Перемена мест

– Через Москву летишь? – как бы между прочим поинтересовался Гудков.

– Да. Потом поездом в Великозельск. – Плетнев поморщился от перспективы трястись по железной дороге, и глубокие царапины на лице пришли в движение.

– Слушай, Тох, не захватишь кое-что в столицу? – нарочито непринужденно попросил Гудков, устремив взгляд к небу, где паслось похожее на барашка облачко.

– Что?

– Надо бы хорошим людям помочь. У них сейчас проблемы, – осторожно добавил Гудков, не отрывая взгляда от небосвода. Облачко неспешно трансформировалось – теперь оно больше походило на зевающего бегемота.

– Так что, что? Не томи, – с набитым ртом подбодрил друг детства.

– Камешки… Из Израиля. Необработанные, – едва слышно произнес Паша, вмиг оторвавшись от созерцания бегемота и наклоняясь к другу.

– Чего? Брюлики?

От неожиданности Плетнев даже перестал жевать. Ему, слуге закона, лучший друг такие непристойные предложения делает. Не ожидал! Как он себе это представляет? Плетнев ему что, курьер? Он бы его еще наркоту перекинуть попросил!

– Тихо ты! – Паша оглянулся, словно опасаясь слежки. – Да.

– И что ж это за хорошие люди? – Взгляд слуги закона стал жестким, а лицо – серьезным, словно у бюста Дзержинского. То, что друг знается с какими-то криминальными элементами, его несколько беспокоило.

– Люди как люди, – примирительно пожал плечами Гудков, – я ж говорю, у них сейчас проблемы. Двух курьеров подряд спалили. Может, случайно, а может нет.

Гудков наклонился над столом, заглянул Плетневу в глаза, шепотом добавил:

– А тебя с твоими корочками никто проверять не будет.

Взгляд его при этом светился чистотой и невинностью.

– Паш, ты, вообще, в курсе, что предлагаешь? Мне, майору Следственного комитета, – где-то в глубине израненной души хотелось верить, что Паша шутит, элементарно разводит, – стать соучастником контрабанды бриллиантов. В Уголовный кодекс, случайно, не заглядывал? Сроки не смотрел?

– Так риска-то никакого, – наседал друг детства, – для тебя уж точно никакого. Кому в голову взбредет тебя проверять?

– При чем здесь риск? Я, на минуточку, – представитель власти. И честь мундира для меня – не пустые слова. Я, чтоб ты знал, присягу приносил.

Паша искренне расстроился – друг до сих пор верит в сказки. Хоть и служит в Следственном комитете. Какая честь? Какого мундира? При чем тут присяга, когда такие бабки на кону? Совсем крыша поехала?

– Так в мундир и спрячешь, – с энтузиазмом прошептал он, все меньше веря в успех переговоров, – камушки – не железо, не звенят. А потом, Тоха, это ж не задаром. Три квартиры снимать сможешь. Заметь, в Москве!

Паша достал из кармана ручку и нарисовал на салфетке цену вопроса. Цифра была из первого десятка, но нулей много.

Плетнев посмотрел на салфетку, и в голове закрутился старенький шлягер Газманова «Эскадрон моих мыслей шальных».

А что, собственно, случится? Он же не убьет никого, не ограбит. Не украдет. Просто здесь заберет, а в Москве передаст. Как будто это не камни, а так, пирожки от бабушки. В конце концов, он мог и не знать, что везет. Никто из простых граждан от этого не пострадает. Зато получит обозначенные нули за дружескую услугу. Будет на что в Москве начинать. Перевод-то в Москву ему предлагали, но квартиру от государства никто не обещал. В общаге жить? Снимать? Кстати, в Москве даже на съемное жилье такие цены, что укачать может. И чашечка кофе столько стоит, как в родном Калининграде полноценный обед в приличном ресторане.

– В Москве люди встретят, рассчитаются. Я отвечаю, – Паша всячески подстегивал эскадрон плетневских мыслей.

– Я мундир марать не буду! – театрально взмахнул рукой Антон Романович, еще раз бросив контрольный взгляд на салфетку.

Паша сразу приуныл. Он надеялся и верил.

– Не буду, понял?.. В костюм спрячу.

