Рассеянные мысли

Text
Read preview
Mark as finished
How to read the book after purchase
Font:Smaller АаLarger Aa

На жизнь надо смотреть как на одно целое: капнула дождинка, смочила землю, капнула слезинка, высветила душу…

Бог ограничивает нас любовью как своё разнообразное Я,

непослушное, уходящее, рассеивающееся.

Слепо верит только слепой или святой.

Жить – это когда постоянно нужны деньги.

1.       Не думай о других так, как думаешь о себе.

2.       Всегда сомневайся только в том,

      в чём никогда не сомневаешься.

3.       Отдавай всё и каждый день.

4.       Найдёшь истину только в себе.

5.       Не ищи концы и начала.

6.       Улыбайся и плачь одновременно.

7.       Смотри только третьим глазом.

8.       Будь всегда всем.

9.       Не забывай своего имени.

10.       Забудь всё, что я сказал.

У меня два оценщика моих произведений: жена и время.

Первый уже не ценит, второй ещё забудет.

Что бы мне ни говорили, как бы мне ни доказывали,

я не знаю ограничений и правил.

В мире всё идёт само по себе.

Чтобы просто посмотреть, стоит ли его останавливать?

Каждый человек – человек своего времени и не виноват тот, за кем время

в отдельные моменты не поспевает.

Человек таков, каким сам себя представляет.

Единственное, что можно делать в кромешной темени, – смотреть в себя.

И гения, и посредственность знают все, и никто их не читает.

Единственная разница в том, что гениев знают и не читают тысячелетиями.

Активные люди вызывают подозрение в нечистоплотности своих замыслов.

Беда в том, что мы за куском хлеба не видим руки его дающего.

Отдай не всем, но каждому.

Неспособный, или не желающий, делать судьбу, придумывает её.

Когда о страшных вещах говоришь спокойно, они становятся

ещё страшнее.

Атомная энергия – энергия будущего.

Для кого? Для нас, будущего не имеющих?

Надо бы быть довольно жёстким и требовательным к своему творчеству,

хотя бы в отборе и сохранении только удачных вещей.

Сжигая мусор, собранный с бумаги или выбранный из груди

т.н. великих творцов, можно обогревать целые города.

Мы не уходим, мы просто начинаем смотреть

на мир и людей с другой стороны другими глазами.

Не будем путать человечное с художественным, человечное пахнет потом и нередко оборачивается против человека.

Я часто слушаю современную музыку, чтобы она напоминала мне,

что есть вечная.

Писать, как и писать, мы начинаем со дня своего рождения,

но я до сих пор сомневаюсь, что пишу.

Это же не колбаса: чем больше, тем лучше; красота в единственности.

Бездуховность присутствует во все времена,

только называется она в каждом случае по-разному:

мещанство, диссидентство, авангард, интеллигенция…

Зачем сооружать новые философские и прочие системы, если они

всё равно будут разрушены.

Вероятно, у каждого поколения (эпохи) своё слово,

не дольше жизни этого поколения.

Мы запускаем космические снаряды

и пристально вглядываемся в ночную глубь,забывая, что смотрим

в прошлое, тогда как настоящее и будущее – в нас, рядом с нами.

Бах, Чайковский, Моцарт, Бетховен, Мусоргский…

Есть веха творчества, за которой невозможно сравнение,

да и зачем сравнивать?

Пустая культура порождает ярких политических выродков.

…А я каждое утро перед рабочей сменой упрашивал себя:

–Вставай, иди…

Из правильных, бунинских слов не складываются стихотворения.

Газета – каждодневный губитель языка.

Что тихий ужас у Ахматовой, у Цветаевой тихий шок.

Чем чаще поэт женщина вспоминает, что она женщина,

тем она больше поэт.

Как ни парадоксально, Цветаева ограничена

именно своей раскрепощённостью.

И ещё.

Задача поэта – не рожать, а принимать роды.

