Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей

Смерть «Креза старшего»

Граф Петр Борисович Шереметев, покинув Петербург, прожил в Москве и своих подмосковных имениях 20 лет и скончался в Москве 30 ноября 1788 г. Его с большой торжественностью похоронили в Знаменской церкви Новоспасского монастыря. В московский период своей жизни он был «на виду». Московское дворянство избрало его своим губернским предводителем, он состоял членом Уложенной комиссии, которая по поручению Императрицы занималась систематизацией законов государства. Граф Шереметев вел широкий образ жизни, он много жертвовал на благотворительность, на нужды церкви.

Смерть его не прошла незамеченной. Как при жизни, так и после смерти он удостоился прямо противоположных отзывов своих современников. Газета «Московские ведомости» напечатала о его смерти короткую заметку, а в специальном «Прибавлении» к № 100 в декабре 1788 г. поместила пространный некролог. В нем подробно изложена его биография, названы чины, звания и ордена, которые имел граф П.Б. Шереметев. «…В 1768 году за слабостию своего здоровья всемилостивейше уволен вовсе от службы, которую имел счастие продолжать семи российским монархам с лишком сорок лет с отличною во всех должностях ревностию и с особенным от всех уважением… имел он удовольствие приобрести равным образом и отличную к себе доверенность всего почтенного дворянского корпуса, который… единодушно избрал его в губернские дворянские предводители. Лестное титло для каждого благородномыслящего человека!.. Справедливость требует упомянуть здесь и об изящных душевных свойствах сего знаменитого родом мужа. Непоколебимая честность, правота души, постоянная твердость в принятых им единожды правилах справедливости и безкорыстия, являемая им во многих случаях щедрость…»^[114] Вместе с тем известна нелестная характеристика, данная ему историком и публицистом князем Михаилом Михайловичем Щербатовым, младшим современником графа Петра Борисовича Шереметева, в сочинении «О повреждении нравов в России» (1780-е гг.). В этом сочинении многие русские аристократы удостоились резкого отзыва князя, причем едва ли не самые нелицеприятные строки посвящены Шереметевым. Он писал о сыне фельдмаршала: граф Петр Борисович «посредственный разумом, ленив, незнающ в делах, не носящий, а таскающий свое имя…» Причины столь резкого отзыва точно неизвестны. Возможно, сказались его разногласия с графом во время их работы над составлением «Уложения». Но, возможно, сказалось свойство́ князя Щербатова с князьями Долгорукими и память о том, что княгиня Наталья Борисовна Долгорукая, сестра графа Петра Борисовича Шереметева, якобы была «обижена» братом, сосредоточившим в своих руках наследство отца. Сын Натальи Борисовны, князь Михаил Иванович, очень почитал графа Петра Борисовича и пользовался его покровительством и материальной поддержкой, однако внук ее, князь Иван Михайлович Долгорукий, резко отрицательно относился к своему двоюродному деду. Он выплеснул это отношение на страницы своих сочинений. «…Скончался почти вдруг граф Петр Борисович Шереметев, богатый Лазарь древней столицы. Он готовился дать пир в самый этот день Андреевским кавалерам на позолоченном сервизе и вместо того обратился сам в злосмрадный кадавр. Казалось невероятным, что он умер, так привыкли все почитать его по богатству полубогом. Он оставлял сыну своему знатнейшее имение в России; и мудрено ли, когда отец его, сей славный витязь, а потом и он без уважения к родству и к правам естественным обогащались чужими достояниями, никому ничего не выделяли… При всех царях, начиная с Анны, граф Шереметев был не только в милости, но даже и балован ими. Все ему сходило с рук… Все суды были им куплены, когда дерзал кто входить с ним в тяжбу. Но смерть никого не чтит. Пришла роковая минута, и очи московского Креза вечным сном смежились… Похороны графа Шереметева были так великолепны, что Екатерина, узнав об них, запретила впредь столь пышные делать приготовления для погребения частного лица. Подлинно, его хоронили как царя…»^[115] Ему же принадлежат такие строки: «…граф Петр Борисович сделался наследником 60 тысяч душ не один, у него был брат, несколько сестер, в том числе моя бабка… и так граф Петр Борисович отнял все у безсильного и сделался могуч на чужих развалинах…» О графе Петре Борисовиче крайне неприязненно писал и князь Петр Владимирович Долгоруков в своих мемуарах, изданных в 1868 г. в Женеве. «Она (княгиня Долгорукова. – А. К.) олицетворение физической и моральной красоты, он (граф Петр Борисович. – А. К.) не походил на нее и был способен на всякие низости…»^[116] Едва ли эти строки можно считать объективными.