* * *

Золотов сидел в своем кабинете и, как положено чиновнику, корпел над бумагами. Увы, не ценными. Есть такой вид человеческой деятельности. Крайне ответственный и необходимый. Макс пока не отзванивался, видимо, суд над Прониным-младшим еще идет.

В кабинет тихонько проскользнула молоденькая коллега, имевшая на Золотова определенные виды как на перспективного мужчину, и поэтому занималась легким шпионажем в его пользу. Она не стала, как обычно, флиртовать, а озабоченно прошептала от дверей:

– Слава, я сейчас у шефа была, к нему пришли.

Она стрельнула глазами куда-то наверх, словно к шефу на самом деле не пришли, а спустились с небес.

– Из органов… Про тебя говорили.

Из органов… Интересно, каких? ОБЭП? Следственный комитет? Или просто участковый? Нет, участковый вряд ли. Остальные – запросто. «Патриотизм» дело серьезное, а иногда и уголовное. С другой стороны, ущерба там на копейку. Другие миллионами и миллиардами воруют. Вагонами. Эшелонами. И хоть бы какой орган ими заинтересовался! Дома в Ницце покупают, шале в Швейцарии строят, на яхтах по миру катаются. А здесь сидишь, страдаешь от «патриотизма», как дурак, – и ни шале, ни яхты. За каких-то три – или даже один! – автобус будут теперь облавы устраивать. Если, конечно, дело в автобусах, а не в их с Максом комбинациях…

– А что, что говорили?

– Я поздно вошла, не все слышала, – коллега легкомысленно пожала плечами. – Вроде про уголовное дело. Про обыск что-то. Когда спросили про тебя, шеф сказал – ты по делам уехал. Я подтвердила.

– Понял. Спасибо.

– Удачи. Обнимашки!

Какие к черту обнимашки?! Что за слово дебильное?

Золотов вскочил со стула, и от резкого движения бумаги рассыпались по полу. Собирать их было некогда. Откровенного компромата он на службе не хранил, следы заметать не надо. Дома, впрочем, тоже. Правда, сам дом служил неслабым компроматом. «А на какие, собственно?..»

Сбегая по черной лестнице, позвонил Жанне:

– Котенок, я сейчас к тебе. Так надо. Потом объясню. Мне домой пока нельзя. От черного входа, оглядываясь, словно киллер на задании, прокрался к маскировочным «жигулям». Не прогрев движок, рванул с места и облегченно выдохнул, только когда свернул за угол.

Меняя машину, он ощущал себя агентом, оторвавшимся от слежки – хотя никто за ним не гнался. Звонок Макса настиг его во дворе дома любимой.

– Слава, ты на работе?

– Нет, там проблемы. Мне отсидеться нужно. К Жанне еду.

– Жаль, я как раз рядом с тобой, заскочить хотел. За своей половиной.

Не до Макса сейчас. Есть дела поважней, чем деньги делить.

– Давай завтра, – предложил Золотов. – Как суд?

– Нормально, – протянул Овалов и не совсем уверенно добавил: – Условно дали, как и обещал.

Если бы Золотов не пребывал в состоянии легкого мандаржа, он наверняка уловил бы в голосе компаньона фальшивые нотки. Но он еще не вполне отдышался, спасаясь от воображаемой погони, и ему хотелось верить в хорошее. Ну хоть здесь все срослось! Можно осчастливить Жанночку.

Золотов, разумеется, представить не мог, что Макс в это время томится на заднем сиденье пронинского джипа, зажатый с двух сторон мутноглазыми амбалами. От привычной его вальяжности и лощености не осталось и следа. Золотов даже не подозревал, что дружок его подставляет в эту минуту по полной программе, причем совершенно безвозмездно.

– Он к Жанне едет.

– Кто это? – холодно уточнил Пронин.

– Так, подруга его. Модель. Ухлестывает за ней.

– Где живет, знаешь? – Один из пронинских адъютантов слегка пошевелился, и в бок Овалову чувствительно вонзился его мощный локоть.

– Визуально, – прохрипел Овалов, – был разок.

Теперь он хорошо понял, что имел в виду Пронин на последней встрече. «Это зависит не только от вас». Да, женщины здесь совсем ни при чем. Эх, не быть им со Славой отцами. Не быть.