И родившийся – автор, у которого нет личного будущего.

Короткий стих Цветаевой, как езда верхом без седла и поводьев.

Только и гляди, чтоб не удариться, не упасть, не сломать шею.

Дело не в стадионных поэтах,Высоцкий, Галич (позже Цой)

могли бы собрать песней и по пять стадионов.

Пришло время выпустить из чайника пар. Что власть и сделала.

Народ – тело. Прыщи на нём постоянно удаляются,

и какие бы нездоровые отложения ни присутствовали в организме,

он продолжает жить и расти, выздоравливая.

С одной стороны: испытание славой и богатством,

с другой – страдания через гнойные язвы и прочие мерзопакости.

Где же человек с его подобием?

Бесу – бесово,

Богу – Богово,

Человеку – человеческое.

Даже себе не признавайся, что узнал что-то.

Надо хотя бы раз крупно проиграть, чтобы почувствовать, как бывает плохо тем, у кого ты выигрываешь.

Иногда кажется, что время идёт так медленно, как будто отстаёт

от самого себя.

Всё кончается там, где начиналось, презирая время.

Когда мы осознаём, что Земля круглая и вертится,

начинаем с сумасшедшим беспокойством искать точку опоры

и, естественно, не найдя её, плюём на всё и летим без оглядки

куда-то в какое-то нечто.

Если у меня нет возможности закрыться в своей комнате,

я замыкаюсь в себе.

Постмодернизм: не литература (искусство), отражающее время, а время,

отражающее литературу (искусство).

Жизнь сплошь прекрасна, несмотря на её сплошное уродство.

Где двое, там нет одного.

Когда ты не можешь оценивать поступки и понимать желания женщины

ты влюблён.

Долгий, во всю жизнь, вой по труду, по новому дню и новому труду.

Да. Это Чехов.

Отсутствие таланта имеет свойство заполнять пустоту

различными усложнёнными системами и выражениями.

Я всегда и с удовольствием помогаю человеку в любом его начинании,

чтобы он лишний раз убедился в том, как бесполезно это его начинание.

Не оставляй на завтра то, что не хочешь делать сегодня.

Чиновники. Люди, делающие вид, что они делают работу.

Почему мы молчим, со дня рождения зная о смерти?

Почему не собираемся и не говорим о ней?

Почему не собираемся и не говорим о жизни?

Наши судьбоносные задачи и жизненно важные вопросы

из уличной оперы.

Автор никогда не знает, что напишет, никогда не знает, когда напишет.

Автор знает только, как (а как?) он пишет.

Читателю иногда не хватает и жизни, чтобы разочароваться

в уже прочитанном.

Истина исчезает именно тогда, когда начинаешь её искать.

Достаточно мгновения полноты сознания,

чтобы помнить о ней всю жизнь.

Поэзия – чудный ряд соотнесённости предметов и явлений, спровоцированной автором посредством слова.

У меня более десятка определений поэзии,и все разные, и все верные.

Мы здесь только для того, чтобы помочь друг другу уйти отсюда.

Не успеваю задержаться на одной мысли,

как тут же утверждаюсь на иной.

Принимают закон о борьбе с коррупцией.

Какой идиот будет бороться сам с собой?

У самых отчаянно разных философских

школ и направлений сходства больше, чем кажущихся

непреодолимыми на первый взгляд различий.

Я бы может и поверил в существование истины,

если бы кто-нибудь объяснил мне вразумительно, что есть она такое.

Каждая последующая строчка стихотворения – уже иное (новое)

и в то же время – то же (повторяющееся, цельное).

Высокое противоречие создаёт высокое единство, загадку слова,

блаженное непонимание понятного.

Если бы союз писателей принял мои условия касательно членства,

то в союзе писателей остался бы один писатель – я.

Кому нужен такой союз писателей?

Чем больше граждан притворяется, что не видит беззакония, тем и более давления на членов этого общества.

