Нисхождение

– Даю слово, я не расскажу никому о том, что вы ослушались учебный совет. Взамен на ваше согласие позволить мне изучить фолианты.

– По рукам, ― протянув руку, Меллори, улыбнулась какой-то простой, без оттенка разницы статусов улыбкой, словно возвращая главу парламента во времена юношества.

– По рукам, ― протянул в ответ руку, коснувшись женской ладони, с невероятно гладкой кожей.

В историческом зале, проход, сокрытый за объёмным шкафом, вёл в потайную комнату. Вдохновлённый Лавий поднял пылающие ладони, освещая узкий коридор. Такого прилива энергии он не испытывал давно. Виной этому определённо была пробуждённая в нём юношеская непосредственность. Ему не стоило замыкаться в собственных покоях, отвергая книжный мир. Глава парламента насыщался силой от древних фолиантов и близости к манускрипту. Он на верном пути. Прародители благоволят его идеям. Задуматься о том, что причина его бодрости в другом, мужчина даже не смел.

Тайное хранилище ‒ тесная комната, в которой рядом со столом и двумя стульями располагались старинные деревянные шкафы с книгами.

– Меллори, скажите, почему вы доверились мне? ― потерев свои ладони, мужчина коснулся настольного минерала, наполняя его свечением. Встряхнул резко кисти рук, прервав поток света из них. Минерал равномерно осветил комнату.

– Отец много мне рассказывал о вас. Я всегда надеялась, что вы придёте! ― Девушка открыла дверцу шкафа, подтягивая на себя с верхней полки увесистые фолианты. Лавий, подошёл сзади, в стремлении помочь ей, приблизившись, ощутил трепетное волнение, с жаром пробежавшее по телу.

– Позвольте, я вам помогу? ― сняв рукописи с полок, расположил их на столе. ― Скажите, кроме темы драконов, какие ещё фолианты научный совет рекомендовал скрыть из общего доступа?

– На самом деле, процедура изъятия из библиотечного фонда информации ‒ это явление редкое, всегда требует сопроводительных документов, которые хранятся в отдельной папке в архиве. Там указана причина изъятия и протокол заседания с подписями заседателей, ― Меллори раскрыла кожаный переплёт одной из книг, задумчиво проведя ладонью по странице. ― Но есть небольшая проблема….

– Какая? ― заинтересованно посмотрел на девушку.

– После смерти моего отца из папки исчезла часть протоколов. До своего ухода в мир иной, отец передал мне лично ключи от тайной комнаты, запретив допускать кого-либо из научного совета к фолиантам. Систематизирование книг по тематике не производилось, для этого их необходимо исследовать человеку, обладающему достаточными знаниями в области истории, политологии и дипломатии. А насколько вы понимаете, времени на это у служителей библиотеки нет. Наше отсутствие в общем зале может вызвать подозрения и поиски этого помещения, ― Меллори глубоко вздохнула, ― приступая к исполнению своих обязанностей, мы становимся хранителями книг. Поэтому уничтожать древние записи не имеем права, даже, если это идёт вразрез с мнением современного учёного совета. Меняется отношение к истории, но не меняется сама история.

– Я попробую вам помочь в изучении этого достояния. Если вы не возражаете, ― Лавий положил руку на страницу книги, от его прикосновения шрифты замерцали, вырисовывая ранее невидимые строки. ― Я так понимаю, тут есть то, что хотели тщательно скрыть, только зачем… ― всматриваясь в бегущие строки, сел на стул. ― Вам стоит вернуться в общий зал.

– Редкий дар ‒ читать между строк. Желаю вам успехов, будьте осторожны! ― в глазах Меллори отразилась ведомая только ей причина для волнений за главу парламента.

– Не волнуйтесь, я сделаю максимум, что от меня зависит, ― не отрывая взгляда от фолианта, Лавий ушёл в концентрацию на чтении рукописей.

