Новый день, новыми красками насыщался.
Чёрная полоса
Жизнь превратилась в гавно,
Чёрной полосой тянется давно.
Всё катится к чертям,
Нет выхода, ни тут, ни там.
Лошадь его, ноги сломала,
Корова, заразу поймала.
Удача от Карла убежала,
А куда? Увы, не сказала.
Дом набок покосился,
Сарай сгнил и повалился,
Урожай расти, не желает,
Дух неудачи над Карлом летает.
Пальцы на руке отбил,
Зато гвоздь в стену забил.
Руки совсем опустились,
Успехи, в пропасть катились.
Вот такой он кретин,
Но есть выход один.
Верёвку в доме отыскал,
Да в лес с ней зашагал.
Неплохое дерево стоит,
И, верёвка крепко висит.
Карл петлю на шею надел,
Повис, покраснел, захрипел.
В этот момент, взгляд пал,
В дупле чугунок стоял.
Монеты в нём лежали,
Видно никому не принадлежали.
Из петли вылезти захотелось,
«Жить, жить!», в голове вертелось.
Ну и тут как назло,
Ему опять не повезло.
У висевшего мёртвого дяди,
В селёдочном взгляде.
Чугунок навек застыл,
Он себе этого, не простил.
Чудовище и сон
Дрожу и со страхом наблюдаю,
Как быстро солнце садится.
Доживу ли до завтра, я не знаю,
Всё равно буду спать ложиться.
Опять пробьёт двенадцать часов,
И меня покроет липкий страх.
Дверь, закрытая на тяжёлый засов,
Заскрипит и чудовище в двух шагах.
С каждым днём ближе подходит,
Чует меня и мой дикий страх.
Короткую дорогу ко мне находит,
Он уже отражается в моих глазах.
Рассвет спасает меня в этот раз,
До темноты живу, как простой человек.
Но скоро придёт этот час,
И ближе подойдёт чудовище без век.
Мерзкой гнилью из пасти несёт,
Холод сковывает руки мои.
Чувствую, никто от него не спасёт,
Буду полагаться на силы свои.
Этой ночью, чудовище дошло до меня,
Во сне руку мою надкусило.
Но соседским петухом спасён был я,
Его кукареканье, меня разбудило.
Целый день, я не мог места найти,
Рука разболелась и стала гнить.
Кот мой нервничал, пытался уйти,
Как же мне жизнь свою сохранить?
Я боролся как мог, но сон взял своё,
Моё сознание во сне очутилось.
В холодной мгле, потонуло тело моё,
И это чудовище из темноты явилось.
Я испытывал боль и не мог пошевелиться,
Голодная пасть мою плоть пожирала.
Видел, как чудовище веселиться,
Когда куски мяса от меня отрывала.
На заборе, петух «новый день» пропел,
Солнечные лучи по крышам бежали.
Чудище, почти сожрать меня успел,
Одни кости на кровати лежали.
Чужое добро
Обокрав склепы, отправились назад,
Хорошо поживились, каждый был рад.
Тэд прошептал: «почаще сюда приходить,
Богатые усыпальницы здесь находить.
Золотые кольца и цепочки, можно продать,
За это неплохую сумму, могут дать.
А другие побрякушки надо закопать,
Пока на виду, их нельзя оставлять.
Надо быть осторожней сейчас,
Охрана ходит здесь, в этот час.
Главное, никаких следов не оставлять,
И в следующий раз прийти опять».
Луна свысока за всем наблюдала,
Кладбище, таинственным светом освещала.
Воры к выходу украдкой пробирались,
Услышав шорох, к земле прижались.
Охрана за склепами вдали показалась,
В сторону приятелей она приближалась.
– «Тэд, к болоту бежим, там не найдут,
А скорее всего, они туда не пойдут».
Вот ноги хлюпают в болотной жиже,
За спиной становилось всё тише.
Кладбище осталось далеко позади,
А болото ещё, предстояло пройти.
Один из них, скривил в ужасе лицо,
И дикий крик вырвался из него:
– «Меня вниз, кто-то за ноги тянет!»
Тэд обернулся и такое наблюдает.
Как его приятель, в болотной жиже,
Становился всё ниже и ниже.
Тэд схватил мешок и побежал.
Вскоре споткнулся, на четвереньки упал.
Мешок отлетел в сторону на кочку.
Он почувствовал сердца стук.
На его жизни поставили точку.
Тэд ощутил, касание холодных рук.
