– Вот ты и вернулся, дитя, – с тяжелым выдохом сказал сатир и, звучно цокая копытами, приблизился к юноше. – Я уж думал, что не проснешься.
– Что произошло? – с непониманием оглядываясь по сторонам, вопрошал Бран. – Где я?
– Ты в тронной зале Салфура. В том самом месте, где тебя все это время ждало сердце, – отстраненно ответил сатир, словно вопросы Брана были совсем уж глупыми и наводили на него тоску. – После того как я спас тебя, ты провалился в глубокий сон, проспал три дня и три ночи.
Бран взялся за голову и оторопело поглядел на сатира. Постепенно к нему возвращалась память, медленно подползая к его истерзанному рассудку подобно ядовитой змее, готовясь нанести смертельный укус и напомнить о минувших событиях.
– Нет. Не может быть, – покачал головой юноша. – Неужели все это… Толпа, голос, няня, костер… Ниса?
Одвал лишь молча глядел в никуда, выжидая момента, пока Бран полностью придет в себя, смиряясь с минувшим, осознает случившиеся и попытается перебороть настигнувшее его отчаяние.
– Что я натворил? – скрипя зубами спросил юноша. – Я не пришел на помощь Нисе! Почему?!
– Потому что ты не мог, – раздраженно бросил сатир. – Потому что если бы попытался, то умер бы сам.
– Ну и что? Даже если так, я должен был спасти ее! Я должен был…
Юноше тяжело давалось сдерживание собственных чувств. Он всем своим сердцем желал заплакать, выпустить их наружу, но все не пережитые эмоции застряли у него в горле, не желая выплескиваться через край, не желая освободить его от тяжкого бремени.
– Это все он… Этот чертов голос! Он не давал мне ступить и шагу! Он уговаривал бежать и бросить Нису сгорать заживо! – неожиданно перейдя на крик, воскликнул Бран. – Откуда этому взяться в моей голове?
– Это голос разума, дитя! Именно он призывал тебя к спасению собственной жизни!
Сатир вплотную подошел к Брану. Его ярко-желтые глаза сияли, а из ноздрей выходили клубы пара. Одвала явно раздражало поведение юноши, его напрасные терзания, и Бран это отчетливо ощущал.
– Это твой голос. Ты просто боишься это признать, – продолжил сатир.
В смятении Бран отошел на несколько шагов. Возможно, Одвал говорил правду, и именно трусость, скрытая глубоко внутри его сознания, не дала ему спасти подругу.
«Неужели я настолько трусливое чудовище, прячущееся за спины своих друзей? Неужели это действительно был мой собственный подавленный голос? Все они пожертвовали собой ради других, а я настолько жалок, что не смог уберечь Нису?»
– Это часть тебя. Наиразумнейшая часть, я бы сказал, – настоятельно произнес сатир. – Смирись с этим, мальчик мой, и прими как данность.
– Нет, Одвал, ты не прав, – внезапно просияв, ответил Бран, какая-то цепочка идей влекла его за собой, путаясь и создавая невидимую дорожку, мысли вели его к истине. – Это не мой голос, потому как я уже слышал его раньше здесь, в пещере. Он настаивал, чтобы я взял кинжал, предупреждал о том, что… – юноша прекратил говорить и внимательно всмотрелся в глаза сатира, словно наконец поймал за хвост мысль, которую ни в коем случае нельзя было отпустить.
– Дитя, в любом случае, сейчас это не имеет никакого смысла, – опустив массивную ладонь на плечо юноши, сказал Одвал. – Я знаю, тебе тяжело, но, отвергая свою судьбу, ты лишь приносишь несчастье остальным.
– Судьбу? – недоуменно переспросил Бран.
– Именно, мальчик мой. Должно быть, ты догадывался, что очутился здесь не просто так? Чувствовал некую связь, красную нить, что объединяет тебя с этим местом?
– Я чувствовал лишь нечто животное внутри себя. Яростное и одновременно трусливое. Разве это и есть то, о чем ты говоришь? Это и есть то, о чем говорила Сиенна?