– Покажешь, – распорядился Слепень и, кивнув на Овалова, отдал команду Акуле: – Этого не выпускать.

* * *

Друзья детства, один из которых представлял Следственный комитет, а второй непонятно кого, дожидались «хорошего человека с проблемами», сидя в машине последнего.

– Все запомнил? – Паша слегка нервничал, словно хакер, ломающий свой первый банк.

– А что тут помнить? Кафе «Алмаз», восемь вечера, столик у панно, – бриллиантовый курьер Плетнев, наоборот, был абсолютно спокоен, – кабак специально с таким названием выбрали?

– Нет, случайно вышло. Лучше приди пораньше, закажи что-нибудь. Меньше подозрений.

– Не учи, не первый год в органах.

Сомнительная авантюра, в которую ввязался Антон Романович, его почти не беспокоила – жажда финансовой независимости от Ирочки заглушила страх. Домой он, разумеется, накануне отъезда вернулся. Не у Пашки же жить? Ирина, тьфу-тьфу, больше не била и даже не орала, заняв позицию молчаливой обиженной гордости. Оно и к лучшему. Завтра он сообщит, что отбывает в командировку. А то и просто записку оставит. Иначе удумает с ним полететь.

Размышления прервал притормозивший рядом «хаммер». Паша выбрался из салона своего авто и поспешил навстречу «хорошему человеку». Плетнев последовал за ним. Внешность владельца «хаммера» как-то сразу напомнила ему те славные годы, когда все платили негосударственные налоги.

Свою фамилию Коля Деризубов оправдывал на все двести процентов.

В руках он бережно и трепетно держал голубоватый пиджак Плетнева, словно курсант знамя на присяге. Не здороваясь, сразу приступил к делу:

– Вот. Камни здесь, за подкладкой. Симметрично, – он протянул пиджак хозяину.

Плетнев пиджак надел – ощущения те же – сидел на фигуре как обычно. Даже странно: за сутки подскочил в цене до немыслимых обывателю высот, а по ощущениям ничего не изменилось.

– А доставать как? Прямо в кабаке?

– Вот там шовчики, – Деризубов распахнул на Плетневе пиджак и ткнул пальцем в район почек, – подрежете чем-нибудь, сами выпадут. На всякий случай возьмите ножницы для маникюра. У вас есть ножницы?

Плетнев заверил, что есть, выскальзывая из рук нового знакомого.

– Антон Романович, – задушевно напутствовал Деризубов, когда курьер ощупал швы и застегнул пиджак, – мы вам, конечно, полностью доверяем, но и вы учтите: здесь все, что есть. Поэтому не потеряйте.

– Не потеряю, – уверенно пообещал Плетнев. – Как в здравом уме можно потерять пиджак? Да еще с бриллиантовой прокладкой.

– И не пропадайте, – с ласковой улыбкой тираннозавра увещевал Деризубов, – а то у нас один взял и пропал. На Бали нашли через полгода. Мы всех находим. Он извинился, конечно, – бес попутал, все такое. Камешки вернул. И за моральный ущерб.

– И где он сейчас? – выказал неподдельный интерес слуга закона.

– Кто? – Коля улыбнулся еще шире, словно хвастаясь работой персонального стоматолога.

– Ну… курьер.

– Какой курьер?

– На Бали который…

Ответ завис в воздухе, как и чеширская улыбка Деризубова. «Хорошие люди с проблемами» вежливо улыбаются, но обид не прощают.

– Ах, на Бали? – мечтательно закатил глаза Коля. – На Бали классно! Рыбалка там замечательная. Если удастся побывать, непременно сплавайте. Я как-то акулу взял. Во такую…

Коля развел руки примерно на метр.

– В смысле пасть у нее такая… Ну удачи…

Следователь вдруг почувствовал себя под бриллиантовым пиджаком как-то неуютно. Словно в подкладку были зашиты не невесомые камешки, а гири. Захотелось отказаться от авантюры, вернуть товар и стать свободным от обязательств. Лучше уж быть бедным, но живым, чем богатым и… Но как отдашь, когда уже связался? Люди-то непростые. Один взгляд у этого «хорошего человека» – как у голодного гризли. Потом точно так же руками разведет и спросит: «Какой Плетнев? Не было никакого Плетнева». И никакие «корочки» не помогут. Про них теперь можно вообще забыть.