Так же луна продолжала светить,
А охрана по кладбищу тоже ходить.
Мешок с награбленным, наклонился,
И в болотной жиже, медленно скрылся.
Шутки болота
Аникей клюкву собирал,
Аккуратно в корзину клал.
Чем больше в болото уходил,
Тем сочнее её находил.
Тихо болото бурчит,
Как голодный желудок урчит.
Требует во чрево еды,
Попал сюда, жди беды.
– «На помощь, помогите, тону!
Тянет меня, нечисть ко дну!».
Аникей бросился к нему:
– «Держись, сейчас руку протяну!».
Голова скрылась в жиже,
Затягивало тело ниже и ниже.
Одна рука, наверху осталась,
За воздух судорожно цеплялась.
Аникей из болотной пасти,
Не сумел человека спасти.
Но его, та рука крепко сжала,
И Аникееву руку не отпускала.
Тянула в бездну за собой,
Своей крепкой и хваткой рукой.
Аникей вырывался и кричал,
На помощь громко звал.
Неподалёку, человек клюкву собирал,
В нём, себя вдруг узнал.
Жижа ко рту подступила,
Аникей непроизвольно сказал:
– «На помощь, помогите, тону!
Тянет меня, нечисть ко дну!».
Болото его затянуло, он уснул,
В который раз Аникей тонул.
Клюква знатная здесь была,
Болото всех зевак звала.
Шутки над ними шутило,
Много раз их топило.
Палыч
Палыч любил ходить на рыбалку,
А точнее, он ей прикрывался.
Вместо удочки ставил палку,
А сам на берегу, развалившись валялся.
Расстилал скатерть, на траве у реки,
На неё выкладывал, домашнюю еду он.
И артистичным движением руки,
Из-за пазухи доставал самогон.
Привычным и лёгким действием ножа,
Нарезал сало, буженину, овощи в салат.
Затем разламывал хлеб не спеша,
Протирал стакан, наливал и был рад.
В тени, под размашистой ивой,
Палыч трапезу свою проводил.
В позе Римлян лежал, красивой,
И пока скатерть не опустеет, не уходил.
В такой манере коротал время,
Из-под ветвей ивы, философски смотрел.
Тень к счастью, не припекает темя,
В таком положении, он пил и ел.
Водяной нарисовался у берега реки,
С любопытством к Палычу подплыл.
Выставил палец, своей руки,
Показывая на скатерть, не унимая пыл.
Палыч не дрогнул, даже не встал,
Он знал, что в водоёме кто-то жил.
Только второй стакан, из сумки достал,
И с железным спокойствием, налил.
-«На выпей, закуси, не стесняйся.
Полный стакан водяному протянул.
К моему скромному «столу», присоединяйся,
Составь компанию, пока я не уснул».
Водяной, опрокинув стакан, заулыбался,
Закуску со скатерти руками хватал.
Палыча не покинул, на месте остался,
Всякие беседы, с ним вести стал.
Общий язык, они нашли сразу,
Устроили, весёлую посиделку под ивой.
Пили сорокоградусную, домашнюю заразу,
Под конец, закусывали уже сливой.
Пьяные рты, говорили о том, о сём,
Из их уст, потоком лились слова.
–«Палыч, показать тебе, мой дом?
К тебе успеем, давай ко мне сперва!»
Палыч с водяным, в реку нырнул,
Желая посмотреть, где друг его жил.
В итоге, перепив он утонул,
Под «белочкой», руки на себя наложил.
Он пришёл домой
Он пришёл по осени домой,
Его не было много лет.
Пустая торба за спиной,
И родных уже нет.
Он присел на скамью,
Задумался, смотрел в никуда.
До сих пор, не завёл семью,
Уже взяли свое года.
Он сильно от походов устал,
Дорога обратно, домой привела.
Что делать дальше, не знал,
Судьба его в тупик завела.
Он в этом доме родился,
Часть жизни своей провёл,
Маленьким здесь резвился,
И отсюда на восток ушёл.
Тридцать лет он воевал,
За чужие идеи и цели.
Многое на пути испытал,
А теперь мечты сгорели.
Сейчас его тишина окружала,
Глаза на мгновенье закрыл.
Перед ним мама стояла,
Он сразу обо всем забыл.
– «Сынок, мы тебя искали,
А ты без вести пропал.
Столько лет весточку ждали,
Про нас видно, не вспоминал.
Пойдём со мной на небеса,
Хватит тянуть разлуку.