У нас, в Марьинке, говорят: ежели я что-то решил, то обязательно выпью.

Мужчина представляет собой то, что видит в нём женщина.

Прежде чем что-то подумать, надо подумать.

Кто не хочет в 70 лет, не умел и в 20.

На Востоке история и жизнь вещей неотделима от человека.

Однажды останавливаешься и думаешь:

как-то не так живём, не то делаем, вот уже изменился сам, знакомые,

а мир всё тот же.

Страшна не совершённая ошибка, а невозможность исправить её.

Не всем ученикам учитель рассказывает самого себя.

Другая смерть только и напоминает о том, что ты существуешь.

Когда придётся выбирать между другом и женщиной,

ничего не поделаешь, выбери себя.

Человеку Востока Бог дал большую мотыгу,

человеку Запада Бог дал большой ум,

русскому Бог дал большое поле,

где тот потерял и большую мотыгу,

и большой ум, которые дал ему Бог.

Мы так привязались к своему любимому, тёплому телу, что забыли,

ради чего оно существует.

–Это и все твои стихи? Что же ты делал всю жизнь?

–Выбрасывал остальные.

Как ни хочется полюбить читателя, однако нужно сказать, что

судья твоим произведениям один – ты сам.

Так? Так! Так? Так! – шумит, кричит, расширяя сосуды, кровеносный ток.

 

Каждое мгновение утверждение останавливает вопрос,

едва тот поднимает голову.

Каждое мгновение напоминает нам о том,

что оно имеет свойство заканчиваться,

и если не начинается новое, останавливается всё.

Каждое мгновение мы помним об этом.

И потому относительно спокойно думаем о том,

что останавливается всё старое и начинается всё новое.

Новое не придёт, не похоронив старое.

Жили-были писатель и читательница.

А когда читательница осталась одна, то она пожалела, что проглотила писателя, потому что не с кем было продолжать род человеческий.

То единственно правда, что в тебе.

Надо только правильно услышать то и правильно и точно извлечь.

Остерегайтесь задающих вопросы.

Они уже ответили за вас и не способны ничего слышать.

Если мы не имеем права (мы чувствуем это) самовольно лишать себя жизни, следовательно, сама жизнь есть не что иное,

как некий высший долг.

Новое, даже основанное на фактах, всегда интуиция.

Может быть, всё дело в том, что Бог просто оставил нас:

жить как есть и разбираться во всём самим.

Множественное когда-то должно прийти к единому.

Любі друзі, я так щиро люблю рідну мову, що аж не люблю москалів.

Зачем тело? Чтобы увидеть его, прекрасного и молодого,

способность к разложению?

Заканчивая дело, понимаешь, что его можно было и не начинать.

Самый сумасшедший из всех, сошедших с ума на Земле, поэт.

Он так непонятно как сильно пишет о том, чего не было, нет

и никогда не будет, что все так же сильно верят ему и сходят с ума.

Одно время мы были с ней в тесных дружеских объятиях.

Иди своей дорогой, дважды с ума не сходят.

К цели не ногами, к Богу не головой.

Как жизнь через смерть и как смерть через жизнь.

Большой роскошью было бы несохранение чувств, разума.

Так что будем дальше.

После Иисуса на распятие идти смешно, читать проповеди смешно.

Остаётся только верить в Иисуса.

Истина ослепляет. Нашедший её вдруг не видит (не узнаёт) свою удобную действительность. И сразу же истину забывает,

потому что не может назвать её.

Потому творчество постоянно и тяжело изо дня в день.

Называя чёрным белое, а затем это же белое чёрным,

Сократ убедительно доказывал, как мы рабски зависим от мира сего.

И возвратился Бог в то, из чего когда-то ушёл, в человека,

и не знал, что с собой делать.

Если я не жил, как я могу умереть?

Из двух монет не сваришь похлёбки, но из подножной травы можно.

За две монеты не построишь храм, но вера не требует платы.

За две монеты не купишь себе жену, но она может прийти к тебе сама.

