Сигурд. Быстрый меч

Глава 4

Наутро ко мне пришел Рагнар. И я знал, зачем: отец был вчера щедр к своим младшим сыновьям и дал нам выбор. Теперь мы могли вместе отправиться в поход на его корабле, а могли и остаться дома, если не хотели играть с судьбой. Да, конечно, с наследством Бьёрна наше не равнялось, но позволяло не слишком заботиться о том, как пережить следующую зиму. На обоих хуторах было довольно земли, чтобы прокормить хозяина и семьи работников, и достаточно овец, чтобы пару раз в неделю есть мясо. Но я не думал о хуторах, я мечтал о корабле. И я знал, что Рагнар мечтает о том же. Он присел на песок рядом со мной.

– Отец был щедр к нам, – начал он. – Он дал каждому достаточно добра, чтобы не бедствовать. Но и не столько, чтобы чувствовать себя богачом, как Бьёрн.

– Да, Бьёрн станет таким же богатым, как отец, если сможет поправить хозяйство после свеев, – согласился я. – А, может, еще богаче, ведь он у нас такой рассудительный…

– Но речь не о нем, ведь отец уже решил за нас. Речь о тебе, брат. – Рагнар начинал переходить к сути. – Один хутор – этого мало, чтобы иметь хлеб и мясо на продажу. Едва-едва хватит самому. Но с двух хуторов уже можно получить какой-никакой излишек, а значит начать копить серебро.

– Да, – я мечтательно улыбнулся, – многие скажут, два хутора – не один. Можно уже осенью продать немало стоунов ячменя и получить пару марок серебра.

– Совсем не то, что корабль, особенно, когда идет война с самим Эйриком Победоносным. – Рагнар нахмурился, чтобы показать, как его тревожат предстоящие битвы.

– Да, – снова согласился я, – немногие отважились бы бросить вызов Эйрику. Вон Стирбьёрн —уж на что был могучим воином, и йомсвикинги с ним были, и люди конунга Харальда, а все одно в Упсале над ним даже курган не насыпали.

– Нужно быть поистине могучим воином, чтобы отважиться променять хутора на корабль. – Рагнар положил руку мне на плечо. – Но я позабочусь о своем младшем братишке. Я готов отдать тебе оба хутора, если ты не потребуешь свою половину корабля.

– А как же ты сам? – Я старался не рассмеяться. – Неужто ты готов бросить родные места и уйти куда глаза глядят с одним кораблем?

– Многие бы сказали, что такой выбор не для того, кто хочет прослыть мудрецом. – Рагнар задумчиво смотрел в море. – Но семья для меня важнее своей собственного благополучия. И если я буду знать, что твоя судьба устроена, то не беда, если мне выпадет нелегкая доля безземельного викинга. Так что я готов отдать тебе свой хутор, а себе взять корабль.

– Не хотел бы я, чтоб люди сказали, что нет храбрости в моем сердце, – начал я. – Да и надлежит мне испытать судьбу младшего сына, не перекладывая ее на плечи братьев, даже если они добры ко мне. Всегда я мечтал, как стану морским хёвдингом и поведу корабли на запад. Потому и не вникал особо в дела усадьбы. Вот вы с Бьёрном – другое дело. Вам хозяйствовать на хуторе – дело привычное. Вот и сам ты говорил, что с двух хуторов уж точно начнешь копить серебро. Не хотел бы я стать на пути твоего богатства. Не приведет это к добру. Потому готов я отдать свой хутор тебе и самому испытать милость богов в далеких землях.

Рагнар явно такого не ожидал:

– Подумал ли ты, готов ли уже к походам? Не лучше ли в таком деле уступить тому, кто старше и сильнее?

– Многие бы сказали, что не последний я в воинском ученье. Да и стрелой попасть в свея мне уже доводилось. Потому, брат, забирай мой хутор, а уж я так и быть, возьму твою ненужную половину корабля.

Рагнар посмотрел мне в лицо и увидел, что я готов рассмеяться. Он начал злиться.

– Не дело отвергать дар, который предложен от чистого сердца, брат! – сказал он, медленно произнося каждое слово.