Дружба

Лаверия прислушалась к советам отца, и уже через неделю обучения, девочка обрела новых друзей и подруг. Но Николас по-прежнему избегал общения с ней, иногда поглядывая со стороны, как Лави проникалась доверием к каждому, кто проявлял к ней интерес. Она слишком была поглощена идеей завоевать всеобщее признание, отвлекаясь от учебного процесса в ущерб собственным знаниям. Возможно, её увлекали беседы с отцом на вечерних прогулках, и она ждала их гораздо больше, чем лекций магистров. Со стороны казалось, что малышка стала полноценной частью группы сверстников, но в глубине души, она часто замечала как знания, которые даёт ей отец, отдаляют её от желания прислушиваться к наставникам. Девочка всегда пыталась проявить доброту, милосердие, протянуть руку помощи отстающим. С каждым днём её благие намерения постепенно превращали учебный процесс в ношу решения чужих задач.

Шли недели. Дети привыкли считать обязанностью Лаверии участие в их успехах. Успеваемость же самой Лави от этого неизбежно снижалась. Отвлекаясь на помощь другим, она последняя сдавала свои проверочные работы, зачастую оставшись лишь с негодными для поделок материалами и тёмными красками в картинах. Магистры, принимая очередную работу от дочери главы парламента, недовольно покачивали головой, считая неказистость исполнения задачи ‒ отсутствием талантов. Общаясь между собой, наставники пытались понять: как могло оказаться так, что представительница таких сильных династий отстаёт в развитии. По городу поползли слухи о недостаточном воспитании Лаверии в семье.

Родители перестали встречать своих детей после обучения, позволив им возвращаться самостоятельно. Но горожане в беседах всегда упоминали, что за период обучения девочки и в праздничный день посвящения, ни мать, ни отец не явились в храм науки сопроводить дочь.

Лаверия вышла из здания магистратуры, мечтательно засмотревшись на полёт стаи птиц. Летний ветерок игриво раздувал полы её атласного платья. Неторопливо направилась в сторону дома, рассматривая прохожих по пути.

– Лави, подожди, ― окрикнул кто-то сзади. Девочка оглянулась, увидев Ника.

– Привет, ― удивлённая такой неожиданностью, смущённо улыбнулась.

– Ты обещала мне показать, как ты лазишь по деревьям, ― забавно почесав за ухом, выпалил Николас.

– Обещала, но я думала, ты никогда больше со мной не заговоришь.

– Ну вот, я заговорил. По пути есть дерево, на которое я сам залезть не могу, спорим, ты тоже не сможешь? ― мальчик взял Лави за руку, ― идём, тут недалеко.

– Почему я должна с тобой идти? ― одёрнув руку, девочка возмутилась.

– Перестань, на нас смотрят, нам надо поговорить!

На берегу прозрачного озера возвышались огромные деревья со стройными стволами, без веток в нижней части ствола. Лави озадаченно посмотрела снизу вверх в синеющий небосвод, между раскачивающейся от ветра листвой.

– Ты специально нашёл такие, чтобы я не смогла залезть? ― раздосадовано отметила, хлопнув ладонью по стволу.

– Нет, Лави, дело не в этом. Мне нужно было найти место, где нас никто не услышит. И это подходит идеально, ― Ник посмотрел на девочку сурово. ― Зачем ты так себя ведёшь?

– Как? ― Лаверия нахмурилась.

– Лави, мой отец ‒ художник, ― с гордостью в голосе начал мальчик, ― мы привыкли наблюдать и замечать. Зачем ты помогаешь им всем? Они же тебе не помогают. А потом что? Они станут членами парламента, а ты что? ― возмущение в голосе нарастало.

– А тебе что с этого? Ты вообще своё слово не сдержал, ― Лави словно вылила всю свою накопленную обиду на Ника.

– Я обещал, что пока я с тобой, ничего плохого с тобой не случится. А сейчас происходит плохое, и я должен тебя предупредить. Я слышал разговор своего отца с другим творцом, они высмеивают Лавия, что дочь его никуда негодная и не справляется с учёбой. Ты хочешь огорчить своих родителей?

– Тебе – то, что с этого? ― Лави постаралась не подать вида, что слова Ника её задели за живое, села на траву.

– Я бы не хотел, чтобы тебе было плохо. Со слов отца, магистры планируют провести заседание учебной части и вызвать твоих родителей. Попробуй просто перестать помогать всем. Делай свои задания, поверь, когда настанет время экзаменов, если тебя к ним допустят, все они пройдут по головам. Потому что ничего не понимают в дружбе и поддержке. Они смеются над тобой.

