Подмена невесты

Обычная девушка-секретарь, теперь стала одной из «них», укушенной, поцелованной, но пока еще не обращенной.

Нике часто снился Дима. Он повадился сниться Нике каждую ночь со вторника по субботу и творил такие неразумные вещи с ласковой улыбкой, что утром она обнимала и целовала кота от радости.

Ракитин Дима и в жизни ей постоянно улыбался.

Он улыбался всем постоянно….

А до появления невесты он подходил ко всем, обнимал за плечи, называл деточка, принцесса, мисс, кошечка, лисенок, милашка, кукла, солнце, счастье, милота, красота, дитёнок, котенок, пупсик, девочка, заинька, котик, умничка, любимка….

Он делал восхитительные комплименты! А если у него было плохое настроение, обнимал за талию и спрашивал: «Я не понял, ты похудела, что ли?» или «Что-то сладенького охота, да?»

Поехать с Распутиным Вероничка никогда даже не мечтала, это было невозможно, невероятно, потому, что обычно в командировки ездят три человека: главный инженер, инженер (подающий большие надежды), и «стукач».

«Стукач», якобы, занимается проверкой договорных документов. На самом деле он стучит, как дятел по мозгам инженеров, и, как ябеда, стучит боссу. Босс, который нашел выгодные места для рабочей командировки, висит на телефоне со стукачом, и подсказывает более выгодные варианты в случае торга.

Ябеда Дятловна бывала обычно, женского пола, исполняла так же обязанности воспитателя детсада. То есть – обязана была следить, чтобы сели в поезд трезвыми, доехали, проснулись, доехали до гостиницы, заселились, почистили перья, поели, поспали, не опоздали и не забили на свои основные обязанности.

В этот раз «кобмо» было несколько другим. Главный инженер – Дмитрий Алексеевич, стукач – Антонина Сергеевна, и Вероничка – приманка для главного инженера.

Или морковка перед осликом. Или шуршащий фантик перед собакой. Или вкусный дрессировщик перед голодным тигром.

Его хотели раздразнить и довести. Ради прикола.

Но парень, который любимый, милый и рыжий котик Майкл не был согласен с таким положением вещей

Она его пристраивала, чтобы покормили и вынесли лоток – обзвонила всех знакомых и прошла два подъезда соседей.

В итоге побежала покупать котовозку в ближайший зоомагазин, но ее туфли на шпильках стоили дешевле. Денег оставалось жутко мало, Ника обошла еще три подъезда в поисках аренды котовозок и нашла три штуки.

А парень был здоров и силён, брыкался от переносок всеми пятью конечностями, молотил ими в воздухе и портил соседское имущество.

У Ники был самый ласковый и любящий кот… пока у него есть настроение. А в этот день в квартире началась настоящая игра на выживание, они по очереди прятались и нападали.

В сладком рыжем котике проснулся Майкл Джексон, Майк Тайсон, Майкл Пейдж и берсерк. Ника дважды чуть глаз не лишилась, ее спасли очки, которые были отброшены с высокой скоростью и на достаточное расстояние, чтобы разбиться.

Уже потеряв надежду, она закрылась в ванной и полезла в интернет, что могло уберечь от потери очков, если бы подготовилась к битве. Следуя совету она накинула на парня одеяло, и, закрутив его как младенца, поняла, что Майкл уже виртуозно вышел из одеяла и угнал опять за диван..

– Милый котик. Иди ко мне, детка. Я люблю тебя, поехали со мной.

Котик вышел и увидел в переноске свою мисочку. Он поел, а потом … переноска его не выдержала. Когда Ника услышала как он там орет и молотит лапами, поняла, что всё. Гитлер капут. Полная капитуляция.

Она вздохнула глубоко и начала обзванивать сотрудников.

Из-за рыжего кик–боксера, соседке с третьего подъезда придется покупать новую переноску за последние деньги, а Нике придется покупать новые очки неизвестно на какие шиши.

Уже в двенадцатом часу девушка погладила вепря по голове, надела неподходящие линзы и пошла в круглосуточный магазин за водкой.

Вероника так поздно за водкой никогда не ходила, да она вообще первый раз за ней пошла. В итоге выбрала самую маленькую, но она стоила дороже, чем большая, поэтому… купила большую.