– Не дело, если дар от чистого сердца. – Я начал подниматься. – Не стоит ссориться сейчас, мы оба знаем, чего хотим. Потому отец так и решил. Давай лучше думать, где нанять команду на наш общий корабль.

– Ну, об этом я уже подумал. – Рагнар удержал меня на месте. – Здесь-то у меня опыта побольше, чем у тебя. Тут ведь главное – как поделить добычу. Если ты щедр, то и люди к тебе идут. Отец получал треть всей добычи, ведь корабль был его. По одной двенадцатой получали Эстейн как второй предводитель и Кетиль Борода как кормщик. И половина делилась поровну между остальной командой.

– Про то, как было заведено при отце, я знаю. А что ты предлагаешь сейчас?

– А теперь мы разделим треть отца на двоих и откажемся от своей доли в доле команды, хотя раньше она нам причиталась. Ее можно предложить Эстейну с Кетилем. – Рагнар, похоже, все уже давно сосчитал.

Я не думал, что мы и вдвоем сможем заменить отца. Но спорить с Рагнаром после того, как я отказался отдать ему свою долю в корабле, мне не хотелось. Поэтому я ответил так:

– Что ж, Рагнар, не зря видно отец назвал тебя старшим над нами обоими. И если тебе удастся договориться с Эстейном и Кетилем так, как ты только что сказал, то признаю я, что из нас двоих во всем тебе принадлежит первое слово.

Рагнар рассмеялся:

– Еще до полудня ты увидишь, как команда приносит нам клятву.

И с этими словами он встал и пошел к усадьбе.

Он нашел меня раньше, чем наступил полдень. И лицо его было мрачно. Но он старался казаться веселым.

– Знаешь, когда мы говорили утром, я не все учел. – Он вздохнул, но продолжал улыбаться. – Ведь доля отца была не просто долей за корабль, а еще и долей хёвдинга. А мы с тобой пока не хёвдинги. И Эстейн сказал, что он готов быть хёвдингом, пока у нас мало опыта, но мы должны будем заплатить ему за это и за науку. И Кетиль сказал так же.

– Но корабль-то все равно наш, – ответил я. – Во сколько вы оценили долю за него?

– Ну, корабль по нынешним временам многого не стоит. Эстейн мне объяснил, что война со свеями – совсем не то, что поход на запад. Здесь, если нам будет удача, то мы возьмем много вражьих кораблей, и они будут стоить дешево. А коли нам не повезет, то и свои корабли трудно будет сохранить. Потому сейчас у всех хёвдингов больше ценятся воины, чем корабли.

Я уже понял, к чему идет дело, но не расстроился. Эстейна я сейчас ценил больше, чем серебро.

– И сколько же выпадет на нашу долю, когда мы станем делить добычу? – спросил я.

– Я торговался, как мог. И сначала Эстейн говорил, что нам достаточно одной двенадцатой на двоих. А учить они нас будут бесплатно. – Рагнар начал говорить торопливо, словно боясь, что я посмеюсь над ним. – Но я сторговался на равные доли для нас всех.

Я начал считать: половина всей добычи приходится на нас четверых. Другая половина делится между всей командой. Потому на каждого из четверых должна прийтись четверть от половины.

– То есть каждый из нас получит одну восьмую? – спросил я. – Это справедливо.

– Не совсем так, – ответил Рагнар и снова помрачнел. – Я имел в виду, что равная доля будет у Эстейна, Кетиля и у нас двоих вместе. То есть на нас придется по одной двенадцатой, а Кетиль с Эстейном получат по одной шестой. – Тут он снова изобразил улыбку. – И все решения мы будем принимать вчетвером. А когда Кетиля с Эстейном не будет на корабле, то приказы будем отдавать мы. Ты согласен теперь принести клятву вместе со всеми?

Еще позавчера моя доля составила бы одну сороковую от половины, как у простого воина. Теперь моей могла быть одна двенадцатая. Так что жалеть мне было не о чем. Однако, как учил нас отец, в любой торговле нельзя показывать, что ты всем доволен, заключив сделку. И я решил слегка проучить брата за самоуверенность.

– Не сказал бы, что ты заключил ряд так, как собирался утром. – Теперь я говорил медленно, чтобы показать, как я недоволен. – И многие сказали бы, что ты продешевил. Но теперь поздно идти к Эстейну, ведь он знает, что ты старший и ты согласен. Потому я дам клятву вместе со всеми. Но не думай, что я всегда буду идти за тобой, как овца за пастухом.