За две монеты не починишь дверь, не сорвёшь звезду, не остановишь ветер.

Зачем тебе две монеты?

Знание всегда польза, искусство никогда не знает, для чего оно есть.

Оно просто есть.

Поэт возвращает улице язык с процентами.

Женщине, врагу и Богу отдавай всё, они с лихвой вернут отданное назад.

Поэзия точнее науки,

вторая постоянно и безуспешно пытается строго вычислить

первой непостижимо точные художественные законы.

Когда мы узнаем, зачем автор создаёт свои произведения,

мы сможем разгадать, зачем Первый Автор создал человека.

О великих придумывают гадости, чтобы оправдать своё ничтожество.

Всю жизнь ничего не делал, т.е. делал то, что не хотелось.

Из песни глупость не выбросишь.

Знаешь то, что трогаешь, веришь в то, что трогает.

Искусство – это всего лишь слабый приём отвлечь себя и других от самого главного и самого страшного, тупикового вопроса в жизни человека: зачем?

Художественные вещи только то и делают,

что открывают глаза на новые вопросы.

Всю жизнь мы делаем только то, что задаём себе вопрос: зачем жить?

Понять, что перед тобою стихи, так же безуспешно,

как и понять смысл жизни или последнюю истину.

Поэтому мы научаемся стихи "брать нутром",

которое со временем не подводит.

Человек от Бога, искусство от Красоты.

От чего слёзы на моих глазах?

Мы умираем, ещё не родившись, и рождаемся, не умерев.

Самые видимые из этих явлений есть любовные и творческие состояния.

Течение жизни то же сгорание, но мы, обычно, принимаем

жизнь просто как жизнь.

Рано или поздно человеку приходится подойти к вопросу:

что же он, в конце концов, есть такое?

Всё остальное в жизни этого человека – поиски слов для этого вопроса.

То необъяснимое, которое приходит из подсознания, надсознания, внесознания, которое только и можно объяснить не прямым, косвенным образом: между строчками, под строчками, над строчками.

Потому и не называем Иисуса хлюпиком, что удивительная смелость положена им в основу заповеди об удивительном смирении.

Берущий чужое теряет своё.

–Как посмотреть на себя не оглядываясь?

– Стань на голову.

Чтобы почувствовать бесконечность,

надо собрать его в художественном произведении.

Теперь у меня слишком много стихов,

чтобы можно было позволить что-либо выбрасывать.

Чем более общество общественно, тем больше оно укрепляется за счёт

каждого своего индивида.

Здравый смысл останавливает жизнь.

Ничем не ограничивай себя: ни верой, ни знаниями, ни любовью.

Когда думаешь о конкретном слове, оно перестаёт быть предметом явления и становится конкретным словом.

В молодости говоришь, потому что не хочешь знать,

в старости ты молчишь, потому что знаешь.

Мы так много говорим о Боге, что его не может не быть.

Я каждый день знаю, но не могу объяснить.

Потому что знаю.

Хорошее или плохое самочувствие –

когда мы забываем чувствовать соответственно плохое или хорошее.

Не прав тот, кто считает, что не правы другие.

Как ни теплы воспоминания, изощрены фантазии будущего,

надо жить сегодня, его можно потрогать, похлопать, им можно дышать,

его можно любить, ненавидеть, не замечать, как в нём живёшь.

Всю жизнь мы учимся тому, как надо жить.

Вместе мы – система, каждый в отдельности – оппозиционер.

У поэтического текста такие жёсткие рамки, что позволяют удерживать целое и, не роняя ни капли, переносить его с места на место

и во времени.

В обыденной речи слова берутся на время,

в поэтической – навсегда.

Не будешь ходить, будешь лежать.

Вопрос как жить? незаметно и естественно

переходит в вопрос как умереть?

Человек пассивен не потому что нет дела,

а потому что не дают дело делать.

