупо звучит, я знаю!!!) Но – я готова. Может, мы и погибнем. Но мы можем хотя бы попытаться – что-то сделать!
Жертвенность?!
Не-ет, может, Линда думает и так. Но она…
Она – трезвый прагматик. Знает, что это – никакая не «жертвенность», а банальное стремление самовыразиться. Пусть и преображённое в гипертрофированную форму, но – именно стремление доказать всем.
Что они – лучшие!.. Что они…
Э-э, хватит. Кого она пытается обмануть? Не себя же? Там, под поверхностными слоями собственной психики, сознанием, подсознанием и всеми его «уровнями», она отлично видит себя подлинную.
Не надо ей уже никому ничего доказывать.
Всё давно доказано! Даже все сослуживцы – побаиваются… Она и правда – почти стала такой, какой всегда хотела казаться окружающим: сильной, волевой, целеустремлённой… Танкисткой.
Но под скорлупой чёрствой и циничной эгоистки всё ещё живёт маленькая девочка, которой в детстве так не хватало…
Любви?
Материнской любви?..
Чёрт – не разобрались в этом лучшие психологи за те несколько столетий, что существуют инкубатории и детские Интернаты, а уж ей – и подавно не разобраться.
Но вот девочка в глубине души говорит ей, что сопланетниц, и даже сопланетников – жалко. Как жалко и всех тех, кто вынужден не отдыхая, и затянув туже ремни…
Восемьсот с лишним миллиардов.
Неужели их судьба, их жизнь и будущее благополучие, зависит от… Неё?
Ленайна тесней прижала жилисто-поджарое стройное тело супруги к себе. Ей больше ничего не надо: напарница поняла её доводы, и приняла…
Чуть повернув голову она буркнула:
– Миша! Хватит делать вид, что спишь. Меня искусственным храпом не обманешь. Лучше скажи, что ты обо всём этом думаешь.
Миша фыркнул:
– Я думаю, что вы – две сумасшедшие дуры. Идиотки. Которым больше всех надо. И которые изо всех сил норовят сунуть головы в петлю, и там глупо оскалиться на прощание. «Спасение человечества», мать вашу!.. – он грязно выругался.
Затем сказал уже серьёзным тоном. Таким, как сообщал о повреждениях корабля:
– Ладно, если вы решились – знайте: я – с вами до конца. Потому что… Людмила, Сандра, и даже бедолага Пратчетт – поразили меня. Я и не думал, что всё так плохо…
Линда правильно говорит: мы можем хотя бы попытаться!
В Центральном банке столицы Ленайна положила десять тысяч на счёт Людмилы, и ещё десять – на счёт Сандры. На первое время им должно хватить.
Также они с Линдой и Мишей зашли в Государственную Нотарию и изменили Завещания.
Больше на Глории их, вроде, ничего не удерживало.
Отремонтированная «Волчица» выглядела практически – как тогда, когда их экипаж только принимал командование над своим танком.
Изящно-заострённые обводы основного броневого корпуса грозно щетинились выступающими над ним орудийными башнями и гроздьями ходовых дюз.
Дюз Ленайна насчитала на боковой стороне, обращённой к ним, аж тридцать девять: даже на две больше, чем у них было. А молодец адмирал: заботится об одном из лучших экипажей! Можно даже поспорить, что усилена и защита саркофага, и гравикомпенсаторы поставлены последней модификации!.. Не говоря уж об основной плате Матери.
Какое-то время они просто стояли перед огромной передвижной площадкой-консолью, на которой высилось тридцатиметровое тело их машины, наблюдая, как вокруг продолжает суетиться несколько десятков инженеров, техников и мотористов в белых халатах, с разными тестерами-инструментами-кабелями-паяльниками в руках.
Ленайна медленно двинулась вперёд. Остальные, – ну, Линда-то точно – прочтя её мысль! – выстроившись привычным клином, пошли за ней.
Ленайна обошла танк, оказавшись теперь спереди.
Боже!..
