Стрелец тебе в Юпитер

– Это мужской туалет, – объясняет, как дебилке.

– Если ты не собираешься расстегнуть ширинку, я бы хотела договорить, – не показывая смущения, твердо говорю я.

Стоя спиной, да.

– Ты чертовски доставучая, тебе кто-нибудь это говорил? – тяжко вздыхает.

– Только ты.

– Ах, точно. Но ты не считаешь это своим недостатком, не так ли? – шуршит сбрасываемая рубашка, в мое периферийное зрение попадает отглаженный воротничок. Уф, какой тесный туалет. Какая широкая раковина, какое большое зеркало! Если чуть-чуть скосить глаза, можно увидеть…

– Я слушаю, – пресекает мое преступное намерение Арсений. А я, между прочим, просто собираю политинформацию о враге. Вдруг у него тюремная татуха с колоколами на весь торс, это же можно использовать против него!

– Во-первых: извини. Во-вторых: ты сам виноват, – перетаптываюсь с ноги на ногу, едва заметно меняя угол тела. Чтобы чуть-чуть захватить отражение…

О, боже.

Арсений – терминатор!

Не как раздувшийся Арни, а сухенький такой Т-1000, умеющий превращаться в жидкий металл. Хотя на жидкий металл сейчас больше похожа я.

Хватаюсь за край раковины, чтобы не стечь на пол, проглатываю застрявший посреди горла ком. Не уверена, что мне нужна была эта информация.

– То есть опять во всем виноват я? – хмыкает сзади.

– Да! – визгливо соглашаюсь я. – Нет, – добавляю уже спокойнее. – Я с себя вины не складываю, я чересчур эмоциональна, как все Скорпионы. Однако ты, как представитель Стрельца…

– О, господи! – взрывается Шереметьев. – Хватит во всем винить какую-то чушь. Дело не в том, что ты родилась не в то время, не в том месте и не под тем знаком зодиака. И даже не в том, что у тебя Плутон забрел в Овен. Дело – в тебе. Проблема – тоже в тебе. Ты несешь ответственность за свои мысли, поступки, слова. Не какая-то планета, идущая по кривой траектории, только ты сама! И только когда ты наконец это поймешь – между нами все изменится.

От столь длинной – и что уж сказать, весьма неприятной – тирады, я теряю дар речи. «Между нами все изменится» – повисает в воздухе странным напряжением. В груди трепыхается участившееся сердцебиение, холодеют пальцы.

Я правда не знаю, что сказать.

Но это и не требуется.

Шереметьев все решает сам: стаскивает грязную рубашку с раковины, огибает меня, проходя в сантиметре от моего плеча, и выходит из уборной. Тихо захлопывается дверь.

Так вот, что значила фраза «возможно переосмысление каких-то жизненных ситуаций» в моем сегодняшнем гороскопе.

Не только у Стрельцов сегодня сложный день.

.

[1] ПДР (PDR) – беспокрасочный ремонт вмятины/беспокрасочное удаление вмятины, представляет собой метод выправления незначительных вмятин с кузова автомобиля.

Глава 8.

Хорошо, что пятницы имеют свойство заканчиваться.

Жаль, что время так беспощадно тянется. Правда винить в этом стоит, конечно, не конкретный день недели, а Арсения, беспощадно проехавшегося по моей самооценке. Снова.

Гипнотизирую цифры внизу рабочего стола, мысленно отсчитывая, когда можно будет рвануть. И как только появляются заветные 18:00 – даю дёру. Натурально.

На радостях, что можно пойти домой и помучиться рефлексией в одиночестве, а не на глазах у десятка коллег, я даже забываю отправить Арсению его гороскоп. Просто хватаю сумку, едва не оставив телефон на рабочем столе, и выбегаю навстречу прекрасной погоде и одинокой квартире.

Одиночество сейчас как никогда кстати.