Увидишь счастливого отца,
Протяни лишь свою руку».
Он всё прикинул и взвесил.
На земле, нет смысла быть,
На гвоздь торбу повесил,
Лучше со всеми, на небе жить.
Буд-то камень с плеч упал,
Душа легкость и покой обрела.
Он теперь наверняка знал,
Зачем его дорога, домой привела.
Крестьянин
Крестьянин, погонял свою лошадь,
Торопился поскорей добраться домой.
Тут до деревни, осталось немножко,
Уже вёрст семь оставил за собой.
Стемнело, ярко светили звёзды,
Осенний ветер пробирал до костей.
Только проехать проклятые погосты,
А там и деревня, если взять левей.
Как назло, телега на кочку наскочила,
Подпрыгнув, издала внизу хруст.
Ось между колёс переломило.
Телегу набок, неожиданно завалило.
Крестьянин слёзно запричитал:
«Ну что ж ты, кобылка меня подвела,
Надо же, около погостов ось поломал».
Помолившись, опять продолжал.
« Всё хана, недоедим до дома,
А зерно жалко здесь оставлять.
С каким трудом я его достал,
Придётся здесь, с тобой ночевать».
Зажёг факел, стал телегу чинить.
Послышались шаги, он обернулся.
Подошедший человек, слегка улыбнулся,
И к мужику резко потянулся.
Огонь факела, осветил вокруг.
Мужик, тут дар речи потерял.
Потому что понял, он вдруг,
Что незнакомец, тень не бросал.
Крестьянин, жадно воздух глотал,
Вскоре, он без сознания упал.
Осенний ветер, одежду его трепал,
И жёлтые листья, по округе гонял.
Только под утро, он глаза открыл,
Телега, и лошадь на месте остались.
Усталым и ватным, организм у него был,
А на шее, две ранки сильно чесались.
На перроне
Держа в руке чемодан, чёрного цвета,
Аким Иванович, ступил на край перрона.
Фонари на столбах, давали немного света,
Он примерно встал, напротив своего вагона.
Во внутреннем кармане пиджака, лежал билет,
Он упирался, в левую часть жилетки.
Аким Иванович был им морально согрет,
Не хватало почитать, какой-нибудь газетки.
Совсем близко, висели круглые часы,
Стрелки показывали на них, без двадцати два.
Стелился туман, стоило ждать росы,
Вокруг перрона, и сам перрон обволакивал едва.
Где-то минут десять, оставалось до поезда,
До его пронзительного гудка и клубов пара.
Над перроном, висела яркая звезда,
А вокруг неё, поменьше таких, и не мало.
Рядом стоящий человек, отряхивал рукав,
Видимо о столб с часами, случайно задел.
Потом не долго, остатки пыли ещё поискав,
Покашляв, перчатку на руку заново надел.
Аким Иванович, с ним не вольно заговорил,
Получилась не большая, но хорошая беседа.
Как будто, кусочек души ему отварил,
К себе в попутчики бы, такого вот соседа.
Он представился уважительно, господином «эн»,
Ехал в центральный банк по работе.
С утра его, ожидали меж банковских стен,
И он находился, в тревожной заботе.
Они говорили ещё, что бы ни скучать,
На различные темы, не отягчающие их.
Аким Иванович, стал зубами стучать,
Видимо подмёрз, в шмотках своих.
Гудок поезда, прервал не долгую беседу,
–«Как всегда вовремя – господин «эн» подытожил.
Ну, достаём, из кармана по билету!»
Неожиданно для нас, нас поезд потревожил.
Он приподнял свой котелок, попрощался,
Повернувшись, к подходящему вагону ушёл.
Поезд, паром, обдав, медленно приближался,
А Аким Иванович, к своему вагону пошёл.
Проверяющего проводника, на входе не показалось,
И Аким Иванович в проход шагнул.
Но не коснулась нога пола, как оказалось,
И он с перрона на рельсы махнул.
Что произошло, не мог понять пока,
Поезда, как будто не было вовсе здесь.
Сильно ушиб, об рельсы свои бока,
Даже не бока, а ушибся целиком весь.
На перрон Аким Иванович поднялся едва,
Куда-то туман, очень резко улизнул.
Часы показывали, без пятнадцати два,
Наверно он для себя, не заметно уснул.
Монах и тень
Шёл монах, с тенью ругался,
Руками в воздух, периодически махал.
Ничьих взглядом не опасался,
Только тяжело через рот вздыхал.