На нижней части носа блестело свежей краской изображение, которое они с Линдой и Мишей кое-как скопировали и нарисовали ещё тогда, три далёких года назад – оскаленной морды волка. Да – это был именно волк. Но все остальные, да и они сами, называли корабль всё же именем женской особи этого давно вымершего вида существ.
Потому что главной боевой и эмоциональной движущей силой их экипажа, их тройки – являлись именно они.
Женщины.
Ленайна, подойдя вплотную, не смогла удержаться: потрогала грубо нанесённые линии.
От кончиков пальцев до самого сердца пробежал словно электрический импульс. Рука, когда она отняла пальцы от картины, ощутимо дрожала.
– Нет, ты чувствуешь?! – Ленайна обернулась к напарнице.
– Конечно. Я сразу сказала – эта штука – живая! Она стала такой сразу. Как только мы закончили обводить контуры чёрной краской, я почуяла – она – ожила!.. Спасибо тем, кто делал реставрацию: всё очень… аккуратно. Её дух доволен! Это я тоже чувствую!
– Миша! Ты – как? Что-нибудь ощущаешь?
Миша, лицо которого, пока они стояли, словно застыв в непонятном трансе мистического мига, стало непривычно серьёзным, поспешил «одеть» улыбку:
– О, да! Я ощущаю. Ваш неподдельный энтузиазм! Ну что – порвём чёртовых ублюдков?!
– Порвём!
– Отлично. Если честно – даже не вижу смысла лезть в брюхо, и мешать всем этим суетящимся беднягам… Если Эндрюс сказал, что всё готово – значит готово! Вылет – завтра?
– Да! Да.
Мягкий голос диспетчера сообщил задачу на этот рейс:
– Прикрытие сухого дока с планетарным двигателем во время его транспортировки. Прикрытие монтажа двигателя.
Ну ясно: опять поставят километровую сверхмощную дуру на какой-нибудь астероид, расположенный подальше от очередной обитаемой вражьей планеты-базы, и направят его орбиту так, чтобы через год-два она пересеклась с орбитой этой самой планеты…
В расчётной точке.
– Десятиминутная готовность. Пожалуйста, присоедините и проверьте все основные разъёмы…
Мишина борода замаячила над ней:
– Привет, как тебе новая упаковка?
– Этот гель как будто пожиже того… Руки шевелятся легче!
– Э-э, самовнушение! Просто он – жёлтый. А старый был оранжевый. – ловкие пальцы проверили крепление кабелей к разъёмам визиошлема как всегда быстро и основательно, – Ладно, сегодня, вроде, стрелять если и придётся, то – не сразу… Я полез.
Когда они уже готовились ко входу в подпространство, и внутри у Ленайны всё ходило ходуном и дрожало так, что зудели зубы, она подумала, что если бы не такие, «секретные» и «стратегические» рейды, статистика вылетов была бы куда хуже: а здесь почти никогда никто не гибнет…
Тактику уничтожения обитаемых планет с помощью астероидов, которым подправили орбиту, тоже перенята у Сверков. Им удалось уничтожить так более десяти людских миров, прежде чем земная наука нашла адекватный способ вовремя обнаруживать и нейтрализовывать эту страшную, и раньше – почти неотвратимую, угрозу!
Потому что – что взорванные на мелкие кусочки, что – целиком! – пятидесяти-шестидесятикилометровые в диаметре каменные монстры продолжали двигаться в заданном им первоначальном направлении, и практически гарантированно стирали с лица атакуемой планеты – всё!..
Вначале люди научились просто разворачивать такие «брандеры», используя тягу нескольких Линкоров, или ремонтных доков, так, чтоб собственный же двигатель астероида и отвернул, и увёл монстра с расчётной орбиты. Затем, когда сверки стали оборонять камни-убийцы, – наваливаться «превосходящими силами», уничтожать любой ценой корабли охранения… И всё равно – разворачивать.