Еще она решила отметить разбитые очки шоколадкой. Самой вкусной, «Пикник» с грецким орешком, который внизу лежал. Устало присела, покачнулась, задела большую полку со жвачками и … этими самыми резиновыми взрослыми вещами, которые даже в руках никогда не держала.

А пачки стали падать прямо в корзинку скромному парню в очереди, который был холост, трезв, как стёклышки его очков… и уже не надеялся найти себе кого-то для души.

Ника опустила ресницы и быстро поставила на конвейерную ленту бутылку с водкой.

«Экстрасенс» – подумал парень, с улыбкой поглядывая на растрепанную Нику, и выкладывая обратно все пачки, кроме одной.

«И не надейся!» – подумала Ника, гневно сверкая слезящимися глазами.

– Меня зовут Вова. – скромно сказал парень

– Я не пью! – сердито ответила Ника.

Вова вздохнул, посмотрел на водку и на пачку резиновых изделий и снова на Нику.

– Нет! Я иду к своему парню, и буду лечить царапины на спине. Водка для этого! – обяъснила Ника. В её глазах были слезы, а в голосе обида.

– Хоть кому–то сегодня повезло! – печально вздохнул парень, но пачку не выложил. В душе его поселилась надежда, что завтра будет лучше.

– Да, – сказала Ника. По её лицу потекли слёзы. – Викторовне сегодня еще раз повезло.

Она отвернулась, и не стала их вытирать. Это бесполезно. Линзы не подходят

Глава 8.

Дмитрий Алексеевич вечером намылся, начесался, набрызгался и … все время улыбался. Щеки уже устали, но он сиял, как Юрий Алексеевич перед полетом в космос и с удовольствием укладывал вещи. Побрызгал даже в сумку. Уложил туда же волшебный женский ликерчик, лимончик и коробку самых дорогих конфет. Подумал и добавил еще одну рубашку и трусы. И еще. На всякий пожарный.

Он уже был в модных джинсах, выбрал самую молодежную футболку с роковым принтом. Надел ее с истинным наслаждением и разгладил ласково на груди.

Замурчал.

«Так, теперь сверху отличный новый пиджак и пора лететь! Навстречу новым приключениям и шалостям!»

Дима вышел на улицу, поднял голову и посмотрел на висящую кофту олененка, загаженную птицами.

Он громко сказал кофте:

– Мария, ты там висишь и обтекаешь, а я крут, как Джеймс-мать-его-Бонд, свеж и счастлив.

На первом этаже колыхнулась штора.

Дмитрий сплясал несколько танцевальных движений, которые показывали, как он рад. И снова посмотрел на штору.

Он еще раз подпрыгнул и перевернулся в воздухе. Сделал пальцем пистолет, нацелился в кофту и несколько раз пальнул. Сдул воображаемый дымок от пороха и убрал оружие.

Штора колыхнулась, окно открылось, и подружка Марка, еле сдерживая смех, попросила:

– Дима, дай поесть, пожалуйста, спокойно!

– Собака нашлась?

– Собака сильно стеснялась, и я ее отвела домой.

– Лучше бы ты стеснялась, а собака отвела тебя домой. Марк женат.

– Я знаю, он показывал синяк на ягодице. Жена его сильно выгнала.

– А что тебе в нем понравилось? – Задумчиво промолвил Дима, снова посмотрев вверх, на розовую кофту.

– Весело. Он восхитительный мужик, – сказала соседка. И добавила – Ух, как мы отожгли! Привет ему передавай!

Дима погрустнел, но виду не подал. Поехал на вокзал, зашел в цветочный бутик купил самую очаровательную, как ее милые губки, малиновую розу и положил туда же, в сумку.

В купе он ждал, надеялся и верил.

«Если я ночью слезу с верхней полки, наклонюсь к ней и снова внезапно поцелую под стук колес.... Что будет? Что-то будет? Что?»

В купе зашла и поздоровалась Тонечка.

– Привет, молодежь! Ты откуда такой крутой, Алексеич? Жена будущая наряжает под себя? Сколько ей, восемнадцать-то исполнилось?

Дмитрий шутку не оценил. Он нервно вытер влажной салфеткой обе руки и лоб.