Человек – высоко запрограммированное существо,

подобрал ключик – светится,

подобрал отмычку – почернел, рассыпался, нет человека.

Диалог – когда двое являют одного, разрываемого страстями.

Монолог – это когда один говорит, а другой не слышит.

Когда я пишу о мухе, это тоже обо мне.

К 70-и я научился сдерживать себя в отношении женщин.

Чтобы известность надоела, ей надо состариться.

Стихи напоминают о жизни, которая напоминает о смерти.

От мечтаний до творческих откровений один шаг, но который

разорвёт мышцы ног.

Это не сын плохой, это ты, мать, со своей любовью, глупая.

Чем больше тайн, тем меньше сомнений.

Интерес мужчины к женщине похож на внимание, похожее на насилие.

У толпы нет рассудка.

Наука распыляется на частности, поэзия напоминает о единстве.

Я пишу то, что чувствую, не более того.

О стихах не рассказывают, их говорят или слушают.

Подчиняйся единственно удовольствию.

И я очень люблю тебя, только я любовь не показываю,

чтобы не забрали чужие.

Люби людей, даже не доверяя никому до конца.

Когда ты говоришь ему: плохое, оно становится ещё хуже.

Говори ему хорошее.

Нет постоянных денег у игроков, поэтов и философов.

Бог был Словом,

потом слово стало Богом,

потом слово стало убогим.

Если уж говорить о стихе как о загадке, то он, скорее, ответ на загадку,

только в разной степени скрытый.

Бога вспоминаем чаще тогда, когда надо сложить на кого-то проблему:

–Бог его знает…

Как в стакане водка:

всегда чувствуешь ненадёжность своего положения.

Постепенно приближаешься к сознанию того, что всё знаешь.

После заграницы.

Самое сильное впечатление?

Хотелось домой.

Сначала найди себя, затем уже Бога или чёрта.

Есть отсутствие и присутствие.

Присутствие – это проявление отсутствия, которое используем

и дополняем.

Отсутствие невозможно представить по причине же его отсутствия.

Любой исторический документ фантастичней любого вымысла.

Когда рассчитываешь, чувства тоже прячешь в сейф.

Всё не так сложно, как нам это кажется, но понять это сложно.

Кто горит, не потеет.

Расту, живу, пенсионерю.

Точные стихи не безобразны, тем более не хороши.

Соответственно свободным взглядам человека

изменяется не только живущая с ним реальность,

изменяется вся, абсолютная реальность.

Сколько увидишь, столько изменишь.

Я так никогда и не смогу объяснить, откуда оно берётся,

как, и тем более зачем, оно создаётся (о поэзии).

В определённый момент человек с удивлением обнаруживает:

как будто всё на месте, а ноги плохо ходят, глаза плохо видят;

как будто разум светел, но много усталости;

много возможности, да мало исполнения её и т.п.

Человек завершает круг жизни и отдаётся её течению.

Я не объясняю свои стихи, чтобы не получилось ещё непонятней.

Не спрашивай у слепого дорогу, у поэта смысл стихотворения.

Одна сторона всегда отрицается обратной

за неимением полноты явления.

Информация об искусстве ещё не искусство.

Буду лёгким, как обман,

буду жёстким, как правда,

буду закрытым, как истина.

Буду человеком.

Пустой кошелёк, в конце концов, выбрасывают на помойку.

Поэзия – это слово в запредельной степени простоты.

Случайность – это удивительно точно угаданные

обстоятельства места и действия.

Не спеши говорить и не молчи, слушай.

Потому я и стихи предпочёл прозе: хочется всего и сразу.

Не оглядывайся, всё прошлое в желудке.

У юмора, не говоря уже о сатире, гнилые зубы,

они не кусают больно, но неприятно заражают кровь.

Красота же заражает сердце.

Я только сравниваю варианты, отбрасывая неточное,

как скульптор лишнее.

У художника свет,

у скульптора форма,

у поэта пространство, заглатывающее и то, и другое,

называя всё, и музыку в том числе, новыми именами.