После смерти графа Петра Борисовича его сын и главный наследник получил более 200 тысяч душ, более 700 тысяч десятин земли в 17 губерниях России и годовой доход более миллиона рублей. С недоброй руки князя Долгорукого он удостоился прозвища «Крез меньшой».

Третий владелец Фонтанного дома граф Николай Петрович Шереметев

Граф Николай Петрович Шереметев (1751–1809) владел обширными родовыми вотчинами, в том числе и Фонтанным домом, с 1788 г. по момент своей смерти. Он родился в Фонтанном доме и крещен в домовой церкви. Согласно традиции аристократических семьей того времени, молодой человек получил домашнее воспитание, в младенчестве его окружал штат кормилиц, мамок и нянек. Их сменили учителя, ездившие на дом. По заведенному уже тогда в аристократических семьях обычаю среди них были французы, некие Вильнев^[117] и Везьян. Конечно, юноша знал иностранные языки, его учили игре на музыкальных инструментах, танцам, этикету. Глубина его познаний в науках нам неизвестна. Отец, следуя духу идей Просвещения, проповедуемых Екатериной II, в 1769 г. отправил сына в Европу для завершения образования. Граф Николай присоединился к уже находившемуся в Европе князю Александру Борисовичу Куракину (1752–1818). Они были почти одногодками, равными по социальному и имущественному положению. На воспитание обоих юношей большое влияние оказал Никита Иванович Панин, через которого Шереметев и Куракин впоследствии будут приближены к великому князю Павлу Петровичу. Дружеские отношения двух вельмож, возникшие во время заграничного путешествия, продолжались многие годы, хотя их служебные пути оказались разными – Шереметев оставался в России, Куракин стал дипломатом и жил в разных странах Европы.

Граф Н.П. Шереметев

Молодой граф Шереметев провел в Европе четыре года, побывав в Нидерландах, Англии и дольше всего – во Франции, в Париже, где подробно знакомился с театральной жизнью. Многое из увиденного через некоторое время он повторит в своем крепостном театре. В заграничном путешествии графа Николая Петровича сопровождал его троюродный брат, Сергей Васильевич Шереметев (из нижегородской линии рода). Впоследствии именно он, чуть ли не единственный из родни, станет близким графу Николаю человеком. Кроме того, за графом следовали несколько служителей. Пожалуй, неправильно будет называть их просто слугами – это образованные молодые и не очень молодые люди, хотя и не ровня аристократу по социальному статусу. Один из них – Василий Вороблевский, который позже стал помощником графа в театральных делах. Сопровождал графа Николая Петровича в заграничном путешествии также служитель Николай Бем, «из вольных», который с тех пор также стал ему близким человеком.

Через четыре года, в 1773 г., граф Николай Петрович Шереметев вернулся в Россию и жил некоторое время в Фонтанном доме. Отец его к тому времени уже переселился в Москву. С 1774 по 1777 г. в звании камергера граф Шереметев служил при малом Дворе великого князя Павла Петровича, наследника престола. Продолжалась его дружба с князьями Куракиными, причем князь Александр Борисович стал восприемником при крещении в 1779 г. младенца Александра, сына управителя Петра Александрова, а крестной матерью ребенка стала старшая сестра новорожденного Агриппина Александрова^[118]. Вот такое духовное родство между князем из рода Гедимина и семьей крепостного случалось в эпоху просвещенного абсолютизма!

Екатерина II опасалась длительных близких отношений своего сына с его единомышленниками вроде Шереметева или Куракина, поэтому предпочла назначить князя Куракина в Сенат в Петербурге, а графа Шереметева отправить служить в московские департаменты Правительствующего сената.

Малиновские и граф Н.П. Шереметев

На протяжении всего московского периода жизни графу Николаю Петровичу содействовало замечательное семейство Малиновских^[119]. Федор Авксентьевич Малиновский (1738–1811) окончил Славяно-греко-латинскую академию, рукоположен в священники, долгие годы служил настоятелем Благовещенского собора в Кремле и законоучителем в Московском университете. Именно он стал духовником графа Николая Петровича Шереметева. Три его сына оставили заметный след в русской истории, в том числе и в истории рода Шереметевых и в истории Фонтанного дома.

