Oris Maari: Ara Avalantis

Я нежно и бережно подняла его голову и заглянула прямо в глаза, глубже даже, в саму душу. Я стояла и понимала, я сделаю всё ради него, всё, буду защищать, оберегать и заботится. Дарить нежность, ласку, наполнять его этим удивительным светом, который сейчас, как мне казалось, вырывается наружу из сердца.

– У меня так же, я тоже постоянно хочу тебя, хочу прикосновений, хочу слияния, хочу длить это и длить, это так прекрасно. Наши души, касаются друг друга через Храмы тел, – я немного замялась, кажется, краснея, ибо ощущала, как начали гореть щёки, – я сдерживаю себя, потому что не знаю, что делать, когда накрывает, не знаю, как об этом сказать, да и как часто это можно делать я тоже не знаю.

– Если тебе будет хотеться прикоснуться ко мне – просто делай это, в любой момент. А если тебе будет хотеться большего – скажи мне это. Теперь, когда ты знаешь, что я постоянно устремлен к тебе я могу отказать в близости только в одном случае, если считаю, что сейчас это не безопасно или неуместно опять же ради сохранения безопасности. Но в остальное время я никогда не скажу тебе нет, я буду счастлив. А я… тоже могу касаться тебя, когда захочу или мне лучше спрашивать разрешения? И могу ли я сказать, что хочу большего, чем прикосновения, если желание станет обжигающе сильным?

– Да-да, прикасайся, всегда, когда хочется, и… если хочется большего говори, а лучше даже просто делай, я пойму, отвечу, меня тоже к тебе неимоверно тянет, от одного только взгляда на тебя, пробирает, а прикосновения, это нечто. Вибрация, тепло, я даже не думала что тела могут такое чувствовать, я почти всю свою жизнь чувствовала боль в разных вариантах, – я улыбнулась, – а теперь это сладкое приятное наполнение, невидимый огонь, это так прекрасно, двувеликое чувство, я даже тело своё ощущаю теперь по другому, – я стояла в воде и только сейчас почувствовала её холод, – вот теперь Ярик, мне стало легко внутри, поговорили и ощущение, что мы стали ещё ближе друг другу.

– Благодарю.

Он поцеловал меня в бедро, вызвав волну мурашек, выпрямился, и его лицо мгновенно изменилось, он смотрел куда-то за мою спину. Я обернулась и увидела, что на сожжённом пожаром, мёртвом дереве, сидит целая стая ворон, и все они смотрят на нас с Яриком, сидят тихо и даже не шевелятся, только внимательный взгляд.

– Думаю, нам лучше поспешить. Вороны нам ничего плохого не сделают, но их поведение ненормально, признак, колдовского воздействия, и я не горю желанием выяснять чьего и с какой целью.

– Отголоски сна… может это предупреждение. Всё-таки что означает ворон, что даёт эта птица, какие возможности? Что-то в этом явно есть. Ладно, пошли, если нужно спешить, значит нужно.

Мы вернулись к нашему ночному укрытию и вскоре углубились в лес, ведя лошадь между деревьями по наименее заросшим местам. Ярик пояснил, что лучше избегать дорог и ненужного внимания. Так мы ехали довольно долго, солнце успело перевалить за полдень. Ярик иногда останавливал лошадь и вслушивался в окружающие звуки, но кажется, нас никто не преследовал. Я заметила, что после нашего утреннего разговора он иногда освобождал одну руку от вожжей, чтобы буквально на несколько секунд положить её мне на бедро или на грудь, или просто провести ладонью по талии, а затем снова возвращал её к управлению лошадью. Во второй половине дня спина так устала, что стало понятно – нужно делать привал. Ездить на лошади оказалось не таким уж простым делом. Во время привала Ярик умудрился найти для меня в лесу поляну с земляникой.