Взгляд цепляет побитый моими стараниями Ниссан и чувство вины снова поднимает голову. Ой, да заткнись ты, совесть. Ну сколько можно? Плетусь к метро, опережая всех коллег, чтобы не пришлось утолять их праздное любопытство. Они и так весь день пялились на нас с Шереметьевым, сгорая от желания узнать, чем мы таким интересным занимались за закрытой дверью мужского туалета. И только дай им повод поймать и зажать меня на платформе метрополитена…

Я сбегаю по эскалатору, когда в сумке начинает трезвонить мобильник. Сестра. Ну конечно, пятница же.

– Приедешь сегодня? – интересуется Альбина, чем-то гремя на фоне.

– Что-то устала, – пытаюсь отвертеться.

– У нас курица на гриле. И перцы.

– Жучка, – смеюсь в трубку. Обожаю традиционные пятничные посиделки с горой еды, и она это знает. – Вина захватить? – меняю вектор направления в метро.

– Не, я все взяла.

– Ладно, часика через полтора буду.

– Снова подвезут? – хитро интересуется.

– Откуда ты знаешь, господи? – обреченно выдыхаю в трубку.

Я же была максимально осторожна, она точно не видела Арсения в прошлый раз!

– Фил вас в окно спалил. Восхищался большой красивой машиной до слюней изо рта. Приедешь – расскажешь!

– Тогда я не приеду, – бурчу в трубку. Курица и перцы это все конечно прекрасно, но сидеть, как на допросе с пристрастием – нет уж, извольте.

– Приедешь, приедешь. Я как раз рулет маковый делаю.

– По маминому рецепту?

– Ага.

– Ненавижу тебя.

– О-бо-жа-ешь, – Альбина смеется и кладет трубку.

Знает, что обожаю. С тех пор как мама укатила устраивать свое личное счастье с турком на его малую родину, мы с сестрой стали держаться вместе. Это даже сплотило. Есть особое удовольствие под бокал красного полусладкого восхищаться – и ужасаться – авантюризму собственной матери, которая всю жизнь жила по четкому своду правил, а, разменяв пятый десяток, подцепила солидного дядечку на морях, собрала пожитки и рванула к нему.

Но чувствуется мне, сегодня темой вечера будет не мама.

Я вставляю в уши наушники и заглушаю неуместное чувство осадка внутри. Нет, не из-за мамы. За нее мы с Альбиной на самом деле очень рады. В голове другое действующее лицо.

Вот как ему удается так все во мне перетряхнуть, что совершенная уверенность в себе утопает под жгучей неуверенностью? Конечно же я понимаю, что сама несу ответственность за свои поступки и слова. Но влияние множественных факторов извне на характер и темперамент – тоже неоспоримо. Например, он эгоистичный самовлюбленный… Стрелец. Типичный. И где бы и кем ни воспитывался – таким ему и предначертано быть.

Горбатого Стрельца могила исправит.

И я может тоже не идеальна, видит бог, я знаю все свои недостатки и активно с ними борюсь, но все же имею куда более покладистый характер. И раз уж речь идет о «между нами все изменится», то большую часть пути нужно пройти ему. Не будь он таким… злобным всезнайкой, мы бы могли вполне мирно сосуществовать.

Определенно.

Ведь что-то хорошее в нем есть. Просто я уже успела позабыть что.

Пока в ушах гремит Паганини, затесавшийся между «Куклой колдуна» и «Life» Зиверт, берусь за телефон и открываю рабочий чат в вайбере. Оттуда кликаю по Арсению и перехожу в личные сообщения. Там пока пусто. Ни разу за два года работы у меня не возникло желание начать эту переписку, но сегодня все внутри к этому взывает.

Я столько всего хочу ему написать!

И о том, что он, конечно, прав, но все же не прав. И о том, что он сноб и колючка. И о том, что я хотела с ним дружить и даже пыталась когда-то, но он все испортил. И вот сейчас исправлять это точно не мне.

Но все эти слова остаются в моей голове, под аккомпанемент «Дьявольской трели» в ушах.

Я просто копирую текст его гороскопа на сегодня и отправляю ему для ознакомления. Тут даже сам черт поверил бы в правдивость прогнозов! Непредвиденные расходы на лицо и рубашку.