И я принес клятву. А потом мы попрощались с матерью, сестрами и Бьёрном. И Бьёрн сказал, что из отцовского наследства он даст нам по десять марок серебра, когда мы вернемся из похода. И такова его добрая воля. Подарок не слишком щедрый, но по сравнению с тем, что выторговал для нас Рагнар, это казалось даром богов.

А потом мы с Рагнаром, Эстейном и остальными отправились в Оденсе к нашему кораблю. В начале пути Рагнар часто оглядывался назад. Мне же хватало того, что я видел впереди.

Не успели мы прийти в Оденсе, как ярл созвал вождей на совет. От каждого корабля должны были прийти хёвдинг и кормщик. По поводу кормщика споров не было – должен был идти Кетиль Борода. Но когда Эстейн сказал что к ярлу пойдет он, то Рагнар зло спросил его, не рано ли он начал решать все за нас, поход ведь не начался. На это Эстейн спокойно ответил, что мы стали одной командой с того мига, как поклялись в том перед богами. И если Рагнар хочет что-то изменить, то он должен обратиться ко всей команде. Мой брат сказал, что он так и сделает, но я, посмотрев на лица наших воинов, удержал его за плечо.

– Рагнар, – прошептал я ему на ухо, – как ты думаешь, за кого будут люди? За Эстейна, который водил их в дюжину битв, или за тебя, кто был простым гребцом и то только в одном походе?

– Я сын своего отца! И во мне течет кровь хёвдинга! – Рагнар скинул мою руку со своего плеча.

– Так говорит и Токе сын Паллига, – ответил я тихо.

Мой ответ его образумил, и он кивнул Эстейну:

– Прости мою вспыльчивость Эстейн. Это тебе пристало идти, как сговорились мы сегодня. Просто нелегко мне привыкнуть называть хёвдингом кого-то, кроме моего отца.

Эстейн ответил так:

– Вспыльчивость не часто доводит до добра. И хорошо, когда мы можем справиться с ней. Потому что в бою она может стоить жизни.

И с этими словами он ушел. А Рагнар сказал мне:

– Пусть боги даруют нам случай, мы покажем, чего стоят сыновья Харальда!

С тех пор меж Рагнаром и Эстейном не было согласия. И что бы Эстейн ни приказывал, Рагнар ворчал, что у него есть путь и получше, как достичь того же. Эстейн ничего не говорил на это, пока Рагнар делал, что велено, но я ждал, что рано или поздно это кончится схваткой.

В тот вечер Кетиль и Эстейн вернулись и принесли тревожные вести. К ярлу Паллигу прибыли посланцы от конунга Свейна Вилобородого. Выходило, что конунг Эйрик Шведский застал нашего конунга врасплох. Вилобородый в Еллинге собирал войско для похода на запад, но еще не все ярлы прислали ему свои драккары. И у него было всего четыре дюжины кораблей против восьми дюжин у свеев. Выйдя в море и увидев, что его окружают, Вилобородый поступил со своей всегдашней мудростью — бросил с дюжину самых медленных кораблей, а сам ушел с остальными в Йомсборг²¹. С десяток лет назад там же укрывался и его отец Харальд Синезубый, когда на него напал сам Свейн. Теперь наш конунг приказывал всем собираться в устье Одера, чтобы вместе с йомсвикингами выступить против свеев в середине лета.

На это ярл Паллиг ответил посланцам Вилобородого, что, безусловно, давал клятву служить своему конунгу и потому присоединится к нему после праздника Середины лета. Но, как он слышал, корабли конунга Эйрика разошлись грабить побережье, и за два дня до того два драккара разорили усадьбу знатного бонда в половине дневного перехода от Оденсе. И Паллиг как ярл острова Фюн, не может просто так дать одиночным кораблям грабить свои владения. Потому он останется в своих краях и будет сражаться с небольшими отрядами грабителей, покуда свеи снова не соберут свою силу в кулак. Тогда он отступит на восток к конунгу Свейну.