Тень совсем рядом, от него плелась,
Ни на шаг, не отставала она.
Речь на повышенных тонах велась,
Не желала уступать, не одна сторона.
Из чего, разросся между ними спор,
Они уже и не помнили сами.
Ими руководил юношеский задор,
Перекрикивали себя, своими же голосами.
Монах топтал, даже свою тень,
Очень резкими словами, её называл.
Прыгал на неё, как дикий олень,
И довольно часто, на неё плевал.
Спорящая из сторон, не уступала,
Поддет, подколоть сильнее старались.
Бут-то зависть на двоих упала,
В обвинениях, как в грязи марались.
-«Ну и всё, уходи от меня вон!
Что бы тебя не видеть, и подальше!
Мне надоел, твой никчёмный звон,
Надо было, тебя прогнать ещё раньше!»
Тут парировала, эти слова тень:
–«Ты без меня, безликая масса!
На улицу не выйдешь, без меня в день,
Попить своего любимого кваса!»
Монах стал, её снова топтать,
Пыль, поднимая вокруг своих ног.
На свою, неудачную судьбу роптать,
И про наказание, что дал ему бог.
Тень решила, отомстить монаху,
Про подставу, сразу она смекнула.
Это приведёт к личностному краху!
Рядом человека, в лужу толкнула.
Со стороны получилось, совсем другое,
Бут-то монах, сам всё это провернул.
И случилось, надо же такое,
Самого принца, в лужу окунул.
Какой сразу, разразился скандал,
Позади монаха тень притаилась.
Принц, такой наглости не ждал,
Проблема с пустого места, свалилась.
Монах, как его учили, перекрестился,
–«Это не я, это всё моя тень!
Простите меня – жалобно он обратился,
буду молиться за вас, целый день».
Принц монаху, не дал досказать,
Приказал страже, немедленно схватить.
На Цветочной площади, его наказать,
Двумя сотнями розг, велел наградить.
Хлёсткие удары, ложились под счёт,
Обжигали спину жарким огнём.
От зевак доносилось: «Получает почёт!
Этот почёт, всегда будет при нём!»
Мой ангел
Маленького дождя не предвещало,
Солнце очень даже припекало.
Я шёл по пыльной земле,
Охладиться водицей , хотелось мне.
Неподалёку река протекала,
куда-то на север бежала.
Я спустился с берега и зашёл,
В воде райскую прохладу нашёл.
Я поплыл на середину,
Но доплыл лишь наполовину.
Мою ногу начало сводить,
В родник успел ею угодить.
Стало меня ко дну тянуть,
Сумел уже воды глотнуть.
Жизнь закончилась для меня,
На корм рыбам пойду я.
Я ещё долго сопротивлялся,
За свою жизнь цеплялся.
Но исход оказался одним,
Одним и никаким другим.
Тут меня под мышки схватили,
И наверх, стремительно потащили.
Шок стал заметно проходить,
Спасителя хотел, уже благодарить.
Опустив вниз случайно глаза,
У меня вырвалась горькая слеза.
Я утопленником в реке лежал,
Признаков жизни не подавал.
А затем голову вверх поднял,
Под мышки ангел меня держал.
Я обмяк и на руках повис,
Больше не хотел смотреть вниз.
Я стал кричать и брыкаться,
Из рук ангела вырываться.
–«Отпусти меня, я тебя умоляю,
Ты это можешь, я знаю!».
Меня слушать он не хотел,
Всё выше со мной летел.
–«Это не я, решения выбираю,
Я только приказы исполняю».
Маленький дождик, всё-таки полил,
Пыль на дороге немного прибил.
Капли сквозь нас вниз пролетали,
Но увы, они нас не задевали.
Милая моя
Милая моя, склонилась надо мной,
Рыдая беспомощно навзрыд.
Окропив меня солёной слезой,
А я лежу, одеялом прикрыт.
Своё тело, не могу пошевелить,
Холодное, как лёд оно лежит.
Кровь во мне успела остыть,
Как раньше, увы, не бежит.
Ты не видишь меня, а я рядом стою,
И тихонечко тебе обнимаю.
Не надо не рви душу свою,
Боль утихнет, я это знаю.
Горячей рукой волосы гладишь,
Молишь бога меня воскресить.
От горя ты не понимаешь,
Бессмысленно такое просить.
Наши дети утешат тебя,
Ведь в них частичка меня.
Ни в коем случае, не кори себя,
Через детей, с тобой буду я.