Фиолетовые галочки загораются мгновенно, будто он только и ждал моего сообщения. Но ответа, ожидаемо, не приходит. Невыносимый человек.

– Где мой любимый Филиппчик? – с порога кричу я.

Дверь, как всегда, открыта, так что я беспрепятственно врываюсь в дом сестры, где меня всегда встречают с радостью. Как минимум один четырехлетка.

– Уля-я-я, – несется по коридору стадо маленьких слоников в лице моего племянника.

В мои раскрытые объятия врезается худощавое создание с вихрем завитушек. Маленькая папина копия, Альбина тут явно не участвовала.

– Что ты мне принесла? – первый же вопрос после традиционных обнимашек.

Достаю из сумки перехваченную в «Магните» безделушку в виде какого-то липкого монстрика, цена которой – сто рублей. Но что для нас – фигня, для ребенка – новые впечатления. Так что Фил радостно визжит и бежит всем показывать новую игрушку.

Скидываю туфли и направляюсь на кухню. Оттуда уже идет умопомрачительный запах выпечки. Все-таки моя сестрица на все руки мастер. На подносе прямо посреди стола красуется маковый рулет – маленькое сладкое произведение искусства. Голодные руки тянутся к нему и отщипывают кусочек прежде, чем в дверях, ведущих на террасу, появляется сестра.

– Руки прочь! – возмущенно сопит она.

– Но я такая голодная, – ною не по-детски.

– Там уже все готово, – кивает на улицу. – А сладкое – после еды!

– Говоришь, как мама, – передразниваю я.

– Я и есть мама. А ты должна подавать пример младшим, – перехватывает куда-то несущегося Филиппа и грозно ему наказывает. – Мыть руки и за стол!

Маленький послушный ребенок тяжело вздыхает, откладывает игрушку и плетется в ванную. Я за ним.

– Жесткая у тебя мама, – авторитетно заявляю, подсовывая руки под струю воды вместе с Филом.

– Ага, – серьезно заявляет племянник. – Но это потому, что она обо мне заботится. Папа так говорит.

– Ну все правильно, воспитывают только очень близких людей, к которым неравнодушны.

– Что значит не-ровно-душен? – повторяет сложное слово. – Это когда душ неровный?

– Нет, – смеюсь с маленького любопытного "хочувсезнайки". – Это значит, которого любишь.

Треплю его по макушке мокрой ладонью, на что он возмущенно сопит, и закручиваю краны. Мы вытираем руки, каждый своим полотенцем, мне со слониками не положен, и направляемся на террасу. Там Витя, муж сестры, уже снимает с гриля овощи. Их лучшее вложение денег!

Мне наливают вина, накладывают на тарелку гору овощей и курицы, и когда я уже не могу сопротивляться, потому что набила полный рот еды, начинают допрос.

– Так кто это был?

Я втягиваю носом воздух, продолжая размеренно жевать. Сверлю сестру испытующим взглядом. Глядишь, прожгу дыру и не придется откровенничать. Но у нее тоже отменная ментальная броня. И фора в пару лет тренировки.

– Коллега, – тянусь за бокалом.

– Ему было по пути? – с самым невинным видом интересуется она.

– Ага, – вру я.

Потому что, если не совру – это все уйдет совершенно в неправильные дебри!

– Красивый? – улыбается.

– Да какая разница! – машу рукой и выплескиваю часть вина на ноги. Черт.

– А чего так волноваться? – тоном заправского мозгоправа выведывает Аля.

– Предрекая все вопросы на будущее: некрасивый, – вру, конечно, безбожно, в этом я сегодня имела удовольствие убедиться. – Неинтересный, неприятный. Просто было по пути, я с котом, а он вроде как вписался. Закрыли тему.

– Так это для него было шоу с котом организовано?

Частично она в теме.

– Ага. Мерзкий тип.

– Ну да, ну да, – нарочито медленно отпивая вина, улыбается сестрица.