А когда Сверки начали проектировать двигатели так, чтоб они вырабатывали ресурс ещё до момента обнаружения людьми брандера, пришлось разработать и построить и собственные движки… Эти почти километрового размера монстры, будучи размещены в нужном месте так, чтоб тяга проходила через центр масс, позволяли увести управляемый «снаряд» с опасной траектории. Разумеется, после того, как самоуничтожался, или уничтожался сапёрами хитро заминированный двигатель, установленный врагом…
А раз уж освоили технологию строительства гигантов – не пропадать же добру!
Насколько она помнила историю, преподаваемую им в Академию, Сверками совершено восемьдесят три операции с камнями. А землянами было предпринято триста шестнадцать атак. Что говорит о нехилом промышленном потенциале Содружества.
Из этих атак только первые восемь были более-менее успешными. Система оповещения у противника – куда совершенней. Однако операции землян продолжались. Что говорит уже о неадекватном планировании в Генеральном Штабе Флота…
Ну, это по её скромному суждению.
И, ох, много таких планетарных движков приходилось в последние годы собирать и устанавливать! А ещё больше – обезвреживать вражеских! А Сверки теперь ещё и ставили внутри астероидов мины-ловушки, магнитные дробилки, и прочие хитрые устройства, убивающие людей или портящие их сложную и дорогую технику.
Или вообще – внезапно выныривали из подпространства, и полностью уничтожали столь ценный агрегат и всю многотысячную бригаду высококвалифицированных техников, если рядом не было солидного прикрытия в виде Фрегатов и Линкоров с танками!
В арсенале врага имелись и другие изуверские средства против планет с людьми: хитро замаскированные ракеты с антирадарным покрытием, несущие на борту бациллы или вирусы, уничтожавшие жизнь… Нет – не жизнь на планете, а только – жизни людей!
Одной такой прорвавшейся через кордоны и эшелоны обороны, крохотной, и сравнительно дешёвой ракетки, хватало для этого с гарантией… Так потеряли ещё семь планет. Потому что вначале даже не могли понять: что происходит!!! И – главное! – как…
Так что адекватные средства теперь имелись и у людей: никогда ещё микробиология и вирусология не шагали столь быстро вперёд: буквально семимильными шагами!
Однако насколько помнила Ленайна, враг почти всегда успевал засечь и уничтожить как астероиды, так и ракеты с опасной начинкой: от каменных монстров погибло всего шесть планет Сверков, и двум был нанесён серьёзный урон осколками. Да и то – произошло это на самых окраинах, и планетки были не слишком «продвинутые» в плане военных поставок… А только от бацилл – всего две. И то – в самом начале.
Так что командование Флота продолжало такие операции скорее всего чисто с целью заставить врага распылять, дробить свои силы и ресурсы… Ну и, разумеется, для привлечения, как на сыр в мышеловку – боевых кораблей врага.
Вот это обычно удавалось.
Особенно, когда такая планета-брандер оказывалась в паре недель подлёта к объекту атаки, и её засекали сверхмощные сканнеры-радары врага.
Но сейчас ничего такого не намечалось: установка движка обычно делалась чертовски далеко от возможных бакенов раннего обнаружения, и лететь из этой захолустно-заштатной дыры пространства глыбе предстояло не менее полутора лет.
Выход из подпространства оказался ничуть не мягче обычного: она мысленно вздохнула. Сейчас, когда лететь, и лететь быстро, никуда не надо – можно «привыкать» к местному пространству куда спокойней!
Ага – вот она и глыба. В каких-то пятиста восьмидесяти тысячах километров.
Надо же.
Опасно.
Масса камня огромна – триллионы тонн. Если выскочить рядом с таким слишком близко, гравитационные поля и магнитно-электронные флуктуации гиперполя могут разнести оснащённые его генераторами корабли на кусочки не крупнее тех же вирусов!
Но выход прошёл практически штатно. Просто, видать, астронавигаторы хотят, чтобы флуктуации пространства, прикрытые полями тяготения близлежащих газовых гигантов, помогли скрыть от локаторов врага гиперпрыжки кораблей Флота.
Их, и другие танки, снова «выпустили» из брюха Линкора.
