Люблю вас, мои родные. Люблю вас, мои родители. Люблю тебя, мой брат. Пожелайте мне удачи в новом бою с чёрным злом! Помните, что мы нерушимы. Слава Лидеру!»
Мы ещё трижды, взявшись за руки, повторили хвалу нашему государству, после чего стали есть.
– Военная авиация нанесла удары по позициям и путям передвижения террористов, разгромив командные пункты и укрепления боевиков вместе с оружием, боеприпасами и военной техникой. На данный момент…..
Электричество отключили. Мы завершили свой лёгкий второй завтрак под тишину вместо привычного бурчания телевизора. Вода в кране течёт только холодная. Я покрутил кран в одну стороны, потом в другую. Ледяная вода не очень-то подходит для мытья посуды, но оставлять всё грязным нельзя. Слишком увлёкшись оттиранием тарелок, не заметил, что внезапно потёк кипяток, поэтому сильно обжёг руку. Вначале я ничего не почувствовал, но потом кожа начала гореть.
В таких ситуациях предписано обязательно обратиться за медицинской помощью. Уже выходя из лечебного пункта, я заметил кое-что. Я разглядывал повязку, но потом моё внимание привлёк военный патруль. Ничего особенного в военном патруле нет, особенно, когда угроза беспорядков и напряжение нарастает, но мой взгляд зацепило что-то особенное. Лишь спустя некоторое время, когда я почти дошёл до дома, понял, что именно было странным.
В моём классе, когда был уже выпускником, училась девочка. Она могла собрать целый стадион, такая мощная была сила внутри неё. Занималась боксом и была лучшей защитницей в команде по футболу. Когда один из учеников, с которым она поссорилась, попытался её прилюдно унизить, показывая всей школе красные трусы громадных размеров, которые она оставила в своём шкафчике, девочка перекинула его как веточку. Тот неудачно упал и вскоре умер. Девочку забрали. Родители рыдали дни и ночи напролёт. Все считали, что её убили в тюремной камере за преступление против члена общества. А теперь, уже годы спустя, я увидел её в строгой камуфляжной форме, расхаживающей с оружием, охраняющей наш покой.
Так и не дойдя до родной двери, я свернул к Михаль, чтобы рассказать ей то, что видел. Она ответила мне коротко.
– Те, кто хотят крови, отмщения – давно в рядах гвардейцев. А если они туда не попали, то попадут, ибо Правительство никогда не упустит кадры с хорошим потенциалом. Ничего удивительного, что наша малышка теперь свободно ходит по земле. В тюрьмы у нас сажают за другое.
Получив крайне негативный ответ, позже я заперся в своей комнате и написал брату письмо на адрес военной части, чтобы получить хороший совет, как мне поступить.
«Моя подруга, Михаль, кажется, сходит с ума. Ей всюду мерещится заговор против народа, она бредит и другими жуткими идеями. Как старший брат, подскажи мне, как помочь ей. Может, мне стоит уговорить её лечь в больницу, хоть это и крайне сложно? Жду твоего письма. Твой брат Габриэль».
***
– Я не революционер и не верю в то, что могу изменить мир, в котором живу. И невозможно сбежать, потому что бежать некуда: на границе стоят танки, а дальше повсюду война. Туда же, где небо мирное, я вряд ли смогу добраться живой, потому что для этого нужно пересечь океан, что под силу лишь ветру.
Поэтому я живу, как могу. Открываю глаза по утрам, а потом встаю с кровати и работаю. Хожу каждый день одной и той же дорогой, потому что другой нет.
Я не боюсь смерти за свои мысли. Они не станут меня убивать. Они будут долго издеваться надо мной, а потом завербуют и сделают одной из них.
Не страшно быть убитым, но быть убитым как свинья – стыдно. Смерть давно поселилась внутри меня, и я не имею права отказывать ей.
А ты живи из последних сил, Габриэль. Человек рождён, чтобы жить.
Когда она говорила это, то плакала. Глаза её стали красными, а голос – непохожим на привычный нервный зов Михаль. Только что у неё забрали кровь, которая так нужна раненому под Н. молодому гвардейцу. Она просто ослабла, она просто устала.
Сидя рядом с лежащей на кровати Михаль, я слушал все её причитания вполуха. Белый шум шуршал за моей спиной. Она потянула меня за кофту, чтобы я пододвинулся ближе, а потом жестом указала: ещё ближе. Я пододвинулся, и она тихо и очень самодовольно заговорила:
– Через пару дней я умру. И умрут ещё несколько человек в рядах нашей славной Гвардии. Это маленький знак протеста. Я не хочу помогать уродам, которые отнимают у стран коалиции ресурсы, прикрываясь борьбой с террористами. Всё, что было в моих силах, я сделала. Я и ещё около восьми десятков других доноров крови. Никто не распознает этот яд. Они ещё не научились этому.
Руки мои похолодели. Михаль, моя прекрасная подруга, только что предала свою землю, своих граждан, своих спасителей.
«Я опоздал, брат. Пока вы воюете за нас, некоторые люди из Зоны Безопасности травят свою кровь, чтобы убить ей гвардейцев. Прошу тебя, доложи об этом руководству, предупреди гибель солдат. С любовью, твой брат Габриэль».
В своей постели я тихо плакал, прикрывая слёзы руками, хоть никто и так не видел этого. Я искренне не мог понять, как же Михаль решила сделать подобный шаг. Моя любимая подруга только что осквернила мою любимую страну. Я разрывался между двумя своими страстями, не зная, кого винить, а кого прощать.
«Ни одного отстающего в строю!» Тебя сделают боеспособным солдатом, который сможет защитить свою Родину от вторжения интервентов. Ты станешь частью единого целого, что будет править всем миром».
Эти вожделенные слова, воспламеняющие мой юношеский ум, засели в памяти надолго. По достижении совершеннолетия, я побежал в военную часть, чтобы пройти комиссию. Там меня осматривали, слушали и обнюхивали всего с ног и до головы. Около пяти дней я тестировался и измерялся, а потом в моей карточке поставили печать под подписью «донор». Я был ужасно огорчён, что не смог пойти вслед за братом, который защищал родной дом.