Человек всего лишь инструмент, для произношения слова,

о чём он давно забыл или никогда не помнил.

Земная жизнь – попытка одухотворения праха.

Отдай всего себя Богу, искусству, дьяволу.

Юмор – аппендикс в литературе, если не болит,

его лучше не трогать, чтобы не болело всё тело.

Начнёшь от себя и вернёшься к себе.

Графоман и гений нехотя признают не своё, как великое (значимое).

Улыбка – сестра гения.

Истинная поэзия – когда уже невольно интересуешься автором,

а не собственно стихами.

Поэзия – это когда не ты со словами, а слова играют с тобой.

Нет искусства выше искусства.

В игре, однако, должна быть точность: неточности, вероятности,

случайности, удачи, везения и т.п.

Не других, самих себя судят люди, потом же самих себя оправдывают.

Говорить о знакомом по-новому – искусство.

 

Акцентировать внимание на одном, отодвигая остальное в сторону,

не замечая его, т.е. выделять что-то одно,

как в настоящий момент единственное, заслоняющее всё

и в то же время говорящее обо всём.

Когда слово называет предмет, явление, те оживают;

слабое собирается в целое, бесконечное делается конкретным,

вечное – разбитым на отрезки.

Всё становится названным, искусственным, искусством.

Каждая новая эпоха отвечает на те же старые вопросы,только говорит

об этом каждая по-своему.

Когда человек творит, он знает, кто он и зачем это делает,

но решительно всё забывает по окончании процесса творчества

и никак уже не может ничего вспомнить.

Все строчки должны быть как будто последними, ударными.

Он был так открыт, что брошенные в него камни не вредили плоти его,

грязные слова не находили сопротивления, но такие же открытые души

находили с ним взаимное узнавание.

Надо знать, что ищешь, чтобы находить это в любом месте.

Вторым номером в поэзии не играют.

После короткой вспышки в сознании мы возвращаемся в своё

постоянное реальное незнание.

Ни разум, ни вера не должны определять сущность человека

и его познавательную деятельность.

Нельзя путать способы познания с самим процессом (сущностью) его.

Разум ограничен, вера убога.

При слове глубина слово красота уже неуместно,

уже подразумевается, поглощено первым.

Что глубоко, уже захватывает дух.

Победы не будет, потому что всякая борьба – это борьба с самим собой.

Общество, отказавшееся от духовного творчества,

задыхается в испарениях своих естественных отходов.

Мужчина продолжает род, женщина – человека.

Время устаёт время от времени.

Человек мстит обществу за его стадность и подталкивает,

когда оно катится в пропасть, и смеётся над ним,

когда оно засыпает на месте.

И собирает его по частям, когда оно разваливается.

Когда человек идёт с обществом в ногу, он деформируется.

Гомер, Данте, Шекспир, Гёте, Пушкин и пр. – наша золотая латынь,

но мы разговариваем на живом языке.

Наблюдающий чужую жизнь не видит свою.

Ценящему чужую жизнь безразлична своя.

Не понимающий жизнь презирает её.

Это художник.

Человек, пусть даже одухотворённый, вещь, т.е. ограничен (греховен).

Не забывать прощать это друг другу.

Краткость не обязательно талант, иногда это талантливая усталость.

Поэзия не ставит вопросы, она их приумножает.

Объединения, союзы, партии нужны единицам,

которые хотят подняться на пошлости единодушия.

Интуитивисты живут взрывами идей, прочие их либо понимают,

либо комментируют.

Платон пытался отказать человеку в главном человеческом: в частной собственности и семье, т.е. в его эгоизме.

Вечное не имеет ни начала, ни конца, но они предполагаются.

Рампа ли разделяет актёра и зрителя?

Звучит красиво, и всё же внутренняя черта глубже разделяет два мира:

условный и реальный.