К моменту, когда начало смеркаться мы достигли конца леса, дальше шли поля и холмы, насколько хватало глаз и то тут, то там среди холмов были разбросаны хутора. Издалека был слышен лай собак, размеренный стук молотка и даже, кажется, чувствовался аромат свежего хлеба.

– Нам нужно пересечь эту местность, но дальше нет лесов. Делать это сейчас на ночь глядя, не безопасно, мы привлечем слишком много внимания. Ночью – тоже. Я знаю, какой шум в ночи производит даже осторожная поступь лошади. Нас могут принять за варваров или воров… в любом случае ночные скачки – показатель недобрых намерений в глазах крестьянина. Нужно дождаться завтрашнего утра и когда все займутся своими хозяйственными работами, проскакать между хуторами максимально буднично, не привлекая внимания. А сейчас пока лучше сделать привал здесь, в тени деревьев, и, наверное, без костра. Не волнуйся, тебе не будет холодно, я отдам тебе свой плащ, укутаешься. Возражения есть?

– Возражений нет, я всё равно устала уже ехать. Зачем мне плащ, когда есть ты, закутаюсь в тебя, будем греть друг друга, – теперь я улыбалась совсем иначе, без стеснения, с жаждой, лаской, нежностью, я хотела всё время ощущать его тело, тепло, его касания.

– Ну, можно и так, но случись чего я не смогу быстро среагировать из положения лёжа, на страже лучше бы стоять…

Он замялся, разрываясь между долгом стража и горящим желанием обнять и прижать покрепче. Победило первое.

– Да, мне лучше стоять и всматриваться, вслушиваться. Дикий зверь или пьяный гуляка-крестьянин, или местные разбойники, или высланный по наши души патруль… слишком много угроз, нужно быть максимально собранным.

– Да кто тут нас увидит? Я не чувствую опасности, моя эмпатия хорошо на это заточена, обычно предупреждает заранее, так что если что-то будет, то я проснусь и сразу разбужу тебя.

Он с сомнением покосился на меня, и медленно протянул.

– Нууу, если ты настаиваешь…

А затем лицо его озарилось теплой улыбкой, и он рухнул рядом со мной, прижимая меня к себе и зарываясь лицом в волосы, тыкаясь своим острым носом в шею и грудь. Некоторое время он словно просто наслаждался тем, что я настолько близко. Потом посерьезнел, распахнул глаза и принялся таращиться в темноту, высматривая потенциальных врагов. Но хотя бы рядом, и объятия не размыкал.

Как же здесь холодно. Полумрак и серебряный пол под босыми ногами. А еще звук, странный, ритмичный, словно слабое постукивание. Он был тихим, но эхо этого места хорошо приумножало его. Этот звук стал единственным ориентиром, и я пошла на него, содрогаясь от холода. Внезапно я буквально наткнулась на каменную плиту, которая могла бы выполнять функции и каменного стола. Ее поверхность явно была чем-то исписана, я чувствовала на ощупь прорези в камне, бегущие под пальцами буквы… Стук повторился совсем рядом. Сумрак чуть посветлел и я увидела ворона, того же, меняющего окрас. Его когти до сих пор были в моей крови, я увидела эту деталь отчетливо, моё внимание само за неё зацепилось. Ворон стучал клювом по определенному месту на плите, делал паузу, смотрел на меня и снова стучал клювом в то же место. Я протянула руку, и он остановил свое занятие, позволив провести пальцами по тому месту. Тут было что-то выгравировано, выбито в камне, пальцы поползли по контурам букв. Ви… вил..вильниц. Что такое вильниц?

Я проснулась от звука собственного голоса, Ярик удивленно заглянул мне в глаза.

– Вильниц? Если я правильно помню, это название торгового города, в Литонии. Но я могу ошибаться, не бывал в тех краях. А откуда такой вопрос?

Я долго смотрела на Ярика, медленно втекая в тело, после того холода, мне казалось это именно таким ощущением.

