Александр Данилович Меншиков. Первый полицеймейстер

2. Иностранцы о происхождении Александра Меншикова

«Из всех современников Петра, окружавших его, не было никого ближе к государю, как Меншиков; не было другой личности, которая возбуждала бы до такой степени всеобщее внимание Европы странными поворотами своей судьбы.

По общему мнению, составившемуся еще при жизни Меншикова, он происходил из простолюдинов, и в этом отношении составлял в ряду государственных русских лиц замечательное исключение, олицетворявшее стремление Петра создать новых деятелей, не связанных с общественными преданиями старой Руси.

По одним сказаниям, отец его был православный пришелец из Литвы, поселившийся в Москве, по другим – он был уроженец берегов Волги, но и в том и в другом случае простолюдин.

В 1686 году двенадцатилетний Александр Меншиков, отданный отцом к московскому пирожнику, продавал в столице пироги. Мальчишка отличался остроумными выходками и балагурством, что долго было в обычае у русских разносчиков; этим он заманивал к себе покупщиков. Меншиков поступил к Лефорту и надел его ливрею… Алексашка был тогда круглый невежда и не умел порядочно подписать собственного имени…. Царь пожелал взять Алексашку к себе в прислугу. Так рассказывали современники о ранней судьбе этой замечательнейшей личности русской истории. В последнее время опровергали это сказание главнейшим образом тем, что в то время, когда Меншиков уже был в большой милости у царя, Петр, ходатайствуя у императора немецкого грамоту Меншикову на сан князя римской империи, именовал его происходящим из шляхетской литовской фамилии… прямые потомки Меншикова не могли представить никаких объяснений о темном происхождении своего предка, отзываясь пропажею фамильных документов во время московского пожара 1812 года». (Н. И. Костомаров. Князь Александр Данилович Меншиков)

1698 год. «Один только человек, которого приближеннее и любимее у царя никого не было, сумел поправить дело (Меншиков). Говорят, что он из низкого звания возведен на верх могущества. Он так смягчил его сердце, что царь воздержался от убийства и ограничился одними угрозами. За этою страшною бурей последовала приятная тишина: царь с веселым лицом присутствовал при танцах, и в доказательство большей любезности приказал музыкантам играть те пьесы, под которые, по словам его, плясал он у любезнейшего своего брата (то есть цесаря)…

Говорят, что один из министров ходатайствовал перед царем, чтобы он своего любимца, Александра, возвел в дворянское достоинство и дал ему звание стольника, на что царь отвечал: «Александр уже и без того присваивает себе почести, на которые не имеет права, и честолюбие следует более унимать, чем поощрять». (Дневник Корба)

«Люблин, 1707 г., июля 16-го, н. ст. Надлежит однако обратить внимание на следующия упущенные в этом деле обстоятельства и подробности: во-первых, князь Меншиков первый начал грубить мне непристойными словами, вследствие чего его императорское величество в негодовании удалился, тогда как я только возразил, что благородный человек не упрекнет меня в безчестном поступке, и тем менее никогда не докажет того; но когда князь Меншиков не переставал обращаться со мною с насмешкой и презрением и даже подвигался все ближе и ближе ко мне, я, зная его всему миру известное коварство и безрассудство, начал опасаться его намерения, по московскому обычаю ударом «под ножку» сбить меня с ног – искусством этим он упражнялся, когда разносил по улицам лепёшки на постном масле, и когда впоследствии был конюхом. Я, вытянутой рукой, хотел отстранить его от себя, заявив ему, что скорее лишусь жизни, нежели позволю себя оскорбить, и не считаю доблестным человеком того, кто осмелится меня позорить… В-третьих, князь Меншиков собственноручно вытолкнул из комнаты и вдоль лестницы при мне находившихся лакея и пажа (прочая прислуга отправилась домой с экипажем). Потом, вернувшись, спросил меня, зачем я хочу с ним ссориться?

На что я отвечал, что я не начинал ссору и никогда не начну её, но не позволю никому на свете оскорблять меня. Тогда он сказал, что если я не считаю его благородным человеком, то и он меня таковым не считает, что как я первый позволил себе его толкнуть, то и он может меня толкать, что действительно он тут же и исполнил, ударив меня кулаком в грудь и желая вывернуть мне руку; но я успел дать ему затрещину и выругал его особливым словом.

Тут мы схватились было за шпаги, но у меня ее отняли в толпе, как легко можно догадаться, по его же наущению… Тогда царь с угрозой, что сам будет драться со мной, обнажил свою шпагу в одно время с князем Меншиковым; в эту минуту те, которые уж меня держали за руки, вытолкнули меня из дверей, и я совершенно один попал в руки мучителям или лейб-гвардейцам (Leib-garde) князя Меншикова; они меня низвергли с трех больших каменных ступеней, и мало того, проводили толчками через весь двор, где я нашел своего лакея одного (паж поехал за экипажем)». (Георг Иоганн фон-Кейзерлинг, представитель короля прусского при дворе Петра Великого)

«Князь Александр Данилович Меншиков родился в Москве. Его отец был крестьянин, который зарабатывал на жизнь тем, что продавал пироги на Кремлевской площади, где он поставил ларек. Когда его сыну Александру исполнилось 13 или 14 лет, он стал посылать его по улицам с лотком и пирожками, чтобы продавать их. Большую часть времени тот проводил во дворцовом дворе, потому что там ему удавалось продавать больше своего товара, чем на других площадях и перекрестках города. Он был, как говорят, довольно красивым молодым человеком веселого нрава или, лучше сказать, был проказником и поэтому веселил стрельцов из охраны Петра I, который был еще только ребенком того же возраста, что и Меншиков. Его шутки часто веселили молодого государя. Он видел его из окон своей комнаты, которые выходили на царский двор, где молодой продавец пирожков постоянно шутил с солдатами охраны.

Однажды, когда он закричал от того, что один стрелец его слишком сильно потянул за ухо, царь велел сказать солдату, чтобы тот прекратил это, и приказал привести к себе торговца пирожками. Он появился перед царем без всякого смущения, и, когда тот задал ему несколько вопросов, отвечал остроумными шутками, которые так понравились царю, что тот взял его к себе на службу в качестве пажа. Царь приказал сейчас же выдать ему одежду. Меншиков, переодетый в чистое платье, показался царю достаточно приятным, чтобы сделать его камердинером и своим фаворитом в италийском вкусе.

Этот фаворит становится столь неразлучным со своим господином, что сопровождает его повсюду, даже в государственную Боярскую думу, где он иногда осмеливался высказать свое суждение в комической форме, которая всегда нравилась царю. Часто его министры, зная, какое влияние имеет паж на их государя, пользовались этим, чтобы внушить этому от природы недоверчивому и упрямому человеку все, что они хотели, но так, чтобы он считал, что решения, принимаемые в думе, принадлежат ему самому.

Хотя Меншиков был неграмотен, от природы он был наделен большим умом, вкусом к великим делам и особенно способностью к управлению, которое не всем дается. По мере того как он слышал разговоры и рассуждения о самых различных делах, прекрасно зная нрав и характер своего государя, которыми можно было легко пользоваться, Меншиков сумел, пройдя через тот период, когда он привлекал царя такими чертами, которые способствовали его первому успеху и милостям, достичь самых высоких почестей и титулов Российской империи. Он стал князем, первым сенатором, фельдмаршалом и кавалером ордена святого Андрея. Он показал, что умел по примеру своего господина замышлять и выполнять самые грандиозные планы». (Вильбуа)

«Меншиков все еще был в шатком положении вельможи, которого судят, взвешивая его заслуги и вины. Он сваливал всю настоящую свою вину на Флемминга, которого советы вводили его в Померании в заблуждение. Царь принял это оправдание, чтоб даровать ему прощение; но бояре вывели из того заключение, что князь неспособен к делам. Оскорбленные тем, что во главе их стоит сын простолюдина, они с радостью готовы были бы подавить воскресавшее его могущество, если б только могли доказать, что он своею нескромностью обнаруживает государственные тайны». (Записки Бассевича)

«Примечательно, что князь Меншиков, не будучи рожден дворянином, не умея даже ни читать, ни писать, пользовался, благодаря своей деятельности, таким доверием своего господина, что мог на протяжении многих лет подряд управлять столь обширной империей, но наконец в 1722 году, навлекши на себя неудовольствие императора, был заменен Павлом Ивановичем Ягужинским, бывшим тогда генерал-прокурором Сената. Перед своим отъездом из Москвы в Персию император представил его сенаторам, которыми в то время были: фельдмаршал князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, великий канцлер граф Головкин, вице-канцлер барон Шафиров, президент камер-коллегии князь Дмитрий Михайлович Голицын, тайный советник Толстой – любимый министр Петра Великого – и гвардии майоры Ушаков и Юсупов, – все люди заслуженные и пользовавшиеся авторитетом, тогда как Ягужинский был еще молодым человеком, сыном совсем незнатного иностранца…

Каково правило: подчинить голоса первых лиц в государстве голосу молодого иностранца! Но Ягужинский нагло злоупотреблял доверием и властью, полученными от своего господина; он дурно обращался с сенаторами, и никто не был вхож к нему.

Петр I, чтобы скорее все устроить согласно своим взглядам, придерживался того правила, что первые должности во всех департаментах должны предоставляться сановникам и другим русским людям, а второстепенные посты – иностранцам; таким образом, князь Меншиков был командующим армией и президентом Военной коллегии, а часть генералов и членов коллегии были иностранцами; граф Апраксин был адмиралом, а вице-адмиралами были иностранцы; и так было во всех коллегиях и управлениях». (Дневник фон-Мюнниха)

«О происхождении Меншикова существует общее мнение, что он сын крестьянина, отдавшего его в учение пирожнику в Москве, и что он, распевая, разносил по городу пироги, что он был замечен Петром I и понравился ему своими ловкими и острыми ответами. Царь отдал его в услужение Лефорту, а от него взял к себе и мало-помалу составил его счастье.

Другие же утверждают, будто отец Меншикова находился на военной службе при царе Алексее Михайловиче, а сам Меншиков служил конюхом при дворе царя, так как очень часто дворяне служили при царских конюшнях. Петр I, часто обращаясь к Меншикову, заметил остроумие в его ответах и поэтому перевел его из конюшни на службу при своей особе; открыв затем большие дарования в Меншикове, Петр в течение немногих лет возложил на него высшие государственные должности.

Я всегда находил первое мнение более близким к правде. Несомненно, верно, что Меншиков низкого происхождения; он начал с должности слуги, после чего царь взял его в солдаты первой регулярной роты, названной им потешной». (Христофор Манштейн)

«О князе Меншикове, фаворите царя Петра I.

Знаменитый князь Александр Меншиков произвел столько шума в мире, что невозможно обойтись без того, чтобы хотя бы некоторым образом не коснуться его большой судьбы, поскольку имеется немного примеров такой власти, которой обладал он в России, и падения, одного из самых страшных в ряду тех, которые случались с первыми министрами.

Он родился в 1673 г. от столь бедных родителей, что они предназначали его к ремеслу пирожника и для этого отдали его в ученики, а он каждый день ходил по улицам, продавая пирожки. Случаю было угодно, чтобы он продал их царю Петру I, который, увидев, что тот – весьма живой и очень метко отвечает на вопросы, которые ему задаются, оценил его и взял во дворец как комнатного слугу, и в этом качестве он служил монарху с такой точностью и рвением, что тот сделал его камердинером и столь доверял ему, что Меншиков был единственным, спавшим в комнате царя, а царь предоставлял ему все, что бы он ни попросил, так что почти все те, кто хотел что-либо получить от царя, прибегали к покровительству его камердинера. В этом качестве он служил монарху много лет, день за днем получая все более и более его милостей, пока действительно не стал фаворитом. Наконец, в 17… году царь одним махом сделал его князем и герцогом Ингерманландским и фельдмаршалом его войск, и в этом качестве он командовал войсками под руководством своего государя. С тех пор он исполнял обязанности первого министра царя и был посвящен во все дела монархии, а что самое необычайное, так это то, что он никогда не умел ни читать, ни писать… Они обрисовали царю дерзость Меншикова, который, будучи столь ничтожного происхождения, хотел принудить его к браку со своей дочерью». (Герцог Де Лириа-и-Херика)

«Князья. Что касается самого дворянства, то оно в этой стране очень многочисленно и отчасти древнее, хотя за последние столетия много семей польского и литовского происхождения были пленными привезены туда и натурализованы.

Князья – наиболее знатные; все они (за исключением Меншикова, пожалованного в князья и фюрсты Германской империи в нынешнем столетии) происходят от мелких независимых государей у старых русских и татар, которые были либо покорены царями, либо добровольно отдались под их защиту, подобно тому как – мы видели это в наши времена – поступили малые независимые цари Мелитецкий и Грузинский. Титулы – графские и баронские – в России появились при Петре I, и несколько графов – Головины, Головкины и т. д. – были пожалованы графами Германской империи. (Берк К. Р.)

Сибирское дворянство. Помимо большого, или так называемого московского, дворянства, записанного в матрикул и получившего дипломы от царей, в Сибирском царстве есть дворянство меньшее, создаваемое тамошними губернаторами. Этого достоинства может достичь и крестьянин, если не поскупится на хорошие деньги для губернатора. Собственно, такие дворяне – сборщики коронного оброка или другие, ведающие государственными делами, за что получают небольшой участок коронной земли и некоторую сумму денег в оплату. Следовательно, можно сделать оговорку в том смысле, что в Сибири, где, вообще говоря, дворы только коронные, есть и частные имения, тем более что иногда собственность при содействии губернатора переходит к детям или продается постороннему человеку». (Берк К. Р.)

«Фаворит. Фаворит царя Александр Меншиков – очень низкого происхождения. Мальчиком он случайно повстречался царю на улице и за какие-то неудачные ответы был определен в число придворных царя. Начиная с этого шага, Меншиков постепенно вырос в самую могущественную некоронованную особу в Европе; его основным достоинством было усердие и расторопность. Кое-кто полагал, что близость царя и фаворита походила скорее на любовь, чем на дружбу, они часто ссорились и постоянно мирились, хотя любой из этих случаев мог оказаться фатальным, до чего порой бывало недалеко. Меншиков не обладает выдающейся внешностью, он малообразован, так как царь никогда не позволял ему учиться читать и писать, а чересчур стремительное возвышение не оставляло ему времени для наблюдений и приобретения жизненного опыта. От имени царя он пользуется неограниченной властью во всех делах, свои личные страсти ставит выше любых интересов, чем часто противоречит приказам царя, и если доходит до разногласий, обычно старается скрыть предмет спора от своего повелителя. Меншикова не любит простой народ, а еще менее старая знать и высшие офицеры, которые открыто составляют против него заговор, возглавляемый великим адмиралом Апраксиным. Меншиков стал князем Империи в 1706 году, герцогом Ингрийским – в 1707 и фельдмаршалом в 1709. Он лютый враг фельдмаршала Шереметева и часто ставил того на грань падения. Он создал себе двор, как у мелких германских князей, состоящий из гофмейстеров, гоф-маршалов, секретарей и т.п., по большей части иностранцев». (Ч. Уитворт)

«1710 год. Не могу кстати не сказать слов о восхождении и счастии (Меншикова). Родился он в Москве от весьма незначительных родителей. Будучи подростком лет 16, он, подобно многим другим московским простолюдинам, ходил по улицам и продавал так называемые пироги. Это особого рода (пироги) из муки, печенные (на) сале и начиненные рыбою, луком и т. п.; продают их по копейке или по денежке, т. е. по полкопейке. Случайно узнав этого малого, царь взял его к себе в денщики, т. е. лакеи, потом (оценив) его особенную преданность, пыл и расторопность, стал (постепенно) назначать его на высшие должности в армии, пока, наконец, теперь не сделал его фельдмаршалом. Кроме того, царь (пожаловал) его сначала бароном, потом графом, наконец сделал князем Ингерманландским. Вслед за этим и Римская империя возвела его в имперские князья, без сомненья для того, чтоб заручиться расположением сановника, пользующегося таким великим (значением) у царя». (Записки датского посланника)

«Сего человека блаженной памяти император Петр I из самого низкого состояния возвел на высочайшие степени чинов и достоинств не за отменные его дарования или знания, но за то, что он по нраву монарха во всех случаях умел угождать бесподобно и главное снискал его благоволение тем, что он часто брался за дела, которые императору от других невозможными представлены, и старался их произвести, чего бы они ему не стоили. Сверх того, в особе императрицы, которая одолжена ему за начало своего счастья, имел он мощную защитницу, и по восшествии ее на престол состоял в величайшей знати и силе». (Записки Миниха-сына)

«1725. Май 12-го. В императорском саду мы видели новое здание, выстроенное к предстоящей свадьбе; там находился в это время и князь Меншиков, который прошлую ночь провел в новых комнатах, да и нынче намерен ночевать в них, чтобы иметь неослабный надзор за рабочими и всеми мерами торопить их оканчивать постройку. В подобных делах князь неутомим; он и из низкого состояния, в котором родился, возвысился до степени первого сановника громадного русского государства преимущественно тем, что с необыкновенною быстротою, точностью и аккуратностью умел исполнять все поручения покойного императора, не исключая и самых трудных». (Дневник Берхгольца)

«Александр Меншиков родился 17 ноября 1674 года. Отец его был крестьянин из окрестностей Москвы и прозывался Данило Меншиков. В России многие крестьяне отдают своих сыновей в большие города ремесленникам на выучку; также точно и Александр был отдан пирожнику. Как ученик, он должен был на улицах Москвы выкрикивать для продажи пироги, лежавшие на лотке, который он носил на голове. Он делал это так забавно, что обратил на себя внимание знаменитого Лефорта. Этот государственный человек зазвал его к себе, много разговаривал с ним и, найдя его ответы смышлеными, а черты лица – умными и миловидными, взял его себе в услужение. Здесь Александр имел случай часто видеть царя, который был всего лишь на два года старше его, разговаривать с ним и приобрести его благоволение. Лефорт, основательный оценщик духовных способностей, с удовольствием заметил проницательный ум своего слуги и решил сделать его пригодным для государственной службы. Конечно, заслуживает глубочайшей благодарности человек, который, будучи чужд всякой зависти, приготовил такого образованного воспитанника своему государю и государству; но заслуживает не меньшее удивление и тот воспитанник, который выработался по идеям своего великого предшественника и согласно с намерениями своего государя. Лефорт определил Меншикова на царскую службу, взял его с собой в заграничное путешествие 1697 года, обращал на все его внимание, научил его уничтожать злоупотребления и заводить новые учреждения, преподал ему военное искусство и так старался привить ему свои собственные взгляды относительно государственного хозяйства и иностранных дел, что умный и восприимчивый Меншиков совершенно усвоил их себе. Однако можно полагать, что если бы Лефорт остался в живых, он, прозревавший уже притязательный характер молодого человека, никогда не допустил бы его так возвыситься, как он впоследствии действительно возвысился. Но Лефорт умер, и личный состав русского государственного строя принял совершенно иной вид.

Петр I, хотя и был окружен придворными, чувствовал себя одиноким. Почти все приближенные были против его мудрых предначертаний, по крайней мере до тех пор, пока убеждение не делало их лучшими. Только один Меншиков безусловно разделял высокие принципы своего государя. Он стал преемником умершего любимца относительно милости своего государя и мало-помалу, но в очень короткие промежутки получил все те важные места, которые имел Лефорт. Теперь-то Меншиков выказал, что он принадлежит к выдающимся личностям, умеющим составить себе имя в истории. Он был гений настолько, насколько это возможно в деспотической стране, повелитель которой не знает для себя закона. В полной моральной и физической зрелости развил он свои высокие дарования, во всем верно поддерживал своего государя, как в начертании благодетельных реформ, так и в точном и покорном исполнении приказаний императора. Изображение важных заслуг этого государственного человека и полководца принадлежит истории царствования великого монарха, которую он, по крайней мере отчасти, прославил своими талантами». (Готтгейнер Ф.)

А. Д. Меншиков. «Усадьба Кусково». 18 век