– Почему? ― грустно спросила Лави.

– Потому что считают, что ты дурочка, и они управляют тобой.

– Сами они дураки. И ты тоже в дружбе ничего не понимаешь, ― Лаверия, задрав подол платья, вцепилась в ствол дерева, тщетно карабкаясь вверх.

– У тебя не получится, я пробовал, ― обречённо произнёс Ник, наблюдая, как Лави, преодолев часть ствола, сползает снова вниз.

– Получится, я сказала, ― разгневанная разговором, девочка пыталась вновь, вкладывая злость в движения по стволу. Цепляясь ногтями за выемки в коре, подталкивала себя ногами вверх.

Ник отвернулся, проследовав к озеру. Мальчик переживал за то, что возможно не стоило огорчать Лави тем, что он рассказал. Обернувшись, он вскрикнул от удивления. Лаверия сидела на ветке дерева, довольно раскачивая босыми ногами.

– Я же сказала тебе, у меня всё получится, ― крикнула она победоносно.

– Как? ― Ник подбежал к дереву, ― как ты смогла?

– Это ещё что, вот будет у меня одежда, как у Меллори, я ещё и не такое смогу.

– О нет, Лави, тебе никто не позволит одеваться так, ― рассмеялся Ник.

– Спорим? ― Лаверия уже пыталась спускаться вниз, в этот момент платье её зацепилось за сук, ткань с треском разорвалась.

– Что скажешь родителям? ― подав руку девочке, Ник испуганно осмотрел болтающийся на юбке рваный лоскут.

– Скажу, что мне нужна одежда, как у Меллори, ― дёрнув рукой за ткань, оторвала и выбросила часть юбки.

– Тебя не сильно будут ругать?

– Некому меня ругать. Отец всегда на работе, а Леона она ‒ кормилица, ― голос задрожал.

– А мама как же? ― Ник удивился.

– А мама со мной почти не разговаривает, ей на меня всё равно. Ты видел? Я смогла, теперь ты будешь со мной дружить?

– Если только ты перестанешь помогать другим ученикам, ― мальчик напомнил о цели их разговора, ― и будешь дружить только со мной.

– Хитренький какой! Получается, помогать только тебе?

– Себе помоги, у меня с учёбой всё в порядке.

– Вот и помогу, на дерево смогла взобраться, а с учёбой и подавно разберусь.

Вечером Лави с нетерпением ожидала отца, чтобы узнать, что же такое настоящая дружба. Но папа почему-то стал возвращаться с парламента поздно, прогулки стали редкими. А ещё отец заметно изменился, словно отдаляясь от неё. Может, причина в том, что до него уже дошли слухи, и Лаверия просто не оправдала его ожиданий.

Леона пообещала не рассказывать родителям про испорченное платье, и даже порадовалась вместе с Лави, что девочка смогла одолеть огромное дерево и помириться с Николасом. Лаверия не выдала подробности их разговора с другом, дав себе слово перед сном, что к концу первого учебного года она станет лучшей ученицей в классе, и докажет всем, что она ‒ не дурочка.

Верония

― Ты должна проявить интерес к своей дочери, не может же Леона заявиться в ректорат и отстаивать права нашей дочери? ― Лавий, измотанный постоянными ссорами дома, пытался достучаться до разума жены.

– А ты уже наигрался с ней, как и со мной когда-то? Твои вечерние прогулки слишком быстро закончились, для образа заботливого отца, ― Верония впервые за долгое время ужинала с супругом за одним столом.

– Ты невыносима! ― вспылил Лавий, гневно сжав сервировочную салфетку в руке. ― Когда ты уже поймёшь, что моя должность это не только блага, но и ответственность, я не могу разорваться и заниматься ребёнком ещё и как мать. Завтра ты отправишься в ректорат, и я не вижу причин для отказа. Разговор окончен, ― мужчина бросил смятую салфетку на стол. Строго посмотрел на супругу, встретившись с взглядом женщины полным ненависти, удалился в свои покои.