Они имели полную возможность пронаблюдать как на удалении ещё восьмиста пятидесяти тысяч километров возник сиренево-фиолетовый пузырь нуль-пространства, затем лопнувший так, словно и это правда – мыльный пузырь, гнусным скрежетом, и гулом как от набата, отдавшийся в мыслеполе: прибыл транспортник-док с движком.
Транспортник заморгал бортовыми огнями – начал разворот и полёт к астероиду.
Астероид обычно намечали учёные из подразделения «пространственников»: планированием и расчётами занимается секретная лаборатория, упрятанная в самом надёжном подземельи отдельно летящей в пространстве планеты, вдали от Звёзд, планетных систем, и пылевых скоплений. Её местоположение знает лишь высшее руководство Флота.
За смену экипажа Ленайны (восемь длиннейших часов, наполненных только напряжённым ожиданием, «бдением во все стороны», и вялым переругиванием) команды установки как раз успели подлететь к выбранному астероиду, и вывести из гигантского ангара буксирами сам планетарный двигатель. Затем смена Ленайны закончилась, и они вернулись на борт «Сардара» – выделенного танкам для этого рейса Линкора.
На вахту заступили следующие четыре танка из двенадцати.
Ленайна не любила жизнь на борту Линкора. Её всегда преследовал навязчивый запах потных тел и подгоревших бифштексов из камбуза, хотя фильтры и нейтрализаторы, как уверяли местные техники, на специализированном монстре – «самые лучшие»! Да и мыслефон от трёх полков вожделеющих кобелей, которых к тому же и побить нельзя, хорошему настроению не способствовал.
Огромная каюта с пятью комнатами, которую они здесь занимали, конечно, ни в чём не уступала их люксу в «Плазе»… Только разве комнаты чуть поменьше, и декорированы не столь богато. Да и выбор деликатесов всё-таки победней.
Зато комната с тренажёрами и число роботизированных спарринг-партнёров для «контактных» тренировок-боёв всегда выше всяких похвал. И «работают» все танкисты на таких вовсе не для получения «реальных боевых навыков». А для тренировки духа. И – реакции. Наработки инстинктов.
Ох, сколько раз эти самые инстинкты спасали и их, и других…
Для поддержания отличной боевой формы и бравого состояния духа своего самого ценного персонала высшее руководство Флота никогда не скупится.
А ещё бы! Именно от настроя и боеготовности танкистов почти всегда зависит успех или крах почти любой миссии. Именно их сверхчуткие мозги могут засечь возникновение мыслефона десанта врага гораздо раньше, чем сработают детекторы несанкционированного, чужого, гиперпрыжка!
Во время следующей вахты Ленайна и её напарники неторопливо следили, как идёт вплавление в более толстый конец каменной глыбы километровой сигары с гигантским раструбом на конце, ощетинившейся блестящими и чёрными трубами, консолями, плоскостями и радиаторами.
В третье их дежурство сигару уже завели в выплавленную пещеру, и теперь намертво вмуровывали её, буквально заливая потоками расплавленного камня.
Немного отвлечённо Ленайна опять подумала, что именно встреча со Сверками придала столь мощное ускорение, толчок, земной технологии и науке. До этого считалось глупым, дорогим, и бессмысленным строительство кораблей с массой более миллиона тонн… А сейчас речь идёт о «корабле» в сотни миллиардов, триллионы!
И – ничего: заработает, как миленький! А они, прикрывающая партия, словно боевые шершни, будут иногда выныривать рядом с монстром, и жалить, жалить…
Уничтожать, уничтожать!..
Наваливаться плотной массой – чтоб задавить числом отчаянно обороняющихся, и пытающихся свернуть с курса, апокалиптический, несущий смерть камень, врагов. И обеспечить «доставку» на очередную планету Сверков посылки из Ада…
Или хотя бы – нанести флоту врага максимально возможный урон.
Во время одиннадцатого дежурства они смотрели, как устанавливают автоматическое навигационное оборудование и вспомогательные движки для маневрирования.