Деризубов отбыл, но голосок в ушах остался. Чеширский гризли…

На всякий случай Антон Романович несколько раз подпрыгнул, чтобы проверить драгоценную ношу. Но снова ничего не ощутил – не тянет, не режет, не колется. Как будто и нет ничего там, за подкладкой. А может, и нет? Может, это шутка такая? Только внешность любителя рыбалки к шуткам располагала примерно так же, как направленное в тебя дуло охотничьего ружья, заряженного картечью.

– Твоя Ирка по карманам роется? – уточнил Гудков.

– Не то слово, – мрачно признался Антон Романович.

– Пусть у меня тогда полежит, снимай. А то найдет еще. Я тебе в аэропорт привезу, – заботливо предложил лучший друг.

Предосторожность оказалась лишней. Ирину Плетнев до отлета не увидел, та ночевала у мамы. Вероятно, решила его таким образом проучить. Лучше и придумать не могла – как в известной сказке братец Кролик просит братца Лиса: «Только не бросай меня в терновый куст». Теперь у Плетнева, как у братца Кролика, появилась счастливая возможность слинять из дома по-тихому. Он привычным движением закинул в чемодан форму, фуражку, сменное белье, тапки. Хотел даже выпить чаю перед дальней дорогой, наслаждаясь звенящей тишиной, царившей в квартире в кои то веки. Но идиллию нарушила зловещая CMC от жены: «Без меня не уезжай!» Чай был тут же забыт. Интересно, откуда она узнала про командировку? Плетнев давно догадывался, что у нее есть осведомитель в его конторе.

– Обойдешься, – прошептал он, глядя на дисплей телефона, словно жена могла услышать, подхватил чемодан и выскользнул из квартиры.

В аэропорту все прошло гладко, как и предполагалось. Никто повышенного интереса к следователю не проявлял. В самолете Плетнев наконец-то смог расслабиться и поспать. И в Москве ощутил себя другим человеком. Обновленным и свободным. Лузан, как и обещал, прислал за ним служебную машину. И, удобно устраиваясь на пассажирском сиденье, Плетнев упивался мыслью о своей значимости. Абы за кем служебные авто не присылают.

– Заедем на вокзал? Я чемодан сдам в камеру хранения.

– Да оставьте в багажнике, – услужливо предложил водитель, – я вас вечером отвезу.

– Нет-нет, спасибо, у меня здесь еще кое-какие дела.

Как-то не комильфо на комитетской машине ехать на встречу с бриллиантовыми контрабандистами.

Плетнев по-хозяйски плюхнулся на сиденье рядом с водителем, тоном Гагарина перед полетом скомандовал:

– Поехали!

Здравствуй, Москва! Здравствуй, новая жизнь!

* * *

А Золотов мечтал как-то со старой разобраться.

В Жаннином съемном гнездышке он притулился на хлипкой манерной козетке, беспрерывно куда-то звонил, совершенно забыв про Жанночку, облаченную в подаренный им белоснежный кружевной пеньюар.

– Так… Понял… Спасибо, Витя. Пока.

Он положил на стол телефон и беспомощно посмотрел на пассию, словно крестник на фею, которая одним взмахом волшебной палочки могла решить все проблемы. Вываливающийся из кружев силиконовый бюст проблемы решить не мог и потому в настоящую минуту не вызывал никаких положительных эмоций.

– Витька, сосед, – объяснил он, – сказал, к нему приходили, про меня выспрашивали. Повестку оставили. Но не уехали, во дворе ждут. Черт!

– И что делать? – буднично спросила Жанна, не отрываясь от заточки пилкой ногтей.

Она явно томилась, даже не пытаясь скрыть печать скуки, тенью набежавшей на хорошенькое личико. Золотов занимался какой-то чепухой, вместо того чтобы выпить вместе с ней легкого вина, закусить фруктами – не следует плотно наедаться на ночь, так только люмпены делают – и немножко пошалить на пушистом ковре. Проблемы Золотова волновали Жанну мало. Как и развлечения на ковре. Но разве без этого мужика удержишь. А он пока ей пригодится. Можно и потерпеть – ради светлого будущего.

– Не знаю, – обреченно прошептал он.