Алексей Федорович Малиновский (1762–1840), старший из сыновей о. Федора, окончил Московский университет. В течение многих лет состоял на государственной службе, занимал пост директора Московского архива Коллегии иностранных дел (впоследствии – Московский архив Министерства юстиции), в 1819 г. получил назначение в Сенат с производством в тайные советники. А.Ф. Малиновский – в свое время известный историк и археограф, автор ценных исторических трудов. Шереметевым тоже не чужд был интерес к истории: когда граф Петр Борисович решил в начале 1770-х гг. издать записки своего отца о путешествии в Италию и переписку фельдмаршала Шереметева с Петром I, он обратился за помощью к управляющему этим архивом историографу немецкого происхождения Генриху Фридриху (Федору Ивановичу) Миллеру.

Алексей Федорович Малиновский, помимо службы государственной, состоял на частной службе у графа Н.П. Шереметева – управлял Московской домовой канцелярией, разрабатывал проект устава Странноприимного дома, задуманного графом Николаем Петровичем, наблюдал за ходом его строительства, давал дельные советы во многих затруднительных случаях. Об этом свидетельствует, например, такой факт. Когда главноуправляющим имениями графа Николая Петровича согласился стать князь Федор Павлович Щербатов, граф в октябре 1803 г. писал московскому управителю Агапову: «Я по многим частям отношусь к Алексею Федоровичу Малиновскому… и во всем ему верю. Насчет исполнения приказаний князя Щербатова… спрашивать [тебе] разрешения у Малиновского…»^[120]

Его брат, Василий Федорович Малиновский (1765–1814), также окончил Московский университет и служил в Коллегии иностранных дел. Но более всего он известен как первый директор Царскосельского лицея.

Младший из братьев, Павел Федорович Малиновский (1766–1832), в молодые годы служил в армии, под началом Суворова участвовал в походах против турок, был при взятии крепости Очаков. О нем в своих Записках вспоминал декабрист барон А.Е. Розен, женатый на племяннице Павла Федоровича Анне Васильевне: Малиновский «красивою и приятною наружностью обратил на себя внимание императрицы Екатерины II и Потемкина. По гражданской службе производство его в чины шло так быстро, что он, имев с небольшим тридцать лет от роду, был уже в чине действительного статского советника и назначен директором государственного ассигнационного банка… Особенно благоволил к нему и питал неограниченную доверенность граф Н.П. Шереметев и в своем духовном завещании, взяв от него честное слово, назначил его, вместе с Донауровым, к малолетнему единственному сыну своему. По кончине завещателя Павел Федорович оставил государственную службу, вышел в отставку и посвятил себя юному питомцу, с которым жил неотлучно до его совершеннолетия в огромных палатах на Фонтанке…»^[121] Именно Павел Федорович около десяти лет, долее всех братьев, оказался связан с Фонтанным домом. Он станет воспитателем сына графа Николая Петровича, о нем речь пойдет ниже.

«Театральные люди»

И в Петербурге, и в Москве граф Николай Петрович жил на широкую ногу. Богатство и полученное им образование и воспитание позволили ему заняться меценатством. Главное дело, которому он служил – это его театр, созданный отцом, который он довел до совершенства. В труппе состояли певцы, актеры, балетные артисты, музыканты. Труппа театра была большая, хотя в разные периоды его существования, судя по сохранившимся документам, число артистов и музыкантов разнилось.

Владельцы заботились о пополнении театра прежде всего хорошими певцами. Приказы о наборе певчих встречаются в документах 1770, 1782, 1798 гг. Известно наставление графа Николая Петровича управителям: «…если заметятся… хороший бас или тенор из холостых, то… позволения на женитьбу не давать, пока в домовой канцелярии не опробуют и не спишутся со мной…» В конце 1780-х гг. в составе хоровой капеллы числилось более тридцати певчих-мужчин, существовала и женская группа хора. Они пели во время церковных служб, давали светские концерты, на которых исполнялись произведения Бортнянского, Березовского, Дегтярева, сочинения итальянских и французских авторов. Капелла была занята и в спектаклях театра.

Сподвижниками графа на театральном поприще стали несколько даровитых крепостных.

Василий Вороблевский

Свой театр граф Николай Петрович устраивал «на французский манер», поскольку видел и изучал постановку театрального дела во время своего пребывания в Париже. Из Франции стал получать новые пьесы, тексты которых переводил его служитель В.Г. Вороблевский.