Сатир легонько кивнул и, отступив на пару шагов от Брана, взмахнул своими крепкими руками. Спустя секунду на пустовавшем месте появилось сердце, окутанное пеленой молочного тумана.
– Я не стану предлагать дважды. Ты должен сам решить свою судьбу, – строго сказал Одвал. – Среди людей тебе более нет места. И никогда и не было.
Бран слушал слова сатира как завороженный. Притягивающее взор сердце, что продолжало медленно сокращаться в руках его хранителя, заставляло пребывать юношу в нелепом оцепенении.
– Они издевались над тобой, дитя. Клеймили тебя одиночкой. Прозвали плодом греха.
Бран, не отрывал взгляда от бьющегося сердца с чудовищными подтеками черной крови.
– Они отвезли тебя и твоих друзей в лес. Сделали из вас жертв, – громко вещал сатир. —Ты думал, что лишь Брат Каллет – гнилой человек, но ошибался. Они все желали вам смерти. Они собственными руками сожгли Нису. И сожгли бы собственных детей, представься им такая возможность.
– Если я съем его, то смогу покарать их? Смогу стать возмездием?
– Сможешь. Мы вдвоем сделаем это, – науськивал его сатир. – Месть – единственное, что поможет твоей душе смириться с потерями.
Бран взял обеими руками холодное сердце, сжал его, в очередной раз вспоминая о том, как когда-то на поляне сжимал сердце убитого троллями дикого кабана. Вспомнил и ту, в чьей груди теплилось это сердце до тех пор, пока сатир собственными руками не вырвал его оттуда – Сиенну.
– Поможет, говоришь? – стеклянная пелена спала с глаз Брана, и он с вызовом посмотрел в ярко-желтые глаза сатира, хищно сверкающие в отсвете горящих факелов. – Ты говорил, когда я убью Сиенну, мне станет легче, но ничего такого не произошло. Я чувствую лишь пустоту, – Бран положил ладонь на грудь. – Пусто. Даже не могу найти в себе сил, чтобы прочувствовать всю эту боль.
Сатир слегка опешил, затем забрал из рук Брана сердце убитой Королевы. Вновь взяв себя в руки, он с укоризной посмотрел на юношу.
– Ты ведь уже знаешь, что именно Сиенна желала вашей смерти?
Бран молча кивнул.
– Пока я не расскажу тебе о том, что именно сподвигло ее совершить этот поступок, ты не возьмешь на себя ответственность за Салфур, верно?
Бран молча кивнул, соглашаясь со словами Одвала.
– Что ж, – хмуро произнес сатир, взглянув туда, где в центре потолка до сих пор громоздилась толстая паучья сеть, которую он пристально рассматривал, пока рассказывал Брану о Королеве леса. – Многими годами ранее, когда деревня Ардстро только формировалась на границах леса, Салфур во всю расцветал, разрастался, подобно дикому цветку, – сатир остановился на полуслове и перевел тяжелый взгляд на Брана. – Должно быть тебе также известно, что феи больше всего и всех на свете ненавидели Сиенну и хотели избавиться от нее? Это было неспроста. Когда-то Королевой была одна из них, одна из дивных крылатых нимф, которую избрал… А знаешь, дитя, это совершенно неважно, – хмыкнул себе под нос сатир, странновато покачав головой.
– А что же тогда важно? – отрешенно спросил Бран, все еще напряженно следуя цепочке мыслей, что стремительно вели его к чему-то, о чем он пока лишь догадывался.
– Важно лишь одно. Когда ты появился на свет, Сиенне снизошло пророчество, в котором говорилось, что Салфур выбрал себе нового наследника, что с каждым прожитым днем сила Королевы будет утекать сквозь пальцы, что однажды дитя пророчества вернется туда, где было рождено, и станет править всем лесом. Дабы не тратить жизненные ресурсы на бодрствование, Королева и ушла в спячку, стала жестокой по отношению к себе и к своим подчиненным.
– Жестокой? – с интересом переспросил Бран.