На следующее утро Верония неохотно собиралась в магистратуру. Открыв платяной шкаф, пробежала рукой по ряду роскошных платьев, остановив свой выбор на самом невзрачном и скромном. Сняла его с вешалки, отшвырнула на кровать. Достаточно носить маски счастливой жены заботливого супруга, пусть горожане видят траур её души. Достала из резной деревянной шкатулки серьги с обсидианом, они отлично подойдут по настроению и цвету к её чёрному наряду. Камень притянет негатив и вернёт злые помыслы злоумышленникам. Дополнила образ кулоном горного хрусталя на тонкой серебряной цепочке. Воздушный и огненный минерал в паре помогут ей стабилизировать свою энергию и не раскрыть свою сущность перед магистрами.

Если Лавий и принудил её исполнить его волю, она сделает это так, как считает нужным; чтобы никогда впредь он не обращался с ней подобным образом. Она не должна испытывать чувство стыда за его любимую дочь и оправдываться. Платье идеально легло на стройную фигуру. Собрав волосы, Верония довольно рассматривала своё отражение в зеркале. Пусть горожане видят её такой: красивой и безнадёжно одинокой невестой печального образа.

Залы магистратуры напомнили ей детские годы. Её жизнь могла сложиться иначе, если бы отец не настоял на браке с Лавием. В свете солнца, преломляемом цветной мозайкой витражей, Верония уверенно шла в кабинет ректората, где ей была назначена встреча с учебным советом. Если Лаверия умудрилась в первый год обучения уже заинтересовать своей сложностью магистров, лучше с первой встречи отбить желание преподавателей вызывать в школу мать, а не отца.

– Верония, рады, что вы почтили нас своим присутствием, ― проректор поприветствовал мать Лави, предложив расположиться перед кафедрой, рядом с присутствующими уже магистрами. ― Ректор присоединится к нам немного позже, но он осведомлён обо всех вопросах, которые волнуют наш совет. Не будем откладывать начало заседания. Приступим.

Магистры по очереди рассказали о том, что Лаверия волнует их мрачностью своего мировоззрения (её тёмные рисунки и выбор невзрачных минералов для поделок ‒ были тому причиной) впрочем, взирая на внешний вид матери девочки, ясность по этому вопросу у них уже была. Но вторая часть заседания об успеваемости ребёнка не подлежала чётким визуальным определениям причин слабого уровня развития девочки.

– Мы смеем полагать, что причина не в генетике, а возможно в том, что девочка была вскормлена грудью земной женщины, ― завершил свой доклад магистр генеалогии.

Верония громко рассмеялась в ответ:

– Вы позвали меня сюда для этого? Чтобы сообщить, что вы сами не способны обучить мою дочь лишь потому, что её вскормила не я? А достаточно ли у вас прав рассматривать эти вопросы? ― Верония встала, поднялась на кафедру, заняв место магистра генеалогии. ― Да, у Лаверии сложный характер и к ней нужно найти подход, но причина её, как вы сказали, отставания в развитии; не где-то там, в молоке или в недостаточном воспитании, а в том, что вы, как магистры, не справляетесь со своими обязанностями. И я, как жена главы парламента, могу поговорить с супругом о необходимости устроить проверку ваших способностей, ― увлечённая пылкой речью, Верония не заметила, как ректор, войдя в зал, слушал её, стоя у двери.

– Браво, ― раздался голос первого лица магистратуры, ― продолжайте! С вашего позволения, я присяду тут скромно, чтобы выслушать ваши предположения.

Верония вздрогнула. За годы избранного ей самой заточения, она не следила за жизнью города и назначениями. Но тот, кого она увидела сейчас в лице ректора, взбудоражил в ней болезненные воспоминания юношеской любви. Её отец, узнав о том, что девочка сошлась с сыном из династии ремесленников, в срочном порядке устроил брак с Лавием. И вот сейчас перед ней тот, кого она любила беззаветно.

– Если вы слышали мою речь, то я хотела бы услышать ваше мнение, ― Верония почувствовала, как голос её предательски смягчился. Сойдя с кафедры, села на своё место, пытаясь скрыть свои эмоции.