Уже начали объявлять «просьба провожающих покинуть вагоны» и он испуганно, шумно вздохнул. Схватил сигаретки, собрался бежать с просьбой задержать поезд, как в купе влетела пахучая Ольга Викторовна в странных очках и с черными растрепанными локонами.

Она распахнула пальто, под которым была натянута на серьезную грудную клетку начальника отдела сбыта черная прозрачная блузка. Как у Вероники. Но это была не Вероничкина блузка, она пахла не ее детскими духами, а душным «Дольчегабана»…

Дмитрий ахнул от неожиданности и резко сел.

– Успела!!! Кто снизу, кто сверху?

Тонечка захохотала и замотала головой.

Дмитрий эту шутку тоже не оценил. Он нервно вытер влажной салфеткой лоб и шею.

– А больше никто не поедет?

– Вероника что ли?… А ее парень не отпустил. Орет, дерется и очки разбил.

Дмитрий невольно сделал такое выражение лица, что Ольга Викторовна томно пожалела:

– Димаа… Алексеич, не плачь так громко. Я ее подменила. Не смогла она поехать. Коньяк с лимончиком будешь?

– Пошли вы, со своими подменами! – обиженно крикнул Дима, сунул сигаретку в зубы, схватил сумку и выбежал из вагона, напугав проводницу.

Поезд тронулся, а Дима быстро достал телефон и отправил боссу множество плачущих смайликов: «Олег Константинович, опоздал на поезд, гаишники остановили, гады». Босс был ранней пташкой, он уже давно храпел, поэтому не ответил.

Хотелось Веронику, водки и отомстить.

Но Дмитрий был очень хорошим и воспитанным человеком, поэтому месть он оставил на потом и водку тоже. А еще он был смелым и справедливым, поэтому Веронику решил спасти от изверга.

Он быстро пошарил по своему файлу телефончиков и домашних адресов сотрудниц, который ему уже пять месяцев не обновлял системный администратор Антон, нашел возлюбленное имя и фамилию, сел в машину, настроил навигатор и поехал.

Ника сняла линзы, но все равно горько плакала, стоя в ванной и поливая спину, плечи и руки водкой. Лапы Майкла могли ей и лицо искрошить в фарш. Эта мысль не давала покоя и заставляла плакать громче, повизгивая и даже чуть-чуть матерясь. Хотя Ника умело прятала лицо и сама была виновата, кот не виноват, что он такой. Душ из водки был ей противен и приносил боль, но что может быть хуже незаживающих ран от острых, как бритва когтей…

В это время Дима уже несся на бешеной скорости с состраданием на лице. Он должен героически, во что бы то ни стало спасти принцессу. И поцеловать. На светофоре Дима сложил губы уточкой, закрыл глаза и поцеловал воздух.

Возле подъезда было темно, в душе пылала жаркая страсть. Дима зачем–то схватил свою сумку и позвонил в домофон. Ноги подкашивались, сердце дрожало, руки не слушались.

– Кто там?– пропел тоненький знакомый голос.

– Откройте полиция!!!! – Заревел медведем Дима.

Дверь открыла поразительной красоты двадцатидвухлетняя девушка в маленьком темно–зеленом шелковом халатике. Такая вся томная, насквозь пропахшая водкой, и с надкусанной шоколадкой в руке. Но самое потрясающее, что в ней было – сверкающие глаза. Большие, с расширенными зрачками и мокрыми после душа ресницами, в которых Дима увидел свою бесповоротная погибель.

Дима забыл, что он полиция. Забыл, что надо спасать, забыл про свою сумку, забыл, что хотел покушать и про месть он тоже забыл.

Он прижался к стене, чтобы не упасть, задрожали колени. А она опустила реснички и спросила:

– Дяденька, вас из-за шума вызвали? Я больше буду.

Дима вопросительно посмотрел на нее, а Ника прижала руки к груди и взмолилась:

– Я первый раз. Больше не буду, правда.

Он спросил серьезным, лишенным выражения голосом:

– Семейно–бытовой конфликт имел место, вы не отрицаете?

– Что?

– Жалоб нет, потерпевших не имеется по адресу?

– Имеются. – Сказала Вероника и горько заплакала. – Имеются потерпевшие. Я устала. Безумно хочу спать. У меня вся спина исцарапана, очки разбились, жизнь кончена, а он … А он лежит на диване и улыбается!