Василий Григорьевич Вороблевский (1730–1797) принадлежал к влиятельному в среде крепостной администрации семейству. Вороблевские издавна состояли в числе доверенных служителей. Так, Николай Вороблевский в конце 1750-х гг. служил приказчиком в Борисовской вотчине, позже переведен приказчиком в Михайловскую вотчину^[122]. В начале 1770-х гг. граф Шереметев послал его разбирать нешуточный конфликт, разгоревшийся между управителем Алексеевской вотчины Тимофеем Алабушевым и крестьянами во главе с их «атаманом»^[123]. Отец Василия Григорий Андреевич Вороблевский служил еще в конце 1720-х гг. управителем в Вощажникове, о чем пишет граф С.Д. Шереметев^[124], затем московским управителем. Его сын Василий по желанию графа Петра Борисовича учился в Славяно-греко-латинской академии и благодаря хорошему образованию и старательности был приближен к графскому дому.

История его жизни хорошо иллюстрирует превратности судьбы крепостного человека. Василий Вороблевский находился в Петербурге, в Фонтанном доме, при графе Петре Борисовиче. В июне 1760 г. он вместе с управителем Василием Замятиным и служителем Иваном Уваровым значится поручителем при венчании служителя Михаила Дедешина с девицей Екатериной Ивановой^[125]. В этой записи он поименован библиотекарем графа Шереметева. В 1763 г.

Василий Вороблевский вместе с другими служителями сопровождал графа Петра Борисовича в его поездке по вотчинам. В Дневнике этого путешествия есть, например, запись от 1 сентября: «Выдано Василью Вороблевскому на покупку для стола Их Сиятельств припасов с 1 по 8 сентября по 5 р. в день, всего 35 р.», и таких же записей еще несколько^[126]. В исповедной росписи 1765 г. Вороблевский записан вслед за управителем Замятиным, ему тогда было 35 лет, при нем жена Доменика Семенова, 32 лет^[127], дети не названы – видимо, Вороблевские были бездетны. В 1767 г. он стал крестным отцом дочери одного из служителей. По штату 1768 г. Вороблевский значился уже метрдотелем с жалованьем 25 руб. На его жену и приставленную к ним «работницу» из домовой канцелярии платили еще 30 руб. При нем, как и при других важных служителях, значился мальчик для посылок^[128]. А в 1769 г. его отправили в заграничное путешествие вместе с молодым графом.

После возвращения из-за границы Вороблевский занимался переводами, сочинял стихи, составил «Краткое описание села Спасское Кусково тож, принадлежащего его сиятельству графу Петру Борисовичу Шереметеву», изданное в Москве в 1787 г., а также «Описание путешествия в Берлин в 1776 году великого князя Павла Петровича», увидевшее свет в том же 1776 г. В этом путешествии великого князя сопровождал граф Николай Петрович, и Вороблевский снова состоял при нем. Вороблевский как крепостной служитель не мог заниматься только творческой работой. Он также заведовал «театральным гардеробом», обязан был следить за жизнью и бытом крепостных артистов. Перед отъездом в Петербург весной 1796 г. граф Николай Петрович распорядился: «Домовой моей канцелярии. По отъезде моем в Петербург препоручаю я Василью Вороблевскому разобрать по сортам предписания, данные как предками моими, так и от меня»^[129], – фактически разбор вотчинного архива, составление каталога его обширной библиотеки. Среди документов шереметевского фонда в РГИА хранится составленная в 1789 г. опись медалей, жетонов и монет из кабинета графа П.Б. Шереметева, частью на русском, частью на французском языке^[130]. С 1789 г. Василию Григорьевичу платили такое же по размеру жалованье, как управителям, но он не был доволен. В июле 1796 г. граф отправляет такое повеление, которое ставит крепостного служителя «на место»: «Домовой моей канцелярии. Вороблевский пишет ко мне, что он положенным от меня окладом недоволен, жалуясь на то, что выдача онаго производится ему не в свое время и не по прежнему… Почему и объявить ему, что я в удовольствие полагаю производить ему оклад тот, который получал он при покойном родителе моем, и при том подтвердить, чтобы он впредь письмами, наполненными вздором, меня не беспокоил»^[131].