– Именно, – кивнул Одвал. – Она заставляла Мару заживо съедать людей, рубивших чащу. Забрала у фей всю их энергию, лишила их поселения зелени, кустарников, оставив лишь выжженные земли.
– У нее с феями была довольно долгая вражда, – вновь перебил сатира Бран. – Неужели из-за ее предшественницы?
– А от тебя сложно что-либо скрыть, мальчик мой, – слегка прищурив раскосые глаза, сказал сатир. – Затем она стала божеством для Брата Каллета, а после и для остальной части деревни. Дальше ты и сам все знаешь из оставленных им заметок в дневнике.
– Знаю, – сказал Бран, тяжело выдохнув, но его светло-серые глаза вмиг округлились, и он взглянул на сатира. – Одвал, откуда ты знаешь, что я видел дневник?! О том, какие записи я читал?! О том, что произошло на площади в день казни Нисы?
Зрачки сатира сузились, а затем резко расширились, словно он пытался сфокусировать взгляд на помрачневшем лице Брана.
– Ты сам рассказал мне об этом до того, как потерял сознание, – безропотно ответил Одвал.
– Интересно, – ухмыльнувшись, сказал Бран. – Знаешь, Одвал, – загадочно глядя на сатира, продолжил юноша, – путей у меня осталось совсем немного. Вернувшись в Ардстро, я умру, а больше меня нигде и никто не ждет. Ни друзей, ни семьи. Я, конечно, могу одиноко скитаться по чужим деревням, но, кажется, лучше всего будет остаться здесь и, как ты и сказал, принять собственную судьбу, – на несколько секунд Бран замолчал, размышляя над сказанным и над тем, что еще придется сказать. – Я желаю мести для них, для тех, кто сотворил с Нисой… – прервав себя на полуслове, он печально вздохнул. – Предлагаю сыграть в небольшую игру перед тем, как я съем сердце Сиенны и стану новым королем леса.
– В игру? – недоуменно взглянув на мальчика, переспросил сатир.
– Она называется «Правда или ложь». Я говорю тебе то, что считаю правдой, предполагаю, иначе говоря, – разведя руками сказал юноша. —После того как я закончу проговаривать собственную догадку вслух, ты должен ответить, было ли то, что я сказал, правдой или ложью. Думаю, ты достаточно мудр и не станешь мне лгать, – нахмурив брови, добавил Бран.
– О чем будут твои предположения?
– О тебе, – коротко ответил юноша.
– Интересно, – загадочно усмехнулся сатир.
– А то! – прищурившись, ответил Бран. – Ну что, Одвал, согласен сыграть со мной? Думаю, ты и так узнал обо мне достаточно, а вот я о тебе совершенно ничего не знаю. Непорядок для будущего короля, не так ли?
– А если я откажусь? – с вызовом глядя на Брана, переспросил Одвал.
– Неужели лес избрал кого-то еще? – с усмешкой спросил юноша. – Вариантов у меня, конечно же, не много. Салфур, хоть и самый лучший, но не единственный из них.
Некоторое время сатир напряженно думал, почесывая толстыми пальцами свою редкую бородку, а затем, приняв решение, кивнул своим мыслям.
– Идет! Только обещай, что каковыми бы ни были мои ответы, ты сдержишь обещание и, съев сердце Сиенны, примешь свою судьбу, – сатир вновь протянул юноше сердце, окутанное туманом, предлагая принять уговор и тем самым закрепить его.
– Идет, – уверенно кивнув, ответил Бран и сжал в ладонях холодное сердце.
Юноша забрался на высокий трон и поудобнее разместился на нем, вмиг почувствовав мощь и власть. Он почувствовал, что отныне все будет иначе, что теперь в его руках есть нечто, что поможет ему покарать всех и каждого в проклятой деревне, обрекшей его и друзей на страдания, поможет расправиться с каждым, кто причинил ему боль.
– Тогда я, пожалуй, начну, – Бран зловеще улыбнулся и, не теряя ни секунды, начал озвучивать свои предположения: – Все это время именно ты был голосом в моей голове, а не какая-то вторая личность. Правда или ложь?
Помедлив с ответом, Одвал сказал:
– Правда.