Посланцам слова ярла не очень понравились, однако они и сами не могли, сохраняя достоинство, ответить, зачем для сбора кораблей конунг выбрал такое отдаленное от основных своих владений место. И, чтобы избежать споров об истинной причине такого выбора, посланцы не стали слишком настаивать на немедленном приходе кораблей с Фюна и согласились дождаться дня летнего солнцестояния. На том совет и порешил.

Дальше Эстейн рассказал, что ярл решил разделить корабли на три отряда по четыре корабля в каждом. Сам он будет охранять берег на юге и западе, Эстейну он отдает восток, а север пусть стережет Торвальд Ржавый Шлем. И еще ярл сказал, что его сын со своим кораблем будет в отряде Эстейна.

Последней новости я обрадовался, ведь это значило, что и Асгрим будет где-то рядом. А ради этого я был даже готов терпеть Токе. Единственное, чего я не знал – это как Токе встретит меня после нашего поединка. Для меня тот поединок был уже в далеком прошлом: с тех пор я успел пронзить стрелой своего первого врага, предать огню тело отца и выйти в поход на собственном корабле. Но для Токе прошло только два дня, и вряд ли синяк на его затылке успел зажить, а ребро срастись. Однако сын ярла, несмотря на тугую повязку, схватывающую грудь, держался дружелюбно, как будто поединка за усадьбой вовсе не было. И я подумал, что все, что случилось тогда, должно быть уже забыто. Как наивен я тогда был!

Следующим утром Эстейн не стал долго ждать, а приказал погрузить на наши корабли припасы и увел нас на восток. Рагнар спросил, не нашу ли усадьбу выбрал он для засады на одиночные корабли свеев. На это Эстейн начал свое уже не первое наставление:

– У конунга Эйрика около восьми дюжин кораблей, и сейчас, наверное, половина из них стоит в Еллинге, где Эйрик пирует в палатах Вилобородого, пьет его пиво и развлекается с его женщинами. Но другая половина, еще четыре дюжины драккаров, полных воинов, могут внезапно показаться на горизонте. Если мы в это время будем стоять в заливе у вашей усадьбы, то свеи легко запрут нам выход в море. Если их будет хотя бы полдюжины, нам придется сдаться. Поэтому для нас главное – сохранить свободу двигаться по морю.

Рагнар на это, как всегда, начал возражать:

– Разве мы не можем победить шесть драккаров с нашими четырьмя? Не назовут ли трусостью то, что мы сдадимся без боя?

Эстейн был терпелив:

– Четыре корабля могут победить шесть, если нападут на них внезапно. Вынырнув из-за острова или из тумана. Или если на четырех кораблях будут бывалые воины, а на шести – бонды, не отрывающиеся от плуга. Но выйти из нашего залива незаметно мы не успеем. А в войске Эйрика столько же бывалых воинов, сколько и у нас. Даже больше, если учесть, сколько наших ушло со Стирбьёрном и не вернулось.

– И где же мы будем стоять? – фыркнул Рагнар, не согласный с такими рассуждениями.

– Вообще-то, хёвдинг не обязан отвечать простому воину на такой вопрос, – ответил Эстейн. – Но мы договорились, что будем обучать вас ремеслу вождей, и потому я отвечу: сначала мы пойдем к острову Ромсё. Там мы укроем наши корабли в западном заливе и будем следить за проливом Большой Бельт. Если увидим одиночные корабли – нападем на них. Увидим два-три корабля – нападем на них. Увидим четыре и больше – пропустим или уведем за собой туда, где нам смогут помочь ярл Паллиг или Торвальд Ржавый Шлем.

– Ты не станешь сражаться, даже если у нас будет равное количество кораблей? – с насмешкой в голосе спросил Рагнар.

– Нет, потому что для нас хуже потерять один корабль, чем для свеев два. Ведь у них их и так больше. Если мы пойдем к конунгу Свейну, нам понадобится каждый, даже самый маленький драккар.

Рагнар развернулся и ушел на корму. После того, как драккар стал наш, он перестал садиться на весла, говоря, что теперь его дело ходить, заправив большие пальцы за пояс и глядя, как гребут простые воины, время от времени подбадривать их добрым словом. Для себя я такой поблажки не хотел. Рагнар уже побывал в походе, и воины знали, на что он способен. Мне же надо было каждому доказывать, что я стою больше, чем любой мальчишка, только что взятый на корабль из-под материнской юбки.