Обложка книги «Описание села Кускова». Сост. В. Вороблевский

В следующем году Вороблевский умер, скорее всего, в Москве. После смерти дворового человека Василия Вороблевского оказалось, что один московский купец должен ему большую сумму, жена его уже к тому времени умерла, и деньги были возвращены в контору графа. Еще при жизни Вороблевский высказывал желание, чтобы эти деньги были пожертвованы на строительство храма в селе Никольском, возможно, на его родине, и желание было исполнено, деньги пошли в пользу церкви одной из подмосковных вотчин^[132].

Сейчас В.Г. Вороблевского в литературе чаще всего упоминают как библиотекаря Шереметевых, но его вклад в историю русской культуры значительно шире. Василий Григорьевич Вороблевский оставил большое литературное наследие. В фондах Российской национальной библиотеки имеются 14 написанных им книг, а наиболее полно его труды представлены в Российской государственной библиотеке, где в электронном каталоге значатся 28 наименований его переводов и сочинений. Имя Вороблевского встречается в работах современных литературоведов и театроведов. В 1960 г. московский филолог А. Кузьмин защитил кандидатскую диссертацию о его творчестве^[133].

Заметим, что среди дворовых людей Фонтанного дома в начале 1840-х гг. значился еще одни служитель с этой фамилией – Иван Павлов сын Вороблевский, умерший в 1844 г. в возрасте 25 лет, но о его родстве с В.Г. Вороблевским сведений не обнаружено.

Степан Дегтярев

Главным помощником графа Николая Петровича Шереметева «по музыкальной части» стал даровитый музыкант и композитор Степан Аникиевич Дегтярев (1766–1813), младший современник Василия Вороблевского. Семья Дегтяревых родом из слободы Борисовки. Аникей Дегтярев по меркам того времени считался среди односельчан зажиточным человеком, он владел наделом земли, имел на своем хуторе наемного работника – соседа. Трое его детей, Степанида, Степан и Евдоким, как проявившие еще в детстве некоторые дарования были отобраны для обучения в театральной школе в Кускове. Как правило, детей отрывали от родного дома, от родителей не в одиночку, а часто с братьями, сестрами, другими родственниками.

Степанида Дегтярева стала артисткой крепостной театральной труппы графа Петра Борисовича Шереметева, но в конце 1779 г. по неизвестной причине оставила труппу – возможно, по болезни, поскольку она умерла от туберкулеза. Евдоким Дегтярев стал певцом в хоре, а после завершения «певческой карьеры» в 1790-х гг. по поручению графа Николая Петровича проводил отбор новых певчих в Борисовке.

Самым известным из этой троицы стал Степан Аникиевич. Родился в 1766 г. в Борисовке, в Москву попал в возрасте семи лет, служил, как и брат Евдоким, певцом в шереметевском хоре. Учителями С.А. Дегтярева были служившие у графа итальянские музыканты Рутини и Сарти. Юноша с возрастом не утратил голос и служил уже солистом театра, исполнял заглавные партии в нескольких операх. Впоследствии Дегтярев, выросший в превосходного музыканта, стал капельмейстером и дирижером оркестра театра графа Н.П. Шереметева. Достоинства руководимого им хора оценивались настолько высоко, что хор считался соперником Придворной капеллы под руководством композитора Д. Бортнянского. В хоре графа Шереметева пело около 40 человек (в 1795 г. в нем было 13 басов, 8 теноров, 11 дискантов, 9 альтов). Он же отвечал за подготовку «молодых талантов». В Кусковской театральной школе в 1791 г. обучалось 30 детей. «…Степану Дехтяреву стараться маленьких девочек выучить русские песни, чтобы могли петь оныя песни под гуслями…» – предписывал ему граф Николай Петрович^[134].

Дегтярев как своего рода музыкальный редактор вместе с Вороблевским отвечал за подбор репертуара, они приспосабливали иностранные пьесы к условиям шереметевского театра. Жалованье С. Дегтярева составляло 177 руб. 70 коп. Ведущие музыканты крепостного оркестра Н. Калмыков и Г. Рыбаков получали 190 и 160 руб. соответственно.

Владея, так же как и Вороблевский, иностранными языками, Степан Дегтярев перевел на русский язык «Правила гармонические и мелодические для обучения всей музыке» итальянца В. Манфредини, которые в течение нескольких десятилетий служили единственным пособием в русской музыкальной школе. Дегтярев и сам писал произведения для фортепьяно, оркестра и хора. Крупнейшим его сочинением стала оратория «Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы» на слова князя Н.Д. Горчакова для оркестра, солистов и хора. Впервые оратория исполнена в Москве 9 марта 1811 г. Так вышло, что это глубоко патриотическое произведение было создано накануне Отечественной войны 1812 г.

