⁃ Она родила в человечьем обличии! – смеётся богиня, глядя прямо на тебя.
Ты просишь горячие воды изгнать притаившуюся в тебе жизнь.
⁃ Самое дорогое отдаём тебе, великая богиня, – завывают сёстры, Церемония начинается.
⁃ На окраине леса, где скала обрывает наши владения, в крайней хижине живет отец нашей будущей сестры, – возвещает Главная мать. – Вот что мы выбрали для тебя, Цукиеми. Любовь.
Ты помнишь Юко, как задыхаешься мольбой, как кричишь?
Сёстры расходятся. Лишь Акаме стоит над тобой:
⁃ Я тоже любила. Я тоже убила, – напевает она, – Все проходят через это. Я скоро стану Главной матерью. Ты же будешь самой юной среди нас, принесшей потомство. Честь. Всего лишь сердце съесть.
Ты смотришь на нее снизу вверх.
⁃ Ты знала?
⁃ Я слежу за молодыми сёстрами.
⁃ Зачем?
⁃ Ты разишь счастьем. Ненавижу.
Юко держали в большом зале. Живот рос. Сёстры приносили добычу, сочащуюся кровью и белым светом, Юко отворачивалась. Главная Мать считала это хорошим знаком. «Лисица копит голод. Вберет душу без остатка».
Вся сила уходила в растущую новую жизнь. Юко представляла девочку, похожую на Шина, с золотистой кожей, что искрится на солнце, с глубокими глазами, которые всегда улыбаются. Быструю, юркую, как рыбка. Радующуюся простым вещам: чистому небу, горячему хлебу, здоровью родных. Представляла дочь, свободную от проклятия. Акаме приходила вечерами, длинный нос выглядывал сквозь водопад волос, царапал злой взгляд. Акаме больше не казалось красивой.
⁃ Она не надёжна. Главная мать, близятся роды, в ней заговорит жалость. Она стала домашней, наша бедная Юко. Главная мать, я боюсь гнева богини.
Юко не знала, что Акаме пела не только ей. Главная мать слушалась преемницу как малое дитя, старость отняла власть раньше, чем она передала своё право решать. Её хвосты били в нетерпении. Девять облезлых, лохматых, украшенных репейником по числу съеденных душ. Юко обвела взглядом лисиц, сёстры выстроились у входа в пещеру.
⁃ Где же Акаме, Главная мать?
Старая лисица закряхтела, словно тетерев, закудахтала. Она смеялась.
⁃ Беги, глупая Юко! Успеешь, спасёшь!
Юко мчалась по лесу, живот замедлял бег, лапы дрожали. Она подвернула заднюю, когда прыгала по камням обрыва. Ковыляла к дому Шину, поскуливая. Шин впустил Акаме.
⁃ Кто это на ночь глядя? – захрипела бабушка, – Красная лиса или белая?
Акаме распушила белые хвосты. Юко упала возле дома, крик Шина сбил с ног. Живот обожгло болью.
⁃ На вкус как хурма, – Акаме бросила Юко сердце. Оно упало ей на колени, ещё горячее, надкушенное. На подбородке Акаме чернела кровь. Юко закричала.
Шин, несущий безжизненную лисицу к дому. Шин, роняющий чашу с водой. Шин, запускающий кораблики по реке. Шин, сопящий у бледного плеча. Шин, вырезающий маленькую ложку для будущей дочери. Шин, лежащий на полу, ужас застыл в распахнутых глазах.
«Что же ты наделала, Юко?»
⁃ А старые сердца как высушенная смоква. И толку никакого.
Хвосты взметнулись острыми кинжалами, два против пяти. Акаме не растерялась, пронзила худое тело Юко, метила в живот.
⁃ Безумная Юко. Как Чи. Её разорвал не Туман, сестру-предательницу, решившую спасти человека. Но ты еще глупее.
Хвосты мелькали в полумраке. Пляска смерти давалась Акаме также легко как пляска страсти.
⁃ Съешь сердце, дурочка. Оно придаст сил телу. Но ты не можешь, слабая Юко. Недостойная служить богине.
Шин угощал Юко хурмой, срывал оранжевые фонарики с раскидистого дерева, полные солнца и тепла. Разве сравнятся их вкус с сердцем полным любви?
Хвосты Юко вонзились Акаме в грудь. Она подскочила в последний раз. Упала лисицей возле мертвого Шина. Юко окружало свечение, кровь текла по шее, рукам, ногам. Живот окаменел.
Помнишь, Юко? Ты ложишься под багряником. Ноги сводит. Живот рвётся. Спина горит. На скале мельтешат тени. Сёстры слышат звериные крики, рвущиеся из горла женщины.