– Я опять была в этом странном месте, где серебряный пол и ворон, он показал мне кое-что, там было нечто, как небольшая каменная плита с надписями, я их чувствовала пальцами. Вильниц, это что-то очень важное, нам нужно будет туда добраться, обязательно. А далеко Литония от Русонии находится?

– Соседнее государство. Литония и с нами граничит. Всё, что я слышал об этой стране – там очень любят деньги, там очень цепкие купцы и очень хорошо поставлено производство меда и медовухи. Ты думаешь, этому ворону стоит доверять? Если ты действительно так думаешь, я безропотно приму твое суждение, но для меня ворон – символ древности и памяти, символ уважения к предкам и вроде бы это хорошо, вот только у тебя нет предков в нашем мире, так к чему же ворон в таком случае…

– Ворон, Ярик, серебряный, я думаю это связано с Равновесием. Равновесие в принципе Единая Сила, она стоит над всеми Мирами, над Всеми Вселенными и Архивселенными от самого Центрального Ядра Изначальности Бытия. Я чувствую, что меня ведут, то, что мы несём – это верный путь, и этот путь сам взывает к нашим душам. Так что, мы обязательно съездим в этот Вильниц, после того, как осядем в Русонии, – я улыбнулась, – и мёд я очень люблю, очень-очень, – улыбаться хотелось, потому что я действительно была счастлива. Я видела, как сияют его глаза, как он преображается, я гладила его ладонь, перебирала пальцы, я чувствовала, как ему это приятно. О, Создатели, я безмерно благодарна за такую Душу, за эту Связь, за такую красивую Любовь, – да и, помнишь, я говорила, что даже в своём мире, такие как я – были, чем-то вроде чуда. Мы – дети Создателей Вселенной, они называют себя Адайн Ток. Когда-то давно, когда раса Аум Ра только стала единой, эти самые Создатели напрямую о себе заявили, стали посылать в разные миры Империи, нас – детей Адайн Ток. Особенность таких как я: – мы рождаемся абсолютно белыми, кожа, волосы, только глаза могут иметь цвет, мои при рождении были голубыми, после того, как я прошла проверку на Пророка, стали белыми, я помню, когда ходила первый раз умываться, прям удивилась, теперь вот серебряные, да ещё и вовсе без зрачка. Ну да ладно, чего об этом-то. Дальше рассказываю. У нас особая магическая кровь, в нас вообще скрытая какая-то могущественная сила и мы наделены особенной судьбой. Нас как бы освящают в Храме Ализарис, это первый Центральный Храм Создателей на планете Аум Ра. Новорожденного буквально кладут в Белое Пламя, это пламя не причиняет нам вреда, тогда как любого другого сжигает мгновенно так, что даже праха не остаётся. Считается, что в детях Адайн Ток течёт кровь самой Изначальности. Это всё будоражило меня с самого детства, с одной стороны приятно быть такой особенной, с другой стороны – слишком много внимания и требований, правил и дисциплин, а я создание свободолюбивое. Но я не об этом сейчас, я вот что думаю, может ли быть такое, что Адайн Ток и в этом мире когда-то себя являли, может они что-то оставили этому миру, или кого-то. Если это так, то их можно считать моими прямыми предками.

– Получается ты словно прирожденная святая, это определено и заложено в тебе твоими Богами и даже оказавшись в чуждом тебе мире, твоя святость проявилась, пусть и наперекор установленному курсу. Конечно, мы посетим Вильниц, если русонский царь выпустит нас в Литонию. То, что он будет нас защищать и беречь – в этом я практически уверен и потому веду нас туда, там будет безопасность. Но ещё он может начать относиться к тебе, как к личному сокровищу, личной карманной святой его страны и его семьи, и в таком случае покинуть границы Русонии будет… проблематично.

Я массировала руку Ярика, автоматика, меня учили делать массаж, и мои руки это любили. Я любила Души, и их Храмы тоже, обожала находить особые точки и доставлять физическое телесное удовольствие и расслабление.