Мы можем, в конце концов, подойти и прикоснуться к актёру,

поднести ему цветы (какая милость!).

У ребёнка нет этого разделения, он, играя, не играет.

Установка на условность происходящего на сцене

даёт нам возможность оценивать.

Глупее мужчины только женщины, подчинившиеся разуму.

Женщина никогда бы не подчинилась мужчине,

если бы не природный долг продолжения рода.

Бабочка красива потому, чтоб не пугались цветы,

женщина – чтоб нравиться,

поэты напрягаются, чтобы подмазаться к Музе.

Пиши, выбросить всегда успеешь.

Опасно предсказывать.

Анализируя события, ты оказываешься на шаг позади их.

Старость ближе к будущему, потому и спокойней молодости.

В счастливые моменты человек не думает, потому что глубоко чувствует.

Чистого разума, без чувств, нет, зачем отсекать у руки пальцы?

Жене:

Ты самая вредная часть моего ego.

Даже для всех окончательных истин

у нас всегда имеется в запасе вопрос.

Только поэтому не может быть абсолютной веры.

Женщина святая, даже если она святая для всех.

Думай о хорошем адвокате уже после первой плохой мысли.

В спорте мы переживаем, в искусстве живём и умираем.

Истина истинна, когда она необъяснима,

суть без смысла, полёт без цели.

Человек – это свидетельство существования Бога.

Кто не может отдавать себя после смерти, тот мёртв и при жизни.

Если хочешь похвалить блюдо из рыбы, назови его мясом, и наоборот.

Крылатые выражения принимаются нутром, как лекарства, без разжёвывания, сразу, потому как не навороченный научный синтаксис,

а простые и верные слова.

Анализируя части, мы теряем целое, которое только воспринимается

и не поддаётся анализу.

Бесконечное (попытка представить):

всё в одном и одно во всём.

Остановка была бы так же невыносима, как невыносимо

и безостановочное движение жизни.

Никогда не принимай окончательного решения,

ни того, ни другого в природе не существует.

Отсутствие таланта провоцирует пошлость.

Приходящим к ней власть обеспечивает

полное и окончательное моральное увечье.

Святое – это хорошо припрятавшее в себе себя человеческое.

Если стихи не читают, значит это кому-то нужно?

Окрашенный плинтус только и может, что охаивать потолок.

Разложенное по полочкам перестаёт двигаться.

Высокая информация делает с человеком то,

что солнце делает с растением.

Искать не своё место в поэзии (там его нет), а свои слова (там они есть).

Мы не устраняем вредные работы, мы платим за них больше.

Мы не боремся с бедностью, мы строим богадельни.

Мы не боимся смерти, потому что боимся жизни.

Человек так растрёпан, что религия не может его собрать воедино,

искусство поглотить всего сразу.

Достаточно выразительное определение, не требующее комментариев

(это западная жизнь): заниматься любовью, заниматься сексом.

Эпическое – это несостоявшееся лирическое.

Женщина рождает человека, мужчина – мир.

Иногда встречаются люди, которые понимают стихи.

Видно мастерство, а надо, чтобы было видно сияние.

Поэзия – это враньё самого высокого класса.

Расчленив целое, он дал возможность человеку владеть частями как целым (дай всему имена!)

Решение проблемы о происхождении языка

относится не к человеческой деятельности.

Случаются такие громадные личности, которых современники

не успевают и не могут увидеть.

Не всякое новое наше.

Противоречие, которое есть развитие, не должно быть враждебностью,

которая есть смерть.

Кто отчаянно отрицает, тот отчаянно утаивает веру в то, что отрицает.

Второе пришествие состоялось, его мало кто заметил,

потому что оно вошло в каждого, целиком и незаметно.

Началась Новая история, История Человека.

Женщина – Земля.

Мужчина – Космос.

Ребёнок не учит язык, он его вспоминает, т.е. с помощью старших он обнаруживает в себе его существование.

You have finished the free preview. Would you like to read more?