Во время двенадцатого пронаблюдали, как устанавливают мины и хитрые ловушки: тактика врага. Конечно, малоэффективная против этого самого врага…
Но! Вынуждающая того терять драгоценное время, и позволяющая сильно продлить период, когда можно нанести самый существенный урон его силам противодействия! А чем больше ресурсов и кораблей удастся уничтожить в такой, по сути, отвлекающей, операции – тем меньше враг сможет выделить на оборону остальных планет, по которым и будут наноситься в это время основные удары!
Эта стратегия так или иначе оправдывала себя. Особенно в последние два года, когда материальные ресурсы землян превысили потенциал противника в пять-шесть, и более, раз. Никто из людей не сомневался: окончательная Победа близка!.. Если, конечно, враг не придумает что-то кардинально новое. Как уже случалось – с дренажным полем, например.
Его появление у кораблей врага сделало дистанционное радиоуправление управляемыми ракетами невозможным!
После этого и пришлось оснастить центральные компы ракет-перехватчиков навсегда встроенной матрицей «мозгов» ротвейлеров… Им дренажное поле поставить «непреодолимые помехи» не могло. Как и сбить «программу».
Работа шла, рейс подходил к концу.
Времени, чтобы обдумать со всех сторон свой казавшийся уже не столь безумным, план, и всё обсудить в деталях, оказалось больше чем достаточно.
Когда они вернулись из рейда, вместо Тагора экипаж Ленайны отправился на Фобос – вторую по древности, и первую по величине, Запасную Базу. В солнечной системе.
Там хранилась вся признанная устаревшей, или не подлежащей восстановлению, техника. (Лишь несколько недель назад Ленайне казалось, что именно туда отправится и их покалеченная «Волчица»…)
В ангаре оказалось темно – хоть глаз выколи, и гулко: словно впереди – несколько километров пустого пространства… Ленайна буркнула:
– Что у вас здесь – нормального освещения нет?
– Нормального – нет. Это же – списанная, полуразрушенная техника. Рухлядь, которую пока признано нецелесообразным пускать в переплавку: здесь ещё остались узлы, которые при необходимости можно снять и использовать. – голос начальника смены, старшего техника Владимира Умарова звучал чуть иронично. Словно показывая, что его обладатель адекватно оценивает реальную значимость хозяйства, предоставленного в его распоряжение, – Особенно это касается конвертеров и гальюнов*.
*Гальюн – корабельный туалет.
– Понятно. Ну а всё-таки – можно включить хоть что-то ещё?
– Ладно. Перерасход электроэнергии спишем на «форс мажор». – на потолке, обрисовывая некрашеные стальные балки и кронштейны перекрытия потолка ангара, зажглись тусклые лампы в простых жестяных колпаках. Правда, серые камни скалы, в которую был намертво вмурован Ангар, они освещали куда лучше, чем технику, пылившуюся на полу, покрытом стальными плитами, и расходящимися как бы веером от входа, рельсами.
Зрелище впечатляло.
Застыв, словно команды спортсменов-олимпийцев на открытии Игр на поле огромного стадиона, вдаль уходили бесконечные ряды могучих машин. То, что они не летают больше, нисколько впечатления не портило – Ленайна вспомнила, что однажды видела какой-то документальный фильм про Военную базу в безводной земной пустыне, кажется, в северной Америке, где нулевая влажность позволяла хранить в целости списанные самолёты буквально вечно. Ну а теперь на земле хранить ничего нельзя: радиация…
Да, очень похоже. И здесь влажность тоже поддерживается нулевой. И сила тяжести такая, что уж точно ничего ниоткуда само не отвалится.
И – главное! – здесь тоже при необходимости можно выбрать, немного подлатать, и – воспользоваться тщательно сохраняемой «на всякий случай» мощью!..
К концу восьмичасового посещения, когда тон Умарова уже не был столь ироничен и вежлив, они наконец, нашли.
– Теперь – к аналитикам! И экономистам. – Ленайна не скрывала торжества в голосе. – Пусть-ка посчитают, за сколько времени можно закончить переоборудование и ремонт. Во сколько обойдётся. И, главное – вычислят чёртово расстояние!..