Ненавижу это ее выражение лица.

– Давай сменим тему, – умоляю, запихивая в рот курицу. – Фил, расскажи, как у тебя дела в садике, – обращаюсь к племяннику.

– Нормально, – пожимает плечами, откладывая на тарелке всю курицу и набивая пузо исключительно овощами. Неправильный какой-то растет ребенок. Обожает супы и овощи. Мы все делали ровно наоборот.

– У них в садике была неделя детской безопасности. Учили их что нельзя с незнакомцами разговаривать. Ну-ка, Фил, что будешь делать, если к тебе на площадке подойдет незнакомец и предложит конфетку?

– Убегу.

– Молодец, – тоном учительницы хвалит сестра. – А если он схватит тебя за руку?

– Ка-а-ак дам ему по колену!

– Правильно, или выше, как папка учил, – поддакивает Витя.

– Ага, – кивает Филипп, приканчивая овощи. – Можно я пойду поиграю?

– Один кусочек курицы съешь и иди.

Фил тяжко вздыхает, поджимая губы, и быстро расправляется с ненавистным мясом. Затем выскакивает из-за стола, и, едва не снеся гриль по пути, убегает в дом.

– Жестокая мать: руки мой, курицу ешь, – улыбаюсь я.

– Ему пока нужен контроль. И белок, – наставительно выгибает брови сестра. – Иначе расти перестанет.

– А как же дети веганов?

– Задохлики и коротыши, – прыскает Витя.

– Или восполняют белок в альтернативе, а Фил ничего больше не ест. В садике в него даже котлету впихнуть не могут.

– Ох, эти садовские котлеты, – мечтательно тяну я. – И почему они были такие вкусные?

– Потому что на пятьдесят процентов состояли из булки? Кстати, просьба есть, – Альбина наклоняется чуть вперед, вмиг собираясь в деловую мамашу. – В понедельник его надо к окулисту сводить, я полтора месяца очередь ждала, а нас просят срочно приехать в Зеленоград, посмотреть один нечистый питомник…

– Мне с ним сходить?

– Да, там дело – на полчаса. Но потом с ним посидеть надо будет. Можешь отпроситься?

– Поработаю из дома, – киваю я.

– Ну вот и отлично. Я тебе напишу потом куда там и что.

– Думаешь, не миновала его наша семейная миопия?

– Заметила, что он щуриться стал и мультики слишком близко смотрит. Лучше проверить, он же в зоне риска.

– Это верно.

Я допиваю один-единственный положенный мне бокал, за которым цепко следит сестра и, под необычайную легкость в голове, решаю остаться у них с ночевкой. Здесь в их маленьком кошачьем мирке так хорошо и спокойно, что я даже не вспоминаю об Арсении. И о сегодняшнем паршивом дне. И о «тогда между нами все и изменится» тоже не вспоминаю. Не-а. Совсем.

Глава 9.

Стрельцы, сегодня вы как никогда остро почувствуете разницу поколений. Возможны конфликты, проявите терпение.

Ладно. За выходные я кое-что переосмыслила.

Например, что частный дом – это круто. Да, просыпаться под чьего-то петуха – странно (блин, двадцать первый век, откуда петухи у людей?), но и немного романтично. Еще, что дети – это прикольно. Особенно, если с ними уже можно рубиться в Дженгу, а потом исполнять победный ритуальный танец Уэнсдей. И главное, что работать на удаленке – кайфово.

Назвать работой то, что я уделила двадцать минут ежедневным гороскопам и отправила их Ирине, чтобы она загрузила на сайт, конечно, сложно. Я так делаю каждые выходные. Но будь у меня мой рабочий ноут, я бы под пение птичек и статью закончила! Жаль, не додумалась в пятницу взять его с собой.

– На кухне суп, приедете – обязательно его покорми. А потом – спать, – напутствует сестра, разбудившая меня на рассвете, чтобы проинструктировать. – Все, что врач скажет – запиши, и пусть тебе заключение распечатает!