Всего у нас было четыре драккара: наш «Летящий» с восемнадцатью парами весел, «Сын бури» Токе – с пятнадцатью, самый маленький, «Вепрь» – большой, на двадцать пар весел, драккар Старого Бу и такой же, как у нас, «Селезень» Перелетного Арвида. Старшим ярл сделал Эстейна, хотя Старый Бу и говорил, что тот слишком молод. Однако ни Бу, ни Перелетный Арвид, ни тем более Токе не могли похвастаться тем количеством побед, которые одержал Эстейн на службе у моего отца или в своих странствиях. К тому же с ярлом Паллигом не поспоришь, особенно, когда он уже громко объявил свое решение. Потому всем пришлось слушать Эстейна и делать все, что он говорил.

А приказаний он отдавал много. Как только мы пришли к острову Ромсё, Эстейн выбрал полоску берега, заваленную высохшими водорослями, и приказал вести корабли туда. Со стороны черные борта кораблей будут сливаться с берегом, сказал он. Затем он велел вынуть мачты из гнезд и положить их вдоль палуб. Он не объяснял, зачем это нужно, но я и сам догадался, что наши высокие мачты будут выступать над низкими берегами острова и делать нас заметными с расстояния в несколько миль. Затем он велел на самом высоком холме острова поставить шалаш и укрыть его ветками и песком так, чтобы с моря его не было видно. А потом он начал свои по-прежнему утомительные упражнения.

Мы выходили в море на двух кораблях зараз и учились бросать трехлапые крюки, притягивать другой корабль к своему и перепрыгивать с борта на борт, отбивая удары. На берегу Эстейн велел свалить между двух гребней дюн камни, старые доски, обрывки сетей, пустые бочки. Там мы учились биться в тесноте палубы, где так легко оступиться и потерять равновесие. Рядом он велел сделать качели, на которых упражнялись в стрельбе лучники. Так проходил день за днем.

Рагнар начал ворчать уже день на третий. Нам уже два или три раза подавали знак из нашего шалаша на холме о том, что мимо идут корабли, но Эстейн всякий раз говорил, что время для битвы еще не пришло. Рагнар каждое утро начинал с того, что уверенно заявлял, будто его меч чует близкую битву, и каждый вечер ложился спать, говоря, что Эстейн стал заметно трусливее с тех пор, как пришел из последнего похода. И даже начинал гадать о том, что же его там так напугало, что он стал таким осторожным. Я предлагал нам пойти и спросить у Эстейна, почему мы так медлим, однако Рагнар отвечал, что и так знает ответ: мы еще не готовы, время еще не пришло.

А потом Рагнар сошелся с Токе. Как-то раз сын ярла, который обходился уже без тугой повязки на груди, позвал нас с братом к себе на корабль. Я не пошел, потому как в то время мы с Асгримом бились тупыми мечами между камней и досок. А Рагнар пойти согласился, потому как упражняться он уже устал, а спать идти еще не хотел. Вернувшись в тот вечер, он сказал мне, что Токе не такой уж и придурок. На следующий вечер, снова вернувшись с «Сына бури», Рагнар сказал, что если бы не спесь, с Токе можно было бы ладить. На третий вечер, едва откинув полог нашей палатки, Рагнар сказал:

– Пусть Токе и надменен, но он сын ярла. И умение повелевать у него в крови.

Я рассмеялся:

– Похоже, он тебя покорил. Если бы ты был девицей, он мог бы уже засылать сватов.

Но Рагнар не улыбнулся:

– Посмотри на нас с Токе. Ведь мы очень похожи. Мы оба хороших кровей, и нам по праву надлежит быть вождями на наших кораблях. Вместо этого мы с тобой во всем слушаемся Эстейна, а у Токе есть Асбьёрн Серый Коготь, который тоже охотнее указывает, чем молчит.

– А что бы ты делал на месте Эстейна? – спросил я, позевывая и показывая, что этот разговор меня не особо волнует.