Милая моя, склонилась надо мной,
Дрожащими губами целует меня.
Всё, уже пора, засыпать землёй,
Прощай, дорогая моя.
Мелих
Когда солнце находилось над шатром,
Мелих уже сидел в кресле своём.
К этому времени подходил паром,
Это означало одно, начинается приём.
Он в это время, начинал потому,
Что энергия сходилась в одном месте.
Он подходил ко времени этому,
И начинал работать с ней вместе.
Мелих был, не молод и не стар,
Но в своём деле хорошо разбирался.
В мутной воде руки не марал,
За подозрительные предложения, не брался.
Разные слои общества, к нему приходили,
Оборванцы, средники и держащие трости.
В шатёр без труда, тропу находили,
А помочь или нет, решали «кости».
Вот, например: сидит напротив клиент,
А что он из себя представляет, неизвестно.
И что бы, не произошёл инцидент,
Составляет договор, в дальнейшем это полезно.
Первый бросок, делает Мелих всегда,
И если клиент, выбросит больше его,
То Мелих помощь окажет тогда,
И поднимет в делах, клиента своего.
Мольбы и угрозы, никак не влияют,
А вторая попытка, не предусматривается.
И не важно, хоть короны пусть сияют,
Проиграл в «кости», значит всё, обламывается.
А желающих было много, «тьма» стояла,
Единственной попыткой хотели воспользоваться.
Ведь судьба не всех с носом оставляла,
Иногда разрешала, счастьем пользоваться.
Мелих принимал, до определённого момента,
Пока энергия держала свой заряд.
Потом он уже не пускал клиента,
Только на следующий день, был ему рад.
Шатёр стоял на возвышенности, на виду,
Если заметная пелена, витала вокруг.
Она отражала любую магию и беду,
Да придавала в сердца, покаянный испуг.
Мелих, после удара молнии переменился,
Хотя с большим усилием, к жизни вернулся.
В нём интересный дар, проявился,
Шоковый разряд, в плюсы обернулся.
Те, кто выигрывал у Мелиха в «кости»,
Тем, он по их желанию, судьбу переправлял.
Вот поэтому к нему, стремились гости,
Он шанс на хорошую жизнь предоставлял.
Машина времени
Отработал Трофим Игнатьевич, свой срок,
Вышел на долгожданную пенсию, и был рад.
Теперь уж точно, всем преподаст хороший урок,
Изменит свою жизнь, на мажорный лад.
С раннего утра, закрывался в большой мастерской,
Делал машину времени, по своим чертежам.
Держался как можно дальше, от суеты людской,
Если что и спрашивали, то ездил им, по ушам.
К такому шагу, он пришёл совсем недавно,
Для своих подтверждений, задачи решил.
Его изобретение, подходило к финалу плавно,
Во всех нюансах, был внимательным, не спешил.
В синем халате, Трофим Игнатьевич находился,
Так как считал этот цвет, самым удачным.
Ведь в него он был одет, когда план родился,
А доводя до ума, уже не был таким мрачным.
Во все жилки, радость проникла и разбежалась,
Видя перед собой, созданный опытный образец.
Рука с замиранием, на рычаге сжалась,
Теперь, всем историческим спорам, придёт конец.
Плавное движение вверх, и процесс запущен,
Зашумела, зарычала, машина времени в сей час.
В котёл из трубок, химический реактив, впущен,
Перемещение по расчётам, произойдёт сейчас.
Тело у Трофим Игнатьевич, взмокло в раз,
Халат подлип, на лысине выступил пот.
В запотевших очках, не видно было его глаз,
Напряжение росло, не хотелось серьёзных хлопот.
Пространство стало, троиться, да расплываться,
Из окошка, мастерская уносилась в прозрачную даль.
Походу дела, ожидания, расчёты, стали сбываться,
Значит потраченного времени, совсем не жаль.
Последовал хлопок, необычная тишина наступила,
Интересно, получилось или что-то не то пошло?
Мощная перегрузка, тело в кресло, глубоко вдавила,
А на числовом счётчике, другое время шло.
Трофим Игнатьевич, собирая мысли, не шевелился,
То одну, то вторую, в порядок приводил.
Неужели, перемещение во времени, он добился?
Глазами, сквозь протёртые линзы, хаотично водил.
Значит, подумал он, научное открытие свершилось,
Выдохнув, улыбка пробежала по старому лицу.
Всё благополучно преодолелось, хорошо решилось,