Альбина всовывает ноги в резиновые сапоги и накидывает «кошачью» куртку, в которой не жаль зайти в логово бешенных котов, в которое она сейчас собирается. В пять утра. Это же надо быть такой одержимой.

– Можешь взять мою машину, – кивает на ключи на столике в прихожей.

– Ты же знаешь, я не вожу.

– Ну права же есть.

– Потому что ты заставила! Но мы с габаритной техникой так и не смогли договориться. На автобусе прокатимся.

– Фил еще ни разу не ездил, – с сомнением морщится сестра.

– Вот это у него сегодня приключения будут!

– Ладно, если что – сразу звони.

– Океюшки, – спроваживаю сестру, которую в машине уже ждет муж, закрываю дверь и плетусь на кухню.

Не сдерживая широкого зевка, наливаю в гейзерную кофеварку воды, добавляю молотый кофе и ставлю на плиту. Блин, к врачу только в одиннадцать, Ирина меня, конечно, отпустила на сегодня, но как продвигается статья спросить тоже не забыла. А там ни один финансовый конь не валялся. Все на стадии «инвестиции – это» и застопорилось. В попытке подтянуть матчасть.

А она тоже не подтягивается. И пора признаться, что без помощи мне не обойтись. Ну почему сестра не могла пойти на экономиста учиться? Сейчас бы ее знания пригодились больше, чем никчемная юридическая компетентность. А так придется обращаться к единственному эксперту в этой области, которого я знаю.

И с которым нахожусь в жесткой конфронтации.

Хотя это же и была моя изначальная цель, правда? Быть к нему ближе, достать до печенки, убедить в неизбежности звездных пророчеств.

Кстати, что там ему на сегодня сулит гороскоп?

Выходные я пустила на самотек, к тому же ничего интересного кроме «все ваши начинания будут успешными» и «посвятите время себе» там не было. А понедельником я не озаботилась. Хм. «Конфликт поколений». Нет, это мне тоже решительно никак не организовать. Остается только надеяться на провидение и план вселенной.

Она же на мой стороне, не так ли?

Кто верит – тот и получает.

С чашкой кофе выхожу на террасу, вдыхаю полной грудью влажный утренний воздух и с мурчащим удовольствие наблюдаю, как сквозь ветки деревьев пробивается рассвет. А как поют птицы, боже ж ты мой!

К семи утра я окончательно просыпаюсь и твердо решаю, что надо ехать за ноутбуком. Не знаю, что меня так вдохновило на подвиги сегодня, то ли свежего воздуха передоз, то ли оголтелый оптимизм после выходных, но я полна рабочего настроя. И прям чувствую, что сегодня работа пойдет.

Иду будить племянника (жестокая, жестокая тетка), собираю его (бедная, бедная мать, делающая это каждый день) и, засунув в него две помидорки на завтрак, вывожу из дома. Поездка на автобусе ему очень нравится. А уж метро – становится настоящим приключением. Филиппчик, отошедший ото сна, не затыкается ни на минуту. Спрашивает буквально обо всем на свете, а потом рассказывает о том, что будет рассказывать в садике.

Свои слова про «дети – это прикольно» отзываю. Временно, конечно. Просто я очень люблю тишину по утрам, оказывается.

На работе нас встречает одинокий охранник, с удивлением рассматривающий нас с Филиппом. До начала рабочего дня еще полчаса, тут пустынно, как в Ашане по ночам. Вежливо здороваюсь и объясняю, что сегодня буду работать из дома, поэтому нужно взять рабочий ноутбук. А объяснить нужно, иначе меня из здания не выпустят. У этого сурового не улыбчивого дядьки кнопочка специальная есть, которая двери блокирует. И еще одна специальная – чтобы наряд вызвать. Так рассказывают. Прецедентов еще не было и не хотелось бы создавать.

Мы с Филиппчиком заходим в офис, я включаю свет, усаживаю его на мое рабочее место. Складываю ноут, отсоединяю провода.