– Блин, не люблю когда меня начинают воспринимать, как вещь, пусть даже и столь ценную. Всё же я живая со своей свободой воли. И, как я понимаю, мне просто необходимо попасть в Литонию, так что либо он отпустит по доброй воле, либо придётся покидать границы Русонии проблематично.

– Либо… можно рискнуть и изменить маршрут. Мы можем попытаться попасть в Литонию сейчас. Она ведь граничит и с нами. Там, как и везде, тоже есть Церковь, но литонские инквизиторы более… я не хотел бы сказать ленивые, полагаю верное слово – расслабленные. Они больше следят за чистотой нравов и мешают купцам слишком сильно обманывать друг друга при торговых махинациях. Конечно, в связи с Гневом Владыки у них, как и везде будет режим военного положения и это может быть опасно… Что выберешь ты? Литония или Русония?

Я повернулась к Ярику лицом, посмотрела в глаза, а потом уткнулась лбом в грудь. Блин, чего ж всё так сложно.

– В Русонию, всё же защита нужна, да и круг, ритуал так и не выходит из головы. Потом можно будет-таки провести несколько тренировок, ты бы ещё, как следует, отделал меня, и уже был бы прогресс, заметный. Разживусь копьём. А потом можно будет постараться как-то отправиться в Литонию. На худой конец сбежим ещё раз, меня заводят эти приключения, да и природа меня питает, я тут такую свободу чувствую, какую мне ни одна золотая клетка не даст.

– Хорошо, как пожелаешь. Ты очень напряжена, я понимаю, что тебе тревожно, что тебе сложно выбирать, что ты устала. Постарайся расслабиться, хоть немного, – он развернул меня спиной к себе и начал разминать мне спину, то глубоко проминая сильными руками, то переходя на интенсивные поглаживания шершавыми ладонями. Эти прикосновения не были нежными, они были даже болезненными, но я буквально почувствовала, как дергаются и расслабляются мышцы тела, о которых я и не подозревала.

– Так лучше? Я знаю, это немного больно, но это придаст тебе сил, только потерпи.

– Л-лучше, это не скажу что прям боль, зато я-таки взбодрилась. Я тоже умею делать массаж, только не такой, другой, так что, как будет возможность, мои руки подарят тебе блаженство, – мне реально стало легче, как будто крылья расправились, – вот что я хотела б сейчас, так это бочку тёплой воды. Немного боязно, конечно, будет в неё нырять, но я уже явно одна в неё не полезу, – я с хитрой ухмылкой глянула на Ярика.

Ярик нежно поцеловал меня в плечо и горячим шепотом обжег ухо.

– Не разжигай моё воображение, Лионесса. Нам пора в путь, но если ты продолжишь в том же духе, мне будет тяжело сидеть на лошади, а тебе в спину будет упираться твердая штука, – после чего невозмутимо поднялся и пошёл готовить нашу лошадь в дорогу.

Даааа, а моё воображение от твоих слов уже горит, жаль только нечем потыкать в тебя, чтоб ощутил. Я встала, ноги затекли, нужно было как-то размяться. Я стала двигаться, кружится, двигать руками, соскучилась по танцам, да и как-то нужно ж сбросить это жгучее желание.

Неужели оно теперь будет вот так, таким сильным и так часто…

+ – Почему Хранитель себя сдерживает, когда дано явное разрешение? Он разрешил подходить и говорить ему, когда тебе хочется больше, чем прикосновений, он говорил, что не откажет в близости. Ты хочешь близости с ним, мы точно чувствуем. Почему Хранитель не пользуется возможностью сделать то, что хочется? +

Ярик стоял на краю спуска с холма и изучал окрестности, видимо выбирая наиболее безопасный маршрут.

+ – Тьма, ты правда думаешь, что близость может быть тихой? Я хочу, но не здесь, явно не то место. Я сама ощущаю, что лучше тут не задерживаться, что-то не спокойно на сердце. +

Ярик выбрал маршрут, и мы поехали. Лицо его было необычайно хмурым и настороженным. Он вел лошадь так, чтобы проскочить между хуторами, но всё время тревожно осматривался.