Больше всего ее раздражала в сильном поле эта фраза. И он это чувствовал. И ее раздражение, и ее недовольство. Но сейчас ему было не до того и не до нее. Не до изысков. Ну не супермен, не Бэтмен. Ему как никогда хотелось простого человеческого тепла и сочувствия. Разве не заслужил? Еще немного – и скупая мужская слеза скатилась бы по гладко выбритой щеке. Но тут подруга выдала реплику:

– Послушай, Слава, – изрекла она, накручивая на палец прядь свежевыкрашенных волос, – всегда можно найти выход.

Между прочим, мог бы обратить внимание: самый модный в этом сезоне цвет, «розовый жемчуг» называется. Но он ведь мужлан по сути, хоть и старается гламурно выглядеть. Где ему оценить бархатистость девичьей кожи после спа-процедур? Разве он в состоянии заметить, как волосы блестят после биоионизации? Наверное, если бы она встретила его во фланелевом халате, с половником в руках и с кастрюлей щей, он бы бровью не повел. А то и обрадовался бы! Некоторые мужики, говорят, своих жен специально откармливают, как хрюшек, чтоб никто другой на них не позарился. Ужас просто!

– Ну что тебе будет? – Жанна демонстрировала чудеса терпения, следуя совету из недавно прочитанной книжки «Как выйти замуж за олигарха». – Даже если не сможешь договориться. Подумаешь, каких-то сто тысяч! Вон люди – миллиардами воруют и в ус не дуют.

Золотов молча кивнул. Усов у него не было. Но только от близкой сердцу мысли, озвученной Жанной, лучше не становилось. Скорее, наоборот. Вячеслав Андреевич в очередной раз представил, как несчастная подруга идет к нему на свидание в тюрьму. Представление получилось каким-то размытым, надуманным, что ли? При всей своей романтичности идиотом Золотов не был и прекрасно понимал, что любимая плакать по нему будет недолго, а передачки носить – и подавно.

– Ты дипломированный юрист со связями, неужели не выкрутишься? – терпеливо увещевала Жанночка, умудренная вычитанными в книжке советами. Пусть Золотов – герой не ее романа, но хоть коготки на нем отточит. – За экономику сейчас не арестовывают. У тебя ведь это первый залет? Максимум – штраф!

– Все равно как-то неспокойно, – еще больше приуныл герой-любовник, – из-за простого штрафа во дворе не ждут.

– А ты всю жизнь прятаться собрался? Бесполезно. Поэтому, чем раньше сдашься, тем лучше. Успокойся.

– Ты бы еще сказала «раньше сядешь – раньше выйдешь». Ну что ты такое несешь?

Золотов впервые увидел подругу не в розовом свете, а в черно-белых тонах. Балансируя на козетке, он гипнотизировал взглядом айфон, словно надеясь – вот сейчас раздастся веселая мелодия и беззаботный голос сообщит, что это розыгрыш. Не звонит, сволочь… Ну с кем, с кем посоветоваться? Жанна не в счет, с ней можно общаться только на генном уровне. В прямом смысле этого слова.

Жанне пришлось пускать в ход главное оружие. Она профессионально повела плечиками, чтобы силикон еще больше вывалился из декольте, протянула бокал с вином, томно заглянула в глаза полуделовому партнеру. Пришлось практически насильно сунуть ему в дрожащие руки бокал. Он не стал сопротивляться. Выпил залпом, словно воду, абсолютно не почувствовав насыщенного букета и тонкого аромата. Любимая едва заметно скривилась – и куда весь его лоск девался? Но ничего не поделаешь, она вздохнула, с силой притянула Золотова к себе, крепко впившись пальцами в уголки накрахмаленного воротничка, и жарко зашептала:

– Все будет хорошо. Я знаю. Ты же у меня такой реактивный.

– Какой? – не понял Золотов.

– В смысле креативный. Все время путаю.

Золотов начал сдаваться. Ему захотелось хоть ненадолго забыться, сбросить напряжение. Да и не имеет он права распускаться, когда рядом такая девушка жаждет неземной любви.

– Да… Ты такой… – Словно в подтверждение его мыслей, Жанна нежной пиявкой впилась в губы и слегка подтолкнула с дивана: – Иди в душ.