– Я бы построил наши корабли в ряд через поприще один от другого. И, как гребнем вычесывают вшей, прочесал бы весь Большой Бельт за три дня. А затем пошел бы на запад. Там, у Еллинге, наверняка можно захватить у свеев один или два корабля.

– А если ты со своим гребнем наткнешься на дюжину вражьих кораблей? Что делать тогда?

– Встретил бы дюжину – отошел бы. Встретил бы четыре – принял бы бой. – Похоже было, что Рагнар уже все не раз обдумал. – Но это было бы лучше, чем сидеть здесь сложа руки и ждать невесть чего.

– Но мы же не сидим сложа руки, у меня все тело болит от наших упражнений! – Я видел, что Рагнар теперь думает только о мести, и хотел его успокоить. – Мы будем лучше готовы к бою, когда придет время встретиться со свеями.

– Если оно придет! – Рагнар наклонился к моему уху и тихо спросил. – А ты не думал, что все это неспроста?

Видно, в моих глазах он не увидел понимания, потому объяснил:

– Ярл хочет сохранить корабли. Он разослал их по уединенным местам и спрятал вместо того, чтобы присоединиться к Вилобородому. Когда свеи и конунг сразятся, то кто бы ни выиграл, у Паллига останутся корабли, чтобы присоединиться к победителю.

– Это тебе Токе рассказал? – спросил я, нахмурившись, потому что о том же только сегодня мы спорили с Асгримом.

– Нет, я сам догадался, когда увидел, что мы тут сидим без дела, пока свеи грабят наши земли. Может, и нашу усадьбу уже снова ограбили.

– Знаешь, Асгрим тоже так считает, – сказал я честно. – Но я уверен, что Эстейн сказал бы нам двоим, если бы дело обстояло так. Он знает нас с тех пор, как мы сосали молоко. Станет ли он нас обманывать?

– А ты не думаешь, что он метит на место отца? – тихо спросил Рагнар. – И мы ему здорово мешаем стать большим хёвдингом.

– Завтра я пойду к Эстейну и постараюсь у него что-нибудь выведать. – Я лег на землю и завернулся в шерстяной плащ.

Наутро я пришел к Эстейну, который сидел в шалаше на вершине холма, смотрел на море вокруг нас, жевал солонину и запивал ее прокисшим пивом. Увидев меня, он улыбнулся:

– Ты снова пришел за наукой, Сигурд Харальдсон? Так и вижу вопрос, что свербит у тебя на языке.

– Ты угадал, Эстейн Синий Змей, как всегда, угадал.

Я сел рядом. И Эстейн налил мне пива из меха в кожаную кружку, которую он вынул откуда-то из-под доски, служившей ему столом.

– Выпей пива, Сигурд, потому что тяжело задавать непростые вопросы, когда в глотке пересохло.

Я плеснул пива на песок, отдавая жертву богам, выпил два глотка, поставил кружку на стол и начал:

– Скажи, Эстейн, как долго мы будем пропускать корабли, плывущие мимо и прятаться среди дюн?

– Что ж, такого вопроса я ждал. Но прежде чем ответить на него, дай мне и тебя самого спросить. – Эстейн был уверен в себе и невозмутим.

Я кивнул, и он спросил:

– Ты боишься своей первой морской битвы?

Я намеревался ответить, что, как и всякий бывалый воин, я в нетерпении, когда же снова услышу звон мечей и треск щитов. Однако я бросил взгляд на его лицо в мелких морщинах у глаз и с полудюжиной побелевших шрамов, посмотрел вокруг нас на белый песок дюн, редкие кусты травы, темно-синее море, вспыхивавшее, как серебро, в лучах поднимающегося в голубом небе солнца.

– Да, боюсь, – сказал я. – Но бывалые воины говорят, что, как только битва начнется, это пройдет.

– Бывалые воины говорят так. Но бывалые воины это те, кто выстоял не в одной битве. А что бы сказали тебе те, чьи глаза выклевали птицы Одина? Прошел ли их страх? Смогли ли они ловко рубить мечом, или их руки задеревенели, ноги не могли сделать вперед и шагу, а глаза искали место, где укрыться?

Эстейн встал и, обняв меня за плечи, повернул в сторону наших кораблей.

