ЭКСТ. Джедаи хреновы! Он говорил про парня, я его видел в самом конце, за день наверное, перед резней этой, никого рядом, как всегда. Вообще район у нас в этом плане горячий, работают со всеми. Находят, общаются, а кто-то вообще сам их нашел.
ЭКСТ пьет воду, остаток выливает себе на темя, растирает по голове. Берет фитиль, поджигает, тот не загорается.
ЭКСТ. Может это знак? Хер его знает! Теперь главное! (в камеру) Давайте, пишем главное! У меня отец не как у Витька, в смысле он не сидел. Нет! Но я его тоже почти не видел. Он в милиции работал, в советской, потом в нашей. И вот он рассказывал, что в восьмидесятых всего одно убийство произошло! Он экспертом-криминалистом был, отпечатки пальцев, фотографии с мест преступлений, в общем, как в сериале, типа «След», только без крутого оборудования. Зенит на шее, да порошки с кисточкой, вот и весь «След». В восьмидесятые всего одно в области, и органы со всего региона приехали, это прецедент был, валютчики курсом не сошлись, это была первая ласточка, а в девяностые полетели глухари, косяком, стаями. Отец вообще с работы не вылезал, тогда уже видеокамеры пошли, они все на кассеты снимали и целыми днями мотались. Когда дежурство было, так вообще могли ночью с кровати поднять, ну и выпивал крепко, насмотришься видимо за день всякого, разрядка нужна. Придет папа домой, пьяный, обниматься лезет, нужна ласка, любовь. Задавит, поборет, я бы и убежать рад, так он ведь уснет, его не поднять. Хорошо, что нас двое было, и каждому по очереди обнимашки доставались. Бывало скучно дома, сидишь, папины кассеты с работы смотришь, а там либо фестиваль кетчупа, либо руки-ноги к потолку приколочены. Страшно поначалу было, потом старше стал, так весело. Не понимаю, что в голове у людей поменялось? Почему мы такие? В свободное время у папы всегда была сломана машина, и он её чинил. Иногда разрешал смотреть, как он ковыряется. Говорил, может научишься чему-нибудь.
ЭКСТ. Помню, отец мне обидного леща дал! Так говорю, как будто есть не обидные лещи, нет, просто тот был прямо проникающий! Я младший ребенок в семье, поэтому болезненно к своей собственности отношусь. Всё подписываю, на свои места кладу, а отец ведь хозяин, собственник. В общем, он начал носить мои тапки, у меня нога уже больше, чем у него была, поэтому ему удобненько! Он с утра пораньше встает и как в том анекдоте в них расхаживает, а я значит, без тапок ходи. Он главное свои порвал, а в моих рассекает. Молодец такой! Ну я ему раз сказал, два, заявка сейчас на масштабное побоище конечно, но нет, он никак не отреагировал. Вижу, он только злится, и молчит. Один раз с утра вскакиваю, тапок нет, бегу ему сказать, а он уже на работу собрался, стоит в моих тапках такой, и с мамой ругается, ну я ему под горячую руку и сказанул про тапки, сымай папка, типа того! Он мне леща как зарядил, я дальше спать пошел. Какие нахрен тапки, мир разрушился. Мы дня два не разговаривали, потом он все-таки извинился, но я тогда думал, что всё, на всю жизнь обиделся, но это ведь такая ерунда, на самом деле! Подумаешь, леща от отца получил. Витек вон, тот вообще пару лет со следом от пряжки на спине ходил, заживать не успевала. Хорошее ведь тоже было! Однажды отец навсегда стал для меня героем, он мне помог очень сильно! Если бы не он, не знаю, как бы я справился. С утра перед школой, класс восьмой, мама заставила какую-то тухлятину на завтрак съесть, тема из разряда, вот-вот испортится, а выкинуть жалко, – мой случай. Она у меня естественно не прижилась и быстро стала проситься наружу, в школу я приехал в состоянии спарринга с диареей и я уже проигрывал по очкам. Бегу в туалет. У нас в школе был сказочный туалет, там нет перегородок, дверей, наверное, чтобы старшеки не курили. В туалете было два одиннадцатиклассника, они стояли в густом облаке табачного дыма, и курили, аки призраки. Призраки моей диареи. Я сходил по маленькому, на большее не решился. Пытался перетерпеть. Только диарея, это не та вещь, которую можно перетерпеть, тем более неподвижно сидя на уроке. На уроке мне несколько раз делали замечание, что я дергаюсь. Я отпросился и метнулся к фаянсовому другу, но с ним уже дружили, причем те же старшеки. Окно у них, что ли? Я тогда всерьез думал, что существуют бесконечные сигареты. Я опять поссал и мелкими шажками пошел к выходу. Старшеки стали переживать за моё здоровье.
1 СТАРШЕКЛАССНИК. Ссышь, Леха? Что-то малой часто ссать ходит.
2 СТАРШЕКЛАССНИК. Ага, наверное, почки простудил! Малой ты бы сходил в медпукт, а то бледный какой-то!
1 СТАРШЕКЛАССНИК. А прикинь, он сейчас кони двинет? Че делать будем?
2 СТАРШЕКЛАССНИК. Ты дебил, да? Докурим да пойдем.
ЭКСТ. Один из них харкнул на пол и бычок в туалете смыл. В конце урока я снова попробовал туда попасть, но услышал, как эти мудаки до сих пор там ржут, даже заходить не стал, в срочном порядке решил бежать куда-нибудь на улицу. У меня уже тогда клапан открываться начал, но я добежал до гаражей и спрятался. И вот зима, уже рассвело, ходят люди, часто знакомые люди, а я смог спрятаться только с одной стороны. Всё видно. Вот тогда у меня опустились руки. Вместе со штанами. Я не рассчитал с напором, испачкал брюки, вытерся снегом, как смог, думаю надо уходить, срочно, только решил вернуться и забрать ранец. Прихожу, а там уже урок вовсю идет, зашел, сел, а меня блядь к доске вызвали. Стою, от меня за километр несет, рассказываю географию, что-то про масштабирование. Досидел этот адский урок, училка что-то разнюхала, что-то не так у меня, домой отпустила. Однопартница меня явно выкупила, я вышел на улицу и не знал куда идти. До поселка, до дома шесть километров. Стыдно, стремно и непонятно что делать, я в тот момент вообще решил больше в школу никогда не возвращаться. Решил идти к отцу, он тогда на дежурстве был, один. Пришел зареванный, все рассказал, а он даже не кричал, я думал, будет, а он не стал. Вымыл меня, переодел, постирал. До этого и после, никогда такого не было. Напоил чаем, и никому ничего об этом не рассказывал. И мне велел. Только сейчас уже всё это не работает. Вот такой у меня отец. Был. Я всегда хотел, чтобы он говорил, – «смотрите! Видите? Это мой сын!». Только как? С такими-то историями. А, однопартница отсела от меня после этого, насовсем, вроде. Так-то она красивая была. Всё, приехали к финишу!
ЭКСТ идет и бьет в барабаны.
ЭКСТ. Это я тут опять в жилетку уткнулся, а отец никогда не жаловался. Когда болеть начал, никому ничего не сказал, мама заметила не сразу, что он постоянно соду швыркает. Изжогой мучился, полгода ни слова от него. Знаете, когда заметили? Живот надулся, лицо побелело, а на дне глаз недуг скрылся, плёночка такая, страшная. Тогда начали по больницам ездить, но врачам пленочка не интересна, им факты нужны. У нас в городе больница не самое популярное заведение, там даже анализы нельзя сдать, лаборатория закрылась лет десять назад, чтобы провериться надо в другой город ехать. В нашем родном городе хорошо умирать, там химзаводы рядом, предприятий нет, муниципалка на ладан дышит. Олл инклюзив для ухода из жизни. Когда его проверяли, надо было быстро все делать, платно, очень платно. В другом городе был один центр подобный, Центр красоты и здоровья, название говорит само за себя, больных людей тут быть не может. Разве чуть-чуть. У отца ничего не нашли, только подозрение на панкреатит, онкомаркеры ничего не показали, прописали капельницы, лекарства от панкреатита и успокоив отправили домой. Не переживайте, это точно не рак. Отправили его обратно в наш город, в олл инклюзив. Капельницы раздули этот рак за несколько недель. Дошло до того, что отец мог спать только сидя. И вот тут по закону жанра появляются старые друзья, или близкие краудфандингом собирают на заграничную операцию, а родная полиция отвозит на личном самолете почетного эксперта, майора и просто замечательного сотрудника. Только все эти истории видимо про каких-то других людей. Пока искали болезнь, опухоль его съела. В милицейской, краевой больнице, куда ехать пять часов на машине, его по коридорам заставляли бегать из кабинета в кабинет. Никто не хотел и не понимал, что нужно человеку, а ему было нужно лечение, у них не было онколога в штате, и к нему нужно было направление, а его не могли дать, так как не знали, а точно ли это опухоль. И он из последних сил бегал, повышая билирубин в своей ядовитой крови, растаскивая болезнь по всему организму. Помогли ему вообще в другой клинике, хирург по зрачкам увидел, как ему тяжело, плёночка и желтые белки, очевидно. Ему сделали зондирование, взяли биопсию, определили места поражения, стадию. Не операбельно. Все было плохо. Давали четыре месяца. Очень-очень мало, но оказалось, что это очень оптимистично.
ЭКСТ приносит из прихожей торт, достает из кармана пару свечей, втыкает их в корж.