– Итак, я слушаю вас, майор Мейстнер. – адмирал, ответив на приветствие, указал на ближайший к себе стул, десяток которых окружал монументальный стол из настоящего дерева. Да уж. Страшно даже представить, сколько такой памятник ретро может стоить…
Но Родина, похоже, как и в их случае – не мелочится, когда надо создать удобства для работы людей, могущих реально выстраивать стратегические планы, решать проблемы, и наносить врагу наиболее существенный урон.
Ленайна села. Выдохнула. От того, насколько чётко и уверенно она изложит свои доводы, зависит, пойдёт ли Главнокомандующий им навстречу, или нет.
– Господин Главнокомандующий. Наша тройка во время отведённого нам отпуска посетила родную планету. Точнее – мою и Линды родную планету. Глорию. Наверняка для вас не будет сюрпризом, что положение тех, кто там живёт и работает, близко к катастрофическому.
По глазам адмирала она видела, что он и правда, не удивлён. Однако он сказал:
– Прошу вас выражаться конкретней, майор. Что вы имеете в виду, говоря что положение близко к катастрофическому?
– Я… Во-первых, конечно, рабочую смену. Её увеличили до одиннадцати часов вместо девяти. А до этого было восемь. Люди не успевают отдохнуть и даже элементарно выспаться. – адмирал кивнул, давая понять, что ждёт продолжения.
– Во-вторых, разумеется, питание. Пайки урезали до минимума – четыреста грамм в дрожжевом эквиваленте, и вместо трёх-четырёх продуктов, как было ещё десять лет назад – один-два. Разумеется, ни о каких микроэлементах или витаминизированных добавках речи уже не идёт. Отсюда – как минимум вдвое больше болезней органов пищеварения, авитаминозы, и даже рахит… Ранний климакс. Остеопароз – ну, когда кости становятся хрупкими, и переломы случаются чаще.
Она перевела дух, продолжая смотреть ему в глаза.
– Ну, и главное – боевой дух. Все связывают ухудшение положения с затянувшейся войной: дескать, все ресурсы и силы уходят на боевые действия, Армия и Флот забирают всех более-менее здоровых и крепких мужчин, а в тылу остаются только полуголодные и хилые – чуть ли не калеки. Нет, пока работают Автоклавы, вырождение населению, конечно, не грозит… Но есть тревожные моменты: конкретно у двух моих ближайших подруг секса не было уже больше года.
Нет сил. Желания. И возможностей: большинство мужчин с ферм и полей переведены в шахты, на сталеплавильные заводы, и цеха по изготовлению. Оружия.
Значит, у несчастных работниц нет и возможности снять стресс от тяжёлой работы и серой жизни – единственным рациональным и наилучшим способом. – она перевела дух.
– Понял вас, майор. Однако не могу не спросить: что же вы предлагаете? Снять часть ресурсов, сил и людей с военного производства, и переориентировать на удовлетворение обычных бытовых нужд?
– Никак нет, господин Главнокомандующий. Это – недопустимое перераспределение. Неэффективное использование наших ресурсов и сил. Глорию я привела просто как… Наглядный пример. Я… Ну, вернее – наш экипаж, предлагает другое решение! Касающееся только военных действий.
Действий нашего Флота в целом, и нашего подразделения в частности.
Брови адмирала чуть приподнялись, давая знать, что он внимательно слушает. Однако Ленайну он не перебил.
– Поскольку война – первопричина большинства наших тыловых проблем, мы предлагаем решить вопрос кардинально: то есть, не развязывать, а – разрубить этот узел!
– Я вас внимательно слушаю. Но хотелось бы конкретней. Как именно разрубить?
– Просто мы считаем, что с затянувшейся войной надо покончить как можно быстрей, и единственно приемлемым способом: выиграв её, и полностью подавив сопротивление врага!
– Какая свежая мысль… – Главнокомандующий теперь даже не скрывал иронии, – А мы тут, с Комитетом Объединённых Штабов думали-думали… И даже не додумались до такой простой мысли. И вообще – не догадываемся, какие именно радикальные идеи, способы и средства нужны для столь блестящего стратегического шага.