– Слишком тихо. В это время уже должны вестись работы, должен быть звук инструментов, люди на полях, скот на пастбищах, голоса женщин занимающихся стиркой и готовкой. Слишком тихо.

Может мне казалось, а может, и нет, но воздух был словно чем-то заряжен, словно даже покалывал лицо при дуновении ветерка. И тишина была… неестественной.

– То-то мне на сердце не спокойно, тоже чувствую, что-то тут не так. Как будто где-то опасный хищник, и это чувство, знаешь, как будто тебя видят и готовятся атаковать.

+ – Для вас никакой опасности, если вы сейчас просто проедете мимо. В этих хуторах развлекается один из наших новых последователей, после объявления Гнева Владыки у нас большое пополнение в наших рядах. А ещё из-за того что Владыка потерял своего Пророка и борьба обострилась, в мире становится больше того, что вы называете магией. Она становится проще и доступнее. Она дает власть, а власть подталкивает делать то, о чём всегда мечтал. Просто проезжайте мимо и неприятностей не будет. +

С ближайшего холма быстро перебирая ножками, к нам устремился мальчик лет пяти. Бледный, глаза расширены от шока, штаны мокрые. Он просто ухватил Ярика за мантию и тыкал рукой в сторону ближайшего хутора, смотря то на Ярика, то на меня. Он не произносил ни звука, то ли из-за шока, то ли не мог, но казалось, что если бы у него была возможность – он бы кричал от ужаса.

Я сползла с лошади, не знаю как, не задумывалась. Этому ребёнку нужно помочь, сердце просто выпрыгивало из груди.

– Успокойся, тише-тише, иди ко мне, не бойся, – я осторожно приблизилась, глядя ему в глаза.

Ребенок посмотрел прямо мне в глаза и задышал ровнее, а потом по его щекам покатились слезы, и он обхватил руками мои ноги, спрятав лицо в складках платья.

– Там плохой дядя что-то сделал с мамой и со всеми.

Ярик уже был рядом с посохом наготове.

– Оставайся здесь, я пойду, проверю в чём дело. Если услышишь мой крик или я не вернусь через пять минут – садись на лошадь и скачи во весь опор отсюда, твоя цель – Илюшинский молитвенник, в следующей деревне спроси у простых крестьян, даже если они испугаются – ответят, направят.

– Н-н-ет, без тебя я ни куда не поеду, – я возмущённо замотала головой, и взяла мальчика на руки, – без тебя ничто не имеет смысла, – я посмотрела на него так… так, чтоб он ощутил, – только мы вместе сможем, только так, не иначе Ярик.

Я прижала мальчика к себе, поглаживая его по голове, и забирая его боль, как могла, насколько хватало сил. Душа разрывалась на части. Казалось, внутри вращаются раскалённые лезвия.

+ – Если он пойдет туда – может погибнуть. Или убить одного из наших немногочисленных в сравнении с инквизицией последователей, что явно не пойдет на пользу делу Равновесия. Может, остановишь его, Хранитель? +

Ребёнок постепенно успокаивался и уже начал трогать своей маленькой ручкой мои волосы, для него их белый цвет был явно чем-то интересным.

– Вы вернёте мою маму?

– Ярик, – у меня самой уже катились слёзы, внутри всё сжалось, я прикрыла уши мальчика, прижав его к себе, – если ты туда пойдешь, ты погибнешь, если погибнешь ты, погибну и я. Мы связаны. Я не знаю, что делать, но если ты туда пойдёшь, тогда я пойду с тобой вместе, если погибать так уж и быть, как единое целое.