Дмитрий тяжело задышал, оттолкнул девушку и ворвался в квартиру с бешеными глазами. На диване никого не было.

– Где он??? Выходи!!! Чудище! Биться будем!!!

Пробегая мимо Ники, Дима оставил тяжелый аромат знакомого парфюма, поэтому у девушки возникло странное чувство к этому решительному полицейскому. Она принюхалась и осторожно пошла, как полусонная лисица на запах курятины.

В полутемной комнате ее обхватили и прижали к себе сильные, очень знакомые руки. Она услышала знакомый очень приятный голос:

– Деточка, где он?

– Он уже слинял. Дмитрий Алексеевич, вы мне приснились?

– Ника, ты пила?

– Нет, а надо?

– А почему от тебя так водкой несет?

– Я лечилась.

– Значит пила. – Расстроился и в тоже время обрадовался Дима. – Его грешное дело уже вовсю грешило, а сердце затанцевало рок-н-ролл.

Он медленно повел ее, не отпуская, к дивану, на котором никого не было, присел, посадил на грешные колени. Осторожно положил руку за шею, еще более осторожно уложил её голову на свое плечо.

Грешный взгляд упал на её стройные ножки.

Быстро отвернулся, перевел дыхание.

Ника прижалась покрепче и задрожала.

– Завтра мы тебя закодируем, да?

– Я не пью! – тихо и обижено сказала Ника – А вас здесь нет, вы уехали в командировку. Это сон.

Дима смотрел на ее хрупкую шейку и, не удержавшись, погладил бедненькую юную алкоголичку.

Алкоголичка издала восхитительный стон и положила ему маленькую руку на грудь.

«Чёрт! Нельзя! Она невинное пьющее дитя! Нельзя её трогать!» – Дима пытался себя мысленно ругать, но у него уже ум давно зашел за разум и голова отказывалась контролировать движения рук.

– Деточка, ты это, завязывай с алкоголем…– хрипло прошептал он.

Ника потерлась щекой и сказала:

– Хорошо. А что будет дальше?

Сердце стучало с бешеной скоростью.

«Спокойно…» – шептал разум Димы, – «Сделай глубокий вдох. Еще. Еще. … Отпустило?»

– Я вас люблю, Дмитрий Алексеевич…. Поцелуйте меня много раз!…. Я хочу с вами в идеальное место! Возьмите меня с собой!

Грешное дело разрывало все преграды, джинсы натянулись до предела. Но Дима был порядочным. И пьяных юных девушек не трогал никогда. Он осторожно понес на полусогнутых Нику в темную малюсенькую спальню, накрыл одеялом и поцеловал в лоб.

Когда выходил, услышал восхитительный стон и возню, но это сделало только хуже.

Он закрыл входную дверь, сбросил ботинки, снова подошел к дивану и лег.

«Если парень вернется, первое, что он увидит – спящего здорового мужика на его диване. А потом мы с ним поговорим, как два самца! Проткну его своими рогами!»

Грешное дело спать не давало Диме очень долго, но усталость от дороги, уборки и вокзальной нервотрепки отключила разум, который пообещал Диме, что завтра всё будет лучше, раз хуже быть уже не может. И на трезвую голову.

Глава 9.

Наверное, поливать множественные раны и царапины надо было быстрее, иначе как еще объяснить глупое опьянение, и всё что Нике привиделось, прежде чем она, с блаженной улыбкой окунулась в царство Морфея?…

Или ее вывел из реальности этот бой с котомафией, который она проиграла.... Или беготня по этажам подъездов с кошачьими переносками.... Или чудесный полицейский, который куда–то исчез.... Или горькие рыдания от обиды, что Ольга Викторовна....

Господи! Что это за рычание??? Собака??? Где? У меня в зале собака? Щенок?

Так может рычать только щенок. Но, как же? Откуда?....

Ника шумно вздохнула и открыла глаза. Она действительно проснулась от рычания маленького щенка…

Такое тихое: «р–р–ррр...... р–р–ррр...... р–р–ррр»

– Ма – мо – чка. Что это?

Она повернулась и увидела тень сидящего, как статуэтка, Майкла в темноте. Глаза его сияли.

«Р–р–ррр..... р–р–ррр..... р–р–ррр» – доносилось из зала.