– Мы говорим о судьбе ребёнка, и если бы мы хотели вызвать вас как жену главы парламента, цель визита обозначили бы иначе, ― осмотрев встревоженные лица магистров, ректор остановился перед кафедрой. ― Возможно, мы найдём точки соприкосновения в решении этого вопроса, с учётом интересов теперь уже не просто вашего чада, но и нашей подопечной, ― ректор избегал взгляда на Веронию. ― Со своей стороны вы поставлены в известность о сложности ситуации ‒ вашу позицию выслушали. Магистрам следует отправиться на лекции, их ждут аудитории.

– Я тоже могу идти? ― постаралась сыграть жёсткость в голосе.

– Я бы хотел обсудить детали воспитания с вами лично.

В тишине зала заседаний двое смотрели друг на друга. Грустные глаза Веронии наполнились слезами.

– Эвиус…

– Верония…

Перед ней стоял не тот робкий юноша, который уговаривал её сбежать в долину Визарии от воли отца. Возмужавший, уверенный в себе, сильный духом ‒ Эвиус. Стук сердца от волнения оглушал, руки охватило леденящим холодом. Он перед ней: всё те же выразительные карие глаза, углом очерченные скулы, волосы цвета вороньего крыла. Непреодолимая дистанция длиною в пятнадцать лет. Дистанция длиною в статус и условности, и невозможность преодоления стены холодного рассудка. Верония застыла в немой мольбе услышать его речь.

– Ты счастлива? ― спросил он тихо.

– Безнадёжно счастлива…

Мужчина шагнул навстречу, провёл тыльной стороной ладони по щеке Веронии.

– Позволь мне это изменить.

Истосковавшаяся по собственной любви и нежности женщина прильнула к груди того, без кого не мыслила в юношестве свою жизнь.

Закатное солнце окрасило в бурый вершину. Верония наслаждалась свежестью летнего вечера в саду. Через две луны, ночью, Эвиус будет ждать её в их тайном месте, где они условились встретиться много лет назад, для того, чтобы покинуть Вершину Творцов. Она застряла в памяти прикосновения его руки к щеке. И лишь воспоминания о нём делали её живой. В ту ночь он крикнул ей вслед, что свой отказ она будет помнить вечно. Но ведь она и не жила все эти годы. Да, забывалась, купаясь в заботе Лавия, но после рождения дочери потеряла и его внимание и себя. Они с мужем чужие друг другу.

Лавий, вернувшись домой, зашёл в покои жены, не обнаружив её в спальне, спустился в сад. Мужчину удивило то, что супруга впервые за долгие годы умиротворённо наблюдает за закатом.

– Как всё прошло? ― расположившись в кресле напротив, поинтересовался Лавий без приветствия.

– Они изменят подход к её обучению. Возможно, это поможет.

– Ты уже говорила с Лаверией? ― равнодушие супруги его уже не удивляло.

– Нет, зачем? Магистры должны обучать детей, пусть сами находят подход.

– Как ты думаешь, каково ей? Чувствовать себя постоянно отверженной собственной матерью.

– Наверно, у нас это наследственное, я тоже много лет чувствую себя отверженной в этом доме. Зачем менять традиции? ― Верония посмотрела на Лавия с упрёком. ― Ты можешь бежать к ней, у вас прекрасный тандем. Зачем мне что-то менять?

– Ты права, незачем, ― отреагировал сухо муж, ― спасибо, что снизошла и сходила на заседание.

Верония, оставшись наедине со своими мыслями, вернулась в сладкий плен мечтаний. Неужели, Эвиус сможет изменить её жизнь и вернуть ей себя. Или открыть ей новую жизнь, в которой не будет больше мигреней, заточения и страха раскрытия сговора отца. Что если её могут полюбить такой, какая она есть на самом деле. Уже не придётся прятаться, скрываться, дежурить у окна в попытке понять, что происходит в доме. Не придумывать отговорки непринятия роли матери, не ждать, когда обеденное солнце сменится закатным, чтобы уснуть и забыться. Лишь в своих снах она была счастливой, в них Эвиус не уходил из её грёз.

Сопротивление

― Лаверия, у меня закончились яркие краски, дай мне свои ― девочка протянула руку за палитрой.