– То, что я погибну – это твое мистическое ощущение или просто страх за мою жизнь? Мы ведь даже не знаем, что там случилось. А я все же инкв… кхм… был инквизитором-карателем и кое-какие навыки имею. Если ты думаешь, что там такая страшная угроза – я не могу допустить, чтобы ты туда пошла, потому что это угроза твоей жизни, а я должен тебя защищать. Если ты не отпускаешь меня одного, а тебя туда я взять не могу – значит, мы туда не пойдем. Сейчас сядем на лошадь и поедем дальше, оставив мальчика одного. Ты этого хочешь? Или все-таки позволишь мне делать то, чему я обучен, пойти туда и разобраться в ситуации пока ты оберегаешь мальчика здесь? Прикажи мне остаться, я просто сяду на лошадь, мы поедем дальше и оставим это все позади. Но я… чувствовал твое сердце. Я знаю, что ты не оставишь мальчика в беде. Поэтому позволь мне делать мою работу.

– Тьма, сказала, что это её приспешник, сильный, и если ты туда пойдёшь, то погибнешь. Моё сердце разрывается, я чувствую дикую опасность. Я не хочу оставлять мальчика в беде. Я просто не знаю, что мне делать, – слёзы просто катились, сами, – иди, если поймёшь, что не справишься с тем, что там, возвращайся. И помни, подвергая себя опасности, ты и меня подвергаешь ей. Я буду ждать, и знай, если услышу крик, я побегу к тебе.

Ярик постоял в раздумьях, подошёл ко мне, поцеловал в губы и пошёл вверх по холму к хутору.

+ – Тьма, ты можешь помочь? Сделай так, чтоб твой последователь свалил оттуда. +

+ – Мы можем. Да, определенно можем. Но мы бы хотели кое-что получить взамен. Дай нам разрешение быть не на твоём плече, а внутри тебя, влиться в тебя, чтобы укрепить нашу связь, чтобы глубже чувствовать тебя. Мы не будем брать контроль над чем-то внутри тебя, мы чувствуем, как ты этого боишься, но мы бы хотели быть ближе к тебе, чувствовать тебя изнутри, чувствовать всё то, что чувствуешь ты, чувствовать твоей кожей, твоим языком, твоим носом, видеть твоими глазами. Впусти нас, и мы прогоним нашего верного последователя. +

Ярик медленно поднимался к хутору, временами останавливаясь и прислушиваясь.

+ – Много хочешь Тьма. Ладно, пусть судьба вершит что будет, в конце концов, если что-то с Яриком случится, считай, что война проиграна. Впускать в себя я тебя не буду. +

Я стояла, и мне казалось, что мир незримой удавкой обвился вокруг шеи и душит меня, душит всё сильнее и сильнее. «Равновесие, прошу, защити нас, защити меня и Ярика, отведи опасность, помоги выстоять, дай Силу свою, дабы этот мир мог – Жить.»

+ – Хороший аргумент, Хранитель. Мы позаботимся, чтобы твоего ручного инквизитора не поцарапали, раз он так нужен тебе для войны и ваших ночных развлечений. +

Воздух за секунду вдруг стал обычным утренним прохладным воздухом, легким и приятным. Ярик замер у калитки хутора, видимо тоже почувствовав перемену. А через несколько секунд дверь хутора распахнулась, и из неё выбежал бородатый мужик в простой крестьянской одежде с книгой в руках. Он побежал от Ярика, но Ярик был, конечно, быстрее. И тут человека, словно что-то изменило, подхлестнуло, его скорость возросла в несколько раз, а передвигаться он начал не бегом, а нечеловечески длинными прыжками, словно специально для него слегка ослабили гравитацию. Ярик бросил ему вслед одну из своих колб, и та взорвалась в полете градом стеклянных осколков, и какой-то светящейся взвесью задела убегающего. Тот взвыл от боли, но своего чудовищного бега не остановил и вскоре Ярик прекратил бесполезную погоню. Оглянувшись на меня и убедившись, что со мной всё в порядке он заглянул в хутор. Секунды его отсутствия на виду тянулись мучительно долго, но наконец он вышел на порог с мрачным лицом, и спустился ко мне.