– Ма–ма. – Ника вспотела и резко села на кровати.

Застонала – халатик прилип к спине. Она сразу вспомнила бойню и, нахмурившись, посмотрела на статуэтку.

– Как ты мог?

«Хр–р–ррр»

– Фух. Это, наверное с улицы.

Ника вылезла из теплой постели, осторожно прокралась к двери и чуть не сделала то, что она могла сделать в детстве, когда не успевала на горшок. В полутьме, при легком свете фонарей за окном, она увидела на диване чью–то крупную спину. Огромный холмик издавал это «Р–р–ррр..... р–р–ррр..... хр–р–ррр».

Перед глазами промелькнула вся ее жизнь, и Ника фантомом метнулась в ванную, дрожащими руками закрываясь на замок.

Сердце колошматилось и выскакивало из горла. В ванной жутко пахло водкой и стояла почти пустая большая самая дешевая бутылка.

Ника вспомнила, что солдаты, когда им страшно, отпивают из фляжки и только потом рвутся в бой. Поэтому она жадно отпила, от страха даже не поморщилась, только кашлянула тихонько в кулак, как солдат. И тихо–тихо, стараясь не дышать, сделала то, зачем пришла.

Умылась тонюсенькой струйкой ледяной воды.

Вспомнилась история с легким паром. Эти кадры – ты приходишь спокойно к себе в зал, а у тебя там пьяный чужой мужик спит.

«Ахххх. Я же дверь вчера не помню закрыла или нет....»

Ника посмотрела полуслепыми глазами на свое испуганное до дури лицо и стала надевать линзы. Чуть не уронила.

Руки тряслись как у Никиты Павловича, когда его жена рожала вместе с ним, и он потом в офис вернулся белый-белый.

Боже, как хорошо, что дверь в ванной новая, кажется крепкая… И свет включается внутри, иначе я бы сидела тут одна, в темноте. А почему я вдруг про офис подумала? Запах! Точно! Пахнет этим полицейским. Вкусно и знакомо. Так пахнет мой Димочка Распутин.

Ника умылась слезами.

Димочка мой дорогой.... А вдруг это полицейский спит? А что он здесь спит?

Она схватила швабру и выкрутила от нее палку.

Осторожно, чтобы не щелкнуть, открыла замок, ближе услышала щенячье рычание: «Р–р–ррр ». На всякий случай открыла входную дверь, чтобы сразу бежать в подъезд и звонить во все двери.

Прокралась в зал. Палку держала обеими руками, как копье.

Статуэтка Майкла из спальни переместилась на компьютерный стол. Кот замер. Ника замерла.

«Р–р–ррр..... хр–р–ррр»

Принюхалась и медленно неслышно подошла.

Это был он.

Ракитин.

Распутин.

ОН!!!

Он спал, подложив вместо подушки обе ладони под щеку, и делал щенячье тихое «Р–р–ррр».

Какое милое рычание. Как мило. Какой он хорошенький, как ребенок. Но что он здесь делает, ночью? Как это вообще возможно?

И тут Ника себя очень больно ущипнула за бедро. Она всегда так делала, когда засыпала на лекциях. Только в этот раз было слишком больно, и она пискнула.

Вот так:

– Уи!

– Р–р – Сказал Димочка и перевернулся на спину.

В темноте он был такой чудесный, что палка выпала из рук, Ника не выдержала и радостно прыгнула к нему. Как Ольга Викторовна. Смело и радостно!

Что происходило дальше, она не поняла. И он тоже не совсем понял, но халат отклеивался со спины почти без боли. Ника вообще не знала, что руки бывают такими горячими, а еще, они её полностью всю обласкали, даже слишком переласкали. А потом он двигался и стонал. И она тоненько стонала, как щенок.

Ника выплыла из беспамятства вся красная и не открывала глаза.

«Лучше не смотреть! Вдруг, что увижу не то. … Вокруг пока темно, но скоро рассвет».... – еле слышно прошептал утомленный разум.

«Бум–бум–бум» – сказало утомленное сердце.

«Я с закрытыми глазами, падаю в пропасть между нами» – спела душа.

– Деточка, ты опять пила? У тебя на губах вкус водки. – Голос Димочки был жалостливым и нежным.