– Посиди тут минутку, я сейчас за сумкой для ноутбука схожу, – наставляю послушного ребенка. – Только не трогай ничего!

Фил кивает головой и раскручивается на моем стуле, как на карусели. Ну вот и занятие себе нашел. Иду в кабинет к хозяйственникам, там вечный склад и всегда открытая дверь. На поиски сумки для ноута уходит минут пять. Давненько никто работу на дом не брал. С локдауна. И как только выхожу в общий коридор, понимаю, что пять минут – это критически долго!

Из нашего офиса раздается протяжный крик.

Я несусь со всех ног, представляя себе ужасы того, что могло случиться с Филом за это время. Опрокинул на себя аквариум? Засунул пальцы в розетку? Выпал в окно? Господи, как я додумалась оставить его одного в таком опасном месте?!

Но крик оказывается не его.

Кричит Арсений, согнувшись пополам. Руками он прикрывает собственный пах, а лицо красное, как гранат. Как много тут произошло, пока меня не было!

Фил видит меня и тут же ныряет мне за спину, прячась от тихо матерящегося Шереметьева. Фу, при ребенке!

– Что случилось? – спрашиваю у Филиппа, обнимая его за плечи.

– Он предложил мне конфеты! – тычет в Арсения пальчиком. – А бежать было далеко, я боялся заблудиться в коридоре и тебя не найти!

Малыш возбужденно дует щеки и трясется. Вот и пригодились уроки безопасности.

– Молодец, – хвалю его за смелость и быструю реакцию. И пускай Арсений точно не собирался его похищать, ребенок все сделал правильно. Как учили.

– Молодец? – раздается гневное шипение.

Я перевожу взгляд на Шереметьева и поджимаю губы, чтобы не улыбаться. Он оседает в кресло с трагическим (злобным) выражением лица, все еще придерживая собственный пах. Ничего смешного тут, конечно, нет, но у меня частенько бывает странная реакция на чужую боль.

– Его учили у незнакомцев ничего не брать, – объясняю.

– Я просто спросил чей он, – вздыхает, прикрывая глаза. – А потом предложил конфеты из вазочки, – машет на наш дежурный общаг.

– Оу.

Да, выглядит безобидно. Но откуда четырехлетке взять критическое мышление. Ему сказали бить незнакомцев, если они предлагают конфеты – он ударил. Все логично.

– Почему все связанное с тобой причиняет ущерб? – устало выдает Арсений.

– Почему ты всегда и во всем винишь меня? – столь же устало интересуюсь я.

Мы меряемся яйцами взглядами. Никто не сдается.

– Уля, так можно мне конфет? – тихо интересуется виновник сегодняшнего раздора.

– Да, возьми, – отмахиваюсь я. – Две, не больше! – прихожу в себя, вспоминая грозную Альбину и ее наказ «никакого сладкого между едой».

– Твой? – Арсений провожает Фила внимательным взглядом.

Киваю в ответ. Что за странный вопрос? Я же его привела, конечно, мой.

– Отличный удар у пацана. Кто научил?

– Папа, – вздыхаю я. – Я бы не стала учить бить по мужскому эго.

– Да, ты делаешь это исключительно словами, – хмыкает Шереметьев, разворачиваясь к рабочему столу.

Его лицо привычно застывает в маске отчуждения. Вот и что это значит?

– О чем это ты? – раздраженно спрашиваю я.

Вот как ему удается любой мирный разговор снова вывести к конфликту? Теперь я стерва с его слов, так получается?

– А мы скоро пойдем? – отвлекает меня Фил.

– Да, сейчас, – иду к рабочему столу, пакую ноутбук и зарядку в сумку.

На Арсения предпочитаю даже не смотреть. Он уже весь в работе, стучит по клавишам, как оголтелый. Трудоголик чертов.

– Уходишь? – интересуется он, когда я уже разворачиваюсь на выход.

– Поработаю сегодня из дома. Можешь в честь этого устроить праздник.

– Наверное, так и сделаю, – не остается в долгу.

Гад языкастый.

Чтоб ему плохо сегодня работалось!