– Люди там находятся в зомбированном состоянии, они живы, но их воля скована. Кажется, они приходят в себя, но это долгий процесс. А единственный труп… надеюсь, эта женщина не его мама.

+ – Мы всё сделали, твоего инквизитора не поцарапали. Мы подсказали нашему последователю, как использовать жизненную силу другого человека для временной подпитки самого себя. Эта процедура фатальна для того кто является пищей, но наш последователь таким образом смог сбежать. Всё о чём мы его попросили взамен за это тёмное знание – не вступать в бой с твоим инквизитором, что он и сделал. Все довольны. Ну, кроме разве что мальчика, потому что расти ему придется без мамы. У всего есть цена. +

Я посмотрела на Ярика, в моих глазах стояли слёзы.

– Оставайся здесь, жди, сделаю одно дело и вернусь.

Было тяжело, каждый шаг был, будто по раскалённому железу. Местные действительно приходили в себя, слышался плач и суета. Я поставила мальчика перед собой, и заглянула в его глаза. Слова ни как не хотели выходить, но нужно было сказать.

– Милый, милый, ты ведь сильный так, ты сильный, ты очень храбрый, я знаю, как ты любишь маму, она тоже очень тебя любит, и всегда будет любить, всегда. Я знаю, как это больно слышать, но твоя мама покинула этот мир, она ушла в свет, она всегда будет за тобой присматривать, – слёзы катились из глаз, я не могла спокойно это говорить, – она будет рядом, ты будешь чувствовать это сердцем. Прости, что так получилось, но я обещаю, этот злой дядя заплатит за содеянное. А ты будь сильным, живи и знай, мама тебя любит, очень любит, – договорив это, я обняла его, и крепко-крепко прижала.

– Тетя, а если я буду хорошо жить для мамы, она за мной вернётся? Я не буду ходить к лесу, и даже не буду играть с Венькой, как мама говорила. Тогда она вернётся?

– Милый, мама ушла ооочень далеко, она не сможет к тебе вернуться, но она будет присматривать за тобой и оберегать тебя.

Из хутора выходили заплаканные люди с осунувшимися лицами. Несколько женщин и мужчин подошли к Ярику, узнав в нем инквизитора, и наперебой принялись благодарить. Из их потока слов становилось ясно, что тот человек был Войтеком лесорубом, нелюдимым косноязычным типом, которого никто особо не любил. И вдруг он пришёл на общую вечернюю трапезу с какой-то книгой, начал читать страшные слова и люди потеряли возможность двигаться и говорить. А потом он начал приказывать разные вещи и люди их выполняли безропотно, он трогал женщин и приказывал им удовлетворять его, а над мужчинами издевался, приказывал становиться в разные позы и припоминал все обиды. Одна из заплаканных женщин заметила меня и ребёнка, и направилась в нашу сторону, с опаской и благоговением поглядывая на мои святящиеся глаза.

Я поднялась, вытерла слёзы и посмотрела на женщину.

– И-извините, вы не знаете, кто может позаботиться об этом мальчике, у него есть отец или может брат?

– Нет, у него больше нет семьи, уважаемая. Но если вы позволите – я позабочусь о нём, я соседка Ирины… ну, была соседкой, горе-то какое. Ну, я смогу о мальчике позаботиться, своего Владыка не даровал, как мы с мужем ни пытались, так хоть чужого не бросим.

Мальчик задумчиво сосал палец, поглядывая на меня и на подошедшую женщину. Поняв, что его оставляют с ней он взял её за руку и внезапно улыбнулся.

– Мама всё равно вернётся, она всегда возвращается, и когда за грибами, и когда уходила на поле, и в этот раз вернётся, а я буду хорошим, чтобы она не ругалась, когда вернётся домой.

В глазах все мутилось, я благодарно кивнула женщине, сделала несколько шагов и ноги подкосились. Последнее, что я почувствовала – знакомые тёплые руки, подхватившие меня и не давшие упасть.