Ника еще крепче зажмурила глаза и молчала, как партизан во время пыток. Партизан мог, конечно, орать и материться, но Ника была девушкой-партизаном, поэтому она сжала губы плотно и замерла.

– Ну что ты со мной делаешь? Как же я мог? Деточка моя....

Он стал вытираться и вытирать Нику, даже лоб зачем-то.

Ника отвернулась от него и чуть не прыснула от смеха. Но вспомнила о пытках и решила, что партизаны не смеются. Она притворилась мертвым партизаном и почувствовала, как самый замечательный мужчина в мире потихоньку поднял ее на ручки и понес в маленькую спаленку, на ее маленькую девичью кроватку.

И накрыл одеяльцем.

И заботливо подоткнул.

И горестно вздохнул.

Она услышала шуршание из зала, тихое мужское восклицание и шепот:

– Ох! А это еще кто? Ты почему меня не остановил, а? Почему хозяйку не спас? Бессовестный. Гыжий–гыжий… Ты плохой защитник. Никакой! И зачем она тебя любит, кормит, а? Эх. Что же я за человек такой....

Димочка шепотом сокрушался, а Ника таяла от любви и все еще не открывала глаза. Через пять минут она услышала, как захлопнулась тихо входная дверь.

Ника вскочила и бросилась, в чем была, то есть ни в чем, к окну, прикрылась шторой и с сияющими глазами проводила фигуру восхитительного мужчины до машины. Он долго не уезжал, а Ника долго провожала его взглядом. Наконец знакомая черная машина покинула место перед ее подъездом и медленно поехала в сторону выезда на шоссе.

«Димааа.... я тебя люблюююю» – провизжал разум.

«Тыдыщь! Тыдыщ!» – скакнуло сердце.

«Йохууу!!! Вот это да!!!!» – Закричала душа.

Ника схватила кота и принялась его целовать в мягкую усатую морду так, что его тверденькие зубки чувствовались. Майкл муркнул и мявкнул.

И Ника нежно проворковала: «Спасибо, что не мешал, мальчишечка мой!!!»

Рассвет уже освещал всю комнату, слезы почему-то уже не лились, хотя линзы она не сняла.... Ника похлопала ресницами и пошла в ванную, собираться на работу. Она знала, что денег нет, но на линзы она обязательно их займет. Попросит в долг до зарплаты у приятной соседки Маргариты. Маргоша встает в шесть утра, спускаясь по лестнице по средам и пятницам, звонит ей в дверь, чтобы вечерняя студентка после всех пар не проспала в офис.

Да, вчера она всё пропустила, но это совсем не хуже, теперь все будет только лучше!

***

Офис шумел негодованием. Громче всего негодование доносилось из кабинета Скотиныча, который общался не совсем цензурно со стукачом.

Поезд унёс двух сотрудников в ночь без главного инженера, а такие две умные опытные женщины не догадались сойти на полустанке. Они, совершенно обнаглев, системно и сладостно распивали, закусывали лимоном и, негодуя, обсуждали подлеца Ракитина.

«Вот ведь зараза, прыгнул, как олень из вагона! Да самому Олегу Константиновичу наврал. Вот зараза какая, а?»

Зараза убивался не на шутку.

Зараза сокрушался так, что избил себя в машине. Он хотел… хотел… чтобы все было … Да после свадьбы он этого хотел!!!!!!

Как честный человек он обязан на честной девушке жениться, и только после свадьбы… в океане розовых лепестков….

Что же я за человек–то такой! Какая же я грешная скотина. Животное, настоящее животное. Хуже примата. Хуже кролика…. Хуже самки богомола!!!!

Вероничка, нежная, маленькая, цветочек мой, прости. Я не хотел. Честное слово не хотел вот так… как сумасшедший, просто невменяемый, подлый! Я не человек. Я не мужчина!!!

Простишь ли ты меня, цветочек? Ангел мой, тихо пьющий в одиночку…

Бедный Дмитрий Алексеевич чуть не поехал исповедоваться. Не знал куда, а так бы поехал. Поэтому он вслух взмолился «Отец мой, прости, я согрешил. Я проснулся от того, … что уже грешу!»

«Веронику надо спасти. Спасти мою принцессу. Как я ее люблю!!!!!!…»

Дмитрий вдруг осатанел.