Бран усмехнулся собственным мыслям, а затем загадочно продолжил:
– Ты говорил со мной. Правда или ложь?
– Правда.
С каждым ответом юноше становилось все веселее. Словно его сущность, что всеми силами пыталась найти ответы на вопросы и влекла его к загадкам все глубже в лес, смогла в полной мере проявить себя, практически решив главную тайну всего их нелегкого приключения.
– Все время, что мы провели в Салфуре ты следил за нами, – сжимая ладонью трон, сотворенный из острых древесных ветвей, продолжал наступать Бран. – Правда или ложь?
– Правда, – также безропотно отвечал сатир.
Одвал выглядел так, словно сам себе задавал вопросы. Несмотря на то, что Бран возвышался над ним, сидя на своем величественном и одновременно пугающем престоле, сатир будто бы смотрел на юношу сверху вниз.
– Это не совсем так, верно? – Бран вновь усмехнулся с хищным огоньком во взгляде. – Ты следил за мной с самого моего рождения. С того самого дня, как впервые увидел меня! – перейдя на крик, продолжил он. – Ты знал обо всем! О том, что я вновь окажусь здесь! Обо всех ужасах, что выпадут на нашу долю! О диких тварях, о пути в Ардстро, который ты мог нам подсказать! Правда или ложь? Отвечай!
– Правда, – также холодно глядя на юношу своими ярко-желтыми глазами, отвечал сатир.
– Ты дал имя Королеве леса! А после именно ты и отнял его! Правда или ложь?
– Правда.
– Ты сказал Сиенне обо мне! Именно ты сказал ей, что я стану следующим правителем Салфура! Ты отнимал у нее жизненные силы! Ты сделал ее безумной! О боже! – Бран глубоко вдохнул в легкие воздух и еще крепче сжал сердце королевы леса в своей ладони. – Ты знал и о том, что после первого предложения я откажусь от сердца. Знал, если мы с Нисой вернемся в Ардстро, то ее убьют! Ты знал, что пока она жива…
– …ты не примешь обет и не станешь следующим королем, – холодно ответил сатир.
– Что ж, полагаю, тебя нельзя убить, – усмехнулся Бран.
Сатир лишь утвердительно кивнул.
– Время финального утверждения.
Брана забавляло происходящее. Он странно хихикал, при этом переходя то на озлобленный крик, то нелепо улыбаясь. Его азарт стал настолько большим, что не вмещался в груди. Эмоции, что он потерял, обрели новую форму, сменились животным любопытством и заинтересованностью в происходящем.
– Ты все это время был во мне. Вел меня нужной тебе тропой, направлял мои мысли в нужное русло. Подводил моих друзей к смерти, – перейдя на крик, утверждал Бран. – Правда или ложь, Одвал?!
Но сатир лишь едко улыбался, молчанием накаляя атмосферу, и остекленело смотрел на юношу, словно ждал, когда же тот наконец закончит свою мысль и доведет начатое до конца, раскрыв все карты. Узнает обо всем, что так желал разгадать.
– Правда или ложь, скажи мне, Одвал? – вновь спросил Бран, слегка привстав с трона Сиенны.
Сердце юноши учащенно билось, а глаз нервно подрагивал. Он вновь взял паузу, чтобы отдышаться, а затем с нелепой улыбкой на губах добавил:
– Или мне лучше называть тебя твоим настоящим именем, Салфур?
Послышались едва уловимые смешки, а затем хохот разразился по всей зале, отскакивая от мраморных стен и создавая оглушающий гул. Происходило нечто невероятное. Бран затаил дыхание и старался не упустить из виду ни единого движения сатира. Одвал, распластав руки в стороны, громко смеялся. Его рот раскрылся в широкой улыбке, обнажив ряд острых зубов, а мышцы коротко подрагивали, пока все его тело, медленно рассыпаясь, разлеталось на миллионы крохотных песчинок, стремительно растворяясь в воздухе и соединяясь с единым, устрашающе хищным телом огромного чудовища, имя которому – запретный для людей лес, имя которому Салфур.