– Нет, мне самой нужны, ― остановила её Лави, заметив явное недовольство в ответ.

– Лаверия, помоги мне с решением задачи, я не справляюсь, ― мальчик протянул листок и ручку.

– Я не смогу тебе помочь, тогда я не успею решить свою задачу, ― не отвлекаясь от письма, ответила.

– Раньше тебя это не останавливало, ― буркнул в ответ.

– Лаверия, давай поменяемся, я тебе ‒ змеевик, у меня его много, а ты мне ‒ аквамарин и лунный камень?

– Прости, не могу, мне самой надо…

Николас, делая вид, что занят своими делами, каждый раз радовался тому, что Лави прислушалась к его совету и отказывает в помощи. Тактика друга приносила свои плоды, успеваемость девочки за месяц улучшилась, но росло негодование на плохие результаты у тех, кто привык к помощи Лаверии. Кто-то пытался хитростью выманивать у неё помощь, кто-то жалостью, но девочка справлялась, с каждым разом уверенней произнося «нет». Получая отказ на просьбу, дети злобно обсуждали её за спиной, объединяясь в группу противостояния новому порядку. И чем ниже были их результаты, тем выше ненависть по отношению к той, кто когда-то протягивала руку помощи и шла навстречу просьбам.

– Лаверия, ты изменилась в плохую сторону, ― подойдя к ней в обеденном зале, группа делегатов недовольной стороны, попыталась объяснить, что она не права, и ей стоит вернуть прежнее отношение к сверстникам, иначе, с ней никто не будет дружить.

Лави внимательно выслушала, продолжив свой обед, отставила тарелку в сторону.

– Я не намерена учиться за вас. Вы должны справляться сами и дружба тут не причём.

– Ещё как причём, ― с угрозой в голосе прозвучали слова дочери проректора, ― посмотрим, как ты запоёшь потом. Идём, девочки, мы своё слово сказали, пусть думает.

– Гадюки, ― посмотрев вслед им, поддержал Лаверию Ник, ― а ты молодец.

После того разговора в жизни Лаверии сверстники разделились не на друзей и просто учеников, а на друга в лице Николоса и врагов. Ника пытались убедить в том, что бойкот по отношению к Лави должен быть тотальным, и он не имеет права продолжать с ней общение. Но парень стоял на своём, стойко выдерживая давление со стороны других и растущую череду насмешек о его бедности и невозможности достичь чего-либо в жизни, кроме как стать таким же обычным художником, как и его отец. Но Николас, уверовавший в слова магистра в день посвящения, твёрдо верил в то, что отец его ‒ достойный человек и шанс стать членом парламента зависит от знаний, а не от социального статуса.

В один из дней, Лаверия, заняв своё место в аудитории, открыла крышку ученического стола. Магистр минералогии раскладывал на кафедре материалы. Лави засунула руку в ящик, в попытке достать нужные ей принадлежности и почувствовала, как её коснулось что-то влажное и прохладное, изнутри раздалось шипение. Девочка, одёрнув руку, заглянула внутрь, на неё из ящика смотрели два янтарных глаза, длинный раздвоенный язык показался из открытой пасти змеи. Резко захлопнув крышку, девочка в ужасе закричала:

– Змея, ― отбегая в сторону от своей парты.

Магистр Вонджи приказал детям срочно покинуть помещение, проследовав за ними, закрыл аудиторию.

– Лави, ты точно уверена, что это змея? ― проректор, которого вызвали на происшествие, строго посмотрел на ученицу.

– Да, я уверена. Я видела её глаза, язык, они шипела.

– Это ты принесла её?

– Нет, ― оскорблённая подобным обвинением Лави, ещё не отойдя от шока, смотрела на проректора Париса злобно.

– Дети, на сегодня вы можете отправляться домой, нам необходимо проверить аудиторию. Лави, передай своему отцу, чтобы он со мной связался.

Девочка понимала, что проректор складывает своё мнение о ней из слов собственной дочери, и доказывать свою невиновность бесполезно. Глава парламента уладил конфликт, поверив на слово дочери, но виновных так и не наказали, вера в справедливость взрослых у Лави разрушилась.