«Что я только что подумал? Люблю? На самом деле я ее люблю??? Господи, вот это да! Вот это действительно ДА!

Я столько раз произносил это вслух, но никогда не думал вот так…. А сейчас вслух не говорю, а думаю…»

Дима немного запутался. Его, самое, что ни на есть, проклятое грешное дело реагировало очень странно. Нет, ну оно, конечно, всегда реагировало, но сейчас он мозгом стал реагировать. Мыслями, как это еще сказать, … «тантрически» или … Если по–другому – «душевно».

– За душу меня взяла. Трогательная, маленькая и неопытная. Совершенно неопытная. А именно … безвинное дитя.

Дмитрий вышел из машины как преступник, руки за спиной. Задумчиво посмотрел наверх, на дерево.

Ярко–розовая кофта маячила в утренней заре. Он жестко сказал: «Тьфу, бог отвел». Плевать по-настоящему не стал, потому, что … да потому, что Дима был хорошо воспитан. Интеллигентными людьми – мамой и папой.

Зашел домой и тут понял, что забыл у Верониченьки сумку свою. А там – планшет. А в планшете… Боже спаси, увидит ребенок, испугается!!! Там же куча голых женщин и всякое такое! Не детское!

Он чуть не погнал назад, но время было ограничено.

Лишь бы не заглянула. Дети они все любопытные… Кроме отпечатка, там простой пароль – мой день рождения….

А у нее совсем недавно было, мы в офисе отмечали. Такая скромница, в смешных круглых очочках в золотой оправе, губки навазелинила, блузочку поправляла, юбочку одергивала… така-а-а-ая милая, такая прелесть…И я еще ее хотел в щечку чмокнуть, но… был в завязке из за этой оленихи Марии Ивановны или как ее там!

Зачем я вообще олениху к себе в квартиру притащил? Зачем? Пять месяцев мог бы жить, как нормальный человек. Из–за нее чуть брата основной конечности не лишил. Был бы я чуть злее – Марк уже пострадал, прям, серьезно!

Надо позвонить братцу и сказать, что он ценный человек в моей жизни. Во-первых, он позволил мне ощутить любовь мозгами, а не другим местом. Во-вторых, он умело проверил на вшивость претендентку на роль жены.

«Воспользуюсь его услугами, при случае, если Стася к этому времени не пришибёт».

Дима задумчиво пошел чистить крылья, потому, что они за спиной уже появились.

Хотелось прощенья и … летать от любви. Она окрылила. Она душу наполняла безумной радостью. Хотелось петь и танцевать. Танцевать и петь.

Под душем Дима попробовал спеть и потанцевал на мыле, от чего он так саданулся, что искры посыпались из пятой точки.

Это было больно и смешно. Он стонал и хохотал, чем точно привел в замешательство соседей, потому, что чаще всего из душа доносились совсем другие, более томные звуки.

Эти мысли заставили его ржать сильнее, он и охал громче, чтобы соседи гадали, с кем это сосед Дима так забавляется.

Соседи были интересные.

С тех самых пор, как им меняли трубы горячего и холодного водоснабжения, прошло уже два года. Все два года слышимость была повышенной, потому, что соседи запретили цементировать щель между трубой и полом. Сказали Диме так: «Если закроем, будет совсем скучно!»

Дима скромно пошутил: «Может нам и в спальне … трубы поменять?»

А они радостно закивали.

Умная еврейская бабуська Лариса Моисеевна часто ему грозила пальцем с хитрой улыбкой, а сладкая парочка этажом выше, спровадившая детей жить в институтскую общагу, просила его называть точное время, когда прислушиваться.

И вот вам загадка дня: как можно стонать и громко ржать одновременно? Вечером, боюсь, придут с печеньками, да за ответом.

Нет. Не расколюсь. Пусть мучаются кто, кого, и почему так смешно.

Дима быстро вытерся, постонал еще немного для соседей, оглядел в зеркало травму, вспомнил про синяк Марка на ягодице – «Привет, брат!» и стал одеваться в офис.

Ему было уже не до смеха. Точнее он похолодел и стал судорожно решать, что ему можно преподнести в качестве извинений…

Мозг пошуршал аксонами, нейроны обменялись информацией, отсеяли страх и стеснительность, все зафиксировали, и Дима получил сразу единственное правильное решение.