.

А ведь я была права: если ты чего-то по-настоящему хочешь, вся Вселенная помогает тебе этого достичь. Например, доказать одному ужасно самовлюбленному маловеру, что звезды никогда не ошибаются.

Мне даже не пришлось прикладывать усилия, чтобы прогнозы начали исполняться. С легкой подачи благосклонной Вселенной, все карты сами легли на стол. На радостях от столь виртуозной завихрени судьбы в лице моего прекрасного племянника с отлично поставленным ударом, я даже отблагодарила Филиппчика запрещенным мороженым.

А потом полдня катала его по городу на автобусе, работая экскурсоводом, пока мы дожидались приема у окулиста. Сам прием уложился в полчаса и бумажку с заключением, а по приезду домой молодой человек с хорошим коленным прикладом отрубился мертвым сном. Даже не пообедав. Но тут, конечно, сыграл фактор конфет и мороженого, перебивших ребенку аппетит. Нянька из меня никудышная, прямо скажем. Но, чтобы не палиться перед сестрой, я в одно лицо заточила две тарелки супа и умяла остатки пюрешки с гуляшом в холодильнике. Красиво жить не запретишь. Особенно за чужой счет.

Дома-то шаром покати.

Плюсы жить одному: экономично. Минусы: для себя и стараться не хочется. Кинул пачку макарон в продуктовую корзину, соусом со дна банки, живущей в холодильнике уже неделю, приправил – и норм.

И можно работать.

Работать же дома у сестры – это немного… расслабляет. Здесь столько отвлекающих факторов: птички за окном, солнце в глаза, полный холодильник и бешенные коты. Хоть все и привитые. Но ужасно шумные. Они там территорию делят что ли? Что за звон металла и хор мяукающих голосов? Надеюсь, они с голодухи не устроили там переворот и не прибегли к ритуальному каннибализму? Боже, надеюсь, сестра оставила им достаточно пищи. Не хотелось бы стать их беззащитной жертвой.

И как в такой атмосфере сосредоточиться на статье?

Я открываю начатый документ. Чуда не произошло: с пятницы там по-прежнему две строки и мои виртуальные слезы. Пялиться в чистый лист и три слова на нем – это сродни пытке. Это мучительно. Мучительно больно и страшно, что из этого тупика ты уже не выгребешь.

Но я беру свою волю в кулак и решаю зайти с другого конца: открываю план статьи.

Так, броский заголовок – есть. Ключевые слова – вставим по завершении. Введение – пропустим. Потом вставлю из какой-нибудь шибко заумной бизнес-книжки. Основная часть. Прекрасно. Перейдем сразу к интересным расчетам.

Открываю файл, который мне прислал Арсений со списком важных экономических событий. Тяжко вздыхаю. Иду гуглить точные даты, вплоть до времени. Получается плохо. На кой черт в этой вашей Википедии столько воды? Неужели никто из великих экономических аналитиков не заморочился такой элементарной вещью, как время? Знать бы хотя бы диапазон в два часа…

А может кое-кто, кого не слишком хочется называть, сможет хоть примерно сориентировать? Должен, наверное.

Пару секунд верчу в руках телефон, настраиваясь и морально готовясь к очередной битве, а затем пишу ему:

«Занят?»

«Свободен.» – прилетает через какую-то минуту.

Настолько лаконично и просто, что я даже ищу подвох. Кидаю взгляд на часы – время обеда уже позади. Значит, он априори свободен быть не может. Так где же лужа, Арсений?

Может позвонить и выяснить?

Или просто позвонить?

Да, определенно. Писать – гораздо дольше.

Подношу трубку к уху и задерживаю дыхание под длинные гудки. Пальцем тереблю выпавшую из пучка прядку и зачем-то накручиваю ее на нос. Я сошла с ума. Какая досада.

– Да, – звучит низко и внезапно.

– Привет, – от неожиданности снова здороваюсь.

– Ну привет, – я почти вижу это дурацкое ироничное выражение на его лице.