Дегтярев, как и Вороблевский, жил преимущественно в Москве. Согласно его опубликованной биографии^[135], последние годы жизни он провел на частной службе у одного из помещиков в Курской губернии. В шереметевском архиве хранится документ, который относится к 1800 г. Управитель Дмитрий Петров писал в контору, что «Его Сиятельство изустно изволил приказать певчему Степану Дехтереву производить прежнее жалованье 60 руб. в год и верховую дачу (максимальная выдача продуктами. – А. К.), также Гавриле Краснопольскому (подлекарю. – А. К.) производить верховую дачу, иметь стол им в скатертной»^[136]. А это означает, что Дегтярев находился тогда в Петербурге. В 1808 г. Степан Дегтярев значился среди пришедших к исповеди в домовой церкви Фонтанного дома. Можно предположить, что он хотел напомнить графу о его обещании дать вольную. Многим дворовым было известно, что граф Н.П. Шереметев после смерти жены Прасковьи Ивановны отпустил на волю некоторых своих людей, связанных с театром. Говорили, что есть список тех, кого он намерен еще отпустить, в их числе и Дегтярев. Тем временем 6 сентября 1808 г. Степан Аникиевич в приходской церкви Симеона и Анны обвенчался с крепостной девицей графа Шереметева Аграфеной Григорьевой^[137], дочерью крепостного певца Григория Кохановского, близкого друга Дегтярева^[138]. Поручителями при венчании стали домоправители Фонтанного дома Никита Александров и Михаил Смирнов.

В РГИА в фонде Шереметевых хранится дело^[139], проливающее свет на дальнейшую судьбу Дегтярева. Оказывается, что юридически вольная ему и его семье была дана, но оформлена значительно позже из-за длительной процедуры утверждения духовного завещания покойного Николая Петровича. После смерти графа Н.П. Шереметева люди, которые должны были быть освобождены, на некоторое время оказались в неопределенном положении. Вопрос об их освобождении тянулся долго, и только 4 августа 1815 г. они получили наконец вольную. Степан Аникиевич Дегтярев не дождался желанной свободы – он умер 23 апреля 1813 г. Свободу получила его жена, «крепостная дворовая женка Аграфена Григорьева дочь, принадлежащая графу Дмитрию Николаевичу Шереметеву» и ее трое малолетних детей – Осип, Дмитрий, Александр. Но, давая вольную вдове, опекуны молодого графа Дмитрия, распоряжавшиеся всем его состоянием, одновременно лишили ее пенсии и права жить в графском доме. На таких условиях ей, обремененной детьми, без средств к существованию, и свобода была не нужна. Она просила опеку уничтожить вольную и оставить семье пенсию. Но сыновья все же остались вольными людьми. О судьбе детей Степана Аникиевича известно мало. Старший его сын, Осип Дегтярев, учился в московской губернской гимназии, но обучение пришлось прервать из-за недостатка средств, поскольку после смерти матери младшие братья остались на его попечении. Он поступил на службу писцом в Московскую домовую канцелярию графа Шереметева. В 1826 г. он обратился к графу Дмитрию Николаевичу с прошением помочь ему продолжить учебу. В августе 1829 г. граф распорядился повысить ему жалованье «за заслуги его отца, композитора и регента Степана Дегтярева»^[140]. Других сведений о потомстве Степана Аникиевича пока не нашлось.

Памятник крепостному композитору Степану Дегтяреву в Белгороде

Исследователь жизни и творчества замечательного крепостного музыканта, его земляк, белгородский музыковед Юлий Семенович Горяйнов убедительно показал, что Степан Аникиевич Дегтярев вписал яркую страницу в историю русской культуры конца XVIII – начала XIX в. На родине Дегтярева – в Борисовке, Курске и Белгороде – есть улицы, названные его именем. В Белгороде перед зданием музыкального колледжа имени Дегтярева в 1994 г. установлен бронзовый памятник музыканту работы скульптора А.С. Смелого.

Заметим также, что в Фонтанном доме служил еще один человек с такой фамилией: Корнилий Дегтярев, служитель графа Шереметева, 23 лет, значится в исповедной ведомости Симеоновской церкви на 1828 г.^[141]