Первый год в магистратуре подходил к концу, Лаверия смогла стать лучшей ученицей класса, находясь в постоянном сопротивлении волнам негатива. Если бы не поддержка Николаса в ситуациях, когда ей подкладывали каждый раз новые гадости и разносили слухи, девочка окончательно бы озлобилась на мир. А без заботы и поддержки матери, которая так и не стала ей близкой, ожесточение было бы неизбежно. Но у девочки была Леона, которая любила её как мать.

В день торжественного объявления результатов учебного года Лави с Ником довольно переглянулись, при оглашении их имён в числе лучших учеников. По завершению церемонии, они планировали пойти к озеру, где в прошлом заключили тайное соглашение. Дочь проректора с её приспешниками преградили им путь.

– Ой, смотрите кто тут у нас, ― сложив руки на груди крестом, девочка горделиво подняла подбородок. ― Сын малевальщика и дочь блудницы.

– Что ты сказала? Повтори, как ты назвала мою мать, ― Лаверия вне себя от ярости приблизилась вплотную к Тэган.

– А что это ты так заволновалась? Все знают, что твоя мать спит с ректором, отсюда и твои высокие баллы, ― девочка оглянулась на других, дождавшись их возгласов, унижающих Лаверию.

Лави схватила Тэган за волосы, резко дёрнув её голову вниз так, что девочка неизбежно склонилась перед ней.

– Извиняйся, ― опустила руку ниже, приближая Тэган к необходимости встать на колени. Та попыталась вырваться, но хватка Лави была крепкой.

– Бейте их, ― крикнул мальчишка сзади.

Вестибюль магистратуры охватил хаос. Ник, оттаскивая Лаверию, бойко сопротивлялся нападкам других. Лаверия не отпуская Тэган, использовала её в качестве живого щита.

– Что здесь происходит? Немедленно прекратите! ― проректор пробивался через толпу наблюдающих детей. Увидев свою дочь в руках Лаверии, подбежал, отодвинул Тэган, публично дал пощечину Лави. Девочка попыталась кинуться на него в ответ, но Ник вовремя оттащил её.

– Ненавижу! ― прокричала Лаверия. С громким треском мозаичный витраж окна рассыпался в раме. Стекла с шумом ссыпались на пол, повергнув в ужас присутствующих.

Николас и Лаверия сидели в кабинете Эвиуса в ожидании своих родителей.

– Лави, не огорчайся, она специально это сказала, чтобы задеть тебя, ― Ник не знал, как помочь своей подруге, которая вот уже полчаса молча, смотрела в одну точку.

– Ник, а если это правда, что мне делать? ― наконец-таки прервала молчание Лави.

– Нет, это не может быть правдой, даже не думай об этом.

Беседа родителей с ректором завершилась. Нарэл вышел первый, жестом показав Николасу, следовать за ним. Лавий появился чуть позже, сел на стул рядом с дочерью.

– Ты по-прежнему так и не расскажешь: почему ты избила её? Лаверия, если на то были достойные обстоятельства, мы сможем решить этот вопрос, ― отец обнял девочку.

– Она обозвала меня дурой, ― не желая расстраивать папу реальной причиной драки, девочка обманула.

– Но это не давало права проректору бить тебя, поэтому его снимут с должности, ― приняв публичную пощёчину за личное оскорбление, Лавий настоял на необходимости уволить Париса. Но больше его волновало другое. В девочке слишком рано пробудилась сила, и эта сила не была светлой. Она несла разрушения. Скрыть это от горожан они не смогут. Это крест на возможности Лаверии войти в состав парламента. И тень на репутации его династии. Откуда в его дочери кровь тёмных магов? Об этом ему предстояло узнать.

Нарэл вопреки ожиданиям Николаса сына ругать не стал.

– Ректор сказал, что ты стал одним из лучших учеников первого года! ― прогуливаясь с сыном по городу, гордо отметил он успехи наследника.

– Да, это так.

– Поздравляю! А что у тебя с Лаверией?

– Мы дружим, ― Ник удивился вопросу.

– Правильную стратегию ты выбрал, держись ближе к ней ‒ это твой шанс обрести власть.