– Я тут изучаю даты, которые ты мне прислал. Для статьи, – быстро выпаливаю, не давая ему ни малейшего шанса втянуть меня в очередную остроумную перебранку. – Скажи, а можно примерно предположить время, в котором то или иное событие началось?

– Ты имеешь в виду точное время по минутам и часам? – на удивление без привычного скепсиса уточняет Арсений.

– Хотя бы в пределах пары часов.

– Пары часов…

– Да.

Повисает небольшая пауза, я с неудовольствием замечаю, что злополучный локон переместился мне в рот и я его жую. От нервов. Фу.

– Ну где-то можно сказать даже точно, – неожиданно произносит Арсений. – Например, запуск Евро был осуществлен ровно в полночь 1 января 99 года. Или финансовый кризис на Уолл-Стрит 29-го года: началом черного четверга можно считать время открытия биржи – 9:30. По Нью-Йоркскому времени, конечно же.

Арсений так вдохновенно рассказывает, что я ненароком увлекаюсь. Не сказать, что фактами, скорее его энтузиазмом и тембром голоса, что конечно совершенно непозволительно. И забываю за ним записывать. Не понимаю, как ему удается так погружаться в эту тему, ведь цифры – это так скучно… Наверное, он действительно очень умный. Слишком умный.

Говорят, у людей с повышенным IQ страдает зона эмоционального интеллекта. Это немного лучше складывает картинку под названием Арсений. И многое объясняет. В его тесной черепушке слишком много информации, чувства туда уже не вмещаются.

– А на счет таких событий, как Нефтяной кризис 73го года – сказать уже сложнее. Можно взять точку отсчета – заявление стран-членов ОПЭК…

О, боже. Меня отключило.

– Угу, угу, – важно мычу в трубку. Как-будто все-все понимаю. – А ты можешь там, в файлике, напротив событий, где вот это время можно предположить – его проставить? – наглею я.

И снова жду, затаив дыхание. Сейчас же последует очередная колкость.

– Хорошо. Тебе сегодня нужно?

– Эм… нет. Не обязательно. Как сможешь, – удивленно отвечаю.

Он заболел?

При смерти? Хочет заранее отмолить свои грехи?

Или я звоню не Арсению?

Даже отношу трубку чуть от уха, чтобы взглянуть на экран. Шереметьев. Ошибка исключена. На лицо подмена личности путем шоковой терапии. Ногой по причиндалам.

– Ты как? – не удерживаю в себе вопроса. – Ничего не болит? – интересуюсь тихонечко, словно кто-то может меня за этим непристойным делом застать. Подумать только: беспокоюсь об Арсении!

– Все нормально.

И разговаривает нормально. Без скабрезных шуточек и перевода стрелок. Очень необычные ощущения.

– Спасибо за помощь, – иду прощупывать почву дальше. Топлю прям до конца. Сейчас самое время вставить: «будешь должна» или «конечно, спасибо, сама же ты ничего не можешь».

Но ответ снова меня ошарашивает:

– Пожалуйста.

Очередная странная пауза затягивается секунд на двадцать. Пора бы, наверное, уже прервать звонок. Мы его явно завершили. И завершили, надо сказать, на высокой ноте!

– Надо чаще тебя прикладывать коленом, ты, оказывается, от болевого шока превращаешься в адекватного человека, – приглушенно заполняю тишину и быстро бросаю трубку.

Пока перемирие не закончилось.

Несколько минут сижу и пялюсь в экран, совершенно не способная собрать мысли в кучку. Он действительно мне поможет? Без всяких там…

Не верю. Просто не складывается у меня в голове.

Наверняка завтра заявит, что я идиотка, раз повелась на его щедрое предложение. И что он просто хотел доказать, что я без его помощи ни на что не способна. И придется все делать самой.

Но это будет завтра. А сегодня во мне плещется маленький, очень-очень маленький лучик надежды. Чудеса ведь случаются. Почему бы им не произойти с Арсением?

Итак, что же у нас на завтра уготовили звезды для Стрельцов?