– На «Летящем» есть только трое из тех, кто никогда не был в битве. Но и из бывалых воинов половина привыкла биться на берегу в стене щитов, когда справа и слева тебя прикрывают твои товарищи. Все ли они сумеют выстоять в одиночку на палубе вражьего драккара?

Он показал на «Сына Бури», который готовился выйти в море, чтобы снова упражняться с крючьями и с прыжками с борта на борт.

– У Асбьёрна с Токе новичков треть, включая самого Токе. А с их низкими бортами им придется прыгать снизу вверх, чтобы встретиться с врагом врукопашную. Иначе их засыплют стрелами и копьями.

Теперь Эстейн показал на «Вепря», который отходил от берега, чтобы упражняться вместе с «Сыном бури», и «Селезня», команда которого била друг друга тупым оружием на площадке, полной насыпанных камней и досок.

– У Бу есть много бывалых воинов, однако кое-кто сказал бы, что им пора уже угомониться и проводить лето дома, грея старые кости у очага, как и самому Бу. Перелетный Арвид – вот кто для нас большая подмога. Он ходил и на восток и на запад, и среди его людей много таких, что занимались разбоем на востоке Балтики. Так что из четырех кораблей у нас только два смогли бы выстоять против свеев, случись нам схватиться с ними в открытую. А я хочу, чтобы каждый воин на наших четырех драккарах смог свалить хотя бы одного врага. Потому мы и упражняемся с утра до ночи. И когда придет время битвы, такие юнцы, как ты, должны думать не о смерти, а о том, хватит ли трех шагов разбега, чтобы прыжком перемахнуть к свеям на палубу. Ты понял?

Я кивнул и спросил:

– Теперь ты ответишь мне на мой вопрос?

Эстейн закинул голову назад и захохотал так, что пролил пиво.

– Тебя не так легко сбить с толку, как может показаться, Сигурд, – отсмеявшись, сказал он. – Я видел, как ты бился с Асгримом. Ты уже готов к битве. Еще пару дней и к битве будут готовы все, кроме полудюжины совсем неспособных. Но ради них мы не станем ждать, их нечего жалеть. Раз им суждено умереть молодыми, так пусть они падут, как мужчины, с мечом в руке, и отправятся в Валхаллу. А не наплодят трусов, случайно оставшись жить из-за нашего милосердия.

Потом Эстейн посмотрел на меня уже серьезно и спросил:

– Почему ты пришел один, а не с Рагнаром? Он по-прежнему считает, что сумел бы сам вести корабль и людей?

Я нехотя кивнул.

– Скажи ему, – продолжил Эстейн, – что у нас в полдень будет совет, и я жду его, тебя и Токе. Асбьёрн сказал мне, что Токе, как и Рагнар, считает себя великим вождем и рассказывает своим людям сказки о том, как бы они разбогатели, если бы слушались только его. У него на «Сыне бури» полно юнцов, которым нравятся эти байки, и они уже начинают косо смотреть на Асбьёрна, когда тот начинает приказывать вместо Токе. Если так пойдет дальше, я оставлю Токе здесь на острове, когда мы выйдем в море.

Я сказал, что тоже заметил, как команда «Сына бури» разделилась. Часть живет на берегу в палатках, часть – вместе с Токе – на корабле. Но Токе – сын ярла, и вряд ли кто-то мог ожидать от него, что он будет повиноваться простым воинам.

– Что ж, – сказал Эстейн, – передай им обоим, Токе и Рагнару, что скоро им выпадет случай проверить свою удачу в битве.

Я кивнул и пошел на берег, где лучники с нашего корабля уже собирались к невысоким качелям, чтобы учиться стрелять с качающейся палубы. С ними я провел время до полудня, когда к берегу вернулись «Вепрь» и «Сын бури». Рагнару я сказал, что в полдень будет совет, и, как только нос «Сына бури» ткнулся в прибрежный песок, Рагнар поспешил передать весть своему новому другу.

Я снова взошел на холм и нашел там Эстейна и Перелетного Арвида. Потом я увидел, что от берега к нам спешат Асбьёрн Серый Коготь и Старый Бу. Видно, о совете Эстейн заранее предупредил всех, кроме нас с Рагнаром и Токе. И если бы я не пришел к нему утром, то нас бы и не позвали. Я ждал, что увижу, как покажутся мой брат и Токе, но они оставались на «Сыне бури».