Но едва Вячеслав Андреевич скрылся в ванной, как раздался звонок в дверь.

* * *

В здании Следственного комитета, в одном из кабинетов средней руки Плетнева действительно ждали с нетерпением. Оттого прием организовали в самом деле радушный, словно вся Москва спала и видела у себя в гостях калининградского майора. А в перспективе – ив жителях, почему бы и нет? Окрыленный и одурманенный приемом, Антон Романович почти поверил в волшебную сказку.

Он расслабился, растекся по мягкому креслу, вальяжно уложив локоть на подлокотник. С удовольствием пригубил коньячок в компании начальства – кто ж откажется? Да и не лишь бы за что, а за начало новой жизни – за службу в Москве.

Однако при всех позволенных себе излишествах Плетнев о главном помнил и пиджак не снимал, несмотря на жару. Жар, как известно из пословицы, костей не ломит! А свои бриллианты ближе к телу… От коньяка мысли начали понемногу путаться и не походили на эскадрон.

Плетнев хоть и перекусил в самолете, но что там за порции для здорового мужика?

– Да, славная получилась у нас охота, – предавался воспоминаниям сидящий напротив Плетнева хозяин кабинета.

Геннадий Федорович Лузан прекрасно понимал, что не по чину провинциальному майоришке такой прием, да тут уж не до субординации. Дело к Плетневу было деликатное, тонкое, тут сперва неплохо правильную атмосферу создать. Для закрепления отношений. Про общие боевые подвиги напомнить.

На совместной охоте они, в общем-то, оказались случайным образом. Плетнев входил в следственную бригаду, расследовавшую махинации с янтарем. Концы вели в столицу, поэтому делом занялся центр. Целый месяц Антон Романович жил в порту пяти морей, каждый вечер докладывая по скайпу обстановку. Разумеется, не руководству, а любимой женщине. Кого допросил, кого обыскал. Как-то в разговоре с Геннадием Викторовичем упомянул, что уважает охоту. Тот тему подхватил, сам любил побаловаться. А на следующий день предложил место в машине, мол, напарник приболел, а пропускать не хотелось бы, когда еще выберется? «На лося пойдем!»

Пошли на лося, а нарвались на медведя под выворотнем. Вернее, медведицу. Это только в сказках медведи берлогу роют. А по жизни находят выворотень – корни упавшего дерева. Там и пристраиваются. Геннадий Федорович рядом с таким выворотнем на пенек присел, коньячком взбодриться. А снег только выпал, выворотень едва припорошил. В результате медведица запашок алкогольный и унюхала. А у нее детишки малые, неразумные, нельзя им такое нюхать. Ну и сказала все, что по этому поводу думала. Хорошо так, зычно. Коньячок из горла Геннадия Федоровича тут же обратно выскочил. Мамаша, естественно, словами не ограничилась, вылезать стала, чтоб за деток вступиться.

Бежал Геннадий Федорович так, как ни разу не бегал на обязательных зачетах по физо. И про одышку забыл, и про сердце больное, и про ломоту в костях. И про ружье. По-олимпийски, можно сказать, бежал. По-настоящему. От души! Чуть не сбив идущего навстречу Плетнева. Тот, услышав рык, догадался, что случилось страшное, и тоже припустил, успев на ходу пальнуть в медвежью сторону дуплетом. Разумеется, промазал, но, удивительное дело, медведица осадила. Видимо, уже слышала в своей лесной жизни подобные звуки. Или про детишек вспомнила. В любом случае, охотникам несказанно повезло. Обычно в таких случаях шансов никаких. Геннадий Федорович чудесное спасение поставил в заслугу калининградскому гостю. Очень вовремя тот пальнул.

Лося в тот день они тоже не взяли. Потому что, вернувшись на засидку, по-кабаньи нажрались за спасение своих душ. Сегодня бывалый охотник ради создания душевной атмосферы даже покинул рабочее место и устроился напротив Плетнева, за столом для посетителей.

– До сих пор руки трясутся. Если бы не ты тогда… – Одышливый полковник опрокинул в рот водочную стопку с коньяком, закусил лимоном. Крякнул, представив себя в объятиях медведицы.

Пусть, пусть гость почувствует, что его за своего держат.

– Я после того на лося не хожу, – он утер мятым клетчатым платком обширную лысину, переливающуюся на солнце капельками пота, словно хрустальная люстра. – Теперь по мелочи – уточка, тетерев, глухарь. Да и то с засидки… На зайца по зиме могу. Может, старый стал?

Плетнев бросился разубеждать, доказывать, что Лузан еще о-го-го! И на медведя сдюжит, и на кабана.

– Да не, уходят мои годы, – с долей мужественного кокетства возразил Лузан и решил, что пора уже переходить к основной теме: – А ты?

– Пару раз на кабана ходил. Времени нет, – с наигранным равнодушием ответил Плетнев, отправляя в рот кусок лимона вместе со шкуркой. Втайне сожалея, что другой закуски столичный шеф не предусмотрел.

Антон Романович не стал распространяться, что причина столь редких вылазок вовсе не нехватка времени, а любимая жена. К лосихам и кабанихам уже ревнует! И самое обидное – совершенно безосновательно. Нет между Плетневым и лосихами абсолютно ничего. И тем более кабанихами.

– В Великозельске поохотишься, – мастерски подвел к главному Лузан и в очередной раз утерся платком, напоминавшим мокрую хозяйственную тряпку. – А охота там…

Лузан сложил губы куриной гузкой, поднес щепотку пальцев, изображая поцелуй, и, звонко чмокнув, щедро подлил в рюмки коньяк. Плетнев с тоской в глазах следил за движениями потенциального начальника. Пить совершенно не хотелось. Он у себя в Калининграде в этом виде спорта был небольшой мастер: боярыня Морозова и сама алкоголь не уважала, и подчиненных блюла, чтобы не спивались. Но и отказаться не решался. Вдруг Лузан увидит в этом признаки служебного несоответствия. В Москву же перевестись очень хотелось.

– Я с людьми договорился, свозят на охоту, примут по высшему разряду, – продолжал Геннадий Федорович, громко стукнув пустой стопкой по столешнице. – Леса там знатные. Зверья еще полно, не то что здесь. Охотников в лесу больше, чем кабанов. Не зря же понимающие люди на вертолетах в глубинку охотиться летают.

Поглядел на разморенного Плетнева, втайне мечтавшего побыстрее получить документы и покинуть гостеприимный кабинет, многозначительно подмигнул:

– Да и люди там душевные, редкой щедрости. А русалок найдут – твое дело молодое. Ну давай еще за встречу…

Снова хлопнув по столу пустой стопкой, Лузан потянулся, достал с рабочего стола папку с документами, передал Плетневу:

– Вот командировочное, вот материалы ревизии. Проверь все на месте, вызови кого надо. Ну ты знаешь… Полномочия есть.

Лузан расстегнул мундир, понизил голос – Феликса Дзержинского, конечно, давно на площади снесли, но чуткие глаза и уши никто не отменял:

– Палку только не перегибай, с людьми поласковей…

Поглядел на Плетнева выразительно, но понял ли калининградский медведь какой ревизии от него ждут? Сообразил ли, за какие профессиональные качества в командировку отправляют?

– По итогам проверки желательно вынести «отказной»… – добавил Лузан так тихо, что Плетневу пришлось читать по губам.

Кого-то из своих пытается прикрыть – сквозь алкогольный дурман прорвалась к Плетневу мыль. Жучара. Ему, Лузану, в результате благодарность будет в свободно конвертируемой, а Плетнева – сначала на охоту, а потом под танки? С доступными русалками в бане попарят? Какой обыватель не слышал об оборотнях в погонах? И Плетневу никак не улыбалось прославиться в этих волчьих рядах. Хотя хорошая охота, никто не спорит – дело классное. А все же Лузан – как есть жучара! Может, послать его деликатно, пока не поздно, да домой в Калининград махнуть? Но там дражайшая супружница Ирина… Из двух зол…

– Они отблагодарят, – односложно заверил Лузан, уловив сомнения коллеги.

– А если что-то серьезное? – Плетнев собрал в кулак остатки расползающегося сознания и строго взглянул в лицо Лузану.

Домой, в Калининград, абсолютно не хотелось. Да еще с пустыми руками. И без надежды на перевод. В Москву два раза не зовут!

Антон Романович, не торопясь, листал тонкую папку с материалами, изображая интерес. Тянул время. Ждал.

– Так и благодарность будет серьезной, – раздосадованный Лузан почти шептал. Кабинет, конечно, свой, но время такое – никто ни от чего не застрахован. – И не только охотой отблагодарят. Отблагодарят хорошо. Достойно.

«Понятно», – Плетнев кивнул. Значит, сильно накосорезили в Великозельске.

– Ладно, разберемся…

Он рассовал по карманам пиджака командировочное удостоверение, папку с материалами проверки. Это означало полную и безоговорочную капитуляцию закона перед прелестями провинциального городишки.

– Ты звони. И я тебя иногда тревожить буду, – деловито предупредил довольный исходом переговоров Лузан. – Ну давай еще по одной. На посошок…

Он ловко подхватил бутылку коньяка, разлил остатки.

Плетнев свою дань богу Дионису уже отдал и замотал головой. Перед глазами все медленно плыло, а впереди еще серьезное дело. Алмазное. Но Лузан расценил отказ, как стеснительность провинциала.

– Ты пей, не бойся. В поезде выветрится. Мы тебе полностью купе выкупили. А мне, Антон, знаешь ли, как-то неспокойно в последнее время, – уж совсем доверительно промолвил он. – Предчувствия дурные…

* * *

Жанна прильнула к глазку входной двери. Она никого не ждала. Мало ли что?! Вдруг какие-нибудь бандиты или свидетели Иеговы?! Москва – город неспокойный. Врут ведь, что все полицейские силы брошены на обеспечение покоя мирных граждан. Наверняка не все.

В кружке глазка нечетко обозначился мужик, смутно знакомый. Приятель Золотова. Макс. Адвокат. Слава их как-то знакомил. Между ними сразу вспыхнула неприязнь. Макс, видимо, приревновал ее к другу. Постоянно уколоть пытался. На знания проверял. Когда Октябрьская революция была? Да какая разница – когда?! Хоть в июле! Главное – показать хотел ее перед любовником в невыгодном свете. Только Славка не повелся. Ночная кукушка дневную всегда сделает. А Макс – кукушка дневная.

– Жанна, это я. Мне Славка срочно нужен, – умоляюще протянула дневная кукушка с той стороны двери.

Жанна мстительно улыбнулась – вот он момент, когда можно взять реванш. Впустить или не впустить. Сказать, что Славы нет, и пусть тащится откуда пришел. Воспитанные люди звонком о своем визите предупреждают, а не сваливаются на голову как голубиный помет.

Может, у людей в данный момент психологический интим.

– Жанна! Открой! Дело срочное! Где Слава? – не унимался адвокат. – Он трубку не берет!

Не хватало еще, чтобы соседи услышали. Опасения за репутацию перевесили неприязнь. Придется реванш отложить на время. Она накинула на пеньюар легкий халатик, оценила себя в зеркало – хороша. Пусть этот придурок своему другу завидует. Жанна не спеша повернула ключ, заботливо вставленный Золотовым, хотела медленно открыть дверь. Но дверь ее опередила – шарахнула по лбу, сбив со стройных ножек, освобождая дорогу безволосому мордовороту. За ним следовал второй примерно таких же габаритов. Квартиросъемщица упорхнула в коридор, впечатавшись в стену и машинально схватившись за вдребезги расквашенный лоб. Первая мысль, разогнавшая звездочки, закружившиеся у нее в голове, была – а где же коварный адвокат?

– Ты че творишь, козел?! – на автомате вырвалось у ушибленной на голову девчушки.

«Из Псковской губернии мы… Собачку говорящую посмотреть…»

Но телохранитель цветовода Слепня с погонялом Акула на козла не отреагировал.

Некогда. Слепень велел срочно чиновника к нему на ковер доставить. А приказ босса – закон. Иначе долго в его команде не продержишься.

– Подержи шалаву! – Акулов толкнул Жанну своему компаньону.

Сам же принялся шарить по квартире в поисках объекта. Пусто. Вернулся в коридор, сунулся в ванную. И там никого. Спрашивать у девки был не вариант – та визжала, пытаясь вырваться из объятий Серого. Акула уже хотел было огорчиться, когда заметил на вешалке вещи Золотова. Брюки и рубашку.