Асбьёрн, подойдя, поздоровался и сказал, что Токе не придет. Он не раб, чтобы бегать в гору каждый раз, когда его позовут, просил он передать Эстейну. Я понял, что и Рагнара нам ждать не стоит. На лице Эстейна ничего не отразилось, но я почувствовал, что он кипит от гнева. Однако голос его оставался спокойным. Он начал совет, и каждый вождь вначале сказал, сколько, по его мнению, воинов на его драккаре готово к схватке на море. Потом они еще раз пересчитали количество лучников и стрел для них. Затем начали обсуждать, сколько солонины и пива у нас осталось, и не стоит ли уже послать кого-то за новым запасом.

Я в это время смотрел на лица вождей и дивился тому, что солонина волнует их не меньше, чем копья и стрелы. Когда заговорили о том, не послать ли кого в усадьбу ярла Паллига за новыми запасами, я посмотрел на запад, где в двух поприщах виднелся берег нашего острова Фюн. Туда же посмотрел и Эстейн, и мы одновременно заметили черную точку, почти сливающуюся с берегом рядом с мысом на северо-западе.

Эстейн кивнул мне:

– Ни спускай с нее глаз. Смотри, не покажутся ли еще.

Вожди продолжили спорить, насчет того, хватит ли нам солонины еще на пять дней и не стоит ли поумерить обжорство наших людей уже сейчас. Бу говорил, что на месте ярла он бы не стал отправлять новые припасы воинам, которые уже много дней в походе, но так еще и ни разу не встретили врага. Арвид стал спорить с ним.

В это время точка росла, и скоро стало возможно различить, что это драккар, идущий на веслах на юг между нашим островком и берегом Фюна. Еще через некоторое время я смог сосчитать весла и повернулся к Эстейну.

Тот дал знак остальным вождям подождать и обратился ко мне:

– Что ты видишь в море, Сигурд Харальдсон?

Я начал отвечать медленно, боясь насмешить их своими словами:

– Я вижу драккар. Судя по тому, что голова на его носу смотрит вниз, а не вдаль, это лошадь, а не дракон. Потому похоже, что это драккар свеев. Он глубоко сидит в воде, а гребцов на нем меньше, чем мест для них. На таком корабле могло бы быть не меньше восемнадцати пар весел, а я насчитал только десять. Так может быть, если корабль был в битве и взял большую добычу, но потерял многих людей.

Я посмотрел на Эстейна, увидел, как дернулся левый уголок его губ, и потому уже смелее продолжил:

– Но если бы корабль потерял половину своей команды и взял бы богатую добычу, то он не стал бы задерживаться у чужих берегов, а пошел бы домой на восток.

Эстейн кивнул.

– И с чего вдруг свеям так поступать, Сигурд Харальдсон?

Тут я заговорил уже совсем быстро:

– С того, что они могли прознать про наши корабли, и пытаются заманить нас в ловушку. А корабль – наживка в их силках.

Эстейн посмотрел на других вождей. Видно было, что мысль о наживке не пришла в голову Бу, да и Арвид, казалось, сомневался.

– А ведь он прав, – сказал Асбьёрн Серый Коготь, хлопнув меня по плечу и улыбнувшись всем остальным. – Я думал, у меня одного тут есть кое-какие подозрения, а юный Сигурд уже все разгадал.

– Ну, – протянул Арвид, – здесь, чтобы догадаться, большого ума не надо… Вон как этот драккар глубоко сидит в воде. Это же сколько надо добычи, чтобы он так осел?

– Да, – подтвердил Бу, – он так глубоко сидит, как бывает только со всеми воинами на борту. Тут даже ребенок бы догадался…

И не успел он произнести свои последние слова, как мы все одновременно вскрикнули. А затем Эстейн и Асбьёрн бросились к берегу, размахивая руками и крича. Но было поздно, потому что «Сын бури» на полной скорости шел наперерез драккару свеев.

Я стоял на вершине холма и считал удары сердца. В то же время я видел, как «Сын бури» летит по волнам, а свеи табянят веслами правого борта и разворачивают свой корабль обратно на север. И потом я увидел, как на северо-западе у